Колесов В. В. Историческая грамматика русского языка

10. Глагол

Левые, отмеченные по признаку члены каждой оппозиции могут употребляться с формантом -ся, у правых (кроме 4) это невозможно. Именно такое, по существу формальное, совпадение возвратных, непереходных и страдательных форм как выделенных общим п р и- з н а к о м и осознается теперь как р о д о в а я категория з а л о г а (di@qesiV ‘построение’), к которой на этом основании разные исследователи и относили различные в и д ы диатезы.

Со времен А. X. Востокова существует убеждение, что «залоги различаются не по окончаниям, а “по значению”, какое тот или иной глагол получает в употреблении с другими словами», потому что залоги в русском языке суть действительный, страдательный и средний (непереходные глаголы), тогда как различительный признак «рефлексивность» (возвратность) в понятие грамматической категории залога не включается — это лексический признак.

Исторически все три уровня диатезы развивались совершенно независимо друг от друга и тем самым не создавали общей категории «залога». Для возвратности важно устремление на субъекта действия, для пассивности — на объект, для переходности — собственные соотношения с л ю б о й п а д е ж н о й ф о р м о й в к ач е с т в е д о п о л- н е н и я. Каждая из них в древнерусском языке до XIV в. обслуживалась своими собственными р е ч е н и я м и — словесными фомулами; ср.:

я моюся — поставленъ бысть епископомъ — перевезеся рѣку и т. д.

Оппозиция 1 : 2 невозвратным противопоставляет семантически разные группы возвратных глаголов. Исследования показывают, что в древнерусском языке возвратность была представлена прежде всего у собственно-возвратных (купатися) и взаимно-возвратных (собиратися), а также у общевозвратных, которые обычно рассматривают совместно с глаголами на -ся страдательного значения. Все такие глаголы объединяет:

— отношение к о д у ш е в л е н н ы м о б ъ е к т а м, причем

—они не выступают в роли связки, что совпадает с параллельным процессом устранения связки в «-л-овой» форме перфекта, и притом

—одновременно совмещают в себе указание как на субъект, так

ина объект действия,

—тем самым создавая условия для диалектического соединения

ле к с и ч е с к о й идеи возвратности и с и н т а к с и ч е с к о й идеи переходности в м о р ф о л о г и ч е с к у ю категорию з а л о г а.

Оппозиция 3 : 4 не разработана в языке до XV в. Множество примеров из рукописей показывают, что переходность глаголов была исторически формирующейся категорией. Естественно, что древние речевые формулы не нуждались в особых свойствах глагольных основ, способных своей формой передавать субъект-объектные отношения. Переходность долго оставалась лексико-грамматической категорией «объектности», поскольку не развилось еще сильное управление ви-

351

Морфология

нительным падежом без предлога, да и сами глаголы четко не противопоставлены по переходности/непереходности, см. примеры типа:

Ситуативное ограничение определенным указанием в конкретной формуле речи почти любую глагольную основу могло взаимообразно представить как переходный и как непереходный глагол. Непереходные глаголы могли управлять не только вин. п., но и род. п., и дат. п., при них мог стоять и «нулевой» падеж, указывающий на отсутствие управления; часто такие глаголы употреблялись свободно, обозначая время, место, количество и меру; ср. примеры:

сърûтоша и устие — встретили его в устье (реки)

ивъскрьсе третий днь — и воскрес на третий день

ипогружаху грûшьникы тысящю лакътъ — на тысячу локтей свои кождо путь невозбраньно шьствует... — проходит свой путь

провести мя житийскую пустыню... — через житейскую пустыню

идр.

Оппозиция 5 : 6 становилась основополагающей в формировании новой категории залога. В древнерусском языке уже имеется категория залога, но представлена она только у причастий, которые на протяжении всего Средневековья преобразуются в деепричастия, вообще получают добавочное глагольное значение либо исчезают из системы (речь идет об исконных, т. е. кратких причастных формах). Прав был А. А. Потебня, когда говорил, что «залог есть формальное значение глагола, находящееся в связи с вещественным» — вещественность возвратности развивает отвлеченную идею залога, который и «есть отношение субъекта к объекту» — «зерно, из которого вырастает категория залога» (В. В. Виноградов).

Воппозиции 1 : 2 признаком различения отмечено н а ч а л о, субъект действия (высказывания). В документах его выделение достигает высшей степени определенности, иногда являя плеоназм типа се азъ,

Мстиславъ Володимерь сынъ... есмь и т. д.

Воппозиции 3 : 4 признаком различения отмечен ко н е ц, и избыточность форм его выражения (плеоназм) представлена именно здесь; так образуются формы со вторым вин. п.: перевезе тя рѣку ту.

В оппозиции 5 : 6 обе части представлены в о б щ е м с о о т н о - ш е н и и, противопоставление субъекта объекту сведено к однозначному отношению, а все остальные сняты.

352

10. Глагол

Преобладание идеи возвратности в древнерусском языке связано с общим процессом м е н т а л и з а ц и и, основанной на необходимости соотнести субъекта с его личным действием. Особая интенсивность развития именно переходности в старорусском языке после XIV в. связана с процессом и д е а ц и и, основная цель которой состояла в необходимости совместить описание действия и его признака через указание на объект, т. е. на цель самого действия. С конца XVII в. обе линии указаний на п р и ч и н у и ц е л ь действия, до того не связанные друг с другом, соединились в процессе и д е н т и - ф и к а ц и и, смысл которой заключался в необходимости соединить разорванные начала и концы в общем соотношении с у б ъ е к т и о б ъ е к т — подобно тому, как это случилось с категорией времени, которая соединила разорванное движение от настоящего к прошлому и от настоящего к будущему в общую цепь векторного времени.

Соответственно этим преобразованиям изменялись признаки различения. Они также согласованы с различительными признаками видовременной системы.

Оппозиция 1 : 2 построена на признаке «определенность/неопределенность» субъекта, который выступает центральным элементом оппозиции. Оппозиция 3 : 4 построена на признаке «предельность/ непредельность» — действия, которое направлено на объект, поскольку именно объект выступает центральным элементом оппозиции. Оппозиция 5 : 6 построена на собственном признаке «действительный/страдательный» в соотношении субъекта и объекта.

Принимая во внимание все сказанное, можно представить следующие этапы развития славянских залоговых отношений.

Древнеславянский (и старославянский), а также ранний древнерусский языки выделяют эквиполентную оппозицию:

Древнерусский язык развивал градуальную оппозицию различных степеней в о з в р а т н о с т и, выражавших сосредоточенность действий в субъекте. На этом этапе в сферу залога включались и глаголы, не бывшие средними, ср.:

кого

ожидати

ся

В старорусском языке набирает силу и к концу XVII в. оформляется привативная оппозиция «действительный : недействительный» (страдательный, пассивный) залог.

353

Морфология

Различие между «типами залога» заключалось в том, производит ли действующее лицо действие определенно себе, производится ли это действие в самом себе (предельность его вида), различается ли действие как активное (собственно действие) или пассивное (состояние).

Русская глагольная система на новых основаниях возвращалась к исходному индоевропейскому противопоставлению д е й с т в и е —

со с т о я н и е.

Вутверждениях, что залог — это выражение направленности глагольного действия на субъект (возвратность) или что залог — это выражение направленности на объект (переходность), нет противоречия. Это различные этапы в формировании категории залога. При этом все форманты изменили значение в связи с преобразованием своих функций. Так, -ся сначала ограничивал выражение действия состоянием (средний залог), а потом стал выражать действие, но в пассиве (страдательный залог).

Современная система диатезы не могла бы создаться без всей суммы описанных, внешне как будто не связанных друг с другом изменений. Сначала следовало преобразовать синтаксический строй предложения, в границах которого выстраивалась семантическая перспектива высказывания, и разрушить традиционные речевые формулы, на материале которых и создавались залоговые отношения («страдательные обороты» Потебни). Затем необходимо было преобразовать систему глагольных категорий в связи с активным изменением системы имен, и прежде всего в связи с категориями одушевленности и вида, которые одинаково сформировались только к XVII в. Наконец, должны были произойти изменения причастных форм, а также завершиться те фонетические изменения, которые в совокупности с акцентными преобразованиями системы создали новый формант -ся/-сь, уже вполне готовый для того, чтобы передавать новые для мысли и речи, но весьма важные отношения, существующие в реальном мире.

10.6.3. Возвратность

Формальным средством выражения возвратности стало возвратное местоимение себе в форме клитики вин. п. ся.

Через определенную форму глагола залог характеризует соотношение подлежащего и дополнения с субъектом и объектом действия. «Залог есть формальное значение глагола, находящееся в связи с вещественными» (Потебня), т. е. реальным:

идеальность выражения действия

залог

вещественность действия

354

10. Глагол

Таким образом, история залога — это перенесение залоговых оппозиций с неличной формы причастия на личную глагольную форму. Для осуществления этого причастие должно было развить предика- тивно-глагольные свойства, а личные формы глагола — выработать максимально (обобщенно) безличные свойства.

Не во всех случаях субъект действия является реальным исполнителем этого действия. Некий идеальный Агенс (действующее лицо) скрыт за видимым субъектом, который овеществлен в подлежащем (в им. п.). Также и объект действия не обязательно это действие претерпевает, и за ним тоже может быть скрыт некий Патиенс (испытывающий действие), представленный как Агенс.

Агенс–Патиенс (А–П) в содержательном смысле могут и присутствовать, и отсутствовать в двоичном отношении друг с другом. Возникает четыре синтаксически возможные позиции их распределения:

1.А имеется (+ глагол), но П отсутствует.

2.А имеется (+ глагол), и П имеется.

3.А отсутствует (+ глагол), но П имеется.

4.А отсутствует (+ глагол), и П отсутствует.

Грамматический текст, выражая соотношение между субъектом и объектом действия, одновременно содержит информацию о третьем — семиотическом — уровне: А и П. Другими словами, за грамматическим выражением могут стоять реальные субъект и объект; за предметным значением находятся реальные предметы (референты).

Синтаксические позиции залоговых отношений 1–4 в древнерусском языке заполнены каждая своим собственным классом возвратных глаголов:

1.Собственно-возвратные: мытися, печися.

2.Взаимно-возвратные: братися, ротитися.

3.Общевозвратные: лѣнитися, боятися.

4.Пассивные («страдательные»): дѣтися, случитися. Последовательное развитие рефлексивных глаголов признается

именно такое: от 1 к 4; иногда за исходные рефлексивы признают общевозвратные, но только благодаря их высокой употребительности в древнерусских текстах (до 60% всех рефлексивов).

Древнейшие тексты зависимость рефлексивов от местоимения себе показывают вполне определенно, даже у общевозвратных глаголов; ср. в тексте X в. («Шестоднев»): Адам же и Евьга не стыдяшете себе, т. е. ‘не стыдились (своей наготы)’ в предложении с отрицанием у глагола стыдитися. Возвратный глагол актуализирует не признак (как причастие), а действие, но независимо от Агенса. Кроме того, в древнерусском языке сохранялось состояние, когда вин. п. мог употребляться независимо от залога и семантики глагола (перевезтися тя рѣку и т. д.).

355

Морфология

При анализе древнерусских залоговых отношений важно учесть, что современное значение глаголов не совпадает с их значением в древнерусском языке; залоговые отношения сохранились только в словах с переносным значением.

С о б с т в е н н о - в о з в р а т н ы е глаголы указывали на действие, которое направлено на сам субъект: умыватися — умывать самого себя. В древнерусских текстах употребительность таких рефлексивов достигает 20%, среди них такие: покрыся щитомь, утвердилися вѣрою,

самъ удавися, ущитятся щиты своими, явилъся мнѣ, огня избавишася, Изяславъ же исполчися, не томися гнѣвомъ, дьяволъ преобразися въ змию, и во Христа облечеся и т. д. В древнерусском языке таких глаголов больше, чем в современном литературном, они соотносятся с переходным глаголом без ся; ср.: крастися, лизатися, отертися,

хвостатися (веником), обѣчися, обнажитися, схоронитися, креститися, знаменатися, наречися, печаловатися и др.

В з а и м н о - в о з в р а т н ы е глаголы особенно часто употребляются в летописных текстах, а среди них — в новгородских (до 10% всех возвратных глаголов). Взаимность действия подчеркнута лексическим значением слова; см.: и цѣловашася другъ друга, да любятся межи собою, и еще бьемся с ними, пакы соберутся вкупѣ, се мѣнися игуменъ съ, сразишася с нимъ. К числу взаимно-возвратных относились глаголы сразитися, воеватися, боротися, битися, тягатися, видѣтися, водитися, умиритися, рядитися, совокупитися, ссылатися и др. — все употреблялись только при именах существительных одушевленных. С присоединением приставки непереходный глагол мог стать переходным и тогда создавал (или усиливал) значение взаимности действия; ср.: розъѣхати землю — разъѣхатися, грозитися и др.; многие из таких исчезли из языка: пьрѣтися, свадитися и т. д.

О б щ е в о з в р а т н ы е глаголы в основном длительного действия:

оже учинится вира — сведется поле новгородцу ‘если случится штраф — новгородцу идти на поединок’. Глагол выделяет действие в его независимом, но определенном направлении и не связан с выражением глагольного вида: действие описывается как потенциальное, но длительное. Здесь указан не реальный производитель действия (Агенс), а внешний по отношению к нему, неизвестный и притом проблематичный деятель, хотя иногда и указанный в форме им. п. объекта: и потъчеся конь подъ нимъ. В древнерусском языке к общевозвратным относились глаголы ужасошася ecи, пополошися людье,

устрашишася душами, и жало его притупися, Святополкъ смятеся умомъ, не смеркнеть бо ся день, мужь мудръ одъва осклабиться, събудеться на томъ, въздвижеся буря, и разгнѣвася Ярославъ, прѣставися Добрына, случися дѣло, и разболѣся князь, да не лѣнимся! и т. д. Многие в таком значении сохранились в современном литературном языке.

356

10. Глагол

Среди общевозвратных имеется много отыменных, большинство их без ся не употребляется (трудитися, случитися, боятися), что показывает их вторичность в отношении к собственно-возвратным

ивзаимно-возвратным. Общевозвратные употребляются как при одушевленных, так и при неодушевленных именах, обычно обозначают перемещение в пространстве или душевные переживания; ср.:

дивитися, сердитися, гнѣватися, ругатися и т. д. Отличие этих глаголов от двух предыдущих типов в том, что у общевозвратных нет другой возможности передать отношения обращением на субъект; ср. у взаимно-возвратных: облобызастася и облобызаста другъ друга.

Все эти признаки дают основание считать общевозвратные глаголами среднего залога. К числу средних относили также глаголы

светиться, синеться, статься, пастись, княжиться, гниться, прощаться и др. Иногда полагают, что Refl exiva tantum (постоянно возвратные) являются доказательством лексического происхождения глаголов типа каятися, трудитися.

Таким образом, выделение «среднего» залога образовало в древнерусском языке противопоставление по определенности/неопределенности в сфере глагольного действия. Что это так, подтверждает употребление глаголов без ся в таком же значении среднего залога; ср.:

Ярославнынъ голосъ слышитъ ‘слышится’, оже тяжа родитъ в ыное земли ‘родится’(Гр. 1196 г.), женуть по насъ ‘гонятся за нами’(УС ХII), престави рабъ бжи² ‘преставился’(граффити 1221 г.), и оттоле почаша Печерскый монастырь ‘начался’или в суботу родилъ сынъ у великаго князя Всеволода ‘родился’ (Лавр.; здесь же без ся в возвратном значении глаголы пишетъ, наущаеть, воротил), а также глаголы типа

гордить — гордиться, стыдить — стыдиться, свѣтить — свѣтиться в общем значении среднего залога. В средневековых редакциях одного и того же текста глаголы с ся и без него неопределенно варьируются. Так, в «Сказании о Мамаевом побоище»: татарови гониша — гонишася, подобает князю исполчитися — исполчити полкы, надобет урядитися — урядити, ускоряют татарове — ускоряются, слышахъ землю, плачущу надвое — плачущуся, горко плачуще — плачущеся, удариша на многыя стада — ударишася, умудриша насъ — умудришася и под.

Семантическое различие активного и среднего залогов видят в наличии двух основ типа бѣчи ‘обращаться в бегство’ (средний: состояние) — бѣжати ‘быть в бегстве’ (действие) или двух значений

вглаголах типа быти, жити, т. е. ‘пребывать в жизни’ (средний) — ‘обитать где-то’(активный). Следы среднего залога в старославянских

идревнерусских текстах видят в страдательных причастиях типа (не)угасим(ый), немьрчемый ‘немеркнущий’, а также в существительных гыбѣ-ль, обитѣ-ль, обрѣтѣ-ль, образованных от глагольных

357

Морфология

основ среднего залога *гыбѣ-, *витѣ-, *рѣтѣ (при активных гыбле, обрѣте и под.).

С т р а д а т е л ь н о е значение возвратных глаголов в древнерусском языке является фактом литературно-книжных текстов, в которых их употребление достигает 10% от общего числа рефлексивов. Историки полагают, что это значение, ставшее основным для выражения страдательного залога, развивалось от собственно-возвратных через стадию общевозвратных (средних). Это собственно-возвратные глаголы, полностью устранившие субъект действия: и вдасться имъ цесарь.

Возвратность как категория не могла завершиться результатом, потому что не был выработан единый аффикс категории.

Выбор местоимения се, си, ся определялся семантикой глагола. Бѣлѣти си — с клитикой в дат. п., но также глаголы личного переживания типа мучилси-томилси (‘мучился сам’, а не ‘мучил себя’). А глаголы бранится, ругается, слушается и др. не имеют значения возвратности, почему и требовали бы формы род. п. се (сэ); в русских говорах именно бранилсэ и известны.

Таким образом, исходные речевые формулы, построенные на семантике глагола, различались разными частицами, которые не имели статуса аффикса. История залога заключается в обобщении ся как единственной формы обозначения возвратности действия на действующее лицо.

Род. п. се употреблялся в берестяных грамотах до начала XV в.; ср.: понаболисе ‘позаботься’, се грозитьце, о томъ попецалисе, продальсе къ ми, попецялишсе. Формулы типа видя себе побѣжаема

(УС ХII) показывают, что возможно было и аналитическое представление такого отношения; ср.: почто губите себе? (Лавр.), смиряя себе — ‘смиряясь’ (Ип. 1425). Аргумент в пользу формы род. п. был прост: говорят боюсь дыма, а не дым — следовательно, при таких глаголах следует употреблять род. п., а не вин. п.

Дат. п. си употреблялся чаще, в том числе и в берестяных грамотах (не дъсциси сделати ‘не тщись’); в летописном тексте: Андрѣеви же пришедшу ко отцю си (по другим спискам своему) и помощи брату своему си (Ип. 1425): и призри на церковь твою си и въ своя си возвратишася (Лавр.). Обычно си употреблялось при глаголах переживания типа си жалю, съжалиси, пожалишаси, просльзиси, сътоснувшеси, уладиси с братьею, съгруститиси, мьнѣтиси, печаловатиси. Возможно, что при глаголах среднего залога сначала употреблялась именно форма дат. п.

При глаголах движения и действия обычно использовалась частица

ся: напилися бяхуть кумыза, кончаима же ся с ними, послашася к Святославу и доискася и др. в летописных текстах, а также в устойчивых формулах с глаголами типа догорѣся, съступишася, податися и др.

358

10. Глагол

Таким образом, почти до XVII в. возвратная частица была представлена в различных вариантах, соотносимых с соответствующим падежом полного местоимения, т. е. молю ти ся — молю себя/тебя,

се печалите — не льстите себе, жали си его ради, жизнь си премѣни — жизнь собѣ премѣни и под.; такие частицы чаще всего располагались перед глаголом (в препозиции) и даже отделялись от глагола другими словами (дистантное расположение); ср.: тебѣ бо ся княже кланяемъ...

боя бо ся Бога... аще ся въвадить волкъ въ овьцѣ..., что характерно для них как членов предложения, но не как формантов в определенной парадигме.

10.6.4. Переходность

Формальным средством выражения залога являются формы страдательного значения, которые образуются в противопоставлении к глаголам действительного залога. Дальнейшие преобразования функций у страдательных причастий и возвратных глаголов происходили в пользу категории залога.

Оппозиции по возвратности и переходности связаны взаимной нейтрализацией. Прибавлением аффикса ся в современном языке запрещена переходность: мыть — к о г о ? ч т о ? — мыться. Из-за отсутствия прямого объекта в данной синтаксической позиции становится невозможной возвратность: пишу книгу — пишу (но пишется).

Древнерусский язык не знает подобных ограничений, потому что до XV в. обобщение вин. п. до единственной функции прямого объекта еще не завершилось, и вин. п. в положении после глагола еще не выражал обязательно и только «категории глагольной объективности».

Синтаксическое единство предложения еще не перекрыло семантического единства словесных формул, последовательная цепочка которых и создавала древнерусское высказывание.

B отличие от современного русского (литературного) древнерусский язык сохранял много архаических особенностей в употреблении вин. п. как «общего косвенного падежа». На многих примерах из текстов в научной литературе показано, что в древнерусском языке были существенны следующие особенности.

Сохранялась сложная система обстоятельственно-определительных значений вин. п.; например, в пространственном значении: имьже высокая мѣста и жилища въселистася (УС ХII); шьствующю же Феодосью путь свои (ХГА) и др., особенно в расхожих формулах типа

ити путь, гънати путь, везтися рѣку и т. д.

Одни и те же глаголы одновременно могли выступать как переходные и как непереходные: да судить ему Богъ — да судить его; та

359

Морфология

мьсти его — мьсти за него. Развивалось и активно использовалось варьирование объектных форм: перевезе рѣку и перевезеся рѣку. От непереходных глаголов еще могли быть образованы страдательные конструкции: от человѣкъ чюдимъ есть («Пчела»); прѣведенъ бысть море, нами поклоняемый Господь и слышано бысть смерть Иулияна (ХГА), кланяюся единого Бога и т. д.

При глаголе могли одновременно использоваться сразу два вин. п. объекта: превозитися тя рѣку и др.

При этом (как уже показано в примерах) сохранялась возможность употребления возвратных глаголов с вин. п.: радуяся вражду злу (И 76) или формулы типа молится молбу.

Всинтаксических конструкциях значения ближайшего и дальнего объекта не различались, например в сочетании с глаголами восприятия, речи и мышления: видѣхъ болесть его тяжьку сущю (УС ХII), т. е. ‘увидел, что болезнь его тяжела’, ‘которая тяжела’ и т. д., т. е. механически соединялись две речевые формулы вне синтаксической перспективы высказывания.

Сохранялось много плеонастических конструкций, дублировавших залоговые отношения: сами себе божиемь съвязашася духъмь (Выг. ХII) или формулы типа (в Ип. 1425) цѣловашася другъ друга, избишася другъ друга, научаться другъ друга. Довольно широкий по своему значению славянский вин. п. при переводе греческих текстов часто заменял самые разные падежные формы оригинала. Следовательно, многообразие функций дробного по значениям вин. п. было коренной особенностью самого древнерусского языка.

Переходность как категория еще не сформировалась в древнерусском синтаксическом контексте. Очень слабые связи «управления» напоминают согласование, а не синтаксически и семантически сильное подчинение имени глаголу.

Формульные выражения типа плакахуться сына своего, не радуйся вражду, речися ‘обещать’, подвизася добрый подвигъ, свататися дочерь, перевезлися реку Оку, перебрался Неву, переволокшися Волокъ,

бродишася Клязьму и под. сохраняли старые грамматические отношения и препятствовали созданию форм для выражения новых грамматических отношений.

Вклассических трудах по истории языка транзитивные глаголы назывались переходящими, а не переходными; выделялся признак активности таких глаголов. А. А. Потебня делил их на субъективные

сдействием, обращенным на субъект (возвратные), и объективные

сдействием на объект (переходные), которые, в свою очередь, могут употребляться с прямым дополнением (действительные) или без него (средние): брать меч — брать — браться. Представление о среднем залоге дает сопоставление с формулами типа думу думати или горе горевать, где действие направлено не на субъект и не на объект, а

360