Колесов В. В. Историческая грамматика русского языка

10. Глагол

бо Бориса на Льтû, а Глѣба на Днѣпри, обь сю страну Смольньска. Сжаливъ же си велми и съзва новогородъци и рече имъ: «Отьць мои

умьрлъ (есть), а Святополкъ сѣдить (прия власть седить) Кыевû,

избивая братью свою», — бѣ бо самъ во тъ чинъ рагозенъ с новогородци, и не хотяху ему помогати на Святополка...

Ирекоша (рѣша) новогородци: «Можемъ, княже, боротися по тебе».

Исобра Ярославъ варягъ 6000 (тысящь), а прочихъ вои 30 (40) тысящь, (река: «Не азъ почахъ избивати братию, нъ онъ»), поиде на Святополка, восприимъ авраамлю доблесть. Слышавъ бо Аврамъ, яко плененъ бысть Лотъ... и собра люди своя... [отсылка к библейскому тексту]...

Б. И прииде Ярославъ в силû велицû и ста на Лтû поле, идеже убиша Бориса, и възрѣвъ на небо и рече: «Кръвь брату моею въпиеть к Тебû, Владыко! Мьсти кръвь правьдьную, якоже мстилъ ecu кровь Авьлеву и положилъ на Каинû стûнание и трясение; тако положи и на семь оканьннûмь».

В. И помолився и рече: «Брата моя, аще теломь отшьла еста отсюду, нъ молитвою ми помозита на противнаго сего и убиицю гордаго!»

Коммуникативный и информативный аспекты здесь не разведены достаточно четко. В последовательности аористных форм выявляется вся фабула повествования: умрѣ (Владимир), уби (Святополк), созва — рече (Ярослав), рекоша (новгородцы), собра — поиде (Ярослав), прииде — ста — рече (Ярослав) и т. д.

После аориста в прямой речи употреблены наст. вр. или перфектные времена, имперфекта нет. Аорист как основное повествовательное время о прошлых событиях исключает в той же функции другие формы прош. вр., которые все выступают как о п и с а т е л ь н ы е. Имперфект не входит в известную последовательность времен, потому что в описательной функции, завися от аориста, он просто передает длительность действия. Все глаголы предельного действия в тексте — аористы, все итеративы — в имперфекте.

Последовательность времен выдержана в повествовательной части, причем однозначные глаголы варьируют свои формы в зависимости от такой последовательности выражаемых действий; ср. в начале текста (А): отьцъ ему умрѣ... сѣлъ... уже бо бѣ Бориса убилъ, а на Глѣба послалъ, затем просто констатация события: уби бо Бориса...

а Глѣба. Возвращение к теме Владимира в речи Ярослава: и рече имъ: «Отець мои умьрлъ есть, а Святополкъ сѣдить...». Констатация факта в аористе сменяется утверждением последовательности действий согласно правилу последовательности времен; тут важны перфекты, которые по своей функции никогда не пересекаются с аористными формами.

Всякое действие, представленное во времени, амбивалентно, т. е. двунаправленно. С одной стороны, это в и д ы объективных действий,

291

Морфология

процессы, как они происходят, с другой — это р о д о в о й признак обобщенного действия, как его воспринимает наблюдатель. Само по себе действие может быть точечно-моментальным или длительным (последнее выражается дуративом). Представление о действии укладывается в проекцию б ы л о — п р о и с х о д и т — б уд е т. В древнерусском языке представлены время длительности (= глагольному виду) и время цельного с о б ы т и я (= глагольному времени). Первое объективно и располагается з д е с ь и с е й ч а с, оно конкретно-синхронично; второе субъективно и отвлеченно-диахро- нично — оно развивается.

Славянские абсолютные времена образовались на крайних точках совмещения двух важных признаков. Наст. вр. — длительность ‘сейчас’, аорист — моментально законченное ‘уже, тогда’. Образование имперфекта привело к возможности привнести длительность в прош. вр., образование буд. вр. — средство привнести законченность в наст. вр. Промежуточными между этими временами стали формы перфектов. И в прошлом, и в будущем перфекты обозначали завершенность длительных и недлительных действий, и потому результаты таких действий оказывались не ограниченными временем. Недлительное действие могло быть в прошлом или будущем, но не в наст. вр. Другими словами, славянская система времен образовалась уже в праславянском языке совершенно заново — как с и с т е м а. Таково логическое ограничение, создаваемое столкновением объективного и субъективного времен в общей для их передачи глагольной основе. Вся история категории времени, выраженная глагольными категориями, — это попытка преодолеть противоречие между длительностью самого действия и временем, в которое оно укладывается. Вся история языка заключалась в постоянных поисках новых средств уравновешивания признака длительности и результата. Кроме того, субъект действия мог быть вовлечен и в осмысление действия, и в информацию о нем. Возникало еще одно противоречие, уже в функции глагольных времен: коммуникативные потребности п р о и с хо д я щ е г о и повествовательности и з л о- ж е н и я событий требовали своих собственных средств для выражения связей, в центре которых в одном случае стоит длящееся — наст. вр., а в другом — законченность прошедшего — аорист.

Таким образом, основным звеном последовательности времен в тексте являлось реальное соотношение наст. вр. и аориста и субъективно осмысленное соотношение временных форм в их отношении к длительности действия и его результату, т. е.

292

10. Глагол

10.3.2. Система времен

Она может быть представлена не конкретно в тексте, как это дано только что, а системно в развитии, ретроспективно, в последовательном снятии помех времени при описании инвариантных характеристик глагольных времен.

Исходная система может быть представлена в следующих соотношениях, учитывающих как противопоставление другим формам по основным оппозициям в парадигме, так и синтагменную зависимость по правилу согласования времен:

В этой схеме представлены:

I. Синтагматически абсолютные времена аорист и наст. вр., от которых в последовательном высказывании зависят относительные времена имперфект и «простое будущее». Все эти времена обозначают действие прежде всего, по своему составу они простые глагольные формы и всегда обозначают действие, одновременное с действием главного в цепочке действий глагола.

II. Зависимые времена перфект, плюсквамперфект и Futurum exactum («прошедшее в будущем»), которые в высказывании обязательно зависят от соответствующих абсолютных, являются составными по форме и сложными по содержанию, выражают действие, предшествующее основному («преднее», равное будущему в случае Futurum exactum), т. е. чаще всего обозначают состояние.

III. Описательные времена, выражающие последующее время и зависимые от абсолютных времен, по форме также составные, но образованные с помощью инфинитива, основное их назначение — обозначать различные модальности, связанные с действием.

Основные исходные формы — аорист и наст. вр. — могут встречаться рядом, в метонимической последовательности словесных формул, но при этом они выражают различные оттенки действия:

293

Морфология

Егоже вся тварь трепещет, земля ни на чем держится, море пѣском оградися, рѣкам простреся вода, на въздусѣ висить небо яко лукъ преклонися, солнце не престаа горитъ, и луна съ страхом сиаеть, и звѣзды хытростью текут (Кирилл Туровский, XII в.).

Наст. вр. выражает постоянно настоящее, неизменные характеристики твари, земли, неба, солнца, луны и звезд (не престаа), а аорист показывает абсолютность завершенного действия, но без признака неизменности (море, вода и лук физически переменчивы).

Абсолютные времена — самые частотные в любом тексте, наст. вр. составляет от 20 до 36%, аорист — от 20 до 60% всех глагольных времен, употребленных в средневековом тексте. Характер основы регулировал выбор грамматической формы времен, прежде всего абсолютных. Связь грамматической формы времени с формульностью традиционного текста определялась не только стилем, жанром или логикой описания, но и лексическим наполнением соответствующей формы времени. Например, глаголы бытия и расположения

впространстве, чувственного восприятия и мышления чаще всего предполагали формы наст. вр.; глаголы отвлеченного действия и движения — аориста и имперфекта, отвлеченного и физического действия, психического и эмоционального состояния — перфектов, а глаголы говорения могли быть образованы в любой глагольной форме времени. Некоторые лексические группы глаголов преобладали в формах перфекта; ср.: жили, родились, постились, крестились, сѣдели, другие — в формах аориста: рече, видѣ, приде, явися и т. д. Имелась определенная связь с формами в греческом оригинальном тексте. Например, при переводе с греческого славянский аорист рече равен греческому аористу æ%pen, а славянский аорист глагола — греческой форме наст. вр. l#gei. Такова традиция перевода, которая сохранялась наравне с традицией славянских словесных формул.

Зависимость времен от наст. вр. и аориста в текстах представлена широко. Для древнерусского языка это правило почти не знает исключений. И приде на холмъ, иде стояше Перунъ (Лавр.) — имперфект как настоящее в прошлом. Взаимозависимость перфектных форм также абсолютна: И на томъ камени стоялъ Христосъ и ту училъ народы, иже бяше пришли къ нему («Хождение» игумена Даниила) — плюсквамперфект обозначает действие, законченное к моменту действий, выраженных перфектом, который, в свою очередь,

вшироком контексте описания зависит от наст. вр. В Синод. и в пергаменных грамотах перфект ни разу не употребляется со связкой, если он является относительным к аористу, т. е. включен в план рассказа о прошлых событиях; ср.: изымаша новгородцевъ, кто ходилъ на Югру. Здесь уже развивается перфектная отвлеченность, не связанная с соотнесением к наст. вр. или прош. вр.

294

10. Глагол

Если учесть формальную определенность, восходящую к праязыку (система с первичными окончаниями справа — наст. вр., система со вторичными окончаниями слева — аорист), перед нами представлены две равноценные системы старых контекстных соотношений. Левая система — система связи аориста с и м п е р ф е к т а м и, выступающими в качестве относительных времен для выражения идеи наст. вр. (имперфект: настоящее в прошедшем), прош. вр. (плюсквамперфект) и буд. вр. (модальное будущее в прошедшем) в плане общего п р о ш е д ш е г о д е й с т в и я.

Точно так же по линии вспомогательного глагола очерчивается радиальное (круговое) соотношение наст. вр. с п р е з е н т а м и: от абсолютного наст. вр. линии связей идут к наст. вр. («простое будущее»), прош. вр. (перфект) и буд. вр. (будущее в настоящем) в плане общего н а с т о я щ е г о д е й с т в и я. Формально при своем возникновении как составные сказуемые данные времена были связаны только с настоящим, по этой причине в поздних текстах перфект может зависеть и от аориста в главном предложении, но п р о т и в о- п о с т а в л е н он всегда наст. вр. как времени абсолютному.

Таким образом, перфект по отношению к наст. вр. — то же самое время, что и имперфект по отношению к аористу.

Правая часть системы передает реальность происходящих с о- б ы т и й и процессов, левая — идеальность связанных с ними с у ж- д е н и й. Во многом это разграничение соотносится с самими действиями. В частности, группа II образуется отраженно от группы I: относительность перфектов состоит в том, что Perfect есть идея с о- е д и н е н и я времен, выражающая реальную последовательность событий.

Попарное совпадение функций ряда форм обусловило последующее их совмещение или замену одного времени другим, тем же п о ф у н к ц и и. Однако двусмысленность всех относительных времен заметна: каждое из них выражает не то реальное время, которое связано с ним согласно форме, а с и м в о л и ч е с к и д р у г о е в р е м я в отношении ко времени главному.

Структура и функции в системе рассогласованы, а это верный знак того, что система глагольных времен складывалась постепенно и долго, она многослойна и в тексте проявляется нерегулярно, не является абсолютной и уже после XII в. начинает разрушаться.

Впредставленной схеме имеются свои сложности. Сложнее всего

сFuturum exactum, который формально зависит от простого буд. вр., но в контексте может определяться обоими абсолютными временами — и наст. вр., и аористом — как объективное выражение прош. вр. по отношению к буд. вр.

«Слои» системы показывают последовательность образования самих временных форм. Зерном системы являются исходные наст. вр.

295

Морфология

и аорист, хотя их функции и формы отчасти изменились, как изменились и древние формы перфекта (согласно своему значению, они стали обозначать наст. вр.: вѣдѣ).

Итак, исходная система в принципе двузначна и двуцентрична. Существует два способа обозначить одно и то же реальное время, и вместе с тем существует две точки отсчета времен: от самого действия (аористная проекция) или от момента речи (презентная проекция) — обратная и прямая перспективы.

Различие между левой и правой сторонами привело к несводимости их в общую систему и стало причиной дальнейших изменений. Времена «настоящее — перфект» как выражение субъективного времени сохранились в системе времен; «аорист — имперфект» как выражение действия «от событий» стали обозначать видовые отношения, переосмыслясь для выражения предельности / непредельности действия. Абсолютные времена — настоящее и аорист — не использовались в роли связок, поэтому связка перфекта утрачивалась — в связи с совпадением форм плюсквамперфекта с перфектом (жили при жили были). В конце концов противопоставление «правый» — «левый» стало основой в разграничении стилей: объективно обратная перспектива выражала идею высокого, а личная точка зрения прямой перспективы обозначала нейтрально бытовой (простой) стиль.

10.3.3. Изменение системы

Все последующие изменения системы направлены самой системой. Представим их схематически, с тем чтобы впоследствии внимательно рассмотреть все особенности этих важных для истории русского языка изменений.

Первоначально, по-видимому, еще в праславянском языке, собственно глагольными временами были только времена группы I и, естественно, без простого будущего, которое не являлось самостоятельной категорией и в древнерусском языке; простое буд. вр. в своем отношении к наст. вр. образует ту же оппозицию по характеру основы, которая стала актуальной для зеркально противоположной ей оппозиции а о р и с т : и м п е р ф е к т — это оппозиция по «виду».

Все остальные «времена» в праславянском — составные сказуемые описательного характера; это хорошо и обстоятельно показал А. А. Потебня своим анализом отношений, существовавших между данными формами и оборотами типа вставъ и рече, а также определением признаков составного сказуемого: связка не опускается, свободное место связки, четкая автономность -л-овых причастий в ряду прочих причастий, функционально возможная замена перфекта на аорист

296

10. Глагол

и т. д. Группа III образована позже всех остальных, ее формы постоянно осознавались как формы составного сказуемого.

Когда все три уровня системы окончательно сложились, образовав четкую пропорциональную связь 3×3, оказалось, что такая система избыточна, она перенасыщена дублирующими формами, необходимыми для описания реального времени. Вдобавок ко всему система синтаксична (описывает контекстные соотношения форм), стилистически многообразна (в ней возможны взаимные замены ряда форм на стилистических основаниях, что видно на примерах замен, возникавших при редактировании текстов раннего происхождения) и представлена как система метонимически мотивированных категорий. Являясь выразительной системой с точки зрения средневекового символического мышления, она не могла удовлетворить возникающих в сознании людей новых представлений об отвлеченном времени.

Bce изменения были мотивированы включением буд. вр. в систему абсолютных времен и связанным с этим изменением правил последовательности времен, необходимых для выражения конкретного действия.

На уровне I одновременно с временными преобразованиями вырабатывались средства выражения в и д о в ы х о т н о ш е н и й: в плане настоящего они представлены как противопоставление наст. вр. и простого буд. вр., а в плане прошедшего — как противопоставление аориста и имперфекта. Осознание буд. вр. вводит в систему новую точку отсчета — в прямой перспективе от м о м е н т а р е ч и, уже вполне самостоятельно, а не в связи с выражением обратной перспективы — м о м е н т а д е й с т в и я, которое развивалось в противопоставлении по глагольному виду. При этом момент речи не является субъективным временем, потому что включает в себя 2-е л.: собеседник делает момент речи объективным, тот не зависит от воли субъекта и вызван ситуацией диалога.

Система, усложненная тремя признаками, упрощается за счет сокращения существенных по данному признаку элементов системы:

а) момент действия: и м п е р ф е к т – а о р и с т – н а с т. в р.; последовательное сжатие ряда сначала за счет имперфекта (XII в.), а затем и аориста (XIV в.) привело к устранению идеи «момент действия» из системы глагольных времен;

б) характер действия, т. е. соотношение состояния и действия, которое долгое время передается с помощью глагольной основы (см. будити — бъдѣти и т. д.): перфектная группа с выражением перфектности и результативности разрушается в связи с заменой всех перфектов на свободную от связки -л-овую форму, а имперфект изменяет свое отношение к аористу (длительность как состояние и завершенность как законченность действия);

297

Морфология

в) момент речи, как сказано, определяется включением «футуральной группы», которая своими вещно-конкретными значениями подготовила представление об отвлеченно общем, абсолютном буд. вр. как самостоятельной к а т е г о р и и; видовые различия теперь окончательно вычленяются из системы временных, образуя самостоятельную категорию глагольного вида.

С включением категории буд. вр. осложнение системы глагольных времен достигает предела, а обилие различительных признаков приводит к полному расслоению системных уровней. По существу две равноправные системы: А — аористная и Н —презентная — теперь эквивалентны и могут заменять друг друга (стилистически или функционально), составляя д в е р а з н ы е языковые с и с т е м ы. Этого не происходит ни в церковнославянском, ни в русском языках. И в том и в другом случае в норме происходило совмещение разносистемных элементов, до поры до времени выступавших в основной для них функции.

Так, новый различительный признак системы «момент речи» становился основным в передаче временных отношений на основе всех абсолютных времен, т. е. до XV в. предстает как соотношение а о р и с т : н а с т. в р. : п р о с т о е б уд. в р. Остальные формы не релевантны по данному признаку, и потому начинается их изменение.

Во-первых, разрушается «имперфективность» как форма выражения х а р а к т е р а д е й с т в и я, ранним следствием чего стало образование «русского плюсквамперфекта» (бяше былъ → есть былъ былъ), т. е. сведение всех перфектных форм к одной общей. Futurum exactum не развивается в самостоятельное время из-за своей контекстной обусловленности, он становится одной из форм выражения условных отношений в контексте; исходные синтаксические его свойства оказываются важнее слагающихся морфологических. Именно по признаку характера действия развиваются новые отношения в области а о р и с т – и м п е р ф е к т: одинаково простые прошедшие времена, на противопоставлении основ они отрабатывают видовые оппозиции в плане прошедшего.

Во-вторых, формы хочу быти и буду находились в дополнительном распределении по выражению буд. вр., поэтому они осознаются как формы общей глагольной категории и тем самым создают с XVII в. качественно новый уровень всей системы глагольных времен.

В-третьих, следовательно, победительницей в соревновании подсистем А и Н выходит новая система Н, маркированная от м о м е н т а р е ч и, а не от объективного действия. В выражении категории времени актуализировалась «прямая перспектива» от наблюдателя-автора, а не обратная — от реальности самого действия. Система Н сохранила важные для новых противопоставлений формы: н а с т. в р. —

298

10. Глагол

б уд. в р. — п е р ф е к т, а также представленную в перфектной форме основу, способную выражать идею вида в плане прошедшего (делал — делывал — сделал). После этого и только в связи с этим аорист уходит из системы как категория, что нельзя датировать ранним временем, уже до XV в., как это обычно делают. «Парадигма» прошедших времен, составленная в XV в., выглядит как сборная, и формы аориста здесь представлены:

В-четвертых, характер действия долгое время обозначался с помощью глагольных основ в форме простых прошедших времен, в результате чего возникало противопоставление по определенности/ неопределенности, которое в своем развитии завершилось формированием категории вида.

В-пятых, и момент действия в древнерусском языке передавался с помощью противопоставления форм аориста и перфекта (ясно из редакторских изменений текста и его правки), поскольку в отличие от признака «характер действия», связанного с видовыми противопоставлениями в основах глагола, в данном случае не было иных средств для передачи взаимного соотношения действий, вплоть до преобразования системы кратких причастий и возникновения деепричастий. На протяжении всего XVII в. мы встречаем множество примеров замены аористных форм причастными в контексте, который требовал подчеркнуть второстепенность действий, сопровождающих основное действие. Д е е п р и ч а с т и я о ко н ч а т е л ь н о «с ъ е л и» а о р и с т. В древнерусских текстах соотношение причастий наст. и прош. вр. определялось системой и правилами последовательности времен. Теперь же краткие формы причастий перераспределились на основе двух различительных признаков:

Формы под «звездочками» исчезают — н а с т. в р. / н е с о в е р- ш е н н о е и п р о ш. в р. / с о в е р ш е н н о е сохраняются как формы выражения контекстно второстепенного действия, следовательно, различие по виду передается прежними временными формами: для причастия (деепричастия в данном случае) важнее передать характер протекания действия (= моменту действия), а не время от момента речи.

299

Морфология

Итак, каждое категориальное изменение, но преимущественно с о к р а щ е н и е с и с т е м ы сопровождалось изменением одной из форм в следующей последовательности их исчезновения:

а) имперфект — с XII в.;

б) плюсквамперфект в нейтрализации с перфектом с XIII в.; в) аорист с XV в. — и, может быть, даже позже;

г) Futurum exactum с XVI в. в связи с устранением из системы временных категорий условно временных форм.

10.3.4. Статистическое распределение форм грамматического времени

Установить распределение временных форм затруднительно из-за совпадения некоторых форм (1-е л. ед. ч. аориста и имперфекта), их испорченности в обозначениях или неопределенности в значениях (настоящее – будущее). В тексте «Слов» Кирилла Туровского XII в. наст. вр. – буд. вр. представляет 60% всех временных форм, а из прошедших времен аорист — 23%, имперфект — 6,7%, перфект — 9%, плюсквамперфект — 1%. По разным данным, в книжных текстах XVII в. старая система глагольных времен еще сохранялась: аорист

всреднем составлял 80%, имперфект — 7%, перфект — 13% от всех форм прош. вр.

Из всех глагольных форм, включая причастия, личные формы в среднем составляли 56% (причастия — 27%), в том числе наст. вр. — 20%, аорист — 27%, имперфект — 7%, перфект — 1,5%, а плюсквамперфект — 0,2%.

Абсолютные времена самые частотные. По употребительности число аористных форм почти равно всем остальным временным формам, в некоторых текстах достигая 80% (в Лавр. — 50%), это статистически стабильная норма всего Средневековья, тогда как плюсквамперфект статистически в древнерусских и старорусских текстах отсутствует или достигает предельно минимальных величин. Зато

вберестяных грамотах XI–XIII вв. перфекты составляют 93%, а затем увеличиваются и в других оригинальных текстах. Так, в посланиях Ивана Грозного перфектные времена составляют до 60%, у Г. Котошихина — до 92%, в записях «Слова и дела» XVII в. на 22,5 тысячи перфектов приходится 4434 форм наст. вр.: это определенно новая система абсолютных времен, заменившая двуединство аорист – наст. вр. С конца XVII в. аорист несомненно форма стилизации под древние тексты, а перфект окончательно становится единственной формой прош. вр., постоянно усиливая свои позиции даже в книжных текстах. Характерный факт: когда Максим Грек в первой половине XVI века перевел текст Псалтыри на современный ему русский язык с передачей прошедших

300