Колесов В. В. Историческая грамматика русского языка

10. Глагол

творити, хранити, тьрпѣти и др., обычно в сочетании с неопределенными же егда, аще, дондеже и др. сами по себе обозначали действия, характер которых переходит в будущее, продолжается в нем. Семантическое «будущее», представленное на лексическом уровне, еще не демонстрирует грамматической категории буд. вр.

Идея буд. вр. изъявительного наклонения постоянно соотносилась с другими наклонениями глагола. Почти все глаголы 5-го класса, известные своим семантическим синкретизмом, могли выступать одновременно в различных значениях. Например, в высказывании не ѣмь мяса въ вѣкы (ПН 1296) форма наст. вр. в смысле будущего использована в повелительном значении. Формы буд. вр. не нужны, поскольку скрытая готовность к будущему действию выражалась оптативом (> повелительное наклонение), условным наклонением или неопределенным (инфинитивом).

Императив с отрицанием использовал основу предельного действия: не упади! не убий! не укради! не тронь! — своеобразное «предупредительное» значение повеления на будущее, которое отличается от более поздних не падай! не убивай! не кради! не трогай! с явно «запретительным» значением применительно к наст. вр. Обычное сопоставление двух форм в основах предельного глагола создавало ситуацию условного высказывания: пойдешь — найдешь!

Своего рода «будущее» время образуется в синтаксическом следовании инфинитивов; ср. в «Поучении» Владимира Мономаха: Тако похвалю Бога и сѣдше думати с дружиною: или люди оправливати, или на ловъ ѣхати, или поѣздити, или лечи спати (Лавр.). Размышления князя, чем заняться, неопределенность в выражении возможных действий переносит в план неопределенного наклонения, хотя речь идет о будущем, по многим перечисленным пунктам наверняка проблематичном.

10.4.7. Сложное будущее время

На правах вспомогательных это время описательно включало различные глаголы двух семантических классов.

Модальные имамь, имѣю, хочю и т. д. с общим значением потенциальности действия в аспекте долженствования — в высоком стиле.

Фазисные глаголы буду, учну, стану и т. д. с общим значением начала действия — в текстах, уже разрушивших традиционные словесные формулы.

Имамь ити совмещает модальное и эмоциональное (стилистическое) значения с выходом во временное значение.

Хочю ити содержит модальное и видовое (длительность) значения с выходом во временное значение.

321

Морфология

Начьну ити содержит видовое (законченность) и ингрессивное (способ действия: приступ к действию) значения с выходом во временное значение.

Буду ити содержит видовое (длительность) значение и особый способ действия (начинательное, как у всех глаголов с носовым инфиксом) с выходом во временное значение.

Таким образом, представление о времени является производным от других, выраженных конкретно лексически, признаков глагольного действия. Это в и д ы действий, тогда как и д е я буд. вр. «снимается» как р о д о в а я со всех видов подобных составных формул, в которых слитно представлены временной, видовой и модальный аспекты выражения еще не состоявшегося действия. Лексическое и грамматическое тут также слиты и проявляются каждое в определенном контексте традиционной синтагмы — формулы.

Группы с модальными глаголами и с глаголами фазисными во всех языках различаются принципиально, а фазисные, в свою очередь, представляют собой разные ступени грамматикализации аналитической формы буд. вр. Ср.:

Все три выделенные формы могут употребляться без местоимения, но по мере развития составных форм устраняется многозначность фазисного глагола, и единственным в специализированном временном значении в конце концов остается только буду + инфинитив. Именно такая форма и вырабатывалась как обобщенная на протяжении нескольких столетий, начиная с XV в. (в южнорусских говорах с середины XIV в.: Гр. 1353, 1388 гг. и др. — будеть держати).

Два типа описательных форм сложного буд. вр. весьма выразительны по внутреннему смыслу сочетаний.

Самые древние описательные формы буд. вр. связаны с глаголами иму — яти в значении ‘брать, схватывать’, емлю — имати в значении ‘брать’, имамь — имѣти в значении ‘состояние принадлежности’ (которое не выражает никакого процесса).

Историки языка специально подчеркивают, что древнерусские формы составного буд. вр. не соответствовали старославянским описательным формулам с имамь + инфинитив, а были выработаны новые с иму + инфинитив (редуцирована в укр.; ср. ходитиму). Следовательно, древнерусская модальная форма связана не с неопределенно-дли- тельным «имею» (типа имею вам сказать), а с определенным иму — яти. В таком случае древнерусские составные формулы деловой

322

10. Глагол

письменности отличались и в значении, например: иму дÜлати буквально значило ‘беру(сь) (с)делать’, что сближает его со значением фазисных глаголов, в большей мере присущих древнерусской системе обозначений — не имею, а вступаю в действие. В некотором отношении это было связано с кругом глаголов, которые стали употребляться в данной формуле речи. Традиционно в старославянских текстах имамь + инфинитив употреблялись в сочетании с глаголами конкретного действия или чувственного восприятия. Расширение сферы употребления составной формулы на глаголы речи, мышления, отвлеченного бытия и т. д. видоизменило форму выражения от ‘иметь’ к ‘иметь намерение’.

Глагол буду имел значения ‘быть’ и ‘становиться’; в сочетании с инфинитивом эта форма по смыслу равна глаголу стану. Фазисные глаголы показывают конкретную начинательность действия, очерчивая границу времени, а отвлеченной идеи буд. вр. еще нет.

Учьну (почьну, зачьну и т. д.) и стану — глаголы совершенного вида. Указание на начало действия сделано, но само действие отчуждено от него: стану сказывать я сказку — начну, а что потом? Неопределенность обозначений с помощью фазисных глаголов подчеркивается их сочетаемостью с модальными, обычно в официальных текстах. Ср. в Мстисл. гр. ок. 1130 г.: аще кто почьнеть [начало действия] хотѣти [его модальная длительность] отяти [собственно действие], все вместе — ‘захочет отнять’. Ср. также в Русской Правде (НК 1282) в статье о вдове, оставшейся в доме со взрослыми детьми: Не хотѣти ли еи дÜти начнуть ни на дворÜ, а она начнеть хотѣти всяко и сѣдѣти, то... дÜтям не дати вся.

Здесь форма начнуть употреблена в фазисном, а начнеть не в фазисном значении; следовательно, подобные формулы в древнерусском не выражали идею буд. вр., это скорее условие возможного в будущем состояния, когда дети начнут вы-двор-ять свою мать, а та не захочет покинуть дом. Начну + инфинитив или хочю + инфинитив обладают одинаковым правом именоваться формой «будущего времени».

Таковы причины, почему на протяжении XVII в. формула буду + инфинитив активно вытесняет все остальные описательные формы сложного буд. вр. Формирование категории вида окончательно превращает форму буду, будет в отвлеченно временную и тем самым заканчивает формирование идеи буд. вр. Буду — глагол несовершенного вида, который после указания на начало действия связан с ним длительностью, т. е. р а з в и в а е т это действие с помощью основного глагола в инфинитиве. В бытовых и деловых текстах XVII в. формулы типа учну + инфинитив уже канцелярский штамп, а стану или буду + инфинитив выходят на уровень свободных описательных форм. Лудольф в своей грамматике конца XVII века отмечает только две последние формы как русские.

323

Морфология

Всобственных формах будущего русский понимает буд. вр. как некоторый прерыв постепенности. Движение описательных форм от хочю ити к буду ити есть последовательное устранение «будущего в неопределенности», в вещественной конкретности и в субъективных модальностях ощущения. Глагол б ы т и я с вещественным значением обозначает неизбежность наступления признака, выраженного в столь же (семантически) обобщенном инфинитиве. В отличие от модальности имѣти, быть выражает внутреннюю связь действий, а не внешнее к ним отношение.

Буду + инфинитив Юрий Крижанич в XVII в. считал оборотом, заимствованным из немецкого, но это не так. В западнославянских языках формула известна с XII в., а в русском закрепилась под влиянием польских переводов XVII в.; у Андрея Курбского формулы с буду очень часты, но они встречаются и у Ивана Грозного, правда, с обязательным употреблением полонизмов и украинизмов, на основании чего полагают, что текст писал не сам царь: в достоверно его репликах (их ни с чем не спутаешь) обычно учну, иногда хочу + инфинитив. Впрочем, в записях писцов в рукописях западнорусского происхождения XIV–XV вв. — явное предпочтение формулам с иметь — в отличие от псковских и новгородских, которые предпочитали учнеть,

почнеть.

УДаниила Заточника только иму и начну с инфинитивом, в «Слове о полку Игореве» почнуть бити, в Русской Правде обычно с начьнеть, почнеть и хощеть реже, никогда с буду.

В«Домострое» XVI в. будущее образовано с помощью учнеши, учну, почну, в грамотах и «Судебниках» они использованы реже, зато выступает стану; у Ивана Пересветова только буду (но будет царь мыслити), что считают «западнорусским влиянием», что верно, поскольку в текстах Котошихина (того же жанра) позже обычно учьну + инфинитив. В Летописном своде XVI в. и в круге памятников, связанном с Иваном IV, формулы с будет уже широко распространены,

втом числе и у церковных писателей.

ВXVII в. московские деловые и бытовые тексты сохраняют старые формулы с учну и стану (буду иногда в свободных сочетаниях).

ВУлож. 1649 г. обычны формулы типа учну с инфинитивом, иногда их заменяют формы со стану, а с буду не отмечено; так же и в бытовых повестях того времени. В «Слове и деле» почти сотня примеров с буду + инфинитив в значении буд. вр.; это конец века. У Аввакума

вего «простом вяканье» стану с инфинитивом обычно начинает каждый новый сюжет повествования как переход к теме (стану опять про свое горе говорить, стану опять про бабъ говорить), но затем формула сменяется сочетаниями с буду. В письмах протопоп предпочитал русские формы типа стану бранить, учнеть хранить, стану судить и т. д., но никогда с модальными глаголами.

324

10. Глагол

10.4.8. Второе сложное будущее время

Futurum exactum в еще большей степени соотносится с условным наклонением, но, в отличие от предыдущих формул, это условность реальная, «основание для будущего», по словам А. А. Потебни (чеш. Futurum conditional, т. е. будущее условное).

Всегда в составе придаточного предложения, подчеркивающего потенциальность действия, конструкция буду + -лъ выражала «предположительное наклонение», обычно употреблялась в сочетании

саже, оже, аще > будеть, что Потебня и считал причиной условного значения всей конструкции в целом. Она не встречается в MC XV, в Суздальской и Новгородской летописях, в большинстве повестей XV в., в «Хождениях» этого времени, но возможна в юридических текстах (не во всех — нет в «Судебниках») и в грамотах; ср. в Русской Правде (НК 1282): А что будеть с нимъ погыбло, то же ему начнешь платити; А оже [дети] будуть с нимь [отцом]

крали и хоронили, то всѣх выдати — независимо от предельности/непредельности действия, выраженного основным глаголом. В Русской Правде это еще составное сказуемое, сохраняющее согласование с подлежащим по лицу и числу. Согласование иногда присутствует до XV в.: А что ся будет починилъ людемъ монастырскимъ убытокъ, и он имъ доправит на том же (Гр. 1435 г.), или уже

сутратой согласования: А кто будет... разошлись (Гр. 1418 г.), а в каких будет... подавали (Гр. 1486 г.) — с обобщением формы 3-го л.

будет.

Может быть, поэтому в новгородских памятниках с XIV в. (а в московских с XV в.) формула буду + -лъ выступала в значении простого прош. вр., на первый план выходило значение «-л-овой формы». В IV Новгородской летописи аще будет крест целовали, где аще будет — усиление условного союза дублирующим буде, а крест целовали — выражение прош. вр. Возможность выделения условного союза будеть > буде = оже, аще и бессвязочной формы на -лъ показывает, что в древнерусском языке эта описательная форма никогда не существовала в качестве самостоятельной глагольной формы со специальным значением, даже модальным. Это свободное сочетание — составное сказуемое, выражавшее возможное в будущем действие. В традиционных для писцов записях типа а къдѣ буду опсалъся, а вы... сохранялось временное значение признака, который выяснится в будущем. Такое прошлое показано в отношении к моменту речи (а не в отношении к будущему как таковому) и потому совпадает с временем самой записи.

Развитие второго сложного буд. вр. происходило параллельно изменениям простого буд. вр. Когда наряду с формой паду появлялась форма падаю, происходило естественное сокращение времени, опи-

325

Морфология

санного формой паду «по направлению к однократности», по выражению Потебни. Другими словами, у исконной глагольной формы наст. вр. паду путем все новых противопоставлений, возникавших в речевой практике, происходило постепенное «снятие» различных значений наст. вр., и длилось это до XV в., до времени формирования видовых отношений. Когда формы паду и падаю перенесли на себя различие во времени (наст. вр. — буд. вр.), тогда буду стало отчуждаться от «-л-овых форм» своей формулы, становясь условным союзом.

10.4.9. Развитие системы времен

Система времен исторически зависела от понимания времени, а оно изменялось, преобразуя систему временных категорий.

Языческое представление о времени — вертун (*vьrt-men, это врѣмя); время движется по кругу в соответствии с природными циклами. Каждое время определялось своим ощущением: прошлое в памяти, будущее в чувстве и только настоящее заряжено энергией действия. Наст. вр. в грамматическом смысле содержит в себе и прошлое, и будущее. Прошедшее подобно пространственным измерениям, оно разработано детально, подобно размещенным в избе предметам. Будущее желанно, и отраженным светом от образов прошлого оно воспринимается как прошлое, но только в большем размере и в лучшем качестве; проявления будущего сплетены из модальностей, которые заменяют друг друга в символическом истончении чувств и образов. Будущее — оно же прошлое, и нет необходимости в особых формах, чтобы его описать. Только настоящее реально предстает в б ы т и и как действие, п о н я т н о е всем.

Время движется из еще не существующего будущего в уже не существующее прошлое.

Время п о э т и ч н о. Мифологическое время — время абсолютных начал, в которые постоянно, в своей повторяемости, сворачивается будущее. То, что было, — еще впереди именно потому, что уже случилось. «Мы же на преднее возвратимся», — говорит летописец, возвращаясь к прерванному повествованию, начатому прежде. Прежний как отсчет времен зависит от переднего — отсчета пространств.

Относительность действия может быть противоположно направлена. Если речь идет о с о б ы т и и, по отношению к которому субъект находится вне, тогда направленная отнесенность времен — из будущего в прошлое. Если же в центре действия находится сам субъект, тогда направительная отнесенность — из прошлого в будущее. В древности эти два временных потока — объективный и субъектив-

326

10. Глагол

ный — совмещены и по-разному передаются в языке, в частности правилами последовательности времен.

Время э т и ч н о. Оно не движется, им измеряют движение. Кирилл Туровский в XII в. тонко противопоставляет времена в особых наречиях:

Дьньсь — сейчас, ныне — топьрво, т. е. теперь. Настоящее — точка разлома времен.

Накладываясь на старые славянские представления о временах как природных силах бытия, христианские понятия о временах как последовательности тварных событий преобразовали и д е ю времени, отложив полученное знание в грамматических категориях языка.

Сделан первый шаг от объективного восприятия времени к субъективному его толкованию; теперь, в наши дни, время стало векторным.

10.5. Категория вида

Категория вида выражает действие с точки зрения его объективного протекания вне конкретного времени, т. е. вне момента речи;

вдревнерусском языке еще сохранялись древнейшие средства выражения различных способов действия, в частности посредством различия глагольных основ. Поскольку в индоевропейском праязыке вообще не было форм наст. вр. от основ недлительного вида, только глаголы в значении начала действия — единственный тип недлительных основ — могли бы иметь форму наст. вр., но именно они дали впоследствии форму простого буд. вр. (ср. лежу, но лягу). Это предположение о том, что категория вида древнее категории времени.

Предположение вполне вероятное, если учитывать общую систему глагола: временные значения передавались формами наклонения («субъективное время»), тогда как объективный момент действия выражался с помощью «вида». К тому же во всех индоевропейских языках противопоставление по времени раньше всего образовалось

вформах 3-го л. ед. ч. и мн. ч., но как раз такая форма, по крайней мере у славян, вырабатывается в языке достаточно поздно. В содержательном смысле это значит, что необходимости в формах времени не было, пока разговор происходил между данными двумя собеседниками при отсутствии третьего лица, но в ситуации конкретного действия.

327

Морфология

10.5.1. Вид и аспектуальность

Категория вида является древней и всегда была представлена

вславянском языке, но исторически изменяла морфологические формы своего выражения. В древнерусском языке вид представлен как способ глагольного действия — лексически. Вид и залог — это те абсолютные категории языкового мышления, которые формально, как утверждают историки, «очень быстро изнашиваются», вызывая необходимость в их постоянном обновлении. Здесь, как и в перфектных временах, всегда много исключений, остатков прежних систем и частных случаев употребления тех или иных форм, разнесенных по конкретным лексическим группам или использованных в стилистических целях.

Это те категории языка, которые, постоянно изменяясь, никогда не завершают своего изменения, поскольку связаны непосредственно с самыми гибкими и изменчивыми категориями мысли, и факт постоянных преобразований вида и залога, отражающих в сознании человека объективную реальность бытия, свидетельствует о том, что язык активно развивается, что он по-прежнему «живой» и может служить человеку в его творческой деятельности.

Теория и история глагольного вида объединены термином «аспектуальность»; а с п е к т обозначает протекание действия во времени независимо от точки зрения наблюдателя — субъекта. Аспект выражается не только посредством глагольных форм и в разные времена

вязыке передавался различным образом.

Всовременном русском языке он представлен противопоставлением совершенного – несовершенного вида глаголов. Исторически морфологическое выражение категории вида образовалось из многих словообразовательных единиц. На истории категории времени мы увидели связь вида с выражением временных отношений. Аорист, имперфект и перфект в какое-то время не временные, а видовременные категории языка. Вид по содержанию тоже является темпоральной формой, но отражает не идеальное, а реальное время, например:

Двоение сущностей на идеальное и реальное — основная установка реализма, ставшего философской основой русского сознания с XV в.

Развитие категории проходит несколько этапов, связанных с образованием такого двоения сущностей. Некоторые ученые полагали даже, что в «книжном» древнерусском языке основой видовых про-

328

10. Глагол

тивопоставлений явилось противопоставление времен в греческом языке: в славянских переводах с греческого аорист передавался славянской формой совершенного вида, а греческое наст. вр. — формой несовершенного вида. Это действительно так, но только потому, что в славянском уже образовались свои собственные формы, с помощью которых можно было с большой точностью передавать все оттенки греческой временной системы.

Различие между категорией вида и степенями длительности в современном русском языке показал Потебня:

Здесь, собственно, две оппозиции, встроенные в единую градуальную пропорцию, как это и свойственно современному научному (логически привативному) анализу. Равноценность признака длительности («итеративности» в широком смысле) и определенности маркирована на противоположных членах эквиполентной оппозиции; в данном случае определенность законченного действия (скакнуть) и длительность многократного (скакивать). Длительность также может быть завершена (скочить), потому что она располагает и другим признаком качества: определенностью. В старых текстах такая ситуация отражена, в частности, смешением временных форм, более ясных для нашего сознания; ср. приведенные Потебней примеры из русских былин: Ум ы в а е т с я водой свежею, он терся полотенцем камчатым. Неопределенность длительности в данном совмещении двух синтагменных формул (а былина воссоздается как набор таких формул) важнее различий по времени, поскольку показаны действия сами по себе вне временных координат. Ситуация для былинных текстов обычная. Здесь время выключается, с тем чтобы объемно представить объекты действия в их конкретном проявлении.

Древнейшие различия основ не являлись собственно видовыми. В них дано конкретное противопоставление по способу действия: статальное, дуративное, инхоативное, итеративное и прочие значения материализованы в различиях по основам, в которых они представлены м о р ф о н о л о г и ч е с к и м и ч е р е д о в а н и я м и — формально, и принадлежностью к различным гл а г о л ь н ы м к л а с с а м с их специальными значениями — с е м а н т и ч е с к и. Несводимость семантических и формальных признаков при выражении способа глагольного действия создавала ситуацию, скорее напоминающую функции категории определенности/неопределенности, чем категории вида. Притом это древнейшая категория, которая от видовой — чис-

329

Морфология

то привативной — отличалась тем, что несла на себе следы первобытной эквиполентности. Как только что отмечено, пары глаголов типа пасти / падати одинаково маркированы в обоих своих членах, отмеченных наличием того или иного признака: определенности у пасти и длительности у падати.

Общее развитие категории вида схематично можно представить следующим образом.

Из идеи определенности и длительности постепенно возникало представление о предельности/непредельности свершенного действия. Через предельность пытались осознать границу между концом и началом в круговращении времен. С точки зрения истории культуры этот, казалось бы, чисто языковой п р о ц е с с е с т ь п р о ц е с с п р е о б р а з о в а н и я к р у г о в о г о в р е м е н и в в е к т о р н о е.

Круговое время обозначалось посредством сдвоенного цикла его протекания — через последовательность презентной группы и через превращенную последовательность аористной группы, уже направленной к прошлому и характером временных форм, но данной как время завершенное. Введением видовых различий была сделана попытка изнутри, из конкретной семантики отдельных словоформ разбить жесткую «скорлупу» сложной системы временных форм, передающих идею реального времени. Чтобы выстроить векторное время

прош. вр. → ________ наст. вр. → ________ буд. вр. →?

необходимо было развести концы и начала, разрушив само представление о возможности будущего в прошлом или прошлого в будущем. Так образовалась категория предельности/непредельности действия, первоначально выраженная формами времени (аорист – имперфект), поскольку они имелись в наличии; вид впервые предстал в своем превращенном виде — как в и д ы с в о е г о р о д а, т. е. одно из проявлений времени:

Таким образом, основные направления категоризации вида могут быть описаны в связи с изменением категории времени.

Для категории вида противопоставление действия и состояния безразлично — у вида существенны различия во времени развертывания с а м о г о п р и з н а к а, обозначенного глагольной основой;

вэтом и состоит основное развитие данного признака в к а т е г о р и ю

ви д а в с в я з и с р а з в и т и е м к а т е г о р и и в р е м е н и. Вид выражает не объем глагольного действия, а содержание (признак) этого действия. Только совместно: объем действия через категорию времени и содержание действия через категорию вида — язык спо-

330