Хрестоматия по синтаксису

мени и лица. Суть структурно-семантических отношений здесь состоит в том, что отвлеченное имя в номинативе выполняет роль каузатора, вызывающего изменения в носителе предикативного признака:

Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня? (Пушк.); Приезд гостьи разбудил собачонок, спавших на солнце (Гог.); Блеск этих глаз делал речь его еще более могучей и ясной (Горьк.).

4. Но более свойственна природе отвлеченных имен позиция предиката. Рассмотрим некоторые модели.

Деривативные имена, произведенные от основ глагола, категории состояния, прилагательного, при посредстве вспомогательных слов выступают предикатами в моделях, синонимичных исходным, базовым, с типовым значением соответственно действия, состояния, качества:

обсуждают, беседуют → ведут обсуждение, беседу; волнуется, грустит → испытывает волнение, грусть; доверчив, добр → отличается доверчивостью, добротой.

Сохраняя свое типовое значение, модели с таким модифицированным, неизосемичным предикатом приобретают формальные и стилистические отличия.

Без вспомогательной «подпорки» отвлеченные имена не становятся предикатами при номинативных субъектах, если не считать возможности экспрессивно-фразеологизированной модели типа

Она — сама доверчивость; ср. в поэзии: В кружении всего земного Была ты — кротость и любовь (Тютч.); Вы — подлинность, Вы — обаянье, Вы — вдохновение само (Паст.).

Но те же отвлеченные имена служат предикатами многих двусоставных именных моделей при субъектах не в именительном, а в

некоторых косвенных падежах, обычно с предлогом.

О личном действии сообщает модель с подлежащим в форме «У кого» и девербативом в роли сказуемого: У нас был пир, тебя мы долго ждали (Пушк.); Опять сошлись, опять промах у Гаганова и опять выстрел вверх у Ставрогина (Дост.), У зодчего с вечностью свой разговор (Иваск). Рассматриваемые предложения обладают общим с глагольной моделью компонентным составом (У нас был пир — Мы пировали; У Гаганова промах — Гаганов промахнулся), но если глагольная модель представляет скорее актуальное действие субъекта, то девербативная характеризует субъект его участием в констатируемом событии.

Тот же информативно-констатирующий характер имеют предложения, сообщающие о состоянии субъекта, оформленного синтаксемой «У кого»: У меня насморк — отвечал я (Лерм.); Унынье у лошади на морде (Маяк.); В глазах у Жени большое и ей самой непонятное счастье (Гайдар). Последние два примера демонстрируют

231

комплексное выражение субъекта двумя синтаксемами, не связанными синтаксически, но соотносящимися семантически как целое и часть, как бы локализующая признак.

Позиция субъектного компонента в речевой реализации модели может быть не занятой, как и в глагольных предложениях, в силу коммуникативной избыточности. Неназванный субъект в контексте прочитывается как определенный, неопределенный или обобщенный, что является непременным условием коммуникативной достаточности текста:

А у ней опять жар, думаю я про себя; пощупал пульс — точно, жар (Тург.); А у нас — паника от холода и гриппа (Горьк.).

Однокомпонентность таких предложений оказывается мнимой, реализующей субъектно-предикатную модель в речевом контексте.

Регулярной реализацией тех же предложений служат их отрицательные модификации, в которых предикат после отрицания, при названном или неназванном субъекте, принимает форму родительного падежа:

Нет ни полета, ни размаху — висят поломанные крылья (Тютч.); — Потому что у вас нет доброты! Вы злая женщина! (Триф.).

Деадъективные предикаты, выражающие с субъектом «У кого» типовое значение владения названным качеством, составляют как бы переходное звено к посессивным моделям иного категориаль-

ного состава — с конкретно-предметным предикатом, называющим объект владения: Дворы у нас крыты железом, У каждого сад и гумно (Ес.); У тебя и сын и сад (Возн.); У меня — ни усов, ни долларов, ни шевелюр (Маяк.).

5. Более сложную структуру являют предложения, сопрягающие

именной предикат (как отвлеченного, так и предметного типа) с субъектом локативного значения. Место, пространство не произво-

дит действия, но говорящий характеризует локус происходящим в нем действием, присущим ему состоянием или качеством, либо находящимся в нем предметом.

Нередко эти «разномастные» признаки соединяются в однородном ряду, создавая объемный, наполненный реалиями образ пространства:

В доме — плач. А на черной поляне — Пир горой, поминанье, вино. (Межир.); Там, сами изволите знать, чистота, полы церковные (Булг.); Ни ветерка, Ни крика птицы, Над рощей — красный диск луны (Блок); Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья (Тютч.).

Но у характеризующего место, среду признака остается или возможен свой субъект-носитель, названный или неназванный: крик — птицы, а плач — чей?; пируют, поминают — кто?; звуки, движенья — кто-то должен их производить. Усложненность структуры предложения с локативным подлежащим в том, что в них нет предикативного сопряжения между названиями действия, состояния и его агенса, субъекта (точнее, это предикативное соотношение им-

232

плицировано, свернуто в рамках сочетания слов). Языку нет надобности его предикативно расчленять, потому что эти субстантивные модели не могут быть ответом на вопрос о том, что делает субъект. Они сообщают о том, каким видит воспринимающее лицо наблюдаемое им пространство.

Носитель действия, состояния при отвлеченном имени может быть назван существительным в родительном падеже, посессивным местоимением или прилагательным, либо остается неназванным, представляя субъект определенным, неопределенным или обобщенным:

За сценой смех Татьяны Алексеевны, потом мужской смех (Чех.); В небе разбуженном грохот и вспышка метеорита (Межир.); В зале шум, хохот, визг (Абрам.).

В локативных предложениях, как правило, характеризуется пространство непосредственно воспринимаемое, наблюдаемое говорящим (или персонажем), соответственно «нарративной триаде» я — здесь — сейчас и критериям репродуктивного регистра речи. Именно поэтому локативный, предицируемый компонент часто остается неназванным, как коммуникативно избыточный, очевидный для адресата, либо обозначается синтаксемами передо мной (перед ним),

вокруг меня или наречиями вокруг, кругом:

Ипредо мной твой облик нежный И детски-чистое чело (Фет); Перед ним изба со светёлкой, С кирпичною, беленою трубою (Пушк.); Вокруг меня — ни звука, ни души (Ахмад.); Кругом никого нет (Крым.); Ни голоса птиц, ни всплеска рыб (Пермит.).

Вербализация локативного субъекта становится необходимой тогда, когда выражается или подразумевается антитеза здесь — не здесь, когда субъект предикативного состояния находится вне пределов прямого, сенсорного наблюдения:

[Астров:] —….А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища — страшное дело! (Чех.); В столицах шум, гремят витии, Кипит словесная война, А там, во глубине России, Там вековая тишина (Некр.); В штабной квартире с арочным окном каждый день совещания (Тендр.). Множественное число субъектов, модальность предположения, переход от сенсорного прямого восприятия к ментальному суммированию, так же как и лексические знаки узуальности, свидетельствуют о принадлежности высказывания уже не к репродуктивному, а к информативному регистру речи.

«Присутствие» в наблюдаемом пространстве воспринимающего лица-перцептора вербализуется также модусными, авторизующими средствами, преимущественно словами, называющими сенсорное восприятие:

Ислышно в тишине степной Лишь лай собак да коней ржанье (Пушк.); Хоть убей следа не видно (Пушк.); Вправо от дороги виднелись сакли и минарет аула Беларджика, налево были поля, и в конце их виднелась река (Л. Толст.); Ему послышались знакомые

233

легкие шаги и шуршание женского платья (Мам.-Сиб.); Не слышно шуму городского (Блок); Слышалось далекое звяканье бубенцов возвращавшегося стада коз (Гайдар); Мне все твоя мерещится работа, твои благословенные труды (Ахмат.); Время от времени слышался грохот трактора (Залыг.).

6. Рассмотренные материалы подтверждают неосновательность живучего мнения об именительном падеже как единственной форме подлежащего.

Введение категориально-семантического критерия предметности

ипризнаковости способствует преодолению этого чисто морфологического критерия, не соответствующего синтаксической природе изучаемого явления. Количественно преобладающее не равно всеобщему и исключительному.

Влитературе вопроса выдвигалась в качестве аргумента еще одна сторона дела — характер синтаксической связи между подлежащим

исказуемым. <…>

Еще в работах Н. С. Поспелова1 и Н. Ю. Шведовой2 было убеди-

тельно показано, что характер связи между подлежащим и сказуемым является не подчинением, а взаимной координацией3, там же предложен термин сопряжение для обозначения предикативной связи

подлежащего и сказуемого). Координация, или сопряжение, отличается от согласования в паре «определяемое — определение» тем, что через категории времени, модальности и лица4 <…> соотносит высказывание с действительностью, то есть делает конструкцию предложением. Все предложения, даже с неназванным подлежащим, создаются сопряжением предметного компонента с признаковым. Во многих предложениях сопряжение сопровождается согласованием, но не во всех.

Среди русских предложений различаются модели (1) с морфологически согласованными подлежащим и сказуемым (субъектом и предикатом) и (2) с морфологически несогласованными.

Первые представлены номинативно-глагольными моделями (Ворона каркнула; Старик ловил рыбу; Мчатся тучи; Дождик вымочил, а солнышко высушило), адъективными (Зелен виноград; Красно поле рожью; И крута гора, да забывчива); реже — субстантивными (А где пастух дурак, там и собаки дуры).

Вторые, несогласованные, разнообразны: предикат в них располагает формами числа, рода или лица либо без участия субъекта,

1 Поспелов Н. С. О некоторых синтаксических категориях // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. М., 1969.

2 Шведова Н. Ю. Согласование и координация, их сходство и различия // Проблемы истории и диалектологии славянских языков. М., 1971.

3 См. об этом: Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973. С. 59–61.

4 См.: Виноградов В. В. Введение // Грамматика русского языка. М., 1954. Т. II. Синтаксис. Ч. I.

234

либо при отсутствии этих форм в субъектном имени (Еду, еду в чистом поле; А дуги гнут с терпеньем и не вдруг; Ну-то не едет, тпру не везет); нет согласования и при неизменяемой форме сказуемого (Татьяна прыг в другие сени; Богатому не спится; Не все коту масленица; Туча не без грому; Баба с возу, кобыле легче; На безрыбье и рак рыба; Он шагу прибавлять, она туда же) и др.

Само многообразие несогласованных конструкций предложения

врусском синтаксисе и причин несогласованности свидетельствует об отсутствии односторонней и обязательной мотивации формами подлежащего соответствующих форм сказуемого.

Важно, что и при наличии морфологического согласования, и без него связь между субъектом и предикатом во всех случаях основана еще и на категориально-семантической корреляции, формирующей типовое значение (семантическую структуру) предложения. Невнимание к этому фактору, формирующему мысль и ее выражение, приводило при опоре на традиционно-единственный критерий именительного падежа к попыткам увидеть в истории русского синтаксиса неправдоподобный процесс «функциональных сдвигов»: превращения подлежащего в сказуемое в предложениях типа Мальчику год, До города час1.

Но существительное мальчик в дательном падеже, как и в других падежах, оформляющих его роль носителя признака (Мальчик здоров;

Мальчик в отчаянии; У мальчика кашель; Мальчику весело; Мальчика знобит), остается субъектом, подлежащим предложения, а существительное год — его предикатом (характеристикой возрастного признака субъекта).

Что касается предложения До города час (ср.: До города километр;

До города недалеко; До города рукой подать), то его структура выражает типовое значение «расстояние и его мера, оценка». Форма До города (ср. комплексное обозначение расстояния от развилки до города; От великого до смешного один шаг) — одна из форм в ряду неноминативных подлежащих. Когда в глаголе движения заключена сема расстояния, позиция подлежащего в подобной конструкции может быть занята инфинитивом: Ехать (было) час; Идти (оставалось) километр. Существительное же в именительном падеже, предикативно определяя расстояние, и служит сказуемым. <…>

7.Непростые вопросы о синтаксических связях скрыты в структуре предложений усложненных, полипредикативных. <…>

Усложненные авторизацией, <…> предложения обнаруживают как бы слияние, взаимодействие двух моделей, — модусной и диктумной (ср. рядоположное соединение двух предикативных единиц

впримере из Лескова: Вдруг слышим, у двери кто-то звяк в кольцо). В <…> авторизованных конструкциях (слышался грохот, слышалось

1 См.: Гиро-Вебер М. Устранение подлежащего в русском предложении // Изв. АН

СССР. Сер. литературы и языка. 1984. Т. 43. № 6.

235

звяканье, слышались шаги, виден след, виднелись сакли, виднелась река) координация, или сопряжение, связывает не субъект и предикат, а два предиката: слышался — это не признак лая или грохота, а признак лица (мне слышно, ему послышался), а лай и грохот — в свою очередь признаки собак и трактора, сочетание же имен этих звуков

иих производителей составляет признак воспринимаемого пространства.

<…> Связи между компонентами полипредикативного предложения не укладываются в привычные рамки, заданные понятиями «управление», «согласование», «примыкание».

Полипредикативные предложения бывают моносубъектными и полисубъектными. В первых, типа Он ходит героем, Она лежит больная, Она пришла в слезах, Они вернулись усталые / усталыми, оба предиката относятся к одному и тому же субъекту: глагольный (часто лексически ослабленный) и адъективный компоненты координируют с субъектным именем формы числа либо числа и рода, падежная же форма адъективного и субстантивного компонентов обусловлена их предикативной функцией. Между глагольным и именным предикативными признаками имеют место отношения таксисного характера: монотемпоральность (одновременность), моносубъектность и мономодальность, не получающие морфологического выражения (возможное совпадение в роде и числе глагольного и адъективного компонентов задано их отнесенностью к одному

итому же субъекту, а не друг к другу). Такого рода связь между двумя предикативными компонентами назовем сопредикативной

(или копредикативной).

В <…> локативных полисубъектных предложениях отношения между двумя предикатами оформлены средствами рода и числа. Это другая разновидность сопредикативной связи, здесь координация между предикативными элементами служит способом скрепления двух взаимодействующих моделей, модусной и диктумной. При этом ориентированность морфологических показателей свидетельствует о приоритете семантически доминирующего диктумного предиката. Лишь при немногих модусных предикатах — из категории состояния, сохраняющих подобие глагольного управления вин. / род. падежом,— отношения обратные (слышно музыку, не слышно музыки, не видно следа).

8. <…> типы связи между компонентами предложения разнообразнее и сложнее, чем это представлено в школьно-университетских программах.

Принципиальным остается различие связей: предикативных, реализующихся в образовании предложения, и присловных, организующих словосочетание или сочетание слов. <…>

Средства осуществления предикативной связи — приведение в действие категорий лица, времени и модальности на базе категори- ально-семантической корреляции. Морфологическая техника (упо-

236

добление главных членов предложения в формах лица, рода, числа) факультативна. <…>

Согласовательные форманты становятся необходимы <…> несогласованным моделям, когда эти модели в синтаксической парадигме выходят за пределы «исходной формы» настоящего времени изъявительного наклонения. Появляется связка, ср.:

Мальчику год — Мальчику был / будет год; Мать в волнении — Мать была в волнении;

У нее жар, лихорадка — У нее был жар, была лихорадка; Нам весело — Нам было / будет весело; Снегу по колена — Снегу было по колена; Школа в хлопотах — Школа была в хлопотах; В школе каникулы — В школе были каникулы.

Если связка не была обязательной в исходной форме предложения, значит, связывание — её вторичная функция, попутная. Главная её роль — выразить предикативное значение времени, модальности и

лица, если предикат не глагольный. Этой грамматической функцией при предикате и обусловлен её статус незнаменательного слова в

составе предиката, с которым она образует составное именное сказуемое.

Но если связка уподобляет свои окончания по числу и роду то подлежащему, то сказуемому, чем же определяются формы связки (или другого вспомогательного припредикатного слова)?

Можно сформулировать три основных правила:

1)В предложении с номинативным подлежащим и спрягаемым глагольным сказуемым главные компоненты уподобляются друг другу в оформлении значений лица и числа в настоящем времени, числа и рода в прошедшем.

2)Если в безглагольном предложении один из главных компонентов, либо субъект, либо предикат, выражен существительным в именительном падеже, связка или неполнознаменательный глагол оформляет свои родовые и числовые показатели, уподобляя их соответствующим показателям этого имени.

3)Если в предложении нет ни личного глагола, ни существительного в именительном падеже, связка или вспомогательный глагол оформляется средним родом и единственным числом1.

Достаточность одного из главных компонентов (личного глагола, при отсутствии номинатива, либо номинатива, при отсутствии личного глагола) для оформления связки или неполнознаменательного

1 В примерах типа Справиться с книгой было лень (Паст.) предикат выступает в качестве категории состояния. Трудные случаи оформления связки в биноминативных предложениях рассматриваются в статье Е. В. Падучевой и В. А. Успенского в сб. «Облик слова» (М., 1977) и нуждаются в дополнительном обсуждении.

237

слова в составе сказуемого, факультативность уподобления форм главных членов подтверждают, что сущностная функция рассматриваемого явления не в согласовании подлежащего со сказуемым, а в выражении необходимых для предложения предикативных категорий.

Вместе с тем влияние существительного в номинативе на форму связки не может служить доказательством его роли подлежащего в тех случаях, когда это существительное выступает как признаковое слово, называя предикативный признак неноминативного подлежащего (У нас свадьба; У больного бред; На дорогах гололед; За окном дождь; На окнах цветы; В глазах тревога; С бумагой трудности;

Вделах беспорядок и т. п.).

Идело, конечно, не в «особой власти» номинатива над формой сказуемого или связки, но в соответствующих морфологических возможностях или их отсутствии у синтаксического партнера. Это очевидно, скажем, в моделях типа Царица — хохотать; Татьяна — ах!, а он реветь, которые не имеют временной и модальной парадигмы и, соответственно, не принимают связки; в моделях Сестра замужем; Школа поблизости; Магазин через дорогу с неизменяемыми синтаксемами в позиции предиката и т. п.

Хотя, казалось бы, согласование — вопрос техники, но в степени взаимной готовности к уподоблению форм, видимо, отражается категориально-семантическая скорректированность предикативных партнеров. Дательный инволюнтивного субъекта, например, не может проявить согласовательного влияния потому, что сопрягающаяся с ним особая инволюнтивная форма глагола сама стоит вне парадигмы лица и числа: Мне (тебе, ему, нам…) не работается / не работалось, хотя нужно отметить, что названная падежная форма в значении инволюнтивного субъекта обнаруживает это влияние при полупредикативных связях: Мне, молодой и глупой (молодому и глупому), не работалось; Им, бедным студентам, было невдомек…

Интерпретация авторизованной конструкции, соединяющей модусный план восприятия и диктумный план воспринимаемого, показала неправомерность трактовки здесь номинатива как подлежащего и позволила выявить особый тип сопредикативной связи между предикативными компонентами полипредикативного предложения. Колебания в родовом оформлении связки в биноминативных предложениях «тождества», фиксированные Д. Н. Шмелевым1, П. А. Лекантом2, Т. В. Булыгиной3 и др. (Кабинет его была большая комната; Поза моя было величие и др.), так же как и отмечавшаяся в литературе тенденция к предпочтению творительного падежа в именном состав-

1 Шмелев Д. Н. Синтаксическая членимость высказывания в современном русском языке. М., 1976.

2 Лекант П. А. Типы и формы сказуемого в современном русском языке. М., 1976. 3 Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале рус-

ской грамматики). М., 1997.

238

ном сказуемом именительному (была маленький приток — была маленьким притоком, был честный человек — был честным человеком), и как оформление творительным падежом «полупредикативной» именной части глагольно-именного сказуемого (вернулся бодрым, приехал инженером, служит курьером — ср. был бодрым, стал инженером, она здесь курьером), — все эти проявления можно рассматривать в качестве конкурентного функционирования обусловленных синтаксем творительного и именительного падежей, не зависимых от формы подлежащего и предназначенных для роли сказуемого.

Однако эти падежные формы выражают не «грамматическое отношение именной части сказуемого к связке», как иногда пишут, но предикативные отношения между подлежащим и сказуемым, а связка конкретизирует эти отношения в плане времени, модальности и лица. Требует коррекции и распространенный термин «присвязочная часть именного сказуемого», поскольку не она стоит при связке, а связка при предикате.

9. Предложенный анализ <…> ближе к структурно-смысловой сущности языка и речи, чем метод расслаивающих многоэтажных схем, противопоставляющий «синтаксические» подлежащее и сказуемое «семантическим», «логическим», «коммуникативным» и др. субъектам и предикатам.

Осмысление языкового материала на изложенных основаниях открывает возможности решения накопившихся и возникающих новых вопросов синтаксической теории и педагогической практики.

Выявление в структуре предложения роли говорящего лица, его познавательно-смысловых и коммуникативных потребностей, формирующих речевой процесс, естественно ведет к проблемам коммуникативной типологии речи, к тексту как к основному способу общения, как к главному объекту филологии.

ОДНОСОСТАВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Спрягаемо-глагольные предложения

Задания. Ознакомьтесь с фрагментами из работ А. М. Пешковского, З. К. Тарланова, Т. В. Булыгиной и А. Д. Шмелева.

1.Объясните, какие грамматические факторы определяют квалификацию односоставных предложений.

2.Определите, на каких основаниях авторы выделяют односоставные спрягаемо-глагольные (односоставные личные) предложения.

239

А. М. Пешковский

Глагольные неопределенно-личные и обобщенно-личные предложения1

Предложения, о которых будет здесь речь, стоят как бы посередине между личными и безличными предложениями. Таковы, прежде всего, предложения со сказуемым в 3-м л. м н о ж е с т в е н- н о г о ч и с л а (а в прошедшем времени — просто множественного числа), как, напр.:

Говорят, что три короля объявили войну царю нашему. (Гог.) Уж сколъко раз твердили миру, Что лесть гнусна, вредна… (Кр.)

Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова. (Пушк.)

… Его судили… осудили, лишили чинов, дворянства, сослали в Сибирь. Потом простили… вернули. (Тург.)

Часу в пятом купали команду. На воду спускали парус, который наполнялся водой, а матросы прыгали с борта как в яму. Но за ними надо было зорко смотреть… Нечего было опасаться, что они утонут… но боялись акул. (Гонч.)

Ккупальщикам тихо подкрадывалась акула. Их всех выгнали из воды,

аакуле сначала бросили бараньи внутренности…, а потом кольнули ее острогой. (Он же.)

Во всех этих предложениях нет подлежащего, и это отсутствие подлежащего имеет в них совершенно особый смысл, отличающий их и от неполных предложений с опущенным подлежащим и от безличных. От неполных предложений они отличаются тем, что подлежащее здесь не может быть взято ни из обстановки речи, ни из предыдущей или последующей речи, как это всегда бывает в неполных предложениях. Представим себе, что два человека увлеклись каким-нибудь разговором перед общей прогулкой и задерживают остальных. Если кто-нибудь спросит: «Почему мы не идем?», все посмотрят на разговаривающих и скажут: «Да вот, всё говорят!» Хотя здесь подлежащего нет, и нельзя даже сказать, что оно «подразумевается», потому что произнесшие эту фразу не держали, вероятно, в уме ни имен этих двух людей, ни слов они, эти люди, эти двое и т. д., но п р е д с т а в л е н и е, соответствующее подлежащему, здесь было, и очень ясное, потому что дано было в обстановке речи. Точно так же в «Бесах» Пушкина:

1Печатается по: Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1956.

С.370–376.

240