Вторая глава природа и дух

Naturae leges et regulae sunt ubique et semper eaedem, atque adeo una eadem que etiam debet ratio rerum qualiumcumque naturam intelligendi.

Spinoza^[1]

До сих пор при выяснении сущности естественнонаучного образования понятий мы намеренно ограничивались рассмотрением их значения для познания телесных вещей и процессов, то есть, соответственно изложенному во “Введении” плану, мы приняли ту терминологию, согласно которой под “природой” надлежит разуметь лишь физический мир. Рассмотренный метод понимания сперва был выработан при научном рассмотрении тел, и поэтому его можно было легче и проще всего понять, на первых порах имея в виду при его логическом выяснении лишь это последнее. После того, как это сделано, мы должны расширить наше рассмотрение. Так как мы изучаем границы естественнонаучного образования понятий, то есть желаем установить, при какого рода научной работе оно не может быть применимо, то наша задача будет состоять в том, чтобы исследовать, представляют ли те предметы, с которыми имеют дело другие эмпирические науки, такие особенности, которые исключают применение естественнонаучного образования понятий и поэтому требуют иной логической формы научного изложения. Тогда благодаря этому можно будет разрешить вопрос о том, имеются ли вообще в доступном эмпирическим наукам материале предметные различия такого рода, что их следует полагать в основу логического разделения наук?

Мы не касаемся здесь вопроса о том, с каким правом можно утверждать, что эмпирической науке даны еще другие предметы, кроме как тела. Мы упомянули уже, что взгляд, не желающий признавать никакого иного бытия, кроме телесного, имеет всего лишь немногих серьезных сторонников, и полемика с материализмом во всяком случае не входит в наши намерения. Мы тем более можем не вести здесь эту полемику, что и материалисту его метафизические убеждения не могут помешать одобрить наши дальнейшие исследования. Ведь проблемы, которые рассматриваются в этой главе, для него вообще не существуют, так как в том случае, если, как он полагает, для науки вообще не существует никакого иного материала, кроме тел, то заранее ясно, что границы естественнонаучного образования понятий заключаются не в природе каких-либо особых предметов исследования, и что наиболее общий принцип для подразделения наук не может вытекать из какого-нибудь предметного различия научного материала. А только это мы ведь и намерены доказать в этой главе. Итак, материалист может пропустить эти рассуждения и непосредственно перейти к третьей главе.

Каков же иной материал эмпирической науки, о котором у нас еще должна идти речь? Если вообще что-либо, кроме телесного мира, признается существующим, то это то, что принято называть душевным или духовным бытием. На первых порах, как это зачастую делают, мы намерены употреблять слова “душа” и “дух”, а равным образом и выражения “душевный” и “духовный”, как равнозначащие. Правда, слова “дух” и “духовный” могут употребляться и в таком смысле, который вовсе не совпадает со смыслом слов “душа” и “душевный”, и эти два ряда понятий могут даже прямо-таки противополагаться друг другу. Однако на первых порах мы оставляем это в стороне и далее предполагаем, что двучленным делением на телесные и духовные, или на физические и психические процессы должна исчерпываться та область, которая доступна эмпирическим наукам; поэтому как “духовное” характеризуется все то, что не есть тело. Итак, наш вопрос может состоять лишь в том, допустимо ли, и если да, то до какой степени допустимо при исследовании духовной жизни того же рода образование понятий, что и при исследовании тел; то есть та предметная противоположность, выяснением логического значения которой мы займемся, — это противоположность природы и духа.

Мы должны обратить внимание на эту противоположность еще и потому, что ведь мы намереваемся установить границы естественнонаучного образования понятий с целью уразуметь сущность исторических наук. Однако большинство исторических дисциплин имеет дело, по крайней мере преимущественно, с психическими процессами и, если вообще признается принципиальное различие между естествознанием и историй, то как на основание для необходимости особого исторического метода указывают большей частью на то обстоятельство, что история принадлежит к наукам о духе. Правильный ли это путь для уразумения логической структуры исторических наук? Конечно, этот вопрос может быть разрешен лишь тогда, когда нам известно, в каком отношении находится естественнонаучное образование понятий к духовной жизни вообще.

Таким образом предопределяется, стало быть, ход нашего дальнейшего исследования. Полагает ли духовное бытие предел естествознанию? Это тот вопрос, о котором идет речь⁴⁴. Наиболее обширную по своему содержанию науку о духовном обычно называют психологией. Поэтому мы должны обратить внимание на психологическое образование понятий.

Правда, мнение, согласно которому психология может и должна разрабатываться сообразно естественнонаучному методу, весьма распространено в настоящее время. Однако наряду с этим, именно в новейшее время нет недостатка в решительных возражениях против этого взгляда, и особенно выступали против естественнонаучного трактования душевной жизни, исходя из той точки зрения, что психология должна служить основной для наук о духе⁴⁵. В самом ли деле эти соображения применимы к душевной жизни или же, наоборот, быть может, логические особенности, несомненно существующие в исторических науках, необоснованно сводятся к тому обстоятельству, что эти науки имеют дело с духовными процессами? Чтобы выяснить, как следует отнестись к этому вопросу, мы должны настолько изучить предметные особенности духовной жизни, насколько это необходимо для того, чтобы видеть, в каком отношении с логической точки зрения ее можно противоположить телесному миру. Итак, мы прежде всего делаем попытку определить понятия физического и психического в их отношении друг к другу, имея при этом в виду выяснение вопроса о том, представляет ли уже материал психологии, как таковой, имеющее важное значение для противоположности методов отличие от материала естественных наук.

Разрешив этот вопрос в отрицательном смысле, мы можем перейти к исследованию познания в понятиях душевной жизни и, в конце концов, на основании этих исследований, мы должны выяснить вопрос о том, возможно ли вообще, и если да, то в каком смысле, с логической точки зрения противополагать науку о духе естествознанию. Лишь показав, что предметное различие между природой и духом непригодно для всеобъемлющего логического разделения эмпирических наук, мы сможем заняться в третьей главе той логической противоположностью, которой характеризуется отношение друг к другу природы и истории. Итак, существенная задача второй главы сводится к тому только, чтобы показать, где не лежат границы естественнонаучного образования понятий. Исследования же относительно этого оказываются тем более необходимыми, чем более распространен тот взгляд, согласно которому противоположность между природой и духом должна иметь принципиальное значение и для наукоучения.