39. Художественные особенности прозы «писателей-шестедесятников»: идеология и поэтика

ПРОЗА

Характерный для эпохи реформ взрыв обличений «социальных язв» вызвал в литературе целое самостоятельное движение. Толчок был дан «Губернскими очерками» М. Е. Салтыкова-Щедрина (1856), вслед за которыми журналы и газеты наполнились беллетристически­ми сочинениями И. В. Селиванова («Уездные очерки», «Провинци­альные воспоминания»), С. И. Трубина («Рассказы бывалого»), И. Н. Кушнерёва («Червячки»), Н. В. Елагина («Откупное дело») и мн. др. Литература обличений с ее критическим пафосом, несомнен­но, сыграла положительную роль, отражая общественную потребность в освещении негативных сторон русской жизни. Но обличительная литература не давала образцов художественной зрелости. Привер­женцы щедринской прозы не поднялись до ярких художественных изображений, не создали самобытных образов, которыми так богата высокоталантливая книга Салтыкова-Щедрина. К концу 1860-х годов обличительная литература почти полностью утратила прежнее значе­ние, уступив место прозе Салтыкова-Щедрина, автора крупных сати­рических циклов «Сатиры в прозе» (1863), «История одного города» (1869—1870).

Мелкотемная обличительная беллетристика в какой-то мере сыг­рала роль своеобразного ускорителя в развитии романа, открытого для широких обобщений и глубокого постижения человека и жизнен­ных явлений. Углубление реализма, отражающего процесс сближения литературы с конкретной жизнью России в переломный историчес­кий момент, придало роману главенствующее значение. К победному шествию реалистического романа были вполне подготовлены и лите­ратура, имеющая в своих рядах крупных мастеров слова, и читатель, взрослевший на глазах и жадно искавший осмысления происходящих в обществе и жизни отдельного человека перемен.

Внимание публики к романам было отмечено критикой еще в 40-е годы, и В. Г. Белинский писал по этому поводу: «Содержание романа — художественный анализ современного общества, раскры­тие тех невидимых основ его, которые от него же самого скрыты привычкою и бессознательностью». Задачей современного романа он называл «воспроизведение действительности во всей ее нагой исти­не», в романе «общество видит свое зеркало и через него знакомится с самим собою, совершает великий акт самопознания». И здесь же Белинский одним словом определил главенствующее жанровое свое

образие современных романов — «их характер по преимуществу со­циальный»49. Это определение тем более применимо к характеристи­ке русской романистики 60-х годов. Не случайно И. С. Тургенев, уси­ливая новый мотив в положении «лишнего человека», сочиняет в 1860 г. для отдельного издания романа «Рудин» иную концовку, пока­зывая гибель героя на парижских баррикадах 1848 г. Деятельным и полезным пытается стать и Лаврецкий в своей деревне. Однако при всей симпатии к «лишним людям» сам писатель понимал, насколько слабой, немощной по своим результатам была эта их деятельность. «Новое слово нашего общественного развития» (Н. А. Добролюбов) произнес и И. А. Гончаров, вынесший окончательный суд бездеятель­ным Обломовым, замыкающим галерею «лишних людей» (вспомним, что сам писатель вполне согласился с добролюбовской трактовкой социальной сущности «обломовщины»).

На смену «лишним» приходит герой-разночинец, «новые люди», одухотворенные идеей коренного переустройства общественного быта и морали. Наиболее глубокое литературное воплощение «новые люди» получили в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?», которому хронологически предшествовали два произведения с разночинцами в качестве главных персонажей — «Мещанское счастье» и «Молотов» Н. Г. Помяловского и «Отцы и дети» И. С. Тургенева.

Художественное исследование типа, вдохновившего Н. Г. Помялов­ского, И. С. Тургенева, Н. Г. Чернышевского, было продолжено рома­нистами второй половины 60-х годов. Возникла своеобразная разно­видность романа, которую принято называть «антинигилистическим». Его признаками стали почти документальное воспроизведение (очень часто в охранительном духе) основных событий эпохи (крестьянские бунты, студенческие волнения, петербургские пожары лета 1862 г., польское восстание 1863 г.), изображение главных деятелей демокра­тического лагеря (Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского, Д. И. Пи­сарева, Г. Е. Благосветлова, В. А. Зайцева), сосредоточение на важ­нейших темах общественной жизни (женская эмансипация, возни­кновение клубов и обществ, а также артелей и мастерских как кол­лективных форм собственности). Стилистика иных произведений ос­новывалась на окарикатурнвании фактов, событий, деятелей освобо­дительного движения с широким использованием приемов бульвар­ной, пасквильной литературы — например, «Марево» В. П. Клюш-никова (1864), «Современная идиллия», «Поветрие», «Бродячие силы» В. П. Авенариуса (1865—1867), «Панургово стадо» В. В. Крестовского (1869). Всю эту литературную деятельность Д. И. Писарев метко ок­рестил «сердитым бессилием», а А. М. Скабичевский «русским недо­мыслием». К «антинигилистическим» романам оказались причастны также сочинения крупных писателей критического реализма — «Взба­ламученное море» А. Ф. Писемского (1863), «Некуда», «Обойденные», «На ножах» Н.С.Лескова (1864, 1865, 1871). «Антинигилистичес­кая» направленность характерна для романов И. А. Гончарова «Об­рыв» (1869) и Ф. М. Достоевского «Бесы» (1871). Однако в этих про­изведениях заметны не голословные обвинения идейных противни­ков, а попытки всерьез разобраться в природе явления, повлекшего, по мнению авторов, к пагубному влиянию на молодежь. Так, Н. С. Лесков, один из постоянных идейных оппонентов Н. Г. Чернышевского, писал: «Я никак не доберусь способа отделить настоящих нигилистов от шальных шавок, окричавших себя нигилис­тами... Героев романа Чернышевского тоже называют нигилистами. А между ними и личностями, надоевшими всем и каждому своим ниги­лизмом, нет ничего общего»50.

Общественной проблематикой, пронизывающей прозу 60-х годов, содержание русского романа не исчерпывается. Под пером Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского роман становится и социально-фило офским, и психологическим, знаменуя возможности художес­твенного постижения русской действительности и человека. Их пер­сонажи живут и в конкретной социально обусловленной среде, и «в прямой соотнесенности с целым миром, с человечеством, и не только современным, но и прошлым и будущим»51. При этом жанр романа позволяет каждому из авторов вполне реализовать свой творческий потенциал и творческую индивидуальность, и мы, когда речь идет о таких колоссах, как Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский, вправе гово­рить не о романе вообще, а о «романе Толстого», «романе Достоев­ского», сохраняя за ними значение их личного вклада в разработку мирового романного жанра.

Социальность как важное качество прозы 60-х годов обусловила новый всплеск интереса к народу, его материальному и нравственно­му быту. Право литературы на изображение представителей из народа было эстетически закреплено идеологом натуральной школы В. Г. Белинским. Им же названы обозначенные литературой принци­пы подхода к народной теме: сочувственное отношение к мужику, сострадание ему, признание в нем человека, имеющего, подобно об­разованным людям, душу, ум, сердце, страсти, склонности, что в вы­сшей степени важно для «пробуждения в народе чувства человечес­кого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе»52. «И вот, — замечал Н. Г. Чернышевский в 1861 г., обозревая предшеству­ющую литературу, — писали о народе точно так, как написал Гоголь об Акакие Акакиевиче. Ни одного слова жесткого или порицающего. Все недостатки прячутся, затушевываются, замазываются. Налегается только на то, что он несчастен, несчастен, несчастен... Читайте по­вести из народного быта г. Григоровича и г. Тургенева со всеми их

подражателями — все это насквозь пропитано запахом «шинели» Акакия Акакиевича». В новой современной прозе критик увидел су­щественную и плодотворную для отечественной литературы перемену в изображении народа. Это новое обозначено им формулой «правда без всяких прикрас»53.

Исследование народного быта и народных характеров находило свои жанровые формы, среди которых первенствующее положение занял очерк — например «Очерки народного быта» Н. В. Успенского (1858—1862), «Очерки бурсы» Н.Г.Помяловского (1862—1863). Очерковый характер имели «Письма об Осташкове» В. А. Слепцова (1862—1863). С «Очерками из московских нравов» вступил в литера­туру А. И. Левитов (1865—1869). Очеркизм проникает и в другие прозаические жанры. Характерна, к примеру, публикация в «Со­временнике» произведения Д. Соколова «Сарыч (рассказ в очер­ках)» (1865). Отличительным качеством очерка становится этногра­физм. Подзаголовок «Этнографический очерк» сопровождал повесть Ф. М.Решетникова «Подлиповцы» (1864). Этнографическими на­блюдениями пронизаны «Путевые письма» П. И. Якушкина (1859—1861, 1868), очерки фабричных нравов Ф. Д. Нефедова «Де­вичник» (1868), очерковый набросок В. А. Александрова «Деревен­ское веселье в Вологодском уезде» (1864).

Стилистика очерка 60-х годов генетически связана с «физиологи­ческими очерками» натуральной школы: документальность, фактог-рафизм, недостаточность психологических мотивировок. Очерк обес­печивал познание среды, обстоятельств, подробностей бытовой сфе­ры народной жизни как необходимый этап в осмыслении перемен в положении русского крестьянина до и после отмены крепостного права. И тут открывается важное отличие очерка «шестидесятников» от очерка 40-х годов. Налицо тенденция в развитии содержания очер­ка, который от конкретно-бытового, фиксированного, фотографичес­кого изображения переходит к серьезному, все более углубляющемуся социальному анализу причин и следствий происходящих в народе и в обществе перемен. От демократизма стихийного к демократизму со­знательному — такова логика идейно-художественного освоения дей­ствительности новой эпохи. В этом отношении, например, показа­тельно творчество Г. И. Успенского. Фактографический описатель­но-бытовой очеркизм, характерный для его произведений в начале 60-х годов («Народное гулянье в Всесвятском», «В деревне», «Сторо­на наша убогая», 1863—1865) сменяется попыткой вдумчивого иссле­дования социальных корней жизни (очерковый цикл «Разоренье», 1868—1871).

Другим важным отличием от «физиологического очерка» явилась публицистичность прозы 60-х годов, ее непосредственная обращен­ность к читателю, вступление с ним в диалог. Активность авторской позиции обнаруживает себя в системе оценок, комментариев, сужде- ний, призванных ввести читателя в круг определенным образом идео­логически окрашенных авторских представлений о происходящих событиях. Таковы «Письма об Осташкове» В. А. Слепцова, «Путевые письма» П. И. Якушкина. Художественный прием включения автора в сюжет использован Н. Г. Чернышевским в романе «Что делать?»

Обращение литературы к изображению народного быта сопровож­далось в 60-е годы изданиями сочинений и книг для грамотных кресть­ян и фабричных рабочих. Своеобразную «крестьянскую энциклопе­дию», содержавшую сведения о сельскохозяйственных промыслах, произведения фольклора и литературы, издал, например, псковский помещик-литератор А. С. Зеленой (1860). Книги для простонародно­го чтения в качестве приложения к журналу «Ясная Поляна» (1862) печатал Л. Н. Толстой. А. Ф. Погосский даже выпускал журналы «Со­лдатская беседа» (1858—1865), «Досуг и дело» (1867—1874), в кото­рых помещал произведения преимущественно из солдатского и кресть­янского быта.