Богдан Александрович Кистяковский

Богдан Александрович Кистяковский (1868-1920) — философ, социолог и правовед. Его социология и мето­дология — высшее достижение неокантианской со­циологии в дореволюционной России — направлены на объяснение идеи и способов функционирования власти в государстве.

Основные произведения: «Сущность государст­венной власти», «Социальные науки и право», «Очер­ки по методологии социальных наук и общей теории права», «Общество и индивидуальность».

Право есть и государственно-организационное, и социальное, и психическое, и нормативное явление... В результате изучения каждого из различных прояв­лений права мы будем, конечно, всякий раз получать совокупность известных сведений, говорящих о том, что представляет из себя право с этой стороны его существования.

Мы можем только наметить в общих чертах те понятия права, которые действительно связаны с обособленной сферой явлений и приобрели в совре­менной науке до известной степени право граждан­ства. Таких понятий теоретического характера, пр нашему мнению, четыре.

На первом месте надо поставить государственно-организационное или государственно-повелительное понятие права. Это понятие права различными уче­ными определяется как совокупность норм, исполне­ние которых вынуждается, защищается или гаранти­руется государством. Коротко это понятие можно сформулировать в словах: право есть то, что государ­ство приказывает считать правом... Но оно и крайне ограничено, ибо, будучи последовательным, с точки зрения этого понятия права из области права надо исключить значительную часть обычного права, боль­шую часть государственного права и международно­го права.

На втором месте в систематическом порядке надо поставить социологическое понятие права. При изу­чении права с социально-научной точки зрения глав­ное внимание должно быть обращено на право, осу­ществляющееся в жизни... Особенный интерес при этом представляет его зависимость от национальных, бытовых, экономических и других социальных отно­шений.

Во взаимодействии с этими отношениями оно вырабатывается, модифицируется и развивается. Если мы захотим выразить в кратком определении, что представляет право, изучаемое с этой стороны, то мы должны сказать, что право есть совокупность осу­ществляющихся в жизни правовых отношений, в ко­торых вырабатываются и кристаллизуются правовые нормы, ...к социологическому понятию права очень любят обращаться все те, кто желает оттенить недос­татки всякого правового порядка; им пользуются для того, чтобы обесценить значение права как активно­го и творческого элемента.

Третье место занимает психологическое понятие права... как совокупность тех психических пережи­ваний долга или обязанности, которые обладают императивно-атрибутивным характером. Этим путем он получил, однако, такое широкое понятие, что объ­ектом, его оказалось не самое право, а правовая пси­хика...

Если мы, принимая недостаточную разработан­ность учения о праве, как психическом явлении, захотим все-таки уже теперь хотя бы предварительно определить психическое понятие права, то мы долж­ны будем сказать, что право есть совокупность тех императивно-атрибутивных душевных переживаний, которые путем психического взаимодействия членов данной общественной группы приобретают общее значение и объективируются в правовых нормах.

Наконец, четвертое понятие права — норматив­ное. С нормативной точки зрения, право есть сово­купность норм, заключающая в себе идеи о должном, которые определяют внешние отношения людей ме­жду собой.

Наряду с этими чисто теоретическими понятия­ми права нельзя отрицать существование и техниче­ских или практических понятий права... Но и право, как средство или орудие устройства личной, обще­ственной и государственной жизни, нельзя опреде­лить одним понятием. Для этого необходимо, по крайней мере, два технических понятия права, од­но — юридико-догматическое, другое — юридико-политическое.

С точки зрения юридической догматики право есть совокупность правил, указывающих, как нахо­дить в действующих правовых нормах решения для всех возникающих случаев столкновения интересов или столкновения представлений о праве и неправе. Ясно, что для решения догматических задач правоведения, прежде всего, требуется точное и отчетливое знание права.

Поэтому юридическая догматика ставит своей задачей изложение действующих систем права в наиболее удобовоспринимаемой и удобопо­нятной форме. Таким образом юридическая догматика представляет из себя по преимуществу описательную науку... Так, чрезвычайно важный прием догмати­ческого изучения права заключается в том, чтобы переработать нормы действующего права в юридиче­ские понятия и привести их в логическую систему. Этим путем облегчается усвоение действующего пра­ва в целях его применения. В логической системе смысл норм права становится понятнее и способ их применения представляется как бы необходимым логическим следствием из их смысла.

Наряду с юридико-догматическим понятием пра­ва должно быть поставлено юридико-политическое его понятие. С точки зрения правовой политики право есть совокупность правил, помогающих находить и устанавливать нормы для удовлетворения вновь воз­никающих потребностей или осуществления новых представлений о праве и неправе. Политическое по­нятие права и вообще политика права наименее раз­работаны из всех способов научного и в частности научно-технического изучения права.

Но, может быть, есть такое понятие или из выше­названных, или из упущенных нами, которое опреде­ляет истинную сущность права, остальные же поня­тия имеют дело с добавочными свойствами его? ...ставить себе задачу доискиваться до «истинной сущ­ности» вещей и явлений может только метафизика, а не наука, и потому мы оставляем эту задачу здесь в стороне.

Но наряду с множественностью научных понятий права не подлежит сомнению, что право, как явление, едино... Нельзя создать единого научного понятия праве, ибо таких понятий несколько, мы не можем и не должны отказаться от стремления иметь общую теорию права.

Но если задача разработки общего учения о пра­ве научно вполне правомерна, то возникает вопрос о том, какими познавательными приемами должна пользоваться эта отрасль знания? Здесь, прежде всего, может быть высказано предположение, что общее учение о праве могло бы удовлетвориться описанием правовых явлений. Но это предположение должно быть безусловно отвергнуто, так как при бес­конечном разнообразии правовых явлений для того, чтобы их описывать, их надо было бы систематизи­ровать; а систематизировать их пришлось бы на основании тех же научных понятий о праве, опреде­ление которых дано выше. Поэтому дальнейшее решение этого вопроса заключается в том, чтобы давать определение и анализ различных научных понятий права подряд в их чисто механическом сочетании. Так часто и делают.

Пора, наконец, перейти от этого скрытого опери­рования с различными понятиями права к их откры­тому признанию.

Но нельзя удовлетворяться также лишь перечис­лением различных научных понятий права. Не подле­жит сомнению, что должны существовать и такие синтетические формы, которые объединяли бы эти понятия в новый вид познавательных единств. Путем анализа научной юридической литературы можно доказать, что такие синтетические формы действи­тельно существуют.

Как бы мы ни строили отдельные понятия права, каждое из них имеет только тогда научное значение и ценность, когда оно связано с реальностью права и определяет его более или менее всесторонне.

Основных исходных пунктов при исследовании права — два. Они обусловлены тем, что право как явление дано в виде совокупности правовых норм и в виде совокупности правовых отношений. Итак, каждое определение понятия права, неза­висимо от того, в результате изучения какой бы сто­роны права оно ни получалось, должно одинаково иметь в виду и совокупность норм, и совокупность правоотношений, т. е. объективное и субъективное право. Только если оно так или иначе включает в своем определении и то и другое, оно действительно охва­тывает реальность права.

Государство получает свое наиболее яркое выра­жение во власти. Вместе с тем власть является основ­ным признаком государства. Только государство об­ладает всей полнотой власти и располагает всеми ее формами. Все остальные социальные организации обладают лишь частичною властью или какою-нибудь одной из ее форм. Притом власть всех остальных социальных организаций нуждается для своего осу­ществления в санкции и в поддержке со стороны го­сударственной власти.

Однако существуют публично-правовые органи­зации, которые не являются государствами и в то же время обладают некоторою сходною с ними властью, Эта форма власти присвоена всем самоуправляющимся и автономным организациям.

Государство отличается от этих публично-право­вых союзов тем, что оно ни от кого не заимствует своей власти; оно обладает своей собственной вла­стью, которая не только возникает в нем самом, но и поддерживается и ограничивается его собственными средствами.

Государство и есть правовая организация народа, обладающая во всей полноте своею собственною, самостоятельною и первичною, т.е. ни от кого не за­имствованною властью.

Вопрос о существе государственной власти есть вопрос не государственно-правовой догматики, а об­щего учения о государстве. Решить этот вопрос мы сможем только тогда, когда наряду с юридико-догматическими исследованиями будут произведены историко-политические, социологические, психологиче­ские и философско-идеологические исследования, направленные на государственную власть и ее право­вое выражение.

Абсолютно-монархическое государство страдает не от отсутствия элемента властвования, а от излиш­ка его... В противоположность абсолютно-монархиче­скому государству в конституционном государстве власть приобретает правовой характер.

Характеризуя правовое государство в самых общих чертах, надо признать, что основной признак этого государства заключается в том, что в нем власти положены извест­ные границы, здесь власть ограничена и подзаконна.

Кроме того, в правовом государстве как некоторые органы власти, так и сам правовой порядок организу­ются при помощи самого народа. Таким образом, правовому государству тоже необходимо присуща государственная власть, но эта власть введена в из­вестные рамки, она осуществляется в определенных формах и носит строго правовой характер.

Но нужна ли власть в социалистическом государ­стве? Может быть, социалистическое государство могло бы обойтись без власти?.. Конечно, в социали­стическом государстве власть примет другой харак­тер и формы ее воздействия на людей будут ослабле­ны; прежде всего будут ослаблены формы, репрессии принуждения.

Но уже и в современном правовом государстве происходит эволюция власти в направ­лении ослабления форм репрессии и принуждения... Таким образом, в социалистическом государстве ре­прессия будет несомненно еще более ослаблена, чем в государстве конституционном и правовом. Но здесь будет только относительное различие между правовым и социалистическим государствами: как бы то ни было, власть как таковая и необходимое дополнение ее, известные репрессии, ни в коем случае не исчез­нут совсем в социалистическом государстве.

Если же рассматривать государство как органи­зацию, основанную на господстве права, то наиболее типичным признаком власти надо признать ее безлич­ность. В современном правовом государстве гос­подствуют не лица, а общие правила или правовые нормы.

Для государства имеют значение все стороны власти и все составные элементы ее, и потому иссле­дование должно быть направлено на проблему власти в ее целом. Когда мы вдумаемся в эту проблему, нас, прежде всего, поражает необыкновенная сложность, многообразие и многосторонность тех явлений, кото­рые мы называем властью. В этих явлениях перепле­таются и постоянные, так сказать, стихийные элемен­ты человеческой психики, и те наслоения, которые создаются социальным и историко-политическим раз­витием и, наконец, то, что выражается в правовой деятельности государства.

В социально-психологическом смысле власть за­рождается там, где при отношении двух или несколь­ких лиц одно лицо, благодаря своему духовному, а иногда телесному превосходству, благодаря качествам своего характера и своей энергии, занимает руково­дящее и господствующее положение, а другое лицо, становясь в зависимое положение, следует за ним...

Но вместе с простым ростом количества людей, среди которых проявляется власть такого типа, изменяется и самый характер — качество этого социально-психи­ческого отношения. Когда скопляются большие мас­сы людей, происходит как бы сгущение и накопление социально-психической атмосферы. Как при сгуще­нии облаков образуется атмосферное электричество и разражается гроза, так при накоплении людей рождаются новые социально-психические явления руководства и подчинения. С одной стороны, силы единичного человека — руководителя, вожака приоб­ретают особую интенсивность и напряжение, с дру­гой — склонность к повиновению еще больше усили­вается у раз подчинившихся людей, и массы слепо следуют за своими вожаками.

Там, где между людьми возникают длительные отношения господства и влияния, с одной стороны, и подчинения и зависимости, с другой, — там в этих 278 отношениях рождается нечто новое.

Личные отношения влияния и зависимости как бы превращаются в нечто независимо существующее от данных лиц, они как бы объективируются. Получается отношение гос­подства и подчинения во имя каких-нибудь высших начал. Господство и подчинение освящаются или со­циально-экономическим строем, или религией, или правом. Они перестают зависеть от индивидуальных свойств господствующих и подчиненных. Традиция и привычка заменяют личные достоинства и преимуще­ства лиц, приобретших господствующее положение. Создаются, наконец, такие условия, при которых из­вестное лицо приобретает господствующее влияние в зависимости от того места или социального положе­ния, которое оно занимает в жизни.

В отношениях господства и подчинения, как со­циально-психического явления, есть, в конце концов, какая-то загадка, нечто таинственное и как бы мисти­ческое. Каким образом воля одного человека подчи­няет другую человеческую волю — очень трудно объ­яснить. Эти явления кроются в самых глубоких и сокровенных свойствах человеческого духа. Вопросы эти далеко еще не полно исследованы социологией.

Итак, будем судить о государственной власти по тому, как она проявлялась в историческом развитии государств; тогда мы, конечно, поспешим отождест­вить ее с тем признаком, который больше всего бро­сается в глаза, а именно с силой и тем страхом, кото­рый она внушает.

Существует мнение, по которому в основание властвования лежит фактическое облада­ние силой, например, вооруженными силами страны или источниками богатства и экономического могу­щества.

Итак, ко всем предыдущим признакам власти — престижу, обаянию, авторитету, традиции, привыч­ке, силе, внушающей страх и покорность, мы должны присоединить еще один признак — всякая власть должна быть носительницей какой-нибудь идеи, она должна иметь нравственное оправдание. Это оправ­дание может заключаться или в величии и славе народа и государства, как это бывает в абсолютно-монархических государствах, или в упрочении пра­вового и общественного порядка, что мы видим в пра­вовых и конституционных государствах, или же оно может заключаться в регулировании экономической жизни и в удовлетворении наиболее важных матери­альных и духовных нужд своих граждан, что состав­ляет задачу государства будущего.

Как только власть теряет одухотворяющую ее идею, она неминуемо гибнет.

Одухотворяющая идея, или нравственное оправ­дание государственной власти становится постепен­но основным и наиболее важным признаком этой власти. Но, конечно, ею одною также далеко не ис­черпывается существо власти.

В правовом государстве все отношения властво­вания выражаются и закрепляются в правовых нор­мах. Сперва существующие фактические отношения приобретают характер отношений, освященных нор­мами права. Появляется убеждение, что то, что есть, должно быть. Но постепенно правовая идея, идея должного берет верх над существующим лишь фак­тически.

Поэтому и фактические отношения прино­равливаются к должному в правовом отношении. Все, что не находит себе оправдания, изменяется и согла­совывается с тем, что должно быть. Таким образом над властью все более приобретает господство правовая идея, идея должного. Чтобы существовать и быть признаваемой, власть должна себя оправдать.

Для современного культурного человека еще не достаточ­но того, что власть существует; мало и того, что она необходима, полезна и целесообразна. Только если власть способствует тому, что должно быть, только если она ведет к господству идеи права, только тогда мы можем оправдать ее существование, только тогда мы можем признать ее правомерной.

В конституционном государстве власть, становясь правовой, принципиально отличается от власти в ис­торически предшествующих конституционному го­сударству типах государства... В конституционном государстве власть перестает быть фактическим гос­подством людей и становится господством правовых норм.

Ограниченность власти в правовом государстве создается признанием за личностью неотъемлемых, ненарушимых и неприкосновенных прав. Впервые в правовом или конституционном государстве призна­ется, что есть известная сфера самоопределения и самопроявления личности, в которую государство не имеет право вторгаться.

Неотъемлемые права человеческой личности не создается государством; напротив, они по самому существу своему непосредственно присвоены лично­сти. Среди этих неотъемлемых, непосредственно при­сущих человеку прав на первом месте стоит свобода совести, ...при осуществлении своих прав, а тем более политических свобод, различные лица и целы»;

группы лиц необходимо сталкиваются... Для устране­ния этих столкновений во всяком правовом государ­стве все свободы и права должны быть регламентиро­ваны, то есть для осуществления их должны быть установлены правила, которые исключали бы возмож­ность столкновений с осуществлением других потреб­ностей. Благодаря неотъемлемым правам и неприкосно­венности личности, государственная власть в право­вом или конституционном государстве не только ог­раничена, но и строго подзаконна.

Подзаконность государственной власти является настолько общепри­знанным достоинством государственного строя как такового, что обыкновенно его стремится присвоить себе и благоустроенное абсолютно-монархическое государство. Но для него это оказывается совершен­но недостижимой целью. Органы государственной власти бывают действительно связаны законом толь­ко тогда, когда им противостоят граждане, наделен­ные субъективными публичными правами.

Только имея дело с управомоченными лицами, могущими предъявлять правовые притязания к самому государ­ству, государственная власть оказывается вынужден­ной неизменно соблюдать законы.

Права человека и гражданина или личные и обще­ственные свободы составляют только основу и пред­посылку того государственного строя, который присущ правовому государству. Как и всякое государство, правовое государство нуждается в организованной, власти, т.е. в учреждениях, выполняющих различные функции власти. Само собой понятно, что правовому государству соответствует вполне определенная орга­низация власти. В правовом государстве власть долж­на быть организована так, чтобы она не подавляла личность; в нем как отдельная личность, так и совокупность личностей — народ — должны быть не: только объектом власти, но и субъектом ее.

Этот ха­рактерный признак государственной власти в право­вом государстве лучше всего выясняется из противо­поставления организаций государственной власти в правовом и абсолютно-монархическом государст­вах. — (из: Социальные науки и право).