Генрих Риккерт границы естественнонаучного образования понятий Логическое введение в исторические науки

Перевод с немецкого

В. Водена

ПРЕДИСЛОВИЕ 3

ВВЕДЕНИЕ 6

первая глава ПОЗНАНИЕ ТЕЛЕСНОГО МИРА В ПОНЯТИЯХ 19

I. Многообразие телесного мира и упрощение его благодаря общему значению слов 19

II. Определенность понятия 26

III. Обязательность понятия[5] 31

IV. Понятие вещей и понятия отношений 37

V. Механическое понимание природы 47

VI. Описание и объяснение 57

вторая глава ПРИРОДА И ДУХ 66

I. Физическое и психическое 68

II. Познание душевной жизни в понятиях 82

III. Естествознание и наука о духе 92

третья глава ПРИРОДА И ИСТОРИЯ 99

I. Естественнонаучное образование понятий и эмпирическая действительность 100

II. Понятие исторического 108

III. Исторические элементы в естественных науках 115

IV. Естествознание и историческая наука 126

четвертая глава ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 132

I. Проблема исторического образования понятий 135

II. Исторический индивидуум 145

III. Телеологическое образование понятий 160

IV. Историческая связь 168

V. Историческое развитие 187

VI. Естественнонаучные элементы в исторических науках 204

VII. Историческая наука и наука о духе 225

VIII. Исторические науки о культуре 242

пятая глава ФИЛОСОФИЯ ПРИРОДЫ И ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ 254

I. Натуралистическая философия истории 255

II. Эмпирическая объективность 265

III. Метафизическая объективность 271

IV. Гносеологический субъективизм 279

V. Критическая объективность 284

VI. Естественнонаучное и историческое миросозерцание 297

ПРИМЕЧАНИЯ 314

I. Комментарии переводчика 314

II. Иностранные термины и выражения, встречающиеся в тексте 325

Предисловие

Я занимался теорией научного образования понятий с тех пор, как начал работать над своей докторской диссертацией “К учению об определении”^[1]. Уже тогда я оспаривал мысль о некоем естественнонаучном универсальном методе и пытался показать, насколько пуста та доктрина, согласно которой общие элементы вещей тождественны с существенными признаками понятий. Мне стало ясно, что всегда оказывается необходимой определенная цель, которой руководствуются при отличении существенных признаков от несущественных, и что задача учения о методах состоит в том, чтобы разобраться в разнородности этих целей для понимания многообразия научных методов и выработки надлежащего отношения к этому их многообразию. Затем, предварительно сделав в своей книжке “Предмет познания”^[2] попытку выработать для своей дальнейшей работы общую гносеологическую (erkenntnistheoretischen) “точку зрения” и теоретически обосновать примат практического разума, я снова занялся методологическими исследованиями. Однако очень скоро мне стало ясно, что построение теории образования понятий, которая обхватывала бы все науки, есть предприятие, представляющее бесконечные трудности вследствие обилия необходимых для этого специальных научных сведений. Итак, я попытался ограничить поставленную мною задачу и прежде всего понять сущность исторического образования понятий, так как, во-первых, для этого до сих пор менее всего сделано логикой; так как, во-вторых, выяснение принципиального различия между историческим и естественнонаучным мышлением оказалось важнейшим пунктом для понимания всякой частнонаучной деятельности; так как, наконец, это выяснение представлялось мне настоятельно необходимым в то же время и для трактования большинства философских проблем или вопросов, относящихся к миросозерцанию. Здесь логическая теория является оружием в борьбе против натурализма и способствует обоснованию ориентировавшейся в истории идеалистической философии.

Мой взгляд на отношение понятия к эмпирической действительности вообще, определяющий собой характер всего излагаемого ниже строя мыслей, впервые изложен мною в статье “К теории естественнонаучного образования понятий”^[3], промещенной в философском журнале Авенариуса в 1894 г. Через два года после напечатания этой статьи появились три первые главы настоящей книги, целью которых было прежде всего показать, что естественнонаучный метод неприменим в истории, причем эти главы, в качестве отрицательной части работы, образуют законченное целое. Затем в лекции на тему “Наука о культуре и естествознание”^[4] я сделал попытку в возможно простейшей форме изложить в основных чертах положительную теорию логической сущности истории. В теснейшей связи в этой попыткой находятся равным образом и некоторые другие последовавшие за этой лекцией работы меньшего объема. Наконец, теперь, значительно позднее, чем я надеялся это сделать, я в состоянии представить завершение моей теории исторического изложения. Так как эта задержка была обусловлена отнюдь не внутренними трудностями, которые вытекали бы из самого предмета, но исключительно внешними обстоятельствами, то ее причины не интересны для читателя, и я решаюсь только выразить надежду на то, что тот факт, что я был вынужден работать над это книгой в течение долгого ряда лет, и притом со многими продолжительными перерывами, не оказал вредного влияния на единство изложения. В продолжение этого времени мне не представлялось оснований вносить какие бы то ни было изменения в руководящие мысли.

Однако некоторые проблемы в четвертой главе рассмотрены несколько подробнее, чем я первоначально имел в виду это сделать, и это обстоятельство да послужит извинением в том, что “вторая половина” книги занимает несколько более ее половины. Когда я обдумывал план своей работы, тема ее — исторический метод — отнюдь не была животрепещущей в исторической науке, и нельзя было ожидать, чтобы за ее обсуждение скоро вновь взялись ученые–специалисты. Менее же всего я счел бы тогда возможным, чтобы старая мысль “о возведении истории в науку” путем применения естественнонаучного метода могла так скоро ожить и возбудить внимание самих историков, так как казалось ведь, что престиж Бокля и родственных последнему умов был окончательно подорван в истории и продолжал играть роль лишь в натуралистической философии. Тем не менее старые умозрения, свойственные эпохе Просвещения, ныне вновь выдаются за новейшие и важнейшие исторические приобретения, вследствие чего я счел необходимым указывать также и на лежащие в основе их смешения понятий, в особенности же выяснять многозначность (Vieldeutigkeit) тех расхожих аргументов, при посредстве которых в наши дни опять отстаиваются эти порядочно-таки устаревшие теории.

Всякий логик поймет, что при этом я специально останавливался на разборе лишь весьма незначительной доли новейшей литературы этого направления. Эта литература почти сплошь до такой степени носит характер дилетантизма, что не стоит заниматься ее детальной критикой. Я полагаю, что implicite^* я в достаточной степени выяснил свое отношение ко всем существенным мыслям, высказанным в новейшем споре об историческом методе.

Но, быть может, менее заслуживающим оправдания покажется то обстоятельство, что и из ценных работ по вопросу о сущности исторической науки мною упомянута лишь весьма незначительная доля и что в моей книге почти совершенно отсутствует специальный разбор этих книг. Однако иначе нельзя было сделать, не увеличивая чересчур объем этой книги. А кроме того, по моему мнению, мы вообще слишком много цитируем в настоящее время и при этом руководствуемся такими принципами, которые могут быть пригодны лишь для учебников. В особенности по философии имеется множество объемистых сочинений, которые состоят преимущественно из рефератов и критических обзоров чужих взглядов и в которых лишь небольшие отрывки выражают собственное мнение их авторов. Я же сознательно, в противоположность этого рода манере писать, просто старался излагать и обосновывать то, что я признаю правильным, а поэтому чужие работы упоминаются мною лишь в исключительных случаях и мимоходом, когда это представлялось мне желательным для выяснения хода моих мыслей. Тем не менее, я надеюсь, что и в этом своем труде я не игнорировал имеющуюся налицо литературу по предмету и implicite в достаточной степени принял во внимание существенные мысли других. Лишь сочинения, вышедшие за последний год, использованы только в незначительной степени, так как я уже давно окончил четвертую главу, посвященную тем вопросам, в связи с которыми находится их содержание. При этом я желал бы не преминуть поставить на вид, что я весьма признателен за выяснение моих собственных взглядов и авторам таких трудов, называть которых мне не представлялось случая.

Остается еще сказать несколько слов о характере моего изложения. Я стараюсь, исходя из границ естественнонаучного образования понятий, понять сущность действительно имеющейся налицо истории и отнюдь не задаюсь целью составления планов для наук будущего. При всем том, я далеко не ограничиваюсь одним лишь анализом или описанием имеющегося в наличии, но моей задачей является раскрытие внутренней логической структуры всякого исторического образования понятий. По этой причине я на первых порах должен был исходить из совершенно общих понятий, содержащих в себе весьма немногое из того, что привыкли называть историей, и лишь мало-помалу я присоединяю к этим понятиям один элемент за другим так, что благодаря этому лишь в заключение четвертой главы вырабатывается понятие, соответствующее тем наукам, которые обыкновенно называют историей. Из этого синтетического приема не только вытекает то неудобство, что обязательно предварительно прочесть целую книгу для того, чтобы узнать, что я имею в виду, но им же обусловливается и необходимость отложить суждение о правильности моего взгляда до конца книги. Но, при всем желании, и этого я совершенно не мог изменить.

Напоследок еще одно замечание. Логическая работа в значительной степени состоит в том, чтобы констатировать те предпосылки, которые необходимо лежат в основе научной деятельности. А недавно возник спор “о свободной от предпосылок науке” (voraussetzungslose Wissenschaft), и этот вопрос приводится в связь с вопросом о логических или гносеологических предпосылках и даже с моими работами. Я не намерен касаться этого пункта и только напоминаю читателю, что каждая строчка настоящей книги — за исключением нескольких примечаний, которые добавлялись в то время, как она печаталась, — написана до вышеупомянутого спора и что поэтому мне не могло прийти в голову как-либо высказываться относительно него. Если бы, несмотря на это, все-таки показалось, будто некоторые части моей работы имеют отношение к упомянутому спору, то, если оставить в стороне второе из примечаний к отделу “Эмпирическая объективность”, это чисто случайно.

Генрих Риккерт

Фрейбург, январь 1902 г.