Глава XII лирические произведения

ПРЕДМЕТ И СОДЕРЖАНИЕ ЛИРИКИ

Главное в лирике — эмоционально окрашенные описа­ния и размышления. Воспроизведение же отношений между людьми и их поступков здесь не играет большой роли, чаще всего оно отсутствует вовсе. Лирические вы­сказывания не сопровождаются изображением каких-либо событий. Где, когда, при каких обстоятельствах высказал­ся поэт, к кому он обращался, — все это либо проясня­ется из самих его слов, либо вообще оказывается не­существенным.

И ненавижу ее и люблю. «Почему же?» — ты спросишь. Сам я не знаю, но так чувствую я — и томлюсь.

(Пер. Ф. Петровского)

Приведенное двустишие древнеримского поэта Катулла является завершенным художественным произведением. Из катулловского стихотворения читатель ничего не узна­ет о тех событиях и фактах, которые вызвали выражен­ное здесь чувство. Ему ничего не известно ни о той женщине, которой посвящено двустишие, ни о судьбе человека, который высказывается. В стихотворении прони­кновенно передано само по себе чувство человека, в душе которого слились ненависть и любовь, чувство, перед кото­рым он сам как бы останавливается в недоумении.

Главный объект художественного познания в лирике — это характер самого «носителя речи», прежде всего его внутренний мир, его умонастроение и эмоции. В отличие от романов и эпопей, повестей и новелл, трагедий и коме­дий лирика, осваивая внутренний мир человека, не изобра­жает события, действия, поступки, взаимоотношения. В этом смысле она обретает черты экспрессивных искусств.

Вместе с тем существует и принципиальное различие между лирикой, с одной стороны, и танцем, музыкой, архитектурой — с другой. В последних настроения и пере­живания воссездаются вне конкретных связей их с внеш­ним, предметным миром. Лирика же, будучи родом литера-

257

туры, неизменно сохраняет присущее словесному искусст­ву изобразительное начало. В лирическом произведении всегда присутствуют впечатления о каких-то фактах, раздумья о чем-то и переживание чего-то.

Чистой экспрессии звуков речи (фонем) не суще­ствует. Это доказали (способом «от противного») крайне левые футуристы, в частности Крученых, предлагавший в качестве образцов поэтических высказываний бессмыс­ленные звукосочетания. Лирическая речь (в противопо­ложность музыкальным звукам) неизменно опирается на значения слов, на познавательные и изобразительные возможности языка. В отличие от экспрессивных искусств лирика воссоздает не только сами по себе настроения (грусть и печаль, оживленность и веселье, задумчивость и созерцательность, решительность и действенность), но также мысли и чувства, вызванные предметным миром и на него направленные.

Лирически выражаемые переживания могут принад­лежать как самому поэту, так и иным, не похожим на него лицам. Умение «чужое вмиг почувствовать своим» — таково, по словам Фета, одно из свойств поэтического дарования. Лирику, в которой выражаются переживания лица, заметно отличающегося от автора, называют роле-в о и. Таковы стихотворения «Нет имени тебе, мой даль­ний...» Блока — душевное излияние девушки, живущей смутным ожиданием любви, или «Я убит подо Ржевом» Твардовского, или «Гойя» Вознесенского, где лирически претворено «видение мира», присущее великому испан­скому художнику. Бывает даже (правда, это случается редко), что субъект лирического высказывания разоблача­ется автором. Таков «нравственный человек» в стихо­творении Некрасова того же названия, причинивший окружающим множество горестей и бед, но упорно пов­торявший фразу: «Живя согласно с строгою моралью, я никому не сделал в жизни зла». Нечто подобное нетрудно увидеть в некоторых стихотворениях Г. Гейне, исполнен­ных скорбной и язвительной иронии. Приведенное ранее определение лирики Аристотелем (поэт «остается самим собою, не изменяя своего лица»), таким образом, неточно: лирический поэт вполне может изменить свое лицо и во­спроизвести переживание, принадлежащее кому-то дру­гому.

Но в большинстве случаев лирика запечатлевает умо­настроения самого автора. Стихотворения, лирический субъект которых тождествен или, по крайней мере, бли-

258

зок поэту, называют автопсихологическими. Лирическое творчество в основном автопсихологично-. Так, по стихотворениям Пушкина и Лермонтова, Блока и Есенина, Маяковского и Цветаевой можно составить яркое и полное представление об интеллектуальном и эмоциональном мире самих авторов.

Непосредственность и прямота «самовыражения» — одно из важнейших свойств лирики. «Он (лирический поэт), — писал Гегель, — может внутри себя самого ис­кать побуждения к творчеству и содержания, останавли­ваясь на внутренних ситуациях, состояниях, переживаниях и страстях своего сердца и духа. Здесь сам человек в его субъективной внутренней жизни становится художествен­ным произведением, тогда как эпическому поэту служат содержанием отличный от него самого герой, его подвиги и случающиеся с ним происшествия» (43, 3, 501). Подоб­ные мысли неоднократно высказывались и впоследствии. Лирик, утверждал немецкий поэт И. Бехер, это «человек, выражающий самого себя. Он сам — «герой» своей лири­ки» (31, 388).

В лирическом творчестве «объект» и «субъект» худо­жественного изображения близки друг другу и в большин­стве случаев как бы сливаются: тем и другим является внутренний мир автора. Познание жизни здесь выступает прежде всего как самопознание. В этом одна из причин особого обаяния лирики. Читатель вступает с поэтом в такой прямой и тесный душевный контакт, который невозможен при восприятии эпических или драматиче­ских произведений.

Лирическое самовыражение может быть разным. Чаще всего автор воплощает мысли и чувства, присущие ему как индивидуальности, и в его произведениях присут­ствует некое лирическое «я». Но порой поэт-лирик высту­пает как прямой выразитель взглядов, настроений и стрем­лений группы людей, иногда целого класса, всего народа и даже человечества. Здесь на смену лирическому «я» приходит лирическое «мы» («К Чаадаеву» Пушкина, «Ски­фы» Блока, «Интернационал» Потье, «Левый марш» Мая­ковского).

Самовыражение в лирике заметно отличается от выра­жения человеком своих мыслей, чувств и намерений в повседневности. Лирически воплощенные умонастроения не являются буквальной копией пережитого поэтом. Ли­рика — это ни в коей мере не стенограмма тех чувств, которые довелось испытать автору в реальной жизни.

259

Лирический поэт воплощает в стихах далеко не все пере­житое. В сферу его творчества попадают обычно наиболее значительные эмоции. Порой поэтические переживания резко отличаются от житейских, обыденных чувств поэта. Напомним пушкинское стихотворение «Поэт»:

Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах суетного света Он малодушно погружен; Молчит его святая лира; Душа вкушает хладный сон, И меж детей ничтожных мира, Быть может, всех ничтожней он.

Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел.

Лирика не просто воспроизводит чувства поэта, но в значительной мере их активизирует, облагораживает, создает заново. Лирическое переживание поэтому обретает особую интенсивность и насыщенность. Поэт как бы «одержим» той эмоцией, которую он поэтически выра­жает.

При этом автор в процессе творчества нередко создает силой воображения те психологические ситуации, которых в реальной действительности не было вовсе. Литерату­роведы неоднократно убеждались в том, что многие лири­ческие стихотворения невозможно соотнести с конкрет­ными фактами биографии писателя. В частности, содер­жание любовных стихотворений Пушкина не всегда согла­суется с фактами его личной жизни. Знаменательна под­пись, которую сделал Блок на полях рукописи одного своего стихотворения: «Ничего такого не было». Поэт запечатлевал себя то в лирическом образе юноши-монаха, поклонника мистически таинственной Прекрасной Дамы, то в «маске» шекспировского Гамлета, то в роли завсегда­тая петербургских ресторанов.

Автопсихологические и ролевые начала лирического творчества, таким образом, нерасторжимо связаны между собой. Поэт-лирик, по выражению Е. Винокурова, един в двух лицах. Это, во-первых, человек с определенной судь­бой, жизненным опытом, умонастроениями и взглядами, во-вторых, герой собственных стихотворений (40, 31). Претворение черт личности поэта в образ лирического героя — важнейшее свойство лирики.

Нетождественность субъекта лирического высказывания

260

индивидуальности самого поэт& вполне закономерна. Поэтически воплощаемое переживание — это результат художественного обобщения. «Выражая самого себя, — писал И. Бехер, — лирический поэт выражает проблему своего века, причем... личность поэта должна вырасти в характер, представляющий век» (31, 386). Выражаемые в лирике чувства обладают социально-исторической харак­терностью. Печать национально-культурных традиций и общественных отношений так или иначе лежит на субъ­екте лирической речи. При этом лирическое произведение, как и любое другое, всегда содержит осмысление поэтом жизни — пусть это будет его собственный внутренний мир. Поэтому к лирике, при всем ее своеобразии, вполне при­менимы те понятия (тема, проблема, эмоциональная оцен­ка), с помощью которых уясняется содержание иных литературных произведений.

Вместе с тем содержание лирических произведений обладает особым качеством, весьма существенным для читателей. Знакомясь с новеллой, романом или драмой, мы воспринимаем изображенное с определенной психоло­гической дистанции, в известной мере отстраненно. По воле автора (а иногда и по своей собственной) мы при­нимаем или не принимаем позиции персонажей, разделя­ем или не разделяем их умонастроения, одобряем или не одобряем их поступки, иронизируем над ними или же им сочувствуем. Другое дело лирика. Полно воспри­нять лирическое произведение — это значит проникнуться умонастроениями поэта, ощутить и еще раз пережить их как нечто свое собственное, личное, задушевное. «Чув­ство, выраженное в стихотворении, — писал И. Бехер, — не обязательно должно быть тождественно нашему чув­ству, но оно всегда должно быть таким, чтобы мы ощуща­ли его человеческую подлинность, благодаря которой мы можем углубить и расширить наше собственное чувство» (31, 255)'. Лирическое высказывание, говоря иначе, имеет силу внушения.

Переживание, запечатленное в лирике, обладает не­обычной емкостью. Оно оказывается близким и созвучным безгранично широкому кругу людей. Читатель легко отож­дествляет себя с лирическим героем и воспринимает вы-

¹ Сказанное, естественно, неприменимо к таким стихотворениям, как «Нравственный человек» Некрасова, где лирический персонаж разо­блачается автором.

261

раженные поэтом мысли и чувства как свои собственные. Чувства поэта-лирика властно «заражают» читателя, ста­новясь его душевным достоянием.

ЛИРИЧЕСКАЯ МЕДИТАЦИЯ И ЕЕ ВИДЫ

Лирическим произведениям, запечатлевающим прежде всего сознание поэта, неизменно присуща субъективность тона. Лирические высказывания всегда ярко эмоцио­нальны. В них существенно медитативное начало. Меди­тацией (лат. meditatio — обдумывание, размышление) на­зывают эмоционально насыщенное раздумье о чем-либо. Лирика несовместима с «чистой» описательностью и бес­пристрастностью тона, которые нередки в эпических про­изведениях.

Многие лирические произведения представляют собой прямое излияние души: поэт размышляет о соб­ственных переживаниях, как бы погружая читателя в свой внутренний мир. Это — лирика чувства («На хол­мах Грузии лежит ночная мгла...» Пушкина, «Я не люблю иронии твоей...» Некрасова, «Вчера еще в глаза глядел...» Цветаевой). Прямые излияния души нередки также в сти­хах гражданского и даже философского характера (на­пример: «К Чаадаеву» — объяснение Пушкина в любви к родине и свободе; «Не жалею, не зову, не плачу...» Есе­нина — задушевное раздумье поэта о своей жизни).

Лирические высказывания могут быть рассуждениями на общие темы. Это — лирика мысли, обсуждающая какие-то проблемы бытия. Во многих гражданских и философских стихотворениях запечатлевается сознание, сосредоточенное на существующих вне его социально-политических отношениях или миропорядке как таковом. Так, во второй части стихотворения Пушкина «Деревня» говорится об антагонизме между народом и его угне­тателями — «о барстве диком» и «рабстве тощем»; в стихо­творении Лермонтова «Прощай, немытая Россия...» — о голубых мундирах и послушном им народе. В стихах Тютчева представлена философско-поэтическая картина мироздания. Например:

Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами; Настанет ночь — и звучными волнами Стихия бьет о берег свой.

В лирических произведениях речь может идти как о действительности в целом (о стране и эпохе, о чело­вечестве и миропорядке), так и о моральных принципах,

262

о красоте, об искусстве и т. п. Лирика, сосредоточиваю­щаяся на общих проблемах бытия (социальных, полити­ческих, философских, нравственных, эстетических, худо­жественных), свойственна литературе разных эпох. Осо­бенно большое значение она обрела в XIX в. «Лирический поэт нашего времени, — писал Белинский, — более... спра­шивает и исследует, нежели безотчетно восклицает... .Мысль — вот предмет его вдохновения» (23, 268).

Существуют, наконец, описательные и пове­ствовательные формы лирического творчества. Изображение единичных предметов в лирике неразрывно связано с выражением его напряженных переживаний. Медитативное начало в описательных и повествователь­ных стихотворениях присутствует подспудно, оно как бы уходит в «подтекст», но всегда сохраняется.

Описательная лирика воссоздает окружающие людей вещи, черты наружности человека, раскрывает его внутрен­ний облик, а также рисует природу. Широко распростра­нена пейзажная лирика (Фет и Тютчев, Есенин и Забо­лоцкий).

В ряде описательных стихотворений с максимальной свободой запечатлевается полет воображения человека. Поэту-лирику доступны картины, широко развернутые в пространстве. Таково стихотворение Пастернака «Ночь», где дана глобальная панорама, открывающаяся внутрен­нему взору человека XX столетия:

В пространствах беспредельных

Горят материки.

В подвалах и котельных

не спят истопники.

В Париже из-под крыши

Венера или Марс

Глядят, какой в афише

Объявлен новый фарс.

Кому-нибудь не спится

В прекрасном далеке

На крытом черепицей

Старинном чердаке.

В иных случаях описательное стихотворение концент­рирует в себе впечатления человека, полученные им на протяжении длительного промежутка времени. Таково знаменитое лермонтовское «Когда волнуется желтеющая нива...», где говорится и о серебристом ландыше, и о ма­линовой сливе, и о пожелтевшем поле.

Повествовательные стихотворения — это, как правило, предельно лаконичные рассказы о каких-то фактах, со-

263

бытиях, которые не изображаются тщательно и детализи­рование, а лишь кратко обозначаются. Таковы, например, исполненные символики «Дубовый листок» и «Русалка» Лермонтова, в которых, по словам Белинского, «личность поэта исчезает за роскошными видениями явлений жиз­ни». Приведем строфу из стихотворения Некрасова:

Вчерашний день, часу в шестом, Зашел я на Сенную; Там били женщину кнутом, Крестьянку молодую.

Повествовательное начало ярко выражено в стихотворе­ниях «Товарищу Нетте, пароходу и человеку» Маяков­ского, «Муза» Ахматовой, «Август» Пастернака.

В ряде стихотворений прямое излияние души, рас­суждение, описание и повествование составляют нерас­торжимое единство. Такого рода синтезирование форм лирического творчества особенно характерно для поэзии XX в., начиная с Блока.

Лирические произведения с присущим им медитатив­ным началом (явным или скрытым) в большинстве слу­чаев немногословны и сжаты. Наиболее распространен­ная форма лирического творчества — это небольшие сти­хотворения, где выражается какое-то одно движение ду­ши, какой-то один «порыв сознания», что-то испытанное однажды. Это свойство лирики отмечал Белинский. Он утверждал, что отдельное стихотворение «не может обнять целости жизни, ибо субъект не может в один и тот же миг быть всем» (25, 45).

Однако существует и иная форма лирического твор­чества. «Облако в штанах» и «Про это» Маяковского, «Поэма горы» и «Поэма конца» Цветаевой не ограничи­ваются воспроизведением какого-то момента внутренней жизни человека, одного душевного состояния. Здесь дает­ся как бы симфония умонастроений. Такие лирические поэмы подобны музыкальным произведениям большой формы.

ЭКСПРЕССИВНОСТЬ ЛИРИЧЕСКОЙ РЕЧИ

Внутренний мир лирического героя запечатлевается не только предметно-логическим смыслом речи, но в еще большей мере самой ее структурой. Художественно-ре­чевые средства с присущей им экспрессией становятся основой построения лирических произведений. В лирике особенно важны подбор и расположение слов, выразитель-

264

ность интонаций и ритмов. Лирические произведения поч­ти всегда облекаются в стиховую форму. Лирика в про­зе (вспомним цикл тургеневских миниатюр под названием «Стихотворения в прозе») встречается нечасто.

Строгая интонационно-ритмическая упорядоченность лирических произведений свидетельствует об их родстве с музыкой. Первоначально лирика и музыка были нераз­рывно связаны: лирические произведения пелись, словес­ный текст сопровождался мелодией. И впоследствии ли­рические и музыкальные произведения сохраняли эту вза­имную близость.

Художественно-речевые средства отдельного лириче­ского произведения составляют своего рода систему, под­час многоплановую и сложную. Так, речевая ткань сти­хотворения Пушкина «Осень» являет собой как бы синтез контрастных друг другу слов и словосочетаний. С одной стороны, в нем встречаются обороты, характерные для будничной, житейской, разговорной речи: прозаизмы (вы­ражение самого Пушкина) типа вонь, комары, мухи, ор­ганизм; с другой — множество поэтических метафор (блестящие тревоги, сладко усыплен), порой используются мифологические образы (Армиды младые) и развер­нутые сравнения. В «Осени» мы находим не только инто­нации бытовой речи, воплощенные в коротких предложе­ниях (полгода снег да снег, октябрь уж наступил), но и ус­ложненные синтаксические конструкции, вдохновенные пе­речисления того, что любимо поэтом в осенней природе:

Люблю я пышное природы увяданье,

В багрец и в золото одетые леса,

В их сенях ветра шум и свежее дыханье, И мглой волнистою покрыты небеса,

И редкий солнца луч, и первые морозы,

И отдаленные седой зимы угрозы.

Порой речевые стихии возвышенно-поэтического и буднич­но прозаического непосредственно сталкиваются:

И звонко под его блистающим копытом Звенит промерзлый дол и трескается лед.

В подобных словосочетаниях, по-своему парадоксальных, происходит, по выражению одного из литературоведов, эстетическое чудо претворения обыденного слова в слово торжественно-поэтическое.

Композиция художественной речи в пушкинской «Осе­ни» имеет глубокий содержательный смысл. «Высокая» метафорическая образность придает стихотворению ро-

265

мантическое звучание. В сочетании же всего этого с разго­ворной, будничной, «прозаической» речью выражается взгляд поэта на жизнь, утверждающий ценность повсед­невной, не прикрашенной реальности.

Приведем еще один пример, свидетельствующий об огромном значении в лирике собственно речевых приемов и средств. В стихотворении Маяковского «Революция» (апрель 1917 г.) поражает необычный подбор слов. Сти­хотворение это изобилует неологизмами (блески, жилясь, орлинее, изжажданней, вырычут, выгорбил, иззубленная и т. п.). Вместе с тем в нем немало архаизмов (держава, днесь, копье, рать, глава, лоно, поселяне), некоторые из них — библейского происхождения (потоп, скрижали, Си­най). Нередко архаизмы «перелицовываются» поэтом на новый лад, сливаются с неологизмами и даже становятся ими (крыл оружие, сами со святыми своих упокоим). Вся эта лирическая «экзотика» (как неологизмы, так и архаизмы) дается Маяковским рядом с прямыми сло­весными наименованиями современной ему городской жизни. В стихотворении «Революция» тщательно обозна­чен уличный быт Петрограда (фонари, дома, мостовая, трубы, площади, гудки, форд, баржа, купол Думы, Троиц­кий мост, Петропавловская крепость). Используются слова, характерные для военных лет (дула, лезвия, казармы, сире­ны, флоты, Волынский полк, роты); встречаются простореч­ные выражения (продираемся, грызся, вопит, промозглая).

Такое соединение в одном стихотворении разнородных и, казалось бы, несовместимых лексических пластов имеет глубокий художественный смысл. Сплав неологизмов и архаизмов с бытовой и просторечной лексикой воплощает идею стихотворения Маяковского. Поэт будит в читателе ощущение величественности революционного сдвига, про­исшедшего одновременно и в недрах петроградского быта и в жизни всего человечества. «Сегодня //до последней пу­говицы в одежде// жизнь переделаем снова» — смысл этой фразы из стихотворения как бы подтверждается и усили­вается использованной в нем лексикой. Сопоставление и расположение слов в стихотворении «Революция» создает представление об исключительности и грандиозности слу­чившегося, о чем нельзя сказать привычными, зауряд­ными словами. Художественная ткань этого стихотворе­ния запечатлевает непосредственную реакцию поэта на свержение русского самодержавия: автор, еще не уяснив­ший конкретных очертаний события, потрясен его масшта­бами.

266

Оригинально применены в стихотворении «Революция» иносказательные речевые обороты. Метафоры Маяковско­го, как правило, резко приближают изображаемое к чи­тателю, опредмечивают, материализуют, даже как-то огруб­ляют его, придают ему весомость и зримость. Так, поэт говорит о «лаке заката», солнце называет «огневым яд­ром». Вот еще несколько характерных выражений: «пенит­ся пенье», «взрыв гудков», «толпы в небо вбивают топот», «руки в железо сжимались злобой», «рассвет сомненьем колет», «уши крушит невероятная поступь». Все это, вместе взятое, придает стихотворению особую резкость и напря­женность, своего рода плакатность, так что происшедшая революция воспринимается читателем как нечто макси­мально приближенное к нему, физически ощутимое.

Своеобразен, наконец, синтаксис речи этого стихотво­рения. Описания февральских событий даются в предель­но компактных конструкциях. Всего лишь одно четве­ростишие понадобилось поэту для создания картины вос­стания Волынского полка:

Первому же,

приказавшему —

«Стрелять за голод!» —

заткнули пулей орущий рот.

Чье-то — «Смирно!»

Не кончил.

Заколот.

Вырвалась городу буря рот.

Вместе с тем стихотворение Маяковского (особенно к его концу) насыщено митинговыми возгласами, исполнен­ными радостного воодушевления:

Что ж не поете?

Или

души задушены Сибирей саваном?

Мы победили!

Слава нам!

Сла-а-ав-в-ва нам!

Так сами речевые конструкции передают напряженный ритм революционных событий.

Композиция речевых приемов и средств важна в лю­бом литературном произведении. Но именно в лирике она обретает организующую силу: мысли и чувства лириче­ского поэта воплощаются прежде всего в сопоставлении собственно речевых образов¹. В эпосе же и драме, как это

' Композиционная организация художественной речи лирических стихотворений рассмотрена в кн.: Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Л., 1972.

267

было сказано в предыдущих главах, наиболее существенны система персонажей, построение сюжета, расположение предметно-изобразительных деталей.

Экспрессивные начала речи в лирике концентрируются и порой доводятся как бы до максимального предела. Та­кого количества смелых, неожиданных иносказаний, та­ких выразительных интонаций, такого проникновенного и впечатляющего подбора звуков, такой строгой упорядо­ченности ритмов не знают ни «обычная» речь, ни худо­жественная проза, ни даже стихотворный эпос.

Поэтому лирика требует особой культуры художест­венного восприятия. Не искушенный в поэзии читатель, столкнувшись с усложненными, «алогическими» конст­рукциями, нередко становится в тупик.

Какая грусть! Конец аллеи Опять с утра исчез в пыли,

Опять серебряные змеи Через сугробы поползли.

В повести Бунина «Лика» говорится о недоумении, кото­рое у юной читательницы вызвали эти строки Фета: что за непонятные змеи ползают по сугробам? Вот что сказал об этом фетовском образе Н. Асеев: «Серебряные змеи казались Валерию Брюсову садовыми дорожками, про­топтанными в глубоком снегу. Мне же представлялись они извивающимися лентами сухой снеговой пыли, под­нятой поземкой. Так различны толкования образа Фета у двоих людей, привыкших понимать стихи с полуслова»'. Лирические стихотворения — богатейший источник субъективных, во многом индивидуальных ассоциаций. Лирика оставляет простор для самых разных вариантов ее восприятия. Особенно характерно это для поэзии XX в. Многие произведения Блока и Цветаевой, Мандельштама и Пастернака являют собой не упорядоченное размышле­ние, а внешне сбивчивое самовыражение — речь «взахлеб», предельно насыщенную неожиданными ассоциациями, как бы перебивающими друг друга оборотами и выраже­ниями. Эти поэты раскрепостили лирику от норм логи­чески организованной речи. Лирическое положение стало воплощаться в словах более свободно и раскованно.

Смычок запел. И облак душный Над нами встал. И соловьи Приснились нам. И стан послушный

¹ Асеев Н. Работа над стихом. Л., 1929. С. 71—72.

268

Скользнул в объятия мои... Не соловей — то скрипка пела, Когда ж оборвалась струна, Кругом рыдала и звенела, Как в вешней роще тишина... Как там, в рыдающие звуки Вступила майская гроза... Пугливые сближались руки, И жгли смеженные глаза...

Образность приведенного стихотворения Блока мно-гопланова. Здесь и изображение природы — лесная ти­шина, пение соловья, майская гроза; и взволнованный рассказ-воспоминание о порыве любовной страсти; и описание впечатлений от рыдающих звуков скрипки. И для читателя остается до конца не проясненным, что здесь для лирического героя является реальностью, а что — порож­дением фантазии; где проходит граница между обозна­ченным и ассоциациями носителя речи. Подобная рас­плывчатость контуров изображаемого, конечно же, отве­чает целям автора. Волей большого поэта мы погружаем­ся в мир таких сложных и глубоких переживаний, о ко­торых можно сказать только так — языком намеков и символов. Слова у Блока как бы «бродят» вокруг предме­тов. И эта зыбкость изображения ярко и полно осущест­вляет художественные возможности лирики как литера­турного рода.

Медитации оказались в русской поэзии XX в. более свободными, разнообразными и семантически сложными. «Лирический беспорядок», известный поэзии и раньше, но наиболее характерный именно для словесного искусства нашего столетия, — это выражение интереса к диалектике человеческой души, к самым истокам переживания, к сложным, часто логически неопределимым, непроизволь­ным движениям сознания, охватывающего мир в макси­мальном многообразии его явлений. В творчестве Верле-на и Малларме, Блока, Есенина и Маяковского, Рильке и Элюара, Мандельштама и Пастернака лирика воплотила присущее ей экспрессивно-речевое начало с исключитель­ной полнотой и яркостью.

ЛИРО-ЭПИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Литературные роды не отделены друг от друга непро­ходимой стеной. Нередко произведения эпические в своей основе содержат эпизоды лирического характера: в по­вествование о событиях вторгаются эмоциональные раз-

269

мышления автора. Таковы знаменитые лирические от­ступления в «Дон-Жуане» Байрона, «Евгении Онегине» Пушкина, «Мертвых душах» Гоголя. Своего рода лири­ческие отступления встречаются и в драматических про­изведениях. Так, многочисленные песни (зонги) в пьесах Брехта периодически прерывают изображаемое действие. В иных случаях произведения лирические по преимущест­ву приобретают порой повествовательный, эпический ха­рактер. Такова, например, глава «На Ангаре» в поэме Твардовского «За далью — даль».

Литература знает немало произведений, в которых эпическое и лирическое начала соединяются на равных правах. Их называют лиро-эпическими. Так, главы поэ­мы «Хорошо!» объединены прежде всего единым умона­строением поэта, которое порой выражается непосредст­венно и обнаженно. В этом смысле произведение Ма­яковского представляет собой цепь эмоциональных раз­мышлений, тон которых задается первой и последними главами, собственно лирическими. Но те же девятнадцать глав поэмы являют собой и величественную хронику ре­волюции: предельно компактное, но вместе с тем тщатель­ное изображение исторических событий с помощью по­вествования. Ярки главы, посвященные Милюкову, офице­рам, штурму Зимнего, Блоку. Подобным же образом ор­ганизованы некоторые из больших стихотворений Некра­сова, например «Размышления у парадного подъезда», где кратко изображенное уличное происшествие оказы­вается поводом для прямого выражения гражданской скорби поэта.

Лиро-эпическими являются произведения так называ­емой лирической прозы. Так, повести А. де Сент-Экзюпери построены в виде цепи лирических раздумий, к которым как бы подключается повествование о событи­ях. Автор «Планеты людей» пространно размышляет о душевной близости людей, о том, что способно их объ­единить, о силе человеческой воли и, как бы иллюстрируя свои мысли, рассказывает несколько случаев из жизни лет­чиков — своих друзей и своей собственной. Нечто подоб­ное (хотя здесь более резко выражено эпическое, повест­вовательное начало, нежели лирическое) характерно для ряда произведений Ю. Смуула, О. Берггольц, В. Солоухи­на.

Однако далеко не все лиро-эпические произведения являют собой чередование эпизодов эпического и ли­рического характера. К лиро-эпике относится ряд сти-

270

хотворных произведений, образность которых имеет сим­волический характер и является одновременно как эпи­ческой, так и лирической. Такие поэмы, как «Демон» Лер­монтова, «Соловьиный сад» Блока, «Крысолов» Цветаевой, воспринимаются прежде всего как эпическое повествова­ние, но в конечном счете и как лирическая медитация. К подобной лиро-эпике относятся многие баллады, на­пример «Воздушный корабль» Лермонтова, где повество­вание о посещении мертвым Наполеоном родной ему Франции является как бы поводом для воссоздания ха­рактерной для поэта лирической атмосферы одиночества и тоски. Эмоциональное размышление (медитация) и по­вествование о событиях, таким образом, в ряде лиро-эпических произведений составляют нерасторжимое целое, находясь друг с другом в гармоническом равновесии.

В предыдущих главах характеризовались понятия, от­носящиеся в основном к предметной изобразительности и композиции произведений. Третья сторона формы — художественная речь — требует своей сложной системы понятий, которая рассматривается в последующих гла­вах.