Колесов В. В. Историческая грамматика русского языка

10. Глагол

Сложный случай представляет форма им. п. мужского рода. Исконный суффикс *onts давал бы носовой гласный (он сохранился в полных формах старославянского типа жив и), но в результате неясных преобразований старославянский язык получил формы типа живы, несы, а древнерусский — жива, неса. Уже рукописи XI в. дают примеры типа мога, зова, река, жива, саи (полная форма от са, старославянского сы) вместо старославянских могы, зовы, рекы, живы

ит. д. Особая активность форм им. п. важна для обсуждения вопроса об образовании деепричастий.

ВЛавр. причастий им. п. ед. ч. на -ы всего 10, тогда как причастия на -а встретились 143, а причастия на -я — 547 раз. Причем в Суздальской летописи по этому списку форм на -ы нет совсем, а форм на -а — 75. В Синод. причастий соответственно на -ы — 14, на -а — 42

ина -я — 185. Распределение материала по записям показывает, что формы от основ 1-го класса блюда, возма, жива, зова, ида, мога,

пойма, принеса, река, сверга, сѣка, жьда, изма, трясася и др. распространены с самого конца XI в. до начала XIII в. В АЕ 1092 подобных форм нет вовсе, а в новгородских служебных Минеях конца XI в. с датами (1097 г. и др.) они имеются (зова, жива и др.). С начала XIV в. известны фонетически измененные русские формы типа идя, ведя (1300 г.), повергя (1305 г.), зовя (1311 г.), ркя (двинская грамота XIV в.), даже в Лавр. рекя, грядя, в Синод. идя, рекя, ждя, в двинских грамотах XV в. могя, ркя и т. д. В списках «Повести временных лет» XV в. рядом возможны формы пойма и поймя, блюда и блюдя (Радз. ХV). В списках «Моления» Даниила Заточника ида и будя и т. д. Мягкое окончание эти формы получили по аналогии с основами 3-го и 4-го классов. Длительное сохранение старых форм свидетельствуется пословицами, записанными в XVII в.: хто ково смога, то тово и в рага (‘на рога’).

Исходная амбивалентность причастных форм, одновременно связанных и с глаголом (по основам), и с именем (по категориям), привела к тому, что при расхождении форм на краткие и полные (местоименные, о п р е д е л е н н ы е), краткие причастия, как и прилагательные в то же время, адвербиализировались, сохранив тем самым глагольные признаки и сближаясь по функции с наречиями, а полные причастия претерпевали адъективацию, становясь прилагательными. Внеличное

ивневременное, но а к т и в н о е качество, выраженное причастными формами, привело их полные формы к совпадению с прилагательными.

Все древнейшие причастия имеют параллельные адъективные формы. Действительные причастия наст. вр. образовались от основ на -о/-е, а не от вторичных на -i, поэтому полученные на их основе прилагательные сохранили старые суффиксы; ср.: гремучий, кипучий,

летучий, липучий, свистучий, трескучий, шипучий при возможных

381

Морфология

также гремячий, шипячий и под. Все они, напомним, от основ среднего залога и отличаются от новых русских причастий типа бѣжачий,

бѣгаючий, висячий, лежачий, ходячий, хотя и они в устойчивых сочетаниях могли переходить в статус прилагательных; ср. словесные формулы падучая болезнь, сидячие бояре, ходячий рубль и т. д. Позднее, в результате стилистического отталкивания от церковнославянских форм на -ущ-/-ющ-, образовалось типичное для литературного языка противопоставление по признаку «идеальное качество : конкретное проявление (его)» в корреляции блестящий — блескучий,

гремящий — гремучий, дремлющий — дремучий, летящий — летучий, могущий — могучий и пр., даже горячий — горючий, летячий — летучий одинаково с русским суффиксом. У глаголов состояния 4-го класса они образованы от разных основ (ср.: горѣ-ти и гори-ти).

Действительные причастия прош. вр. в славянском также поразному преобразовали исконный суффикс; ср. глаголы 1-го и 3-го классов *nes-us после согласного несъ, a *zna-us после гласного — знавъ. От глаголов 2-го класса причастие образовалось на аористной основе: тип двигъ = аористу двигъ и тип минувъ = аористу минухъ. Глагол идти (*ei-) по своему значению не имел перфекта, и потому причастие для него было образовано от глагола ходити (на другой ступени чередования гласных и, следовательно, с результатом палатализации) — шьдъ.

Глаголы 4-го класса имели варианты типа сътворь (архаический)

исътворивъ (старославянский и древнерусский). Архаическая форма образовалась правильно: *rodi-us → *rodj-is → рождь, так же хваль, плождь и под. В старославянских источниках тип хваль преобладает.

Вдревнерусских летописных текстах происходила стилистическая нейтрализация старых и новых форм, поскольку их употребление зависело от контекста и традиционной формульности. Например, в евангельском тексте старых редакций формы купль, оставль, прѣ- ломль, вкушь и др. сохранялись (Е 1283). Новая форма на -ивъ представляет собой восстановленную чистую основу инфинитива у формы прош. вр.; это знак того, что данные причастия были актуальны в системе.

Врезультате уже в древнейших русских памятниках устраняется чередование форм плодивъ/плождь; ср. в рукописях XI в.: обогатьша

вместо обогащьша в ПМ ХI, расплодь вместо распложь в МД ХI

ипод.

Та же тенденция намечается и у глаголов других классов — 2-го (двигъ — двигнувъ) и 5-го (дадъ — давъ). Из аналогичных расхождений между старыми и новыми формами можно указать на колебания (уже в XI в.) възьмъ — възявъ (явъ за руку), начьнъ — начавъ, кльнъ — клявъ, также ѣдъ — поѣдавъ, сѣдъ — сѣдѣвъ и пр. В «Повести временных лет» по Лавр. в составе сказуемого использовано

382

10. Глагол

86% причастий типа хваливъ и только 4% типа хваль. Но в традиционных формулах старые формы могли сохраняться и в XVI в., даже в местоименном виде; ср. в «Домострое» преставльшимся, рождьшаго и др.

Формы им. п. мужского рода довольно рано исчезли из употребления, в деепричастном значении их сменили формы женского рода; ср.: рекъ — рекши, падъ — падши, вземъ — вземши; у Котошихина

сѣвъ и сѣвши, ѣвши; в XVII в. уже павъ, упавъ, но с одним исключением: шедъ, пришедъ, зашедъ и др. Поэтому и полные формы в книжных текстах изменились: могый > могший, рекыи > рекший, с возможными стилистическими вариантами типа павший (в бою) — падший (морально).

Дополнительными причинами устранения архаических форм были: сложные сочетания согласных, возникавшие после падения редуцированных (умьрщьвльше), и исчезновение полной формы таких причастий (створии). От глаголов непредельного действия такие причастия образовывались редко, при определенных условиях, например при отрицании: не бившеся, не видѣвъши, не лѣгавъ, не могъшимъ, не прошавъ, не бывъ.

В образовании прилагательных действительные причастия прош. вр. более экономны; такие прилагательные образовывались от некоторых непереходных глаголов (иссохший, опухший, раскисший), как и у действительных причастий на -л-: сохлый, пухлый, горелый, палый,

гнилой, спелый, лежалый, взрослый, смуглый, унылый, жилой, бывалый, служилый, стылый; в переносном значении новые образования типа ушлый, дошлый, пошлый, пришлый. Соотношение по ударению жилой — палый показывает, что различие в вокализации напряженных редуцированных в них не отражается; это новое ударение и новое произношение старых форм.

Все отпричастные прилагательные употреблялись независимо от вида и залога, т. е. изменили свою функцию на атрибутивную еще до завершения образования возвратности, а некоторые даже до того, как произошло сокращение суффикса: блек-лъ — блеклый, ср.: поблек;

туск-лъ — тусклый; дох-лъ — дохлый: лез-лъ — облезлый и т. д.

Страдательные причастия наст. вр. восходят к индоевропейским причастиям среднего залога (признак действия направлен на сам субъект); они образовывались с помощью суффикса -m- присоединением к основе наст. вр.: neso-m-ŭ, dvigo-m-ŭ, znaje-m-ŭ, xvali-m-ŭ, vedo-m-ŭ.

Такие употреблялись очень редко. Они не могли быть образованы от глаголов 2-го класса и изменяли свою функцию у глаголов 5-го класса (ѣстомой запасъ — прилагательное уже в древнейших текстах). В памятниках XI–XVII вв. форм, образованных от глаголов 1-го класса, описано всего 15, от глаголов 3-го класса — 173, от глаголов 4-го

383

Морфология

класса — 48. Почти все они связаны с глаголами несовершенного вида и как стилистически не маркированные не закрепились в литературном языке.

Причастий с суффиксом -м- ни в краткой, ни в полной форме нет в деловых и бытовых текстах, а в летописных они обычно встречаются в цитатах (20 раз в Синод. и 104 раза в Лавр.), чаще от глаголов речи типа град рекомии Вручии, от козар рекомии болгаре, Михаил зовемый Святополк (позже стала использоваться формула князь именем...: воевода именем Дракула и т. д.). Как наиболее отвлеченная по семантике форма причастий, в свободном от контекста употреблении такое причастие получало несколько абстрактное, терминологическое значение. Например, все, что видно вокруг, — зрѣемо («Чтение о Борисе и Глебе» и другие старые тексты).

Развитие страдательных причастий на -м- было затруднено узостью их словообразовательных возможностей (обычно от переходных глаголов), неразработанностью общей категории залога, но больше всего совпадением с прилагательными, которые имели тот же суффикс (точнее, конфикс при том же суффиксе); ср.: неведомый, невредимый,

непроходимый, непобедимый, угрожаемый, также отыменные типа

знакомый. У причастий не- возможно лишь в случае, если соответствующий глагол без не- не употребляется: ненавидимъ. Прилагательные

ипричастия, образованные от непереходных глаголов, различались: тлимый — нетлимый; различие между ними при переходных определялось в контексте; ср.: любим бо бѣ отцемь своимь — Ярославъ же сеи... любимъ бѣ книгамъ (Лавр.). Ср. в «Домострое»: от всех почитаем и всеми любим; обидим — не мсти, хулим — моли — здесь сами конструкции показывают, что перед нами причастия.

Вдревнерусском языке прилагательные на -м- использовались, а причастия с этим суффиксом были редки, образовывались в основном от глаголов 3-го и 4-го классов. Из 176 форм, отмеченных по текстам XI–XIV вв., 170 встречаются в высоких ораторских жанрах: тѣло, ломимое за вы и т. д. Причастия зависели от глагольного вида

иутрачивали временное значение, поскольку в контексте употреблялись практически с любой категорией глагола.

Вообще в русских текстах XV–XVII вв., в том числе деловых, встречалось не более десятка форм с суффиксом -м-, обычно в устойчивых речевых формулах: знаемый человѣкъ, неведомые народы, несудимая грамота, орамая земля, страдомый лѣсъ, родимый домъ, гостимые бабы, бываемое дѣло, ядомая яства, также питомый, нетлимый, почти в терминологическом значении (несокомый ‘насекомое’). Некоторые страдательные причастия наст. вр. также стали прилагательными, иногда субстантивировались: ведомый, влекомый, заведомый, несомый, любимый. Хорошо известны и формы типа непромокаемый, непросыхаемый и т. д.

384

10. Глагол

Единственная форма причастий, сохраненная всеми славянскими языками, страдательное причастие прош. вр., по происхождению является отглагольным прилагательным с суффиксами *-nо-, *-to-, т. е. не было причастием в узком смысле слова, но, поскольку его суффикс был связан с каузативами и итеративами, такие прилагательные использовались и как причастные формы. В русском языке они служат для образования форм страдательного залога (дом построен, ребенок умыт). Выбор суффикса зависел от характера основы: от основ на i-/e- образовывались причастия с суффиксом -т-, от основ на а-/е- причастия с суффиксом -н-; ср.: питъ, витъ, пѣтъ — несенъ, веденъ и др. От основ с редуцированным в корне могли быть изменения. От крыти — кръвенъ с разложением долгого ū на ŭv, от бити — бьенъ с разложением долгого i на ĭj. В сочетании редуцированного с носовым согласным свои особенности: пьну — п тъ, кльну — кл тъ, жьму — ж тъ, начьну — нач тъ и др. Некоторые причастия с этим суффиксом не сохранились, но их следы представлены в образованных от них именах типа бытие.

По крайней мере, некоторые причастия осознавались как стилистические варианты высокого и среднего стилей; ср.: мытъ — умъвенъ, шитъ — шьвенъ, крытъ — откръвенъ, литъ — льенъ и др. Первые в этих парах — русские формы.

Варианты при одном суффиксе представлены у глаголов 2-го класса: двигновенъ и движенъ, но особенно много расхождений между старославянскими и древнерусскими формами в таких случаях, как (в местоименных вторичных) битый, бритый, литой, мытый, шитый — и убиен(ный), откръвен(ный), незабъвен(ный), сокровен(ный)

ипр. В древнерусском языке встречаем формы обятъ, проклятъ,

убитъ, начатъ, забытъ, пошитъ, колотъ, молотъ, с вариантами

одѣнъ — одѣтъ, бранъ — братъ и т. д. при собственно русских типа:

деланый, названый, моченый, сушеный, точеный и пр., в том числе в калькированных выражениях конченый человек, потерянное время, рассеянный вид, сдержанный характер, изысканная вещь и пр. В XIX в. еще сохранялось различие между причастной формой и прилагательным, в частности при помощи ударения; ср. причастие

иприлагательное в парах униженный — унижённый, приближенный — приближённый. Возможность вариантов приводила к обобщениям разного типа, например в русских говорах могут быть представлены формы ломат, насыпат, рожат вместо ломан, насыпан, рожен, также даден, взяден по аналогии с краден, пряден и т. д.

Как и страдательные наст. вр., эти причастия образовывались от переходных глаголов; страдательные прош. вр. использованы при образовании залоговых отношений; ср.: все бы ветшаное поплачено, а порченое покреплено... («Домострой») — рядом стоят прилагательные и причастия, образованные с помощью одного и того же суффик-

385

Морфология

са. В этом памятнике страдательное прош. вр. употреблено более 150 раз в обеих функциях — как прилагательное (пива сыченые, росолы ставленые, капуста соленая) и как сказуемое (всякой запас купленъ, не покупати чево не велено). Однако во всех случаях, когда причастия освобождались от причастности как к имени, так и к глаголу, взаимное отношение глагольных категорий находилось в дополнительном распределении и не охватывало всеми категориями все причастные формы. До сих пор причастия, образованные от непереходных глаголов, не различаются по залогу, а образованные от совершенного вида — не различают времена (только прош. вр.). Таким образом, для причастия категория вида была важнее категории времени, а переходность — важнее залога. Именно с причастия «снималась» категория залога (поскольку залоговые отношения сохранялись только здесь) и переносилась на личные формы глагола. Категория буд. вр. наряду с простой формой для глаголов совершенного вида (сделаю) имеет составную форму для глаголов несовершенного вида (буду делать); параллельно тому и категория залога развивает двоякую форму выражения, используя как личную форму глагола (опять-таки для немаркированного члена: с-делаю, с-делал), так и причастную (с-делан).

В древнерусском языке страдательные причастия могли быть полностью лишены залоговой «страдательности»; например, от средних глаголов образовывались причастия типа неугасаемый (огнь), подобаемый (лик), следуемая (плата) и под. в значении неугасающий и т. д. Ср. также неугасимый или немьрчемый, которые возводят к остаткам среднего залога. Причастия с суффиксами -м- и -н- возможны были и от непереходных глаголов непредельного действия; ср.: горимую въ огни, одежду до бедру сходимую, граду погыбаему, не надѣемымъ вельми, ударяему въ било, и да увѣдѣно будеть, было входимо всякимъ людемъ, в тексте «Чуда о змии» плачь неутѣшимъ и т. д.

Структурным основанием для развития страдательного значения у возвратных глаголов (строится) считают недостаточность форм для выражения длительного действия у страдательных причастий. Взаимодействие возвратного глагола и причастия наблюдалось довольно рано, см. в Синод.: Томъ же лѣтѣ ходи Аркадъ Кыеву ставитъся епископомъ, и поставленъ бысть от митрополита Костянтина.

Древнерусские бытовые тексты не используют пассивных форм, только в некоторых московских грамотах находим примеры типа а ци какимъ дѣломъ отоиметься отъ тебе Ржева... (Гр. 1389 г.); а чьто ся учинить про сторожа отъ мене или отъ васъ (Гр. 1341 г.) — от возвратных глаголов. Переход субъекта в другое состояние описывается с помощью возвратно-средней формы глагола. В текстах, приближенных к разговорной речи, страдательное причастие использу-

386

10. Глагол

ется в составном сказуемом: а ржи было сѣяно... а была дана ему грамота и т. д. В назидательно-бытовых частях «Домостроя» такие выражения встречаются часто; ср.: а всегда бы было чищено, убережено... и т. д. с усилением безличности специально для данных сочетаний типа не велѣно, у них идено, яко речено бысть древле.

Во второй половине XVI в. глаголы страдательного залога употреблялись в литературно-книжных и официально-канцелярских текстах одновременно со сказуемыми, которые выражены причастием (типа бѣ учя). Если в предложении присутствует указание на действующее лицо, чаще всего в виде творительного деятеля или сочетания отъ + род. п., то перед нами уже определенно представлено выражение страдательного залога; ср. в «Казанском летописце» XVI в.:

И мною ныне вся строитца...

Бысть же тогда Казань строима Шихалеем.

Если указание на Агенса отсутствует, то глагол по своему значению еще близок к возвратному (среднему) залогу — субъект и объект совпадают. Это все еще — особенность разговорной речи. Рефлексивность и залоговость не совпадали и формально.

Памятники XI–XII и XV вв. дают расходящиеся результаты относительно употребления причастных форм. В ОЕ 1056 традиционный текст, в котором местоименные причастия составляют почти 20% всех причастных форм, тогда как в берестяных грамотах их нет вовсе, а в XV в. полные причастия сохранялись в косвенных формах в составе традиционных формул. Тем самым они противопоставлены кратким

вим. п., которые становились свободными формами причастия. Краткие действительные причастия по текстам составляют 80% всех причастий вообще.

Предложена типология исторических уровней в развитии причастных систем; в основе типологии лежат признаки изменяемости/неизменяемости причастий и возможности/невозможности связки быти

всочетании с причастием. Согласно этим и другим признакам можно представить пять последовательно возникающих систем:

1.Исходная древнерусская, затем оставшаяся в книжно-письмен- ном (церковнославянском) языке; здесь сохраняются все категории и формы исходной системы во всех их изменениях, описанных выше.

2.Древнерусская реальная (живая разговорная) система отличалась от системы 1 тем, что краткие формы причастий здесь употреблялись только в им. п., но со многими вариантами и начинались различные их преобразования.

3.Старорусская (общерусская, ныне сохранилась как диалектная); происходит утрата рода и числа в склонении кратких причастий, возможны совмещение книжных и разговорных форм (идучи — идущий) и сочетание неизменяемых форм со связкой есть; утрачиваются старые синтаксические конструкции (дательный самостоятельный)

387