Хрестоматия по синтаксису

точно богатыми; они получены в рамках изучения словосочетания

итого, что можно было бы назвать синтагматической лексикологией — исследований сочетаемости лексем1. Имея в виду эту огромную

иразнообразную информацию, для собственно компонентной характеристики СФ важно подчеркнуть следующее.

СФ представляет в сфере синтаксических связей слово, однако в конкретной связи участвует всегда конкретная СФ, поэтому кажется наиболее корректным говорить именно о СФ как компоненте словесных конструкций.

При этом необходимо учитывать тот аспект ее участия в связи, который можно обозначить как парадигматическую перспективу. Для понимания механизмов синтаксической связи важно, представляет ли СФ в этой связи саму себя, форму слова или лексему в целом.

Значимость этих различий отметила В. А. Белошапкова, описав их в виде типологии конструкций, с которой она начинает рассмотрение синтаксической связи в своем курсе синтаксиса2. <…> За приведенным скромным «списочком» синтаксических соединений можно увидеть контуры парадигматической типологии конструкций, которая может открыть нам неизвестные стороны связи и конструкций. Так, по наблюдениям В. А. Белошапковой, парадигматическая перспектива компонентов оказывается небезразличной к коммуникативности конструкций; словесные конструкции, выступающие в качестве предложения, оказываются более жесткими, чем словосочетания, вплоть до возможности для слова выступать в одной-единственной форме — Солдат есть солдат; Всем пирогам пирог. С другой стороны, имея в виду парадигматическую перспективу именного компонента (не используя этого термина), Вера Арсеньевна высказала соображения о связи подлежащего и сказуемого как управлении, что проявляется в соотнесении предложений

Он уехал — Ему уезжать; Он пишет — Ему не пишется3, представляющим не разные случаи связи, а варианты одной связи, аналогично тому, как представляют одну связь варианты красный мак, красного мака и т. д. Присоединив к обозначенным рядам предложений с меной именительного и дательного падежей конструкции с родительным типа Письма придут — Писем не придет4, обнаруживаем потенциальную парадигматическую перспективу именного компонента двухкомпонентных предикативных конструкций (подлежащего), который всегда жестко связывается только с именительным падежом.

1 См. работы Ю. Д. Апресяна, Т. М. Дорофеевой и других авторов. 2 Белошапкова В. А. Современный русский язык… С. 16.

3 Там же. С. 43.

4 См. об этом в статье: Белошапкова В. А., Шмелева Т. В. Деривационная парадигма предложения // Вестник МГУ. Сер. 9: Филология. 1981. № 2.

71

Внимательное рассмотрение синтаксической связи в этом аспекте выявляет и факты противоположного характера; обнаруживаются слова, для которых полнота парадигмы оказывается мнимой, сугубо теоретической; реальная практика их участия в высказываниях оставляет за пределами востребованности большую часть их парадигмы, иногда даже всех форм, кроме одной; так сложилась судьба слова щец (на него обратил внимание в своем курсе морфологии И. Г. Милославский), так же практически в одной форме используется в русском языке слово эгида — проходить / проводить под эгидой. Ограничения на реализацию парадигматических возможностей лексемы исходят от ее синтаксического амплуа — набора связей, в которых она принимает участие.

Особенность изучения синтаксической связи в плане парадигматических свойств ее компонентов в том, что здесь не годится испытанная синтаксическая методика наблюдений над готовыми конструкциями в составе реальных и специально придуманных высказываний — здесь нужны исследования экспериментальные, а их «технология» еще нуждается в серьезной разработке. <…>

Возможно, параметр парадигматической перспективы окажется релевантным и для двух других компонентов — НЕ и ВТ, вопрос этот <…> всерьез не обсуждался. Опираясь на идею изоморфизма синтаксической системы, можно высказать на этот счет только самое общее предположение <…>

Для компонентной характеристики СФ существен и ряд других параметров — «источник» связи, разделяющий связи присловные и предложенческие (Н. Ю. Шведова), степень свободы СФ (Г. А. Золотова, В. Н. Телия и др.), вариативность связи, ее историческая изменчивость1 и др. <…>

Завершая краткую характеристику СФ как компонента связи, нельзя не отметить, что это не единственная возможность ее синтаксического использования. В принципе русский язык допускает для СФ возможность выступать в качестве конструктивной основы предложения, вне синтаксических связей: Вечереет. Прохладно. Снежок. Однако такое использование характерно для небольшого числа СФ, способных выражать предикативность за счет собственных грамматических свойств (вечереет) или аналитически (прохладно, снежок). С другой стороны, каждая из этих форм содержит в себе потенции синтаксических связей, которые всегда могут быть реализованы. На это обстоятельство как на «потенциальную многокомпонентность» подобных предложений В. А. Белошапкова обращала особое внимание2.

1 См. напр., одну из последних работ на эту тему: Майер И. Русское глагольное управление XVII в.: проблема своего и чужого. (На материале «Вестей курантов») // Вопросы языкознания. 1997. № 5.

2 Белошапкова В. А. Современный русский язык… С. 16.

72

Что касается ПЕ, то для их компонентной характеристики нужно сформулировать следующее.

Представление о ПЕ как компонентах синтаксической связи сложилось не так давно, главным образом в рамках теории сложного предложения — вместе с пониманием его природы как особой конструкции, а не соединения предложений, с одной стороны; и с другой, — в результате преодоления атомистического взгляда на предложение как на комбинацию членов. Конструктивная цельность предложения, наличие у него собственной модели и исчислимость таких моделей — такое представление распространилось в 70-е годы благодаря тому, что оно было зафиксировано в Академической грамматике. Отсюда естественность представления о ПЕ как репрезентанте простого предложения и компоненте синтаксической связи в рамках сложного1.

Если воспользоваться метафорой В. В. Виноградова, назвавшего словосочетания строительным материалом для предложения, то и СФ, и ПЕ — тоже строительный материал, при этом СФ можно уподобить кирпичикам, из которых складывается простое предложение, а ПЕ — готовым блокам, конструктам, из которых можно строить сложное предложение.

Уже потому ПЕ представляют собой более сложный компонент, чем СФ, — они, как правило, построены с участием синтаксической связи первого уровня. Аналогично СФ, ПЕ может выступать

икак конструктивная основа простого предложения, и как единый компонент связи. Однако в отличие от СФ, первая из функций для ПЕ обязательна, а вторая предполагает определенные условия. К сожалению, изучение ПЕ в рамках простого и сложного предложения недостаточно соотнесены между собой, а такое соотнесение могло бы, наверное, прояснить нечто в природе ПЕ. Но сейчас важно утвердиться в том, что ПЕ обладает свойствами, позволяющими квалифицировать ее как компонент синтаксической связи.

Общие свойства СФ и ПЕ были замечены давно и известны со времен грамматики Ф. И. Буслаева как учение о «сокращении предложений», в соответствии с которым придаточные получили наименования «аналогичных» членов предложения2 <…>. Пространство этих общих свойств может быть обозначено как более обширное; помимо сочинения и подчинения, изоморфность которых на двух уровнях В. А. Белошапковой доказана, его составляет и недифференцированная синтаксическая связь, «открытая В. А. Белошапковой»

иквалифицированная ею как специфическое свойство сложного

1 Грамматика… С. 541–542, 652.

2 Об этом как об особом этапе истории изучения сложного предложения см. в статье автора «Синтаксис и судьба» (Синтаксис: изучение и преподавание: сб. работ учеников В. А. Белошапковой. М., 1997. С. 7–8).

73

предложения1. Действие ее на уровне СФ можно видеть в соединении двух «параллельных» СФ одной части речи — субстантивов типа

город Москва или глаголов типа пойду посмотрю <…>.

Самого тщательного обоснования требует утверждение о ВТ как компоненте синтаксической связи.

Действие синтаксической связи на трех уровнях доказывается с помощью простого эксперимента. Над тремя текстами одного номера газеты «Культура» (29.05.97) были проведены наблюдения, в результате которых обнаружено, что союзы и, а, но как безусловные показатели связи присутствуют в составе словесных, полипредикативных и текстовых конструкций, что означает, что они соединяют СФ, ПЕ и ВТ.

Проиллюстрировать наличие показателей связи в составе текстовых конструкций можно с помощью начального фрагмента материала Е. Кончина «Тени над Александровской слободой»: Государев двор Василия III, а затем и Ивана Грозного слыл одним из блистательных в Европе. Лучшие зодчие, художники, иные мастера возвели здесь и украсили великолепные хоромы, палаты и храмы. Александровский архитектурный ансамбль по монаршему повелению должен был затмить Московский Кремль. Но одной человеческой жизни, даже такой страстной и могучей, оказалось недостаточно для свершения грандиозного замысла. Но то, что построено и сохранено до наших дней, вводит Александровскую слободу в высший ранг историко-архитектурных памятников мирового значения.

В количественном выражении результаты обследования указанных текстов могут быть выражены следующим образом.

1 Грамматика современного русского литературного языка. С. 655; Белошапкова В. А. Современный русский язык… С. 236.

74

Разумеется, эти тексты различны по объему, содержанию, склонности авторов к тем или иным конструктивным и смысловым ходам, однако приведенные подсчеты свидетельствуют, по крайней мере, об одном: наличие показателей связи между ВТ соотносимо, соизмеримо с использованием этих же показателей для связи СФ и ПЕ. А тот факт, что мы не замечаем этого, объясняется только инерцией синтаксического мышления, привыкшего застывать «на пороге текста», как перед бездной непознаваемого.

<…> Даже приведенных эмпирических фактов достаточно для того, чтобы утвердиться в мысли о компонентности ВТ. Утверждать это можно с тем большей уверенностью, что лингвистами уже высказывались соображения о такого рода связях, а для их наименования предложен термин «текстовая скрепа» (М. И. Черемисина и Т. А. Колосова со ссылкой на В. А. Богородицкого).

Итак, ВТ организуют третий уровень действия синтаксической связи. <…>

Высказывание — минимальная коммуникативная единица. Реальность коммуникативных свойств, сложнейшая устроенность и типологическое разнообразие делают высказывание для синтаксистов «венцом творения», главным исследовательским объектом, выход за пределы которого предполагается только в случае крайней необходимости. Адекватная типология высказывания — заветная мечта синтаксистов1. Между тем увлечение текстом в 70–80-е годы <…> убедило: текст имеет собственную устроенность, и изучение его должно стать обязательной частью синтаксиса, если он действительно хочет быть наукой о коммуникативной стороне языка, осуществляемой реально в тексте.

Коммуникативная автономность, независимость высказывания, как теперь все более понятно, синтаксистами преувеличивается. Всякое высказывание, изъятое из текста, песет в себе следы своего там присутствия, ниточки оборванных текстуальных связей. Занимаясь типологией высказываний, их внутренним устройством (и будучи еще далеко от решения этих масштабных задач), мы не можем не замечать того факта, что высказывание чаще всего — только крохотный шажок на большем или меньшем по протяженности пути, в конце которого появляется текст как реальное речевое произведение, воплощение коммуникативных намерений автора.

Изменение взгляда на высказывание с «изнутри» на «извне», из пространства текста неминуемо приводит к обнаружению его особой стороны — как компонента синтаксической связи. <…>

Итак, синтаксическая связь работает на трех уровнях, соединяя три типа компонентов — СФ, ПЕ и ВТ. «Компонентность», т. е. спо-

1 Различные подходы к высказыванию и перспективы его изучения обсуждаются в работе автора «Грамматика высказывания; интегрирующий подход» (Системные семантические связи языковых единиц. М., 1992. С. 18–27).

75

собность участвовать в связи — их общее свойство, оно позволяет строить модели типа «А и Б», где места А и Б могут быть заняты любой парой компонентов: начаты и храмы (СФ + СФ); Построены палаты, и возведены храмы (ПЕ + ПЕ); Двор московских государей слыл одним из самых блистательных в Европе. И слава эта сложилась давно, eщe при Василии III (ВТ + ВТ). Разумеется, сходство компонентов небезгранично, многое в их синтаксическом поведении определяется природой компонентов.

Проявление компонентных свойств СФ, ПЕ и ВТ можно продемонстрировать на примере уже использованных СФ — вечереет, прохладно, снежок. Особенность их в том, что они обладают тремя «пучками» синтаксических возможностей.

Говоря о них как о СФ, надо отметить, что СФ вечереет может соединяться с локативами типа за окном и темпоративами в восемь (другие собственно глагольные связи, например, с актантами для этой СФ исключены). Аналогично и СФ прохладно таит в себе возможности соединения с локативами и темпоративами на улице, по вечерам и т. д., кроме того, ее семантика располагает к сочетаемости с субъектными формами типа мне, для него; СФ снежок легко соединяется с адъективами типа легкий, мелкий, долгожданный, не исключая возможности соединения с локативами и темпоративами, подобно первым двум СФ. Таким образом, потенциал связей рассматриваемых СФ определяется их предикативностью, лексической семантикой, частеречной принадлежностью; он определяет возможности построения простых предложений с участием анализируемых СФ, точнее их распространения.

В качестве ПЕ, например, вечереет может участвовать в сочинительной и подчинительной связи, входя в конструкции типа Вечереет, и река отражает уплывающие облака; Вечереет, а жара так и не спадает; Вечерело, когда к дому подошел пожилой человек; Когда вечереет, хочется покоя и приятных воспоминаний; Люблю, когда вечереет, прохладно, снежок… Репертуар такого рода синтаксических возможностей определяется прежде всего семантикой ПЕ — диктумной, обозначающей метеорологические ситуации, или иначе — «состояния окружающей среды».

Экспериментальные СФ могут составить и отдельные высказывания в таком, напр., тексте:

Что было и что будет

Вечереет. Прохладно. Снежок. Из приемника льется тихая музыка. И настроение всему этому в тон: хочется, забравшись с ногами на диван, укутавшись в плед, спокойно сидеть и думать о чем-то хорошем. Давнем и ждущем впереди…

В составе этого текста их связанность обеспечивается общим актуализационным ключом («здесь, сейчас») и семантикой состояния

76

среды, т. е. «держится» на однородности модусной и диктумной семантики. Первые четыре высказывания образуют «бессоюзную текстовую конструкцию» — аналог бессоюзных сложносочиненных предложений с ПЕ однородной семантики; их объединенность получает подтверждение в тексте с помощью анафорического выражения всему этому. Союзом и присоединяется высказывание с семантикой состояния субъекта, образуя текстовую конструкцию — аналог сочинительной конструкции (словесной и предикативной).

Таким образом, одни и те же языковые «материальности» демонстрируют различные компонентные качества и проистекающие из них синтаксические возможности. Не ограничиваясь условием материального тождества, можно продемонстрировать компонентные свойства СФ, ПН и ВТ более детально. Однако важнее сформулировать их общие и специфические характеристики.

Первым стоит рассмотреть параметр, который можно обозначить как степень формальной определенности. В этом аспекте максимальной определенностью обладает СФ, чаще всего она задается с точностью до флексии; для ПЕ предел формальной определенности — это лексема с ее семантикой, частеречной принадлежностью или грамматическими характеристиками; для ВТ же оказываются существенными смысловая однородность / неоднородность, фактуальность / интерпретативность, текстовость / метатекстовость и др. Иначе говоря, от уровня к уровню формальная определенность снижается, что не может не влиять на действие связи. Так, именно этим объясняется повышение от уровня к уровню удельного веса недифференцированной синтаксической связи и, соответственно, возрастание массовости организуемых ею конструкций.

Этот же параметр характеристики компонентов связи определяет и то, что можно назвать поведением компонента — его возможностей проявлять свое участие в связи — от «безучастного» (нулевого) до максимально информативного. При этом полюсами оказываются недифференцированная и подчинительная связи; первая предъявляет минимальные требования к поведению компонентов, вторая — максимальные. <…> В результате этого рассмотрения приходится отказаться от распространенного мнения о том, что требования подчинительной связи обращены только к зависимому компоненту. Анализ показывает, что существен и целый ряд требований к главному <…>.

И наконец, рассматривая вопрос о действии синтаксической связи на фоне уровней, нельзя обойти проблему ее одноуровневого и «сквозьуровневого» действия. Первый случай — действие связи на одном уровне, т. е. соединение однородных компонентов — наиболее естествен, что объясняет и массовость одноуровневых конструкций — словесных, полипредикативных и текстовых. Однако это не означает, что связь не может соединять разноуровневые компоненты.

77

В.А. Белошапкова обращала внимание на то, что сочинительная связь может объединять СФ и ПЕ, иллюстрируя это утверждение своим любимым примером из А. С. Пушкина: Я думал уж о форме плана и как героя назову; еще более значимым для понимания природы синтаксической связи стало ее открытие целого ряда типов сложноподчиненного предложения, которые, будучи соединениями ПЕ, фактически «держатся» на связи «СФ + ПЕ», в классификации

В.А. Белошапковой они получили наименование присловных конструкций1. Отмечала Вера Арсеньевна и автономное употребление словесно-предикативных конструкций, например, в качестве заголовков — Человек, который смеется; Дом, где разбиваются сердца,

называя их в шутку «неопознанными синтаксическими объектами» и относя к периферии синтаксической системы. Разумеется, сфера их бытования ограничена, но это характеризует скорее норму и узус, чем синтаксическую систему; так, в украинском языке такие конструкции употребляются чаще, например, Бегущая по волнам переводится Та, що бежить по хвылям.

Если признать «законность» словесно-предикативных конструкций и тем самым естественность действия связи, так сказать, по диагонали, следует ожидать конструкций предикативно-текстовых и даже словесно-текстовых. Теоретические рассуждения и проведенные наблюдения приводят к следующим заключениям.

Существование предикативно-текстовых конструкций представляется весьма проблематичным, что же касается словесно-текстовых, то для рассуждений о них есть реальные основания. Условие их существования — мощная релятивная или метатекстовая семантика слова, позволяющая ему «в одиночку» участвовать в текстостроительстве. Пример такой конструкции может представить начало одного из абзацев уже использованного материала из газеты: Но… Эти настораживающие «но» мешают работе музея, и связаны они с отношениями с монастырем.

Можно попутно отметить, что такого рода конструкции со словами но, увы, напротив, прежде всего и некоторыми другими получают в последнее время все большее распространение. Но кроме таких конструкций, где словесно-текстовая конструкция видна, что называется, невооруженным глазом, о действии связи, соединяющей СФ и ВТ, можно говорить, по-видимому, имея в виду кореферентные ряды как одно из организующих начал текста. Речь идет о явлении, которое может быть проиллюстрировано продолжением только что приведенного текста Е. Кончина: С ним [монастырем] заключено соглашение о взаимодействии по использованию памятников и заповедной территории. Оно постоянно нарушается.

Как мы видим, эта часть текста строится таким образом, что в ней можно видеть действие связи СФ + ВТ (монастырь + ВТ; со-

1 Белошапкова В. А. Современный русский язык … С. 18, 226–227.

78

глашение + ВТ). По аналогии со сложноподчиненными предложениями, эти конструкции можно было бы квалифицировать как присловные, отметив, что средством такой связи выступают анафорические слова.

Есть основания считать словесно-текстовыми конструкциями сегментированные и парцеллированные высказывания1. Такая их трактовка позволяет объяснить их назначение: СФ (или соединению СФ) придается текстовая значимость, тем самым повышается ее актуальный коммуникативный вес, а высказывание преобразуется в словесно-текстовую конструкцию. Этот факт замечателен тем, что «сдвиг» в уровнях связи используется для маркировки актуальной значимости отдельных элементов высказывания, а это значит, что синтаксическая связь работает не только на семантический, но и на коммуникативный аспект высказывания. <…>

Таким образом, <…> рассмотрение компонентов связи с учетом идеи изоморфизма и представлений о дифференцированности синтаксиса на конструктивный, семантический и актуальный, приводит к построению концепции трехуровневой связи, три типа компонентов которой — СФ, ПЕ и ВТ — организуют как одноуровневые, так и разноуровневые конструкции. Недифференцированная, сочинительная и подчинительная связь обнаруживает различия не только в своей технике <…>, но и в поведении компонентов, а также в наборе семантических и коммуникативных эффектов, которые достигаются их использованием.

Что меняет предлагаемая концепция в представлениях о синтаксической системе? Во-первых, текст включается в состав синтаксических объектов, что ожидалось во время «текстлингвистического бума», но так и не получило определенного выражения. Во-вторых, обогащаются наши представления о высказывании, не только являющем собой языковую реализацию акта коммуникации, но и содержащем в себе потенции текстовых связей. В-третьих, обнаруживается изоморфизм синтаксической системы в больших масштабах, чем принято считать; изоморфными оказываются не только словесные и полипредикативные конструкции, но и текстовые. Наконец, изложенное позволяет включить наблюдения над строением текста в лингводидактическую практику, которая на текст фактически не посягает, тогда как создание текста есть едва ли не самый желанный результат лингводидактических усилий.

Работа <…> преодолевает автономность и известную замкнутость разделов синтаксиса, изучающих словосочетание, простое и сложное предложение, убеждая, что тенденция к «выравниванию» понятий-

1 См. о них в работе одной из учениц В А. Белошапковой: Шильникова Л. Ф. Принципы организации сегментированных текстов в современном русском языке: автореф. дисс. … канд. фил. наук. М., 1976, а также в широко известных работах Н. С. Попова, Г. Н. Акимовой и др.

79

ного аппарата «подпитывается» не только изменениями научной парадигмы, но и свойствами самих синтаксических объектов, которые раскрыты далеко не до конца.

Г.А. Золотова

Оглавных членах предложения: дискуссионные вопросы (I)1

Задания. 1. Как Г. А. Золотова характеризует связь подлежащего и сказуемого?

2.В каких типах предложения автор статьи усматривает морфологически несогласованные подлежащее и сказуемое? О каких особенностях синтаксической связи между подлежащим и сказуемым свидетельствуют подобные структуры?

3.В каких случаях можно говорить о сопредикативной связи?

Некоторыми специалистами до сих пор утверждается господствующая роль подлежащего в оформлении согласовательной связи со сказуемым. Это мнение нетрудно проиллюстрировать примерами:

Маша ушла; Вася пришел; Дитя плакало.

Еще в работах Н. С. Поспелова и Н. Ю. Шведовой2 было убедительно показано, что характер связи между подлежащим и сказуемым является не подчинением, а взаимной координацией3. Координация, или сопряжение, отличается от согласования в паре «определяемое — определение» тем, что через категории времени, модальности и лица4 соотносит высказывание с действительностью, то есть делает конструкцию предложением. Все предложения, даже с неназванным подлежащим, создаются сопряжением предметного компонента с признаковым. Во многих предложениях сопряжение сопровождается согласованием, но не во всех.

1 Печатается по: Функциональная и семантическая характеристика текста, высказывания, слова. Вопросы русского языкознания. М., 2000. Вып. VIII. С. 17–19

2 Поспелов Н. С. О некоторых синтаксических категориях // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. М., 1969; Шведова Н. Ю. Согласование и координация: их сходство и различия // Проблемы истории и диалектологии славянских языков. М., 1971.

3 См. об этом: Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1971. — Здесь же предложен термин сопряжение для обозначения предикативной связи подлежащего и сказуемого.

4 См.: Виноградов В. В. Введение // Грамматика русского языка. Т. II. Синтаксис. Ч. I. М., 1954.

80