Хрестоматия по синтаксису

«обстоятельством образа действия» (С его поддержкой вошел в литературу талантливый сказочник; При переполненных трибунах прошли встречи футбольного чемпионата; Наша литература в нелегком труде, в спорах ищет своего героя; Под знаком острейшей борьбы

прошел первый день дискуссии; То и дело открывается дверь; Снова и снова гремят овации; В ожидании интерната ребята перестали ездить в школу; По форме он как бы и прав, а по существу губит дело;

За счет использования отходящих газов здесь будут вырабатываться удобрения; Путем подкупа дельцы избегают контроля; В виде опыта подписка проводится по новой системе).

Как видно, семантическая классификация детерминирующих обстоятельств очень приблизительна и зыбка. По-видимому, она не может быть иной: чем более четкой, точной — а значит и дробной — мы будем стремиться ее представить, тем дальше придется «уходить в лексику» и удаляться от синтаксиса.

<…> Чтобы не сойти с «синтаксической почвы», нужно прежде всего попытаться ответить на вопрос, почему все описанные выше распространители предложения являются формами, относящимися к предложению в целом, и не могут быть рассмотрены как формы, непосредственно зависящие от глагола, т. е. как компоненты глаголь- но-именных словосочетаний со слабым управлением.

В предложении, распространяемом детерминирующим членом, глагол может быть и его может не быть. В тех случаях, когда глагол присутствует, есть возможность усмотреть формальную и смысловую зависимость распространителя не от предложения в целом, а от глагола (ср.: Под Орлом я узнал эту историю; Решающие победы в развитии науки мы одержали именно в это десятилетие и под.); так обычно и делается в огромном большинстве описаний временных, пространственных и т. п. словосочетаний.

Первым, самым общим и, может быть, формально наименее убедительным аргументом против понимания детерминирующего члена как формы, связанной только с глаголом и им слабоуправляемой, может служить его место в предложении: как правило, детерминирующий объект и детерминирующее обстоятельство находится в начале предложения, реже — в конце и в середине предложения — непосредственно после подлежащего; ср.: В финале московский «Спартак» встретился с воскресенским «Химиком» — Московский «Спартак» в финале встретился с воскресенским «Химиком» — Московский «Спартак» встретился с воскресенским «Химиком» только в

финале. Можно привести многие десятки примеров, иллюстрирующих именно начальную позицию детерминанта как норму. При этом случаи расположения детерминирующего члена в абсолютном начале предложения составляют подавляющее большинство. Следовательно, с уверенностью можно констатировать отсутствие тяготения распространителей предложения к глаголу и, напротив, явное тяготение их к началу предложения, с которым в целом они соеди-

131

няются свободной присоединительной связью. Против этого тезиса может быть выдвинуто то возражение, что и в словосочетаниях даже

собязательной связью в структуре предложения зависимое имя не обязательно находится непосредственно при глаголе и путем вынесения в начало или в конец предложения может быть от глагола отделено, ср.: учить детей, натерпеться страху и Детей нужно учить, Страху мы натерпелись в лесу или: Учить нужно детей,

Натерпелись мы в лесу страху. Однако в этих случаях дистантное расположение сильноуправляемого имени и глагола обязательно связано с особыми задачами актуализации, а при отсутствии таких задач общеязыковой нормой является включение в предложение словосочетания с контактным расположением компонентов: В лесу мы натерпелись страху; Нужно учить детей. Если обратиться к позиции детерминантов, то обнаружится, что в отличие от рассмотренных случаев, передвижение их в составе предложения не связано

сзадачами актуализации (такую актуализацию можно усмотреть лишь в некоторых случаях расположения детерминирующего члена в конце предложения, о чем см. ниже).

Слабая изученность собственно грамматических норм словорасположения и зыбкость критериев того, что называется «актуальным членением» не позволяют оперировать данными порядка слов как строго доказательными аргументами в пользу того тезиса, что те падежные формы, которые мы называем детерминантами, не являются компонентами глагольно-именных словосочетаний со слабым управлением. Однако здесь могут иметь значение некоторые дополнительные аргументы.

Во-первых, далеко не все детерминирующие члены, находящиеся в начале предложения, свободно передвигаются внутри его структуры: иногда такое передвижение влечет за собой изменение самого характера связи и, следовательно, невозможно. Таковы случаи, когда детерминант, будучи перенесен из начала в конец предложения, оказывается в непосредственном соседстве с существительным, с которым он как бы автоматически, самим фактом контактирования, устанавливает синтаксическую связь, ср.: Между друзьями начался крупный разговор — Начался крупный разговор между друзьями; При автопрокате создаются общественные советы — Создаются общественные советы при автопрокате; <…> На Западе раздаются призывы перейти в наступление в битве идей — Раздаются призывы перейти в наступление в битве идей на Западе; <…> В летние месяцы количество желающих во много раз превышает возможности пансионата — Количество желающих во много раз превышает возможности пансионта в летние месяцы <…> и т. п.1

1 Изменение функций словоформ, связанное с перестановками, может быть ярко проиллюстрировано на примере некоторых безглагольных именных предложений с детерминирующими обстоятельствами места, времени и некот. др.: будучи перенесены

132

Во-вторых, формальная возможность перемещения детерминирующего члена из начала в конец предложения в ряде случаев является мнимой, так как тот или иной словопорядок строго связан с одной из двух форм речи — разговорной или письменной. Так, для письменной речи нормой является позиция детерминанта в начале предложения в конструкциях типа: Однажды к нам за кулисы пришли иностранные журналисты; Сейчас завершена реконструкция цехов; Теперь лето. Тут нам знакомы все стороны вопроса; Здесь требуется исключительно высокая точность <…>. Постановка детерминирующего обстоятельства в конце предложения здесь возможна, но только в разговорной речи. Ср. также: В связи с этим не полностью используются рабочие — Не полностью используются рабочие в связи с этим; У руководителей не было иного выхода — Не было иного выхода у руководителей <…>. В глагольных предложениях со значением собственно бытия, становления действует противоположная норма: в письменной речи детерминирующий член ставится в конце предложения, в разговорной — в начале, ср.: Это было давно и Давно это было; Это случилось в скверике перед цирком и В скверике перед цирком это случилось. Отклонения от такого словопорядка, естественно, не исключены.

Итак, существуют определенные, довольно простые правила расположения детерминантов в предложении. Эти правила не совпадают с правилами расположения в структуре предложения именных компонентов глагольных словосочетаний со слабым управлением. <…>

Н. Ю. Шведова

Cуществуют ли все-таки детерминанты как самостоятельные распространители предложения?1

<…> В статье о детерминантах 1964 г. нигде не сказано, что названные там их признаки обязательно присущи в с е м детерминантам, что каждый из них обладает в с е м комплексом этих признаков. Если бы это было так, вряд ли бы возникли споры о правомерности самого выделения этой синтаксической категории. В действитель-

в конец предложения, эти детерминирующие члены становятся сказуемыми, и все предложение превращается в двусоставное, ср.: <…> В каких-нибудь двух шагах — озеро

и Озеро — в каких-нибудь двух шагах; Через двадцать минут — австралийская станция Моусон и Австралийская станция Моусон — через двадцать минут.

1 Печатается по: Вопросы языкознания. 1968. № 2. C. 39–50.

133

ности дело обстоит сложнее. Существует, во-первых, группа признаков, свойственных всем детерминантам1, и, во-вторых, группа признаков, свойственных лишь некоторым из них. К первой группе признаков относятся: 1) нормальная позиция или в абсолютном начале предложения или непосредственно при предикативном ядре (собственно схеме) предложения; 2) способность сочетаться более чем с одной структурной схемой предложения (практически — всегда

снесколькими, разными); 3) регулярная сохраняемость во всех формах данного предложения и в его реализациях. Ко второй группе признаков относятся: 1) невозможность грамматической «привязки» детерминанта ни к одному из слов в составе данного предложения; 2) отсутствие системной связи с тем словом, к которому детерминант в составе данного предложения формально может быть отнесен; 3) вхождение в функционально-соотносительный ряд с другими детерминантами того же значения; 4) наличие регулярного смыслового соотношения детерминанта с категорией структурной основы предложения. <…>

Один и тот же детерминант всегда может сочетаться более чем

содной структурной схемой предложения. Так, например, один и тот же локальный, темпоральный, объектный детерминант может распространять двусоставное предложение, односоставное предложение именное, спрягаемо-глагольное, инфинитивное, наречное. Ср.: В городе ожидается приезд гостей — В городе масса народу — В городе есть на что посмотреть — В городе никого не

найти — В городе шумно. Или: У него все нехороши — У него плохой характер — У него хватает дел — У него самоуверенности не занимать — У него (на уроках) неинтересно. Или: Войне близок конец — Войне конец! (Конец бы войне!) — Войне не предвидится конца — Войне не видно конца — (Этой) войне никогда не кончиться и т. д.

Из сказанного не следует, что в сочетаемости с разными структурными основами для детерминантов нет никаких ограничений. Эти ограничения существуют, они могут идти как от детерминанта, так и от самого предложения (так, например, ограниченно принимают детерминант предложения со значением побудительности или экспрессивно-оценочным, некоторые фразеологизированные струк-

1 Дополнительное изучение детерминирующих членов предложения убеждает в правомерности разделения обстоятельственных и объектных детерминантов и позволяет выделить внутри обстоятельственных детерминантов следующие группы: 1) локальные (включая и переносные локальные значения), 2) темпоральные (включая темпораль- но-квантитативные значения), 3) причинно-следственные (повода, основания), 4) цели, 5) обусловленности и уступки, 6) образа действия, 7) соответствия — несоответствия, 8) включения — исключения, 9) сравнения (сопоставления), 10) ограничения (уточнения, сопутствующего обстоятельства). Существенно при этом, что система значений детерминантов не накладывается целиком на систему значений словоформ, вступающих в связь именного примыкания и, тем более, слабого управления.

134

туры). Весь круг соответствующих вопросов изучен недостаточно или не изучен совсем.

Общим признаком для всех детерминантов служит, как уже сказано, регулярная сохраняемость их во всех формах одного и того же предложения, в одной и той же позиции, например: В городе масса народу — В городе была масса народу — В городе будет масса народу — В городе была бы масса народу — Пусть в городе будет масса народу — Если бы в городе была масса народу! или: У него на уроках неинтересно — У него на уроках было неинтересно — У него на уроках будет неинтересно и т. д.

Здесь нет ни возможности, ни необходимости останавливаться на всех более частных замечаниях оппонентов: отдельные замечания, касающиеся трактовки некоторых конкретных предложений, должны быть приняты. Однако представляется, что ошибочность самого исходного тезиса о существовании детерминантов как особой категории уровня предложения не доказана, так же, как не доказана и некорректность характеристик их основных признаков.

Высказывалось опасение, что введение понятия детерминанта и пересмотр материалов управления под этим углом зрения покажет «несостоятельность» помет о сочетаемости слов в словарях, внесет путаницу в лексикографическую практику и сделает «проблематичной» задачу составления «словаря сочетаемости»1. Опасения эти напрасны. Что касается практики помещения в словарях помет о грамматических связях слов, то она уже давно обнаружила свою полную неупорядоченность: разные словари очень часто дают к одному и тому же слову или разные пометы, или — чаще — один словарь дает помету о характере связи, а другой не дает ее (большая или меньшая степень единства здесь может быть констатирована лишь для пометы кого-что); один словарь показывает уходящий вид связи как живой, другой его совсем не показывает; новые, активные связи, как правило, совсем не отмечаются нашими словарями, так же как и развивающаяся вариативность связей. Пока грамматика не даст ответ на вопрос, что такое сильная и слабая связь и каковы виды сильной связи, в словарях не будет порядка. Пометы же типа неймется кому, не чета кому, (не) место комучему, незадача с кем-чем и т. д. показывают связи слов в предика- тивно-ограниченных значениях (для многозначных слов) или связи собственно предикативов; следовательно, это связи, возникающие на уровне предложения и в словарях лишь проецируемые на слово. Практически такие пометы нужны, но по самому своему существу связи в случаях, например, поклоняться кому-чему-н. и неймется кому, дать (что-н.) ребенку и ребенку здесь не место внутренне глубоко различны.

1 Котелова Н. З. О логико-грамматическом уровне в языке // Язык и мышление: сб. М., 1967. С. 130.

135

ПРОСТОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

ПРИЗНАКИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ. ВОПРОСЫ ОПИСАНИЯ СТРУКТУРЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Задания. Прочитайте фрагменты работ А. А. Шахматова, В. В. Виноградова, И. П. Распопова, Г. А. Золотовой и ответьте на вопросы.

1.Как в истории синтаксиса определялась сущность предложения?

2.Как в данных работах определяется понятие «предикативность»?

3.Какие аспекты структуры предложения выделяет И. П. Распопов?

А. А. Шахматов

Синтаксис, его задачи и разделы1

§ 1. С и н т а к с и с о м называется та часть грамматики, которая рассматривает способы обнаружения мышления в слове, иначе — в совокупности внешних знаков, воспроизводимых органами речи и воспринимаемых слухом.

Все, что напряженными усилиями многих ученых выяснено по вопросу о происхождении языка, убеждает в том, что язык возник, как средство общения людей между собою; это общение имело целью сообщение говорящим не названий отдельных представлений, а тех или иных сочетаний представлений, соответствующих душевным его переживаниям, обнаруживающих акты его мышления. Следовательно, словесный знак получили сначала не отдельные восприятия, ощущения, чувства, хотения, а такие сочетания соответствующих им представлений, которые возникали в душе говорящего для обнаружения его воли, для утверждения или отрицания чего-либо; и лишь позже, путем расчленения этих словесных знаков простых или сложных сочетаний, получились слова, означающие отдельные представления. Словесное выражение сочетаний представлений мы называ-

1 Печатается по: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1941. С. 17–29.

137

ем р е ч ь ю; такие сочетания, как звенья непрерывной смены подобных сочетаний в душе говорящего, могут выступать и обнаруживаться как отдельно, так и в составе более или менее сложных сцеплений. Те части человеческой речи, которые соответствуют отдельному сочетанию представлений, называются в синтаксисе п р е д- л о ж е н и я м и; отдельному предложению противополагается сочетание или с ц е п л е н и е п р е д л о ж е н и й. Как указано, в языке бытие получили сначала предложения; позже путем расчленения предложений, основанного на взаимном их сопоставлении и влиянии, из них выделились с л о в о с о ч е т а н и я и с л о в а для самостоятельного (хотя весьма ограниченного и случайного) бытия и употребления (обычно же слова и словосочетания обретаются в составе предложения).

Задачей синтаксиса является изучение как п р е д л о ж е н и я, т. е. словесного выражения единицы мышления, так и выделившихся указанным путем словосочетаний и слов, насколько однако эти последние — в своей ли форме или в своем употреблении — не потеряли связи с предложением, сохранив значение ч а с т е й или ч л е н о в п р е д л о ж е н и я. Вне области синтаксиса остаются таким образом только те элементы языка, которые потеряли свою непременную связь с предложением, которые, хотя и обнаруживаются в предложении, но могут быть отвлечены от него, не завися ни в своей форме, ни в своем значении от окружающих слов. Эти элементы рассматриваются частью в других частях грамматики (фонетике, морфологии, словообразовании), частью в тех отделах учения о языке, которые посвящены слову, отвлеченному от предложения (лексикология, семасиология).

Синтаксис распадается на несколько отделов: в основном отде-

с л о в о с о ч е т а н и я х и в т о р о с т е п е н н ы х ч л е н а х п р е д- л о ж е н и я, а также учение о ч а с т я х р е ч и. <…>

§ 2. П р е д л о ж е н и е это единица речи, воспринимаемая говорящим и слушающим как грамматическое целое и служащая для словесного выражения единицы мышления. Психологической основой нашего мышления является тот запас представлений, который дал нам предшествующий опыт и который увеличивается текущими нашими переживаниями; психологическою же основой предложения является сочетание этих представлений в том особом акте мышления, который имеет целью сообщение другим людям состоявшегося в мышлении сочетания представлений; этот акт мы назовем ко м м у-

ни к а ц и е й1.

1 Следую при этом Сведелиусу; см. его интересный трактат, вышедший в Упсале в 1897 году под заглавием «L'analyse du langage appliquée à la langue française». Это дает мне основание отметить здесь, что ниже я для психологических понятий пользуюсь латински-

138

<…> Определение сущности коммуникации извлекается из анализа данных, представляемых мышлением, или же путями, какими определяется, например, значение того или иного слова, следовательно, путем сопоставлений и отвлечений. Пути эти приводят к тому очевидному положению, что простейшая единица мышления, простейшая коммуникация состоит из сочетания двух представлений, приведенных движением воли в п р е д и к а т и в н у ю (т. е. вообще определяющую, в частности зависимую, причинную, генетическую) связь. К коммуникациям относятся не только пропозиции или суждения, но и всякие иные сочетания представлений, умышленно, с тою или иною целью приведенных нами в связь, например, сочетания, нашедшие себе выражение в словах, как дома ли отец? уходите! выпить бы чего, посидел бы ты с нами! Эти сочетания отличаются от суждения тем, что в них представления приведены в связь нарочитым актом не для утверждения чего-либо или отрицания, а в одном случае для вынуждения собеседника к тому, чтобы он высказал суждение, сочетав оба названных в вопросе представлении, в другом случае для вынуждения или побуждения собеседника произвести то или иное действие (уходите! посидел бы ты с нами), в третьем — для обнаружения желания говорящего (выпить бы чего).

§ 3. Обычным посредником между коммуникацией и предложением, в котором коммуникация находит себе выражение, является в н у т р е н н я я р е ч ь, т. е. облеченная в слуховые, частью прицельные знаки мысль; во внутренней речи впервые конкретизируются те сложные, расплывчатые образы, которые сочетались в коммуникации; внутренняя речь главный материал свой заимствует из звуковых представлений о словах, оперирует, следовательно, слуховыми знаками; но вызвавший ее психологический акт (коммуникация) может сообщить ей не только эти слуховые знаки, в той или иной степени воспроизводящие сочетавшиеся представления, но также и ряд других элементов, в виде представлений об отношениях и чувствах, вызываемых таким сочетанием; эти элементы стремятся прорваться наружу в внешнюю речь через посредство той же внутренней речи.

ми терминами, в целях более резкого отграничения их от понятий грамматических, которым даю более или менее последовательно русские термины. С у б ъ е к т, п р е д и к а т, о б ъ е к т и т. д. это понятия психологические; п о д л е ж а щ е е , с к а з у е м о е , д о- п о л н е н и е — понятия грамматические. Термин ко м м у н и к а ц и я предпочитаю термину п р о п о з и ц и я , ибо п р о п о з и ц и я — термин логики, не покрывающий собою вообще всех видов коммуникаций и соответствующий только тому их виду, который содержит утверждение или отрицание чего-нибудь (суждение). Вопрос надо также признать коммуникацией, ибо он является одним из обнаружении того, что в мышлении говорящего явилось определенное сочетание представлений; говорящий ищет получить от собеседника подтверждение или отрицание верности такого сочетания. Это относится не только к такому вопросу, как дома ли Коля? но также кто дома? ибо предполагает в последнем случае сочетание представления о доме с представлением о лицах или лице, в нем находящемся.

139

Таким образом в самом мышлении (в внутренней речи) происходит разложение сочетавшихся образов, и только благодаря такому разложению их на соответствующие элементы приобретает определенность и возможность обнаружения сама коммуникация. Поэтому психологический акт коммуникации приходится признать результатом сложного процесса, состоящего в начале из движения воли, направленной к сообщению собеседнику сочетавшихся двух представлений, а затем в психическом анализе этих представлений; из сложных комплексов, возникших в начале коммуникации, выделяются посредством ассоциации со знаками внутренней речи те или иные существеннейшие или важнейшие в данном случае для говорящего признаки; это дает возможность упростить зародившийся у говорящего психологический процесс и довести его до обнаружения в слове. Следовательно, начало коммуникация получает за пределами внутренней речи, но завершается она в процессе внутренней речи, откуда уже переходит во внешнюю речь. Отсюда видно, что ошибочно было бы отождествить внешнюю речь, в частности предложение, с коммуникацией: являясь посредницей между психикой говорящего и тем проявлением ее в слове, к которому он стремится, сама коммуникация отражает на себе, с одной стороны, глубочайшие недра человеческой психики, а с другой — те внешние средства, которыми она обнаруживается, т. е. звуковые представления о словах.

§ 4. Прежде чем перейти к доступному нам, в виду только что указанной природы коммуникации, ее анализу, разложению ее на составные части, члены, я должен сказать несколько слов об общем характере тех переживаний, которые являются содержанием человеческой психики. Все наши представления являются представлениями о п р и з н а к а х и о т н о ш е н и я х; носителями, производителями признаков мы представляем себе с у б с т а н ц и и (лица, предметы), причем одни из признаков (качества, свойства) оказываются неподвижными, пассивными, а другие (действия) подвижными, активными. Таким образом, рядом с представлениями о предметах, имеем представления об их качествах и состояниях, а также представления об отношениях. Каждая из указанных групп представлений образует определенные разновидности, о которых нам придется говорить неоднократно в дальнейшем изложении, в особенности о разновидностях в о т н о ш е н и я х, изучение которых в их языковых обнаружениях составляет одну из задач синтаксиса. <…> К названным представлениям присоединяются еще представления о чувствах и ощущениях, которые однако, конкретизируясь и определяясь в их отношениях к предметам, переходят в представления о признаках. Появление всех этих представлений относится к пассивному состоянию нашего сознания; активное его проявление обнаруживается впрочем в создании тех ассоциативных групп, определяемых природой отдельных представлений, которые ведут к распадению на-

140