Образы-символы

Из прямого двучленного образного параллелизма еще в древнем устном народном творчестве произошел такой значительный вид словесно-предметной иносказательности, как символ.

За последнее время символами стали называть разного рода начертания, служащие условным обозначением тех или иных отвлеченных понятий. Но в основном своем зна­чении символ (гр. sumbolon — знак, примета) — это само­стоятельный художественный образ, который имеет эмо­ционально-иносказательный смысл, основанный на сход­стве явлений жизни.

Появление символических образов было подготовлено длительной песенной традицией. Народные песни перехо­дили от одних певцов к другим и сохранялись в памяти множества поколений. И в тех случаях, когда эти песни строились на основе прямого двучленного параллелизма, смысловая связь входящих в него образов постепенно все более закреплялась в сознании и самих певцов и их слу­шателей. Поэтому, как только в песне появлялся первый член параллелизма — образ природы, он тотчас же вызы­вал в памяти слушателей известный им заранее второй его член — образ человека, который уже не надо было вос­производить с помощью слов. Иначе говоря, изображение жизни природы стало знаменовать собой жизнь человека, оно получило тем самым иносказательное, символическое значение. Люди научились осознавать человеческую жизнь через скрытую аналогию ее с жизнью природы.

Так, в свадебной песне проводилась параллель между соколами и сватами-«боярами». Сходство действий тех и других, укрепляемое частым повторением песни, ставшее привычным, приводило к тому, что при дальнейшем испол­нении достаточно было спеть о соколах, пощипавших уточку, как слушатели понимали, что это сваты выбрали

320

девушку и порешили ее замужество. Соколы стали сим­волом сватов, уточка — девушки-невесты.

Вот подобная, ставшая символической, песня:

• Соколы, соколы, куда же летали?

• Мы летали с моря на море.

• Да что же вы видели?

• Мы видели утену на море.

• Да что же вы ее не взяли?

• А крылушки ощипали, Горячу кровь пролили.

Значит, в народном творчестве символ — это первый член образного параллелизма, знаменующий второй его член. Из двучленного прямого параллелизма возник парал­лелизм одночленный.

Приводя украинскую песню, в которой «заря» (звезда) просит «месяц» не заходить раньше нее, Веселовский пи­шет: «Отбросим вторую часть песни... и привычка к извест­ным сопоставлениям подскажет вместо месяца и звезды — жениха и невесту» (36, 178). Следует, однако, заметить, что дело тут не в «привычке», а в самой основе паралле­лизма — в осознании объективных черт сходства образов природы и людей, которое только укрепляется повторением песни.

Первоначально для возникновения символа как одно­членного параллелизма необходимо было предварительное применение параллелизма двучленного, крепко уподобляв­шего жизнь природы жизни людей. Но когда певцы и их слушатели усвоили символику как особенный вид словес­но-предметной образности, когда художественное сознание общества обогатилось этим новым принципом изображе­ния жизни, символические образы стали возникать само­стоятельно, уже не опираясь на двучленный параллелизм.

В художественной литературе, в индивидуальном твор­честве разных стран и эпох символика¹ получила еще более широкое применение. Образ природы приобретает сим­волическое значение в процессе вдумчивого индивидуаль­ного восприятия его читателями и слушателями на основе живых ассоциаций, по сходству с человеческой жизнью. При этом изображение природы первоначально сохраняет для читателей прямое, самостоятельное зна­чение, а затем уже своим эмоциональным содержанием

' Символику, т. е. наличие образов-символов, не надо смешивать с «символизмом» — литературным направлением, возникшим только в конце XIX в.

321

вызывает у них непосредственные эмоциональные парал­лели с каким-то подобным содержанием в жизни людей.

Символикой особенно богато лирическое творчество. Оно часто отличается большей или меньшей отвлечен­ностью своей проблематики, поэтому его образы-символы могут вызвать у читателя различные ассоциации с челове­ческими действиями, состояниями, переживаниями. Иначе говоря, лирическая символика часто обладает многознач­ностью своего эмоционального осмысления.

Например, стихотворение А. Кольцова «Лес» («Что, дремучий лес, || Призадумался...»), несомненно, символич­но. Правда, оно посвящено памяти А. С. Пушкина и часто истолковывается как иносказательное изображение по­следних трагических лет жизни, а затем и смерти великого поэта. Но такое истолкование обедняет содержание стихо­творения, придает его основному образу прямолинейное, рассудочное, аллегорическое значение. У читателей, не знающих этого истолкования, поддающихся эмоциональ­ному очарованию кольцовских стихов с их народно-поэти­ческим стилем, образ леса, сначала воспринятый в прямом значении, затем может вызвать гораздо более широкие и разнообразные ассоциации — или с отдельными людьми в различных условиях их жизни, или даже с целыми обще­ственными движениями и т. д. В таком восприятии стихо­творение Кольцова сохраняет свое символическое значе­ние.

Иносказательные по своим образам произведения Лер­монтова (стихотворения «Утес», «Листок», «На севере ди­ком стоит одиноко...», баллада «Три пальмы», поэма «Де­мон» и др.) также не следует воспринимать как прямые намеки на личную судьбу и переживания автора. Их об­разы надо осознавать как символы в их самодовлеющем эмоционально-обобщающем иносказательном значении.

В эпической и драматической литературе символика встречается значительно реже, но она может стать свой­ством образности целого эпического произведения. Такова, например, сказка Салтыкова-Щедрина «Коняга». В центре ее — обобщающий образ крестьянской лошади, истощен­ной и измученной до полусмерти постоянной тяжелой ра­ботой. Автор описывает внешний вид животного, его со­стояние; кратко изображает и мужика: как тяжело он па­шет поле. Читатель воспринимает все зто сначала в прямом смысле — как беспросветную трудовую жизнь крестьян­ского «одра», который «не живет, но и не умирает». Но затем с помощью горьких раздумий автора о том, что ко-

322

му-то нужны не «благополучие» Коняги, а «жизнь, способ­ная выносить иго и работы», читатель начинает осознавать, что все это относится и к хозяину, бедному мужичку, живущему в такой же беспросветности угнетения. И образ искалеченной работой лошади символизирует уже для него порабощенность трудящегося крестьянства.

Первоначально образы-символы представляли собой изображения природы, вызывающие эмоциональные ана­логии с человеческой жизнью. Традиция эта сохраняется до сих пор. Наряду с ней иносказательное, символическое значение нередко стали получать в литературе и изображе­ния отдельных людей, их действий и переживаний, знаме­нующие какие-то более общие процессы человеческой жизни. Так, когда в последнем акте пьесы Чехова «Вишне­вый сад» Гаев и Раневская, уезжая из проданной усадьбы, забывают о старом, больном лакее Фирсе, рабски предан­ном своим господам, и тот остается запертым в старом доме, обреченном на слом, читатель и зрители сначала видят в этом завершение вполне реальных событий, пока­занных в пьесе. Но они могут затем осознать эту послед­нюю сцену гораздо глубже и шире — как символическое выражение обреченности усадебного мира.