merged
.pdfНеточность и размытость, или "недокодированность", являются принципиальными характеристиками того, как именно одеждой передаются значения. Четкость значений присуща, пожалуй, только форменной одежде (род занятий того, кто ее носит). Недокодированность означает отсутствие четких интерпретативных правил, позволяющих "читать" текст одежды.
Относительно быстрая сменяемость кода связана как с явлениями моды (оценка вещи как модной, экстравагантной или немодной, устаревшей), так и с социальными трансформациями – например, после революции классический мужской костюм воспринимался как "буржуазный".
С точки зрения языка одежды, мода в первую очередь означает смену кода, то есть изменение взаимосвязи между означаемым и означающим. Отвлекаясь от многих концепций моды и ее функций, рассмотренных ранее, отметим здесь, что мода, в отличие от стиля, - это именно смена, чередование кодов визуальных конвенций о чтении значений разных видов одежды, которую носят в данном обществе. Конечно, сезонные изменения моды (например, смена короткой юбки на длинную или узких брюк на широкие) могут рассматриваться как подверженные случайным колебаниям, не связанными с социальными процессами в обществе. На самом деле это не всегда так – например, короткие юбки и длинные волосы у хиппи в свое время означали сексуальную свободу и свободу от обязанностей перед обществом, а стиль "унисекс" неизбежно связан с тенденциями агрессивного феминизма. Но, так или иначе, а "правило" прочтения значения меняется: если короткая юбка когда-то была недопустимой, а потом превратилась в символ раскрепощения сексуальности, то сейчас она воспринимается знаково-нейтрально на фоне общей тенденциии к смешению стилей и мозаичности постмодернизма.
Одежда – это способ построения социальной идентичности, которая подразумевает не только принадлежность к социальному классу, а одновременное соответствие человека многим социальным ролям (например, матери, служащей, женщины, посетителя театра и т.д.). Такая социальная идентичность не просто пассивно "принимается" человеком, но и активно им конструируется, и одним из способов этого конструирования является одежда. Важно, что социальная идентичность, во-первых, не всегда четко определена и может быть достаточно противоречива, и, во-вторых, часто меняется на протяжении жизненного цикла. Одежда, как гибкий язык, позволяет осуществлять такие вариации в идентичности. Мода также способствует этой сменяемости.
По мнению Ф.Дэвиса, мода представляет собой социально приемлемые колебания между противоположными тенденциями, такими как:
264
§молодость – старость;
§маскулинность – фемининность;
§унисекс – разнополость;
§включенность – исключенность;
§работа – игра;
§открытость – маскировка;
§сдержанность – экспрессивность;
§конформизм – противостояние;
§эротизм – целомудрие;
§элитизм – равенство, и др.
Эта двойственность идентичности, по Ф.Дэвису, является движущей силой смены кодов, то есть моды. Она может проявляться в любой сфере социального – например, гендерная идентичность, статусная идентичность, возраст и т.д.
Эмпирическими исследованиями языка одежды занимался русский фольклорист П.Богатырев, изучавший в 1930х годах костюм в Моравской Словакии, его структуру и функции. Он обнаружил 4 типа костюма: повседневный, праздничный, церемониальный и ритуальный2. Каждый из этих типов выполнял несколько функций – практическую, эстетическую, региональную, церемониальную, праздничную, ритуальную, национальную, которые были упорядочены по определенной иерархической шкале важности в соответствии с базовым типом костюма. Так, повседневная одежда была самой важной для практической роли и позволяла различать социальный статус или классовую идентификацию, а также выполняла эстетическую и региональную функции. На другом полюсе находилась ритуальная одежда. Различные детали этих костюмов свидетельствовали о статусной принадлежности – гендерной, возрастной, профессиональной, религиозной, семейном положении. Богатырев разложил одежду на совокупность деталей, каждая из которых говорила о чем-то, а костюм в целом, как их комбинация, становился актом коммуникации.
Многие символы одежды, особенно относящиеся к гендерной принадлежности, сохранились в современной одежде – например, традиция юбки как женской одежды, а брюк – мужской, или застегивание одежды на правую или левую сторону. Некоторые такие символы стали нарицательными – например, наименование "синие воротнички" и "белые воротнички", закрепленные за физическим или интеллектуальным трудом.
дежда и статус
2 Corrigan P. Fashion // Corrigan P. The Sociology of Consumption. L.: Sage, 1997. Chap.11:.
265
Одежда как способ демонстрации социального статуса. Качество и пошив одежды играли первостепенную роль в установлении социального положения людей, который принято называть "стэндингом". Мода начала становиться социальным институтом, начиная с XIII-XIV в., примерно в это же время существовала четкая закрепленность определенных костюмов за социальными статусами. Некоторое время эта закрепленность была даже утверждена законодательно. Неудивительно, что появилось несколько теорий о роли моды и костюма как идентификатора статусной дифференциации. Напомним те из них, которые уже были подробнее рассмотрены в предыдущих главах.
Как уже отмечалось, немецкий социолог Г.Зиммель в своей работе «Мода» одним из первых обрисовал контуры теории "просачивания" (trickle-down theory), то есть распространения модной одежды от высших классов к низшим. В процессе этого "снижения" по лестнице статусной иерархии ее черты постепенно размываются и "опошляются". В результате эти вещи теряют свою способность обозначать соответствующий социальный статус и начинают рассматриваться высшими классами как немодные и безвкусица. Наступает время нового цикла моды.
Всвоей «Теории праздного класса» институционалист Т.Веблен показал, каким образом функционально бесполезные изменения в костюме послужили для институционализации демонстративного потребления, бесполезных и праздных практик обеспеченного класса. С их помощью высший класс смог установить свое символическое превосходство. Одежда свидетельствовала как о показном потреблении – то есть значительных затратах на костюм, и, соответственно, богатстве владельца, так и о показной праздности - его неучастии в физическом труде. Такие детали, как пышные юбки, высокие парики, оборки и кружева, длинные пышные рукава, длинноносая обувь и т.д., явно говорили о невозможности трудиться в этой одежде. Подставное потребление членов семьи также было направлено на демонстрацию этих качеств.
Втруде французского социолога П.Бурдье «Различение» было показано, каким образом вкус, в том числе чувствительность к различиям между шиком и посредственностью, включает в значительной степени унаследованный культурный капитал доминирующего социального класса в современном мире. Привилегированное обладание таким капиталом, при помощи тысячи разных способов, объясняет, как доминирующие классы могут воспроизводить себя от поколения к поколению.
Как подчеркивает известный исследователь моды Ф.Дэвис3, в современном мире многие знаки социального статуса потеряли свое содержание. Например, драгоценности и
3 Davis, F. Fashion, Culture and Identity. Chicago: University of Chicago Press 1992. p.61-62
266
богато украшенное платье перестали быть признаком состоятельности. Более того, показная роскошь может восприниматься как символ плохого вкуса и вульгарности "нуворишей". Одежда человека из высшего слоя порой может быть проще, чем одежда небогатого человека; но при этом она будет изысканнее, лучшего качества, от известных фирм-производителей.
Таким образом, в статусном представлении при помощи одежды показная роскошь противостоит показной скромности. Кроме того, противоположными тенденциями выступают формальная одежда (например, костюм-тройка у мужчин или платье для коктейля у женщин) и неформальная (джинсы, свитер и пр.). В последние десятилетия более обычным и менее обращающим на себя внимание было бы появление в джинсах на формальном мероприятии, чем строгая одежда на неформальной встрече. Это также меняет традиционные представления о статусных сигналах при помощи одежды. Существует также стремление к намеренному использованию некоторых черт, которые раньше считались серьезными промахами в стиле – например, использование в одной из деталей костюма дисгармонии цвета, или мода на легкую "небритость" у мужчин.
Феномен джинсов и размывание статуса. Пожалуй, за 700 лет институциализации моды не было другой одежды, которая в больше степени служила бы мостиком между статусной двойственностью и многозначностью. Как известно, джинсы были изобретены во второй половине XIX в. в Америке К.Леви-Строссом как рабочая одежда. Но только в 1960-х годах эти брюки стали, во-первых, универсальной массовой одеждой для всех, и, во-вторых, приобрели новые символьные значения. Они перестали восприниматься как рабочая одежда, и стали символом демократии, свободы, удобства, общительности, естественности. Чтобы объяснить, почему джинсы завоевали мир, Ф.Дэвис4 обращается к статусному символизму. Первоначальная принадлежность этих брюк к рабочей одежде людей, занятых тяжелым физическим трудом, способствовала их восприятию как знака демократии, независимости, равенства, свободы и братства. Сначала джинсы стали носить, кроме рабочих, художники и другие артисты, в 1930-х-1940-х годах в США, затем их перехватили байкеры в 1950-х и хиппи в 1960-х. Все эти группы находились в оппозиции доминирующей консервативной потребительски ориентированной культуре средних классов. Таким образом, значение джинсов стало прочитываться как "антиэстеблишмент". Для их широкого повсеместного распространения была даже развернута кампания против восприятия джинсов как одежды маргинальных групп; и уже к концу 1960-х годов они стали популярны во всем мире независимо от класса, статуса, гендера, возраста, расы и т.д.
4 Davis, F. Fashion, Culture and Identity. Chicago: University of Chicago Press, 1992.
267
Очевидно, что джинсы воспринимаются в каком-то смысле как антимода; кроме того, они ассоциируются с природностью, естественностью, равенством, несут на себе образ романтики Американского Запада. Однако с течением времени они взяли на себя груз многих других значений. Так, вместо исходного символа демократии, джинсы стали выражением и традиционного стремления к проявлению вкуса, дифференциации, иерархии – после того, как они были взяты на вооружение известными модельерами. "Выцветшие", вываренные и джинсы с бахромой, сначала символ демонстративной бедности, стали производиться непосредственно такими сразу на фабрике – то есть превратились, в терминологии Бодрийяра, в настоящий симулякр. Стремление к дедемократизации выразилось в различиях статусного восприятия джинсов от известных производителей ("фирменных") и прочих, тенденциям их ношения вместе с нарядной или строгой одеждой (пиджаки и пр.), в формальной или праздничной обстановке, в производстве моделей для мужчин, женщин и детей, моделей разных стилей (узкиеширокие, и т.д.). Лейблы, нашитые на брюках, стали знаком их статуса. Кроме того, очевидна была тенденция, с одной стороны, к их эротизации, а с другой - к стилю «унисекс».
Таким образом, джинсы представляют собой интересный, и, фактически, уникальный феномен движения моды "снизу вверх", от низших классов к высшим, в противоположность обычной динамике и теории "просачивания".
От социального статуса к персональному. Изменения в практиках ношения одежды в XIX в. по сравнению с XVIIIм исследовал социолог Р.Сеннетт5. По его мнению, в Париже и Лондоне XVIII в. одежда людей свидетельствовала в первую очередь об их принадлежности к определенному социальному статусу. Специфичной была одежда слуг, ремесленников, торговцев – у каждого был особый костюм, или даже лента или пуговица, отличающая его ремесло от других. Высшие классы отличались от других слоев еще значительнее. Социальный порядок был "читаем" на улице благодаря костюму. Это был век социального порядка.
Надо сказать, что закрепленность определенного типа одежды за социальными группами была законодательно определена, например, еще во времена правления Филиппа Красивого во Франции XIV в. – например, было запрещено носить некоторые меха и драгоценности кому-либо, кроме представителей высших классов, регламентировалось количество блюд, подаваемых за обедом, и т.д. Этой традиции последовал и XVIII в.
5 Sennett R. The fall of public men. On the social psychology of capitalism. N-Y., Vintage Books,
1978.
268
А вот следующий, XIX в., стал веком значительных социальных и технологических изменений. С одной стороны, по мнению Сеннетта, появилась тенденция к социальному беспорядку, увеличивался рабочий класс, росли города, общество сотрясали социальные революции. Люди уже не стремились сделать очевидной свою социальную принадлежность. С другой стороны, появилась возможность такой неочевидности – с возникновение швейной машины и фабрик привело к стандартизации одежды, которая была особенно высокой в Америке конца века, где костюм в городе мало что говорил о статусе его владельца. С XIX ве. одежда может выступать скорее как маска, или стать выражением личности человека. Конечно, сохранились существенные различия между классами – в качестве одежды, покрое; но профессиональная группа уже не прочитывалась по костюму.
Эта тенденция сохранилась – XX в. стал временем все большей персонализации одежды, выражения различных ролей, которые играет человек в обществе, их сменяемости, комбинирования, а также персональных пристрастий и вкусов. В постмодерном обществе костюм становится подвержен общей тенденции фрагментации, игры, мозаичности стиля, самоиронии.
Мода как процесс
Цикличность моды. Процесс смены моделей одежды под влиянием моды часто сравнивают с волнами, которые могут быть коротки и длинными, широкими и локальными, и т.д. В отношении разных деталей одежды (длина платья, цвет, фасон) длина этих волн может быть различной – например, считается, что цвет меняется чаще, чем силуэт и покрой.
Замечено, что смена направлений в моде стала особенно быстрой с середины XX в.
– как правило, один стиль держится не больше одного-двух сезонов. В ускорении этого процесса важную роль играют средства массовой информации, изобилие товарного производства, стирание классовых границ и демократизация.
В каждой волне моды можно выделить несколько циклов – от возникновения до затухания. Однако почему происходит смена волн? На это вопрос многие теории пытались дать ответ – источник смены видели в скуке, в склонности к имитации, в изменениях сексуальности, в потребностях рынка, использовали модель распространения по типу вирусной инфекции и т.д.
Одним из популярных объяснений остается упоминавшаяся выше теория "просачивания". По мере продвижения вниз по социальной иерархической лестнице, инновация становится все менее эстетичной и все более "вульгарной", и когда новшество
269
спускается до андеркласса, оно уже перестает быть модным. В это время в высших слоях уже новое направление становится новацией, и начинается новый цикл. Таким образом, теория просачивания отводит моде функцию классовой дифференциации, когда вещи служат символом классового различия и идентификации. Одежда выполняет эту функцию наилучшим способом, так как он наиболее визуальный и экономичный.
Эта теория критикуется за ее неспособность объяснить плюрализм и полицентризм в моде, которые все больше характеризуют современную одежду. Кроме того, сейчас одежда даже больше говорит о личности, чем о социальном статусе или желаемом социальном статусе. Пол, возраст, этничность, способы проведения досуга и другие параметры, как кажется, больше влияют на одежду, чем положение на имущественной лестнице. К тому же эта теория индифферентна относительно конкретных значений одежды, того, как они разрабатываются, распространяются и умирают. Даже если рассматривать эту концепцию как очень общую, в рамках которой осуществляется лишь генеральная тенденция, все равно она остается слишком функциональной, привязанной к социальной структуре и воспринимающей моду как своего рода "черный ящик".
Альтернативой концепции просачивания может быть теория социолога Г.Блюмера, которая опирается на концепцию коллективного поведения и названная им "коллективный отбор"6. Он полагал, что функция демонстрации классовых различий – только одна из многочисленных функций моды, и не она объясняет ее циклическую природу. Напротив, как раз благодаря модности становится возможным визуализировать классовые различия, а стремление к ней связано с желанием выражения инноваций и нового вкуса в меняющемся мире. Другими словами, не необходимость статусных различий стимулирует процесс смены моды, но смена моды стимулирует использовать ее в качестве знака этих различий.
Теоретическим базисом объяснения циклов в моде в этой концепции становится понятие коллективного поведения, коллективных настроений и мнений, вкусов и выбора. Люди встроены в коллективные взаимодействия, и благодаря этому у них формируется коллективный вкус в данной области моды. Мода – это и формирование, и выражение этого коллективного вкуса. Цикличность и смена стадий связаны с распространением специфического вкуса к инновации, завоеванием им все более широких групп.
По мнению Блюмера, явление моды тесно связано с понятием модерна, культура которого составляет ее основу. Вместе с изменением характера социальности мода все больше становится похожей на игру. Однако, как и теория просачивания, концепция
6 Blumer H. Fashion: from class differentiation to collective selection. Sociological Quaterly, Summer, № 10, 1969, p. 275-291.
270
Блюмера мало что говорит о том, что именно передается через одежду в процессе коммуникации, как формируются стадии цикла – то есть остается только скелетом для более глубоких исследований.
Обычно принято выделять шесть ступеней цикла моды, предложенных социологом Г.Спролесом7:
§изобретение и внедрение модели;
§модное лидерство;
§растущая социальная очевидность;
§конформизм во всех социальных группах;
§социальное насыщение;
§упадок и исчезновение.
Антимода – это явление игнорирования моды, индифферентность к ней, или использование одежды (как правило, противоположной той, которая считается модной или общепринятой) в качестве протеста. Одним из ярких проявлений такого протеста была одежда хиппи – джинсы, длинные волосы, потрепанность, котомки, небрежность. Но элементы подобного поведения встречались в истории и раньше.
Причины антимоды могут быть поняты из ее социального и исторического контекста8:
§антимода предполагает определенный демократизм вкуса и его выражения. Как правило, тенденции к антимоде с трудом проявляются в тоталитарных обществах;
§антимода предлагает способ самовыражения для многочисленных миноритарных социальных групп, их символического различения от других; это поиск отличающей социальной идентичности;
§антимода представляет собой канал для мирного выражения протеста, агрессивности, политической конфронтации;
§это также путь для самовыражения и социализации (или, скорее, десоциализации) молодежи, тинейджеров;
§антимода может стать основой для новых направлений в моде (например, как это было с джинсами).
Можно выделить несколько направлений антимоды, связанных различными культурными и социальными источниками:
7Sproles G. Behavioral science theories of fashion // The psychology of fashion. Ed. by M.R. Solomon, Lexington, Mass.: Heath. 1985.
8Corrigan P. Fashion // Corrigan P. The Sociology of Consumption. L.: Sage, 1997.
271
§утилитаристкий протест (за простоту, экономичность и т.д) против расточительности моды;
§натурализм в стремлении к здоровому образу жизни;
§консервативный скептицизм;
§дезидентификация миноритарных и маргинальных групп;
§оскорбление привычного и контркультура;
§феминистский протест.
Всовременном мире, как принято считать, господствует плюрализм моды – то есть, при наличии господствующего направления, люди могут выбирать достаточно разные стили, носить то, что им больше нравится из любого направления, или одевать разные костюмы на разные случаи жизни. Различия в одежде молодых и пожилых, например, могут быть больше, чем между "модным" и "немодным". Кроме того, существует достаточно большой спектр одежды, признаваемой всеми – как, например, джинсы, футболки, шорты и т.д. Мода порой предстает как феномен только некоторых "анклавов" одежды – например, молодежной, "haute couture", и т.д.
Контрольные вопросы
1.Перечислите основные функции одежды.
2.Каковы особенности языка одежды и его отличия от разговорного языка?
3.Как взаимосвязаны социальный статус и одежда?
4.Каковы причины и направления антимоды?.
сновная литература.
Davis F. Fashion, Culture and Identity. Chicago: University of Chicago Press,1992.
Corrigan P. The Sociology of Consumption. L.: Sage, 1997. - Clothing and fashion. p. 162-176.
Дополнительная литература.
Blumer H. Fashion: from class differentiation to collective selection. Sociological Quaterly, Summer, № 10, 1969, p. 275-291.
Craik K. The Face of Fashion: Cultural Studies in Fashion. L.: Routledge,1994
Davis F. Clothing and Fashion as Communication // The Psychology of Fashion / Ed. by M.R. Solomon. Lexington, Mass.: D.C. Heath, 1985. P. 15-27.
Davis F. Of Maids Uniforms and Blue Jeans: The Drama of Status Ambivalences in Clothing and Fashion // Qualitative Sociology, 1989, № 12(4). P. 337-55.
272
Devleeshouwer R. Costume et societé // Revue de l'Institut de Sociologie, 1977. P. 167-185.
Herpin N. Comment les gens qualifient-ils les tenues vestimentaires // Economiе et Statistique, 1984, 168: 374.
McCracken G. Clothing as language // McCracken G. Culture and Consumption. New Approaches to the Symbolic Character of Consumer Goods and Activities. Bloomington: Indiana University Press, 1988. P.57-70.
Sproles G. Behavioral science theories of fashion // The psychology of fashion. Ed. by M.R. Solomon, Lexington, Mass.: Heath. 1985
273