1.1. Предметная матрица социологии

Социология (франц. sociologie – учение об обществе, от лат. societas – обще­ство и греч. - слово, учение) – наука об обществе как целостной системе и об отдельных социальных институтах, процессах, группах, рассматриваемых в их связи с общественным целым. В качестве самостоятельной науки социология (термин принадлежит О. Конту (1798 - 1857) сложилась в 19 веке и обязана своим появлением сразу двум процессам, происходившим в европейском знании того времени. Во-первых, благодаря социальной философии традиционное двусоставное представление о бытии, состоящем из духовной и материальной реальностей, к 19 веку расширилось, включив в себя ещё одну часть – социальное бытие, или социальную реальность. Во-вторых, самым значительным явлением в культуре того времени было развитие науки, - уже приобретшей статус нового мировоззренческого основания, уже получившей методологическое обоснование своих притязаний на истину в трудах ряда выдающихся философов от Ф. Бэкона (1561 – 1626) и Р. Декарта (1596 - 1650) до И. Канта (1724 - 1804), - которая, естественным образом, воспринималась в каче­стве того чуть ли не единственного средства, с помощью которого и может изу­чаться социальная реальность.

Уже Сен-Симон (1760 - 1825) писал, что до сих пор наука о че­ловеке была “...лишь гадательной наукой”, что необходимо возвести ее “... на степень наук, основанных на наблюдении”¹. Вслед за своим учителем Огюст Конт поставил перед собой задачу исследовать общественное бытие, пользуясь методом естественных наук, прогресс которых в то время был очевиден.

Таким образом, с самого своего возникновения социология несёт на себе некую от­личительную черту, выделяющую её не только из общего поля философского, но и научного знания. С одной стороны, объектом исследования социологии яв­ляется общество – традиционный предмет философии, истории и других обла­стей знания, которые впоследствии стали называться гуманитарными наука­ми. Однако, метод, которым пользуется социология – это сугубо естественнонаучный метод, основанный на наблюдении, эксперименте и выдвигающий следующие критерии истинности полученного знания: универсальный харак­тер и воспроизводимость. Очевидно, что ни философия, ни история не могут довольствоваться в своём разыскании истины всегда и только этими двумя критериями.

Если отличие социологии от естественных наук очевидно – оно заключается в предмете: социология изучает не природу, а общество. То чтобы отчётливо представить себе отличие социологии от родственных по объекту областей знания, рассмотрим пример: отличие социологии от социальной философии. И та и другая изучают общество, общественные отношения, участником которых является человек, и, собственно, самого человека. Что же вытекает из разницы в методах исследования? Если целью и результатом социально-философских изысканий является общество как должное (“всегда и везде”), то предметом социологии становится общество как сущее (его реальное состояние “в это время и в этом месте”).

Необходимо отметить, что даже внутри социологии есть деление на социологию практическую и теоретическую в зависимости от способа исследования, то есть именно от метода; но даже теоретико-социологическое знание никогда не поднимается (да собственно и не считает это своей задачей) до уровня должного. Социология изучает реальные общественные процессы и реальных людей, это не значит, конечно, что иные области гуманитарного зна­ния заняты изучением чего-то нереального. Разумеется, нет. Дело в следующем: используемый метод налагает определённые требования к тому, что мы при­знаем реальностью, а что нет. Социология, вслед за естественными науками, в первую очередь, рассматривает ту реальность, которую можно назвать чув­ственной или материальной. Философия же в целом не так категорична в определении приоритетов той или иной реальности, она вполне может конструи­ровать картину мира исходя и первичности, как материальной реаль­ности, так и духовной. Более того, в двадцатом веке в философии появился це­лый ряд концепций, обосновывающих приоритет именно социальной реально­сти над остальными.

И прежде чем продолжить определение социологии на фоне других областей знания, отметим: социология уже по своему происхожде­нию является наукой принципиально междисциплинарной, а значит важной задачей социолога, как всегда, остается не проведение различий, не желание от­межеваться от родственных дисциплин, но, наоборот, сохраняя свою гибкость и энергию молодости овладевать новыми методами и подходами, всё время по­являющимся в культуре.

Что же значит тот факт, что социология изучает сущее, а философия долж­ное? Для того чтобы разобраться в этом совершим небольшой экскурс в фор­мальную логику. Всякое человеческое знание рано или поздно находит своё вы­ражение в суждениях, т.е. в таких формах мысли, которые состоят из двух или более понятий, связанных по определённым логическим правилам. Всего выделяется три модуса простых суждений: суждение возможности, суждение действительности и суждение необходимости. Разумеется, самое достоверное знание выражается модусом необходимости, долженствования. В этом смысле, если у нас есть два суждения – действительности и необходимости – противоре­чащих друг-другу, то истинным мы сочтём именно второе. Тогда, казалось бы, для чего человеку искать социологического знания, т.е. знания о сущем (о дей­ствительности), если есть уже более “сильное” философское знание о должном? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим, как формируется суждения дей­ствительности и необходимости.

Наука, как и философия, пользуется двумя ви­дами умозаключения (форма мысли, результатом которой является выводное суждение, разные варианты которого мы сейчас и рассматриваем): индукцией – заключением от частного к общему, и дедукцией – заключением от общего к частному. Конечно же, у каждого из этих видов умозаключения есть свои особен­ности, которые и способствуют тому, что одно в больше мере применяется в науке, а другое в философии. Сила индукции состоит в том, что полученные в результате её применения суждения непосредственно основаны на опыте. Так если я знаю, что активизация процессов социальной мобильности является по­казателем кризисного состояния российского, немецкого и т.д. общества, то мой вывод о том, что всякая активизация процессов мобильности свидетель­ствует о некоем социальном кризисе, будет основан на реальных фактах. Но бу­дет ли он достоверен? Необязательно – и в этом и состоит основной недостаток индукции с точки зрения получения нового знания. Дело в том, что источником достоверного знания является только дедукция или полная индукция. В социо­логии (как и в науке в целом) чрезвычайно редки случаи, когда учёный может произвести полную индукцию: в самом деле, разве можем мы исследовать все настоящие, прошлые и будущие (!) пики социальной мобильности, дабы прийти к выводу об их связи с социальным кризисом. Складывается парадоксальная с точки зрения здравого смысла ситуация: учёный получил те или иные опытные данные, но не в состоянии получить окончательного, поистине достоверного знания.

Вариант выхода из этого затруднительного положения предложил один из основателей новоевропейской науки – Фрэнсис Бэкон. Он призывал учёного пользоваться так называемой элименативной (исключающей) индук­цией, то есть на определенном этапе исследования, когда у него уже сложилось некоторое выводное суждение, основанное на серии опытов, дальше пытаться искать не те факты, которые бы подтверждали сложившееся представление, а наоборот, надо искать, говорит Бэкон, такие факты, которые смогли бы опровергнуть его теорию. Если будет найден хотя бы один опровергающий факт – то теория не верна и её следует отбросить. Но если же ни одного такого факта найдено не будет, то мы с намного большей долей уверенности, чем в случае с простой индукцией, можем утверждать, что наше суждение истинно. Но, заметим, даже в этом случае мы не получим абсолютно достоверного знания.

Достоверное знание дает лишь дедукция, которая также имеет свои границы, состоящие в том, что то общее, из которого мы должны заключить об интересующем нас частном не всегда и не для всех является непосредственным фактом. Если бы учёный наверняка знал, что пики социальной мобильности всегда связаны с кризисами общества (а это знание доступно, только если мы введём социальный кризис в определение общества), то его знание о конкретной ситуации в России и Германии было бы совершенно достоверно, но всегда ли учёный знает наверняка? Конечно же нет. Более того, знание, которое мы получаем в результате дедукции – это “только” детализирующее знание, зато в результате применения индукции мы получаем по-настоящему новое знание, знание о чём-то неизведанном, пусть и не вполне достоверное знание. Не случайно, что новоевропейская наука, естествоиспытание в качестве заглавного метода использует именно индукцию: они основываются, в первую очередь, на опыте, не преимущественно на разуме, как философия.

Это наше краткое описание логических составляющих науки, естественно не призвано утверждать того факта, что между философией и новоевропейской наукой непроходимая пропасть. Отнюдь нет, естествоиспытатель и философ замечательно используют один способ умозаключения наряду с другим, соб­ственно, нельзя утверждать также и того, что одними только умозаключениями вся деятельность человеческого познания и ограничена. Смысл нашего экскур­са состоит в том, чтобы через прояснение некоторых формально-логических ас­пектов показать, почему социологическое знание может встретить трудности там, где знание естественнонаучное никаких затруднений не испытывает; и чем отличаются два этих знания, пользующихся в общем одним и тем же мето­дом. Отличаются они, как уже известно, предметом. И дело в том, что если не­полная достоверность суждений по о природе только в самых крайних случаях может обернуться физической смертью, то неполная достоверность по отноше­нию к человеку чревата как физической так и моральной гибелью предмета на­шего знания. Если естествоиспытатель несёт ответственность перед всей при­родой, и мера этой ответственности уже чрезвычайно высока; то социолог в от­вете за общество и отдельного человека – так высока ответственность знания о человеке. В этом смысле изучение общества, кроме прочих, накладывает на учёного ещё и нравственные обязательства: если выводы твоей науки принци­пиально не могут претендовать на полную достоверность, то нужно быть чрез­вычайно внимательным как при проведении самого исследования, так и при его обнародовании и возможном практическом применении.