5. Сатирическая линия в драматургии л.Н. Островского ("Доходное место". "На всякого мудреца довольно простоты". "Волки и овцы").

Новым этапом в творчестве драматурга по праву считается коме­дия «Доходное место»; в ней автор подвергает критике чиновничье-бюрократическую систему, основанную на взяточничестве, казнок­радстве, круговой поруке. Здесь деловая среда показана в ее взаимо­отношении с бытом (действие развивается не в присутственных мес­тах, а в «богато меблированной зале» особняка Вышневского, в доме вдовы Кукушкиной, в трактире, в «очень бедной комнате» Василия Жадова), во взаимосцеплении событий, которые раскрывают психо­логическую и мировоззренческую доминанту персонажей. Все сю­жетные линии, необходимые для художественного развертывания кон­фликта, переплетаясь, ведут действие к логическому завершению.

Ситуация крушения идеалов и надежд, переживаемая героем, при­дает комедии черты социальной драмы. По типу конфликта (проти­востояние героя и среды) и общественному пафосу пьеса продолжает линию, идущую от комедии Грибоедова «Горе от ума» как произведе­ния высокого гражданского звучания. Романтические черты, которы­ми наделен Жадов, вполне объясняются условиями 50-х годов: в это время с особой силой зазвучали эстетические и этические принципы в искусстве и литературе, сказываясь на сознании и поступках людей. С восшествием на престол Александра II появились надежды на изме­нение общественного устройства, на воплощение благородных граж­данских идеалов. Образованная и наиболее совестливая часть поколе­ния 1850-х годов мечтала о справедливом и честном обществе, о труде на благо отечества. Реалист Островский не обошел этого процесса в своих пьесах («Доходное место», «Правда — хорошо, а счастье — лучше»).

Героя-романтика Жадова драматург погружает в антиромантичес­кую атмосферу, где понятия чести, благородства вызывают насмешку и злобу, где любая попытка высказать неудовлетворение заведенными порядками пресекается как посягательство на систему, которая обес­печивает служащих ей чиновников доходными местами. Изображая государственный аппарат, автор показывает чиновников разной вели­чины (Вышневский — Юсов — Белогубов), тем самым выделяя раз­ные ступени иерархической лестницы. Драматургический жанр не позволяет автору пользоваться приемом описания или комментирова­ния события — он выбирает из сценических способов воспроизведе­ния действительности те, которые наиболее точно соответствуют его задачам и психологии зрительского восприятия. В «Доходном месте» главными средствами стали оценочные монологи, диалоги полеми­ческого характера, реплики-откровения. События выстраиваются в крупные, законченные сцены; каждый новый акт пьесы — это новая часть самодвижущейся картины, раскрывающей законы чиновничьей среды. В череде событий и реплик обнажаются основы государствен­ной системы, открывающей простор для разного рода махинаций с целью незаконного обогащения — в строгом соответствии с занимае­мым положением.

Так, чиновник Вышневский, действуя с размахом, выстроил дачу, приобрел для жены, желая купить ее благосклонность, бриллианты и подмосковное имение — для чего «рискнул более, нежели позволяло благоразумие». Опытный и осторожный Юсов, чиновник средней вели­чины, во всех тонкостях постиг науку крючкотворства и благодаря этому «вышел в люди», имеет «три домика» и четверню лошадей. Для процветания бюрократической системы нужны люди не образованные и думающие, а прежде всего преданные, которые никогда не поднимут голову выше, чем позволяет их чин. К таковым относится мелкий чиновник Белогубов, пока еще довольствующийся мелкими подноше­ниями от клиентов — материями, жилетками, шляпками для жены.

Естественно, что со своими понятиями о труде и общественной пользе, поведением и речами Василий Жадов выпадает из общепри­нятой в чиновничьей среде манеры общения и поведения. Он благоро­ден, образован, учился в университете, где и воспринял новые общес­твенные идеалы. Как романтик Жадов много говорит, с пафосом про­износит целые тирады, апеллируя к некоему общественному мнению, которое он воспринимает довольно абстрактно, обличает взяточни­чество и казнокрадство и гордится своей честностью. В результате Жадов противопоставляет себя всему окружению, которое он спра­ведливо презирает, но которое оказывается сильнее его, — чиновни­ки действуют сплоченно против дерзких «мальчишек», и поэтому Жадову не устоять.

Картина чиновничьей жизни дает представление о нравственном и умственном состоянии общества в целом, когда знания и честность оказываются невостребованными. В этих условиях крайне сложно порядочному человеку отстаивать личную независимость и свои иде­алы. В этом и состоит драматизм ситуации. Государственная адми­нистрация, какой ее увидел и показал Островский, развращающе дей­ствует на людей, морально их портит, узаконивая преступления одних и лишая веры в справедливость и торжество закона других.

Психологически обосновывая характер Жадова, драматург тонко и глубоко разрабатывает любовно-бытовую коллизию. Жадов надло­мился и потому, что он не герой, не борец, и потому, что неудачи постигают его также и в личной жизни. Женившись на Полине, отве­тившей на его чувство взаимностью, он наивно полагал, что сможет без особых усилий перестроить ее внутренний мир на свой лад, осво­бодив от влияния матери и сестры Юлии. Но жизненные цели семьи Кукушкиной — это материальное благополучие, для достижения ко­торого есть только одно средство — выгодное замужество и служеб­ная карьера мужа.

Трагизм Жадова в том и состоит, что события развиваются так, как их предсказывали Вышневский и Юсов в начале пьесы. Пожалуй, именно Юсов является главным идейным оппонентом Жадова. Он осторожен и не ссорится ни с начальством, ни с законом, слабые стороны которого хорошо изучил. Он особенно тщательно подбирает людей, назначая чиновников на должности. В III акте, в сцене пируш­ки, Юсов самодовольно хвастается своими успехами и раскрывает механизм служебной карьеры — собственно говоря, его речь обраще­на не к чиновникам, с которыми он пирует, а к Жадову, к противнику доходных мест и служебных злоупотреблений: «Ты возьми, так за дело, а не за мошенничество. Возьми так, чтобы и проситель был не обижен и чтобы ты был доволен. Живи по закону; живи так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы». И даже финал — известие о том, что Вышневский отдан под суд, не оставляет надежд на скорые перемены в бюрократической сфере, по сути, коррумпированной.

Как и в других пьесах Островского, герои «Доходного места» соот­несены с бытом. С одной стороны, быт — это питательная среда, принцип жизни чиновников; с другой — это показатель непрактич­ности и внутренней слабости Жадова. Быт разрастается в пьесе до выразительного символа карьеризма, взяточничества и бездуховнос­ти. Мысль о необходимости перемен в системе государственного ус­тройства была настолько явственно выражена в комедии, что она категорически была запрещена к постановке.

Комедия «На всякого мудреца довольно простоты» (1868) лишена лирической проникновенности. Она открыта прежде всего для сати­рического осмысления примет эпохи и построена на сочетании от­кровенно комедийных, пародийно-патетических, иронически-сатири­ческих сцен. В таком освещении представлены московские дворянс-ко-чиновнические слои, как враги нравственности и прогресса, робко пытающиеся подыгрывать общественно-политическим реформам. Причудливым образом соединились в пьесе приметы сатиры и аван­тюрного жанра.

Сюжетная основа комедии — попытка молодого и небогатого че­ловека Егора Дмитриевича Глумова во что бы то ни стало заполучить у важных людей протекцию для выгодной должности и богатую невес­ту. «Умен, зол и завистлив», — так он характеризует сам себя. И не без основания. Глумов — пружина действия и его стержень. Все ос­тальные персонажи так или иначе соизмеряются с ним и соотносятся с его действиями. Ум и изобретательность Глумова подсказывают ему способы контакта с окружающими и определяют характер его пос­тупков. Словно шахматный игрок, он наперед просчитывает свои шаги.

Пьеса насыщена событиями и событийными диалогами. Одна из основных примечательностей произведения состоит в мелькании сиен, событий, лиц. Чтобы добиться цели, Глумов подкупает гадалку Мане-фу, поручает матери писать письма, компрометирующие его удачли­вого соперника Курчаева, ловко подыгрывает (зная их слабые места) Мамаеву и Мамаевой, Крутицкому и Городулину, льстя им, лицемеря, прикидываясь то смиренным, нуждающимся в наставлениях старших, то пылким любовником, то консерватором, то либералом. Его жизнь напоминает бесовскую пляску. Чем ближе к финалу, тем заметнее убыстряется ее темп — кажется, все преграды уже устранены и мож­но, ловко пританцовывая, победно щелкнув каблуками, остановиться под бурные аплодисменты. Но в последний момент, когда невеста была уже в руках, а доходное место, можно сказать, в кармане, все рухнуло, и над Глумовым смогли поглумиться, обнародовав его днев­ник «Записки подлеца, им самим написанные».

За локальной ситуацией, которая в стремительно развивающемся действии передала крушение планов персонажа, стоит более масштаб­ная социально-политическая обстановка кризиса 60-х годов, такого момента истории, когда ломаются привычные формы жизни, меняется идеология, в результате чего людям приходится приноравливаться к обстоятельствам или совершать карьеру, пуская в ход лицемерие, ци­нично продаваясь влиятельным людям. В комедии ясно намечена поли­тическая картина современности. Консерватор Крутицкий пытается в письменном виде обосновать вред реформ. Городулин, напротив, при­крывается либеральными фразами, заботясь наделе лишь о возможнос­ти устроить жизнь без лишних проблем и забот. Реформы, о которых он много говорит, — это только тема для разговора. В период политичес­ких перемен люди типа Городулина умеют скрыть свою суть за словес­ной шелухой, на самом деле дискредитируя любые реформы. Глумов оказался нужен всем, следовательно, по мировоззрению и поведению он не противопоставляется тем политическим кругам, в которых стремит­ся стать своим человеком. Правда, в дневнике Глумов высказал презре­ние к этим людям, его разум понимает, как они ничтожны и мелки. Однако он не пытается что-либо изменять, и его не тревожат нравствен­ные сомнения. Явно выраженная комедийность проникнута и тревогой за судьбу намечающихся в стране перемен, накладывающих отпечаток на моральное состояние общества. Умный и циничный Глумов — тому подтверждение. Не случайно свое поражение он переживает довольно хладнокровно: «Я только тогда и был честен, когда писал этот дневник. <...> Вы гоните меня и думаете, что это все, — тем дело и кончится. Вы думаете, что я вам прощу. Нет, господа, горько вам достанется. Прощайте». В атмосфере феноменальной абсурдности, патологической глупости в Глумове дей­ствительно должны все нуждаться, чтобы он смог удержаться на по­верхности бурлящей жизни. Он будет выслушивать глупые наставле­ния Мамаева, волочиться за тетушкой, писать за Крутицкого трактат «О вреде реформ вообще» (в который он вложит весь яд своего ума), сочинять спичи для Городулина. Кредо Глумова— «над глупыми людьми не надо смеяться, надо уметь пользоваться их слабостями» — ведет его к двойной жизни и к падению собственного интеллекта.

Вдохновение автора выразилось в остроте сюжета, в разрешении конфликта, в стремительном развитии действия, в многочисленных остротах и каламбурах. Не только тематически, но и фразеологичес­ки пьеса связана с другими произведениями драматурга. «Ну, что нам с тобой считаться — мы свои люди», — произносит в финале Мамаев. Тема «своих людей» в новом историческом ракурсе откликнулась в «Мудреце». Тот же Мамаев, предоагая Глумову поухаживать за его женой, «чтобы отвлечь ее от других поклонников», говорит: «И волки сыты, и овцы целы». Тема «волков» и «овец» стала в творчестве Островского послереформенного периода одной из ведущих. Коме­дия не имеет героя, противостоящего Мамаевым, Крутицким, Городу-линым, Турусиным; в ней показан мир «своих людей», цепляющихся за привычные формы жизни либо добивающихся места под солнцем.

Ощутимые в ряде пьес драматурга сатирические тенденции закре­пили ь и художественно оформились в комедии «Волки и овцы» (1875;. Крайне неприглядно изображено здесь провинциальное дво­рянство, мораль которого допускает уже и уголовные преступления. Источник комедийной ситуации драматург увидел в столкновении интересов людей, принадлежащих к одному кругу, но обладающих разной степенью умения подминать под себя других, причем, как и в комедии «Свои люди — сочтемся», моральные проблемы в «Волках и овцах» тесно сплетаются с юридическими.

Основное действие в комедии строится на борьбе, которую ведут персонажи за богатую вдову Купавину. Откровенно пытается осущес­твить свой план женить на ней своего племянника, глупого и беспут­ного, Мурзавецкая. Чтобы достигнуть цели, она шантажирует Купа­вину подложными векселями и письмами. Однако ее замысел рас­страивает более умный и расчетливый Беркутов, он разоблачает Мурзавецкую, пугая ее ответственностью за уголовное преступление. Но, в сущности, это все «свои люди». Беркутов лишь хитрее, умнее и осторожнее, он действует, не ссорясь с законом и с той же Мурзавец-кой. Перед ним, более ловким и опытным, «волки» местного масшта­ба уменьшаются до размера «овец».

Сатирический эффект в пьесе достигается изящным гротеском и тонким пародированием. Легкой гротесковостью отмечены сцены, где действует Аполлон Мурзавецкий, у которого с перепою двоится в глазах и который пьянствует в дрянном трактиришке под претенциоз­ным названием «Вот он!», пылко объясняется в любви старухе Анфу-се, принимая ее за Купавину. Пародией на гончаровского Обломова выглядит помещик Лыняев, напоминающий литературного прототипа ленью, стремлением к покою, привычкой спать на диване. Роднит Лыняева с Обломовым и душевная мягкость, деликатность, благород­ство, нерешительность. Сочувствуя Купавиной, он всячески желает ей помочь, отгородить ее от общения с Мурзавецкими, но сам попа­дает в ловко расставленные сети Глафиры. Так драматург передает многообразие лиц и человеческих типов, насыщая произведение зло- бодневными вопросами и развивая сложившиеся в литературе тра­диции.

Исследуя основные черты времени, Островский показывает, что процесс моральной деградации дворян происходит на почве потери экономической независимости. Лихорадочно пытаясь удержаться в новой жизни, дворяне не гнушаются махинациями, подлогами, тем, чем грешили темные и грубые, малоразвитые Большовы. Что это? Закономерные (неизбежные) издержки капитализации, предприни­мательства и деловитости? Возможно. Но в условиях последней трети XIX столетия побеждают уже те, кто действует в рамках закона и точно рассчитывает свои действия в соответствии с экономическими условиями.

Основную тему драматург проигрывает в разных вариантах и с разными интонациями. В комедийно-фарсовой форме — когда в финале Аполлон Мурзавецкий отчаянно вопит о смерти собаки: «Близ города, среди белого дня, лучшего друга... Тамерлана... волки съели!» В предельно серьезном плане завершается пьеса «подведением ито­гов»: «Тут не то что Тамерлана, а вот сейчас, перед нашими глазами, и невесту вашу с приданым, и Михаила Борисыча с его имением волки съели, да и мы с вашей тетенькой чуть живы остались! Вот это подиковинней будет».