Крёбер А.Л. Избранное. Природа культуры (Культурлогия. XX век). 2004

время они явно интересуются культурой холистически, как и остальные из нас; к тому же они прекрасные этнографы... В Америке социальная антропология, видимо, берет начало с Ллойда Уорнера, когда он вернулся от Рэдклиффа-Брауна из Австралии. Он искусно использует культурные данные для оживления своих по существу социально-структурных открытий. Возможно, британцы действительно все

950

еще делают этнографию, описывая культуру, но придают ей дополнительную глубину, социализируя ее в большей степени, чем это делают Боас, Лоуи или я, выполняя полевую работу. Ежели так, то это должно вывести социальную антропологию из сферы закрытого культа и сохранить ее как стремление к необходимому и жизненно важному обогащению давно установленных культурных целей»65.

4. Исследования культурных ареалов

Значительная часть крёберовского наследия, как уже ранее говорилось, посвящена изучению культурных ареалов66. Эти исследования продолжались до конца 30-х годов, после чего внимание Крёбера переключилось на исследование исторических цивилизаций. Его интерес к культурным ареалам и само понятие культурного ареала — в немалой степени результат влияния, оказанного на него Боасом, а через него - диффузионизмом. Теория и метод диффузионизма, прежде всего присущее ему сосредоточение на отдельных элементах или комплексах элементов культуры и их географическом распределении, не вполне совпадали с крёбе-ровским пониманием культуры как целостного сверхорганического образования. И это неминуемо должно было привести Крёбера как к постановке важных вопросов, так и к некоторой непоследовательности в их решении.

Культура и среда

Казалось бы, само использование понятия культурного ареала предполагало то или иное решение вопроса об отношении культуры к среде. Однако в то время как многие ученые признавали зависимость культуры от географических условий ее существования67, Крёбера этот вопрос не интересовал вообще — ни с точки зрения влияния на человеческую культуру среды, ресурсов и определяемых средой хозяйственных практик, ни с точки зрения соответствия культуры среде. Отсутствие этого интереса определялось пониманием культуры как явления сверхорганического, не сводимого к факторам низшего порядка и обладающего относительно самостоятельным существованием. Исходя из такого понимания, Крёбер считал, что между культурой и средой существует лишь территориальная связь, и не более того: для него культурный ареал - это географически ограниченное образование, неразрывно связанное с конкретной территорией. Отдельные культурные элементы могут в процессе диффузии переходить из одного ареала в другой, но приспосабливаются они при этом

951

не к среде, а к той культурной целостности, в которую попадают; при встраивании нового элемента в культурное целое принявшая его культура придает этому элементу особый смысл или особую окраску. Как каждый отдельный элемент культуры имеет такое относительно независимое от среды существование, так и вся культура в целом относительно независима от конкретного участка земли, на котором она в данный момент находится, и может исторически менять свое географическое местоположение. В статье 1947 г. Крёбер писал по этому поводу: «Культурные ареалы, конечно, прежде всего не ареалы вообще, а виды культуры, территориально ограниченные. Обычно их проще и короче называть по региону, нежели по отличающим их содержанию или качествам... Культуры следует рассматривать прежде всего как <процессы> развития, или росты; их ареалы — вторичные атрибуты. С этой точки зрения, ареалы, видимо, часто разрастаются, сужаются или перекрещиваются — пока меняются или смешиваются культуры. Конечным итогом может быть несколько разных карт культурных ареалов»68.

В целом взгляд Крёбера на связь культуры со средой был наиболее ясно и полно сформулирован им в работе «Культурные и естественные ареалы туземной Северной Америки» (1939): «Хотя и верно, - пишет Крёбер - что культуры укоренены в природе и, следовательно, никогда не могут быть полностью поняты иначе, кроме как в соотнесении с тем клочком земли, на котором проявляются, они создаются природой не более, чем растение создается той почвой, в которую уходит корнями... [Но] это не мешает признанию связей между природой и культурой и вовсе не отрицает важности этих связей для полного понимания культуры»69. Несмотря на это последнее

-

541

уточнение, Крёбер оставался твердо уверен в том, что идея, будто культуру можно объяснить или вывести из среды, - это «старый наивный взгляд» и что «более ясное восприятие культурных форм, моделей и процессов как таковых» естественным образом уводит от этого взгляда. Соглашаясь с точкой зрения К. Уисслера, он считал, что среда не производит культуру, а только ее стабилизирует; иначе говоря, культура, закрепившись в среде, меняется далее медленно и постепенно, и ей легче распространиться по всему естественному ареалу, который она заняла и в котором выработалась ее характерная форма, нежели переместиться в какой-то новый ареал.

Таким образом, трактовка взаимоотношения между культурой и средой у Крёбера вытекает из его концепции сверхорганического и соответствует ей.

952

Культурные и естественные ареалы

Исторически понятие культурного ареала формировалось на базе ранее закрепившегося в науке понятия естественного ареала и по аналогии с ним. Под естественным ареалом обычно имеют в виду уникальный природный комплекс, складывающийся на том или ином ограниченном участке земной поверхности и характеризующийся внутренней целостностью и взаимосвязью образующих его элементов. В понятие культурного ареала Крёбер вкладывал схожий смысл: это уникальная культурная целостность, складывающаяся на ограниченном участке территории. В работе «Культурные и естественные ареалы туземной Северной Америки» он писал: «В настоящем исследовании мы имеем дело с культурными целостностями и не имеем дела - разве что случайно

— ни с культурными элементами, или "чертами", ни с теми соединениями элементов, которые иногда называются "культурными комплексами"», но которые всегда образуют только часть целостности любой отдельной культуры. Культурные целостности во многом соответствуют региональным флорам и фаунам, которые представляют собой совокупности видов, но могут быть также рассмотрены как суммарные сущности»70. Во многом исходя из этой аналогии, Крёбер решает и проблему определения границ культурных ареалов - одну из ключевых проблем, всегда встающих в подобного рода исследованиях. Как и в случае естественных ареалов, между культурными ареалами трудно провести четкие и определенные границы, поскольку в наблюдаемой реальности этих границ как таковых обычно не существует; на предполагаемых границах соприкосновения двух ареалов, как правило, проявляется неразрывность соединения элементов того и другого, один ареал как бы плавно перетекает в другой. (В случае культуры это проявляется даже более явно ) Чтобы все-таки выделить и разграничить культурные ареалы, Крёбер использовал понятие фокусного центра, подразумевая под таковым место, где характерная форма (или модель) культуры проявляется наиболее отчетливо, культурный же ареал он трактовал как сферу влияния соответствующего центра. Поскольку границы между ареалами нужно было отразить на карте, линия проводилась там, где влияния, исходящие из соседних центров, встречались друг с другом и обладали приблизительно равной силой. При этом Крёбер считал, что желательно делать карты без таких линий, но на предварительном этапе без проведения линий не обойтись, так что читатель таких исследований должен сам «перевести то, что видит его глаз, в динамические аспекты, которые имеются в виду»71.

953

Определение и разграничение культурных ареалов не рассматривалось Крёбером как самоцель; для него это был всего лишь шаг к решению действительно важной задачи — реконструкции культурной истории72. Таким образом, выделение, описание и классификация ареалов — предварительный этап, за которым должно было следовать выявление культурной динамики. Как и при любом естественно-историческом исследовании, статическая организация знания предшествовала решению диахронической (исторической) задачи73, и выяснение временной связи классифицируемых единиц полагалось при этом как конечная цель. Нельзя сказать, чтобы Крёбер полностью ограничивался задачей выявления и классификации ареалов; исследуя культуры Северной Америки, он пытался одновременно искать и исторические связи между ними. Но стержнем его работы с культурными ареалами была все же их классификация; его исследования 10—30-х годов ясно это показывает.

Прежде чем перейти к краткому обзору этих исследований, необходимо сказать еще несколько слов по поводу понятия культурного ареала и того, как Крёбер к нему относился. Крёбер не считал этот термин удачным и употреблял его только по причине того, что он уже прижился в антропологии. Неудачность данного термина он связывал прежде всего с тем, что акцент в нем переносится на слово «ареал», тогда как речь в действительности идет о культуре: «Говоря

-

542

"культурный ареал", мы имеем в виду регионально индивидуализированный тип или специфический рост культуры, во многом подобно тому, как историк может употреблять выражение "восемнадцатый век" для краткого обозначения культуры, характеризующей Европу

XVIII века»74.

Кроме того, не будет лишним еще раз подчеркнуть, что Крёбер ясно понимал относительность и условность этого понятия и еще в одной из ранних работ недвусмысленно заявил, что оно «имеет ценность лишь до тех пор, пока признается его относительность»75.

Исследования культурных ареалов Северной Америки

Первая публикация Крёбера, посвященная классификации культурных ареалов Калифорнии, появилась в 1904 г. Это была небольшая статья «Типы индейской культуры в Калифорнии»76. В Калифорнии Крёбером были выделены четыре ареала: северо-западный сектор, центральная часть штата, южный прибрежный сектор и регион реки Колорадо - на основании определения центров, в которых были наиболее отчетливо выражены соответствующие характерные черты. Столкнувшись впервые с проблемой определения границ меж-

954

ду ареалами, Крёбер отметил отсутствие резких переходов, хотя «общий тип жизни и туземной деятельности в каждом из ареалов, несмотря на сходства, совершенно отличен от других»77.

Вследующей статье на эту тему, опубликованной в 1908 г.78, выделялись уже не четыре ареала, а три: северо-западный, центральный и южный. Причем если в отношении центрального отмечалось сравнительное культурное единообразие, то в отношении южного подчеркивался контраст между культурами побережья и реки Колорадо (в частности, в сфере религии). Эта внутренняя неоднородность, по мнению Крёбера, нисколько не ставила под сомнение само выделение

ареалов. Кроме того, яснее, чем раньше, были сформулированы такие важные моменты, как относительность культурных ареалов79 и конституирующая роль центров*".

Стоит обратить внимание на то, что эти ранние классификации Крёбер строил, основываясь не на полевых исследованиях, а главным образом на изучении музейных коллекций. Другим источником сведений были индейцы-информанты, которые приезжали в Сан-Франциско и которых Крёбер принимал у себя дома.

Впоследующие годы масштаб крёберовских исследований увеличивается: во-первых, благодаря полевым исследованиям, которые он начал проводить сам, и во-вторых, вследствие расширения

территориального диапазона его изысканий. В статье «Племена тихоокеанского побережья Северной Америки» (1917)81 он уже ставил своей целью сравнение индейских культур восточного и за-• ладного побережий Северной Америки. На основе всевозможных противопоставлений (наличие/отсутствие земледелия, наличие/ отсутствие гончарного дела, наличие/отсутствие племенной организации, разная значимость богатства, разница в ритуалах, одежде и т. д.) был сделан вывод: «Их дух, если употребить изрядно потрепанное слово, или их органическая форма,

если воспользоваться метафорой, иначе говоря, их мировоззрение и направление их развития глубоко различны»82. В связи с этим было впервые сформулировано понятие модели, или конфигурации, впоследствии получившее развитие в его работах: модель есть «форма, характер,

или тенденции цивилизации, в противоположность ее конкретному содержанию, или элементам»83. В этой же статье Крёбер выдвинул гипотезу, проверке которой посвятил многие годы своей жизни, а именно — гипотезу о происхождении индейских культур юго-запада и востока США от культуры древней Мексики.

Встатье 1920 г. «Культурные области Калифорнии» Крёбер добавил к ранее выделенным ареалам Калифорнии еще один — Лутуами на северо-востоке штата, а также соотнес рассмотрен-

955

ные ареалы с более широкими культурными областями. Так, культура северо-западной Калифорнии была отнесена им к области северного тихоокеанского побережья Северной Америки. Такой подход определялся целью, которая состояла в реконструировании всей культурной истории Америки.

Продолжая в дальнейшем двигаться к этой цели, Крёбер в статье «Американская культура и Северо-Западное побережье» (1923)84, опираясь главным образом на распределения культурных элементов и диффузионистский принцип «эпоха-ареал», предпринял решительную попытку разделить американские культурные элементы и комплексы на четыре большие группы:

1) исконные общеамериканские культурные элементы (например, гарпун, палочка для добывания огня, копьеметалка, плетение корзин, некоторые виды религии и т. д.);

-

543

2)элементы, развившиеся в Америке и широко распространившиеся за пределами места из возникновения (например, земледелие, гончарное дело, табак, хлопок, ткачество, металлургия и т.

д.);

3)элементы, имеющие локальное американское происхождение и ограниченные в своем распространении отдельными ареалами;

4)элементы, импортированные в Америку извне.

Позднейшие исследования показали, что в этой классификации Крёбер допустил немало ошибок, но некоторые из его выводов подтвердились.

Методика, на которой базировалась эта классификация, была описана в том же году в другой статье: «История туземной культуры в Калифорнии»85. Согласно ее основному принципу, наиболее распространенные черты культуры при прочих равных условиях должны признаваться скорее всего наиболее древними, а черты, имеющие ограниченное локальное распространение, — скорее всего новыми и появившимися сравнительно недавно. Крёбер признавал, что этот метод определения возраста культурных элементов не свободен от ошибок, но при этом считал, что в большинстве случаев получаемые выводы все-таки более или менее надежны.

В том же году вышло и первое издание «Антропологии», в котором Крёбер впервые опубликовал свою карту культурных ареалов Северной Америки. При ее создании он опирался на исследование К. Уисслера «Американский индеец» (1917), однако внес в составленную Уисслером карту коекакие изменения. В «Антропологии» Крёбер опять выдвинул свою гипотезу о широкомасштабной диффузии элементов культуры из Средней Америки

956

(Мексики и Перу): именно там, по мнению Крёбера, следовало искать центры возникновения большей части американской (туземной) культуры.

В1925 г. вышел в свет «Справочник индейцев Калифорнии»86 — книга, считающаяся главным вкладом Крёбера в этнографию. Этот труд до сих пор остается одним из важнейших источников информации о культуре и языках калифорнийских индейцев (помимо прочего, в ней содержится подробнейшая карта племен и языков Калифорнии). Из 60 глав этого объемистого труда 53 посвящены детальному систематическому описанию разных племен; причем сведения о юрок, юки, йокутах и мохаве были собраны самим Крёбером. Главы 54—56 посвящены сравнению и интерпретации культур индейцев Калифорнии. Порядок работы с материалом в этих главах одинаков: сначала идет описание соответствующих культурных элементов и их географического распределения, а затем - интерпретация и объяснение этого распределения. Глава 54 посвящена материальной культуре, и в ней рассматриваются такие элементы, как одежда, дома, лодки, пища, рыболовство, охота, луки, текстильные изделия, гончарное дело, деньги, табак, музыкальные инструменты. В главе 55 («Общество») рассматриваются политическая организация, статус вождя, социальное расслоение, экзогамия и тотемизм, брак, табу, связанные с родством, способы захоронения умерших, война и игры. В главе 56 («Религия и знание») затрагиваются культы, шаманизм, годовщины траура, церемонии посвящения для девочек и мальчиков, обряды встречи нового года, жертвоприношения и танец призрака. Объяснения и интерпретации в этих главах опираются на уже указанную выше методику. В качестве примера можно привести следующий вывод Крёбера: шаманизм, в силу его широкого распространения, является древнейшим элементом религии калифорнийских индейцев, тогда как наименее распространенные культы (культ Куксу в северных районах центральной Калифорнии и церемонии посвящения на южном побережье штата) возникли сравнительно недавно.

На примере этой работы ясно видно, что диахроническая реконструкция культурной истории Америки осуществлялась Крёбером в действительности не на основе рассмотрения культур как целостных образований, а на базе анализа распределения культурных элементов. При этом иногда использовались статистические методы.

В1939 г. Крёбер опубликовал работу «Культурные и естественные ареалы туземной Северной Америки», которую можно считать вершиной и итогом его исследований культурных ареалов. В

957

этой работе, опирающейся на те же методы и процедуры исследования, которые были описаны выше, Крёбер предложил генетическую классификацию культур североамериканских народов, выделив шесть больших ареалов, 56 средних ареалов и 43 подаре-ала. Не все антропологи приняли и поняли эту классификацию; многие подвергли ее весьма суровой критике. Так, по мнению Г. Драйвера, «эта работа... представляет кульминацию импрессионистских методов всех его предшественников, а не рождение нового метода в новую эпоху этнологической

-

544

классификации»87. Но, что характерно, именно в этой работе Крёбер наиболее ясно и последовательно сформулировал свои принципы холистического подхода к исследованию культур.

«Реестр культурных элементов»

Едва ли не самым странным в биографии Крёбера является его деятельное участие в коллективном проекте «Реестр культурных элементов» (Element List Survey, или Culture Element Survey), за-

думанном и осуществленном группой ученых в середине 30-х годов. Замысел состоял в том, чтобы составить полные списки культурных элементов разных коренных народов Америки, а затем сравнить их и на основе принципа «эпоха-ареал» реконструировать временные связи между описанными культурами. Крёбер не просто принял участие в проекте, но фактически его возглавил. Сначала велось исследование только Калифорнии; затем его пространственные границы расширились, и была охвачена территория от Скалистых гор до тихоокеанского побережья — 254 территориальные единицы. Полевая работа велась на протяжении 1934— 1938 гг. В проект были вовлечены 13 полевых исследователей (пять докторов наук, остальные студенты).

Трудности обнаружились с самого начала, но еще очевиднее стали проблемы, выявившиеся потом, когда полевая работа была сделана. Первая проблема была связана с определением культурного элемента: что вообще считать таковым и по какому принципу его выделять. Каждый из полевых исследователей вынужден был решать этот вопрос сам, вследствие чего составленные ими списки трудно было сравнивать. Поскольку частью процедуры анализа была регистрация наличия или отсутствия некоего элемента в сравниваемых культурах, в составлявшихся списках ничего не должно было быть пропущенным; но обеспечить это было невозможно. Другая проблема состояла в схематичности списков: элементы часто приводились без каких-либо пояснений, что опять-таки мешало сравнению, поскольку исследователи нередко использовали для одних и тех же элементов разные наимено-

958

вания. Еще одна проблема была обусловлена объемностью поставленной задачи и сложностью сведения наблюдаемой культурной целостности к списку дискретных единиц. В списках должны были фиксироваться все, даже самые мельчайшие детали культурной реальности (вплоть до способов сбривания бороды и чистки зубов); в результате описания даже простейших культур включали более 3000 элементов, и однако не было никаких гарантий, что в то или иное описание включено все. Наконец, были проблемы и ненаучного характера: не все участники проекта верили в успех дела и потому не все они добросовестно проводили статистические процедуры.

Результаты затраченных усилий оказались весьма скромными. Списки элементов были по отдельности опубликованы в научной литературе. На материале исследования было защищено несколько докторских диссертаций и опубликовано 25 монографий, которые скоро были забыты. Сам Крёбер почти не использовал этот материал. Написав на его основе две небольшие по размеру статьи - «Брак падчерицы» (1940) и «Распределения культурных элементов: соль, собаки, табак» (1941), - он утратил интерес к проекту и больше никогда к нему не возвращался.

Мотивы участия Крёбера в проекте понять довольно трудно, учитывая, что такого рода исследование никак не соответствовало его методологическим установкам. Кроме того, Крёбер не любил математических методов анализа и не понимал их, отдавая безусловное предпочтение качественному описанию культур. Было ли это участие продиктовано щедрым финансированием проекта или же отзывчивостью к любым начинаниям, сказать трудно. В качестве бесстрастной и сухой констатации можно предложить следующее резюме: Крёбер вовсе не был методологическим пуристом, и диффузионистские модели исследования, как бы он с ними ни сражался, нашли свое место в его научной работе. Можно сказать и иначе: поместить Крёбера в ясную, понятную и логически связную схему нам почему-то никак не удается, он в нее не укладывается.

5. Исследования исторических цивилизаций

Интерес к древним и современным цивилизациям отличает Крёбера от большинства других современных ему антропологов (и не только), внимание которых было почти или всецело сосредоточено на примитивных обществах. Это объясняется, помимо прочего, тем, что Крёбер обладал весьма широкой эрудицией и проявлял чрезвычайный (для антрополога первой половины ХХ в.)

-

545

959

интерес к смежным наукам, прежде всего к социологии, лингвистике и истории. Широтой своего подхода к мировым культурам и цивилизациям Крёбер ближе скорее не к коллегам-этнологам, а к таким философам истории, как Гиббон, Шпенглер и Тойнби. Интерес Крёбера к цивилизациям, древним и современным, был естественным следствием его понимания задач антропологии как естественной истории культуры. В одной из последних своих статей Крёбер писал: «В сущности, сравнительное изучение цивилизаций есть история всех человеческих культур в их взаимосвязях...

Модель такого исследования - не в физике, а в историографии и естественной истории»88. Начиная с 40-х годов основное место в научной работе Крёбера занимали исследования народов и культур с письменной историей. Естественность такого приложения сил вытекала еще и из того обстоятельства, что образование и полученная в молодости профессиональная подготовка предрасполагали его к тому, чтобы опираться в изучении культуры на исторические свидетельства, и общества с письменной историей были для него идеальным объектом изучения. В крёберовских исследованиях цивилизаций - главное место среди которых занимает, безусловно, капитальный труд «Конфигурации культурного роста» (1944) — наиболее последовательно воплотились те методологические и теоретические принципы изучения культуры, которые ученый открыто отстаивал. Прежде всего, цивилизации описывались через модели и конфигурации, в отвлечении от конкретного культурного содержания89. Так, в «Конфигурациях культурного роста» ставилась задача изучить «одну из тенденций, которой следует культура», а именно часто свойственное обществам «неравномерное развитие своих культур до их высочайшего уровня; прежде всего в отношении интеллектуальной и эстетической сторон, но также и в отношении многих материальных и практических аспектов»90. То, что Крёбер помещает в центр внимания духовные и художественные достижения, одновременно отодвигая на второй план «материальные и практические аспекты», вполне отвечает его ориентации на изучение особых культурных стилей. При том, что речь у Крёбера шла об изучении именно моделей, а не исторических фактов и событий изучаемых культур, он (все же придерживаясь исторического подхода и на этой основе противопоставляя антропологию как «эмпирическую науку» философским спекуляциям) категорически возражал против каких бы то ни было априорных посылок и выводов. Отсюда его неприятие всякого рода биологических аналогий, прежде всего уподоблений «жизненных циклов» культур и

960

циклов индивидуальных организмов; сначала, по его мнению, нужно составить эмпирическую классификацию, а только потом делать какие-то выводы. Этим объясняется и предельная осторожность Крёбера в отношении собственных выводов. Всякий раз, когда исторический материал не вписывается в удобную схему на сто процентов, Крёбер воздерживается от следования такой схеме, сопровождая выводы всевозможными оговорками91. В этом смысле Крёбер, в отличие, скажем, от таких исследователей цивилизаций, как П. Сорокин, должен быть очень неудобен для читателя, ищущего ясных и простых схем92. Но, может быть, ему можно больше доверять.

6. Антропология и лингвистика

Лингвистика занимает в биографии Крёбера важное и особое место. В сущности, в антропологию он пришел именно через лингвистику: его первым соприкосновением с антропологией были семинары Боаса, посвященные языкам американских индейцев. Интерес к языкам, возникший у Крёбера еще в детстве, сохранился у него на всю жизнь, и его собственный вклад в лингвистику признается весьма существенным93.

Язык Крёбер считал неотъемлемой частью культуры, и изучение культур (примитивных, или бесписьменных) естественным образом предполагало для него изучение тех языков, на которых говорили люди в этих культурах94. По мнению Крёбера, язык как естественно-историческое явление должен был изучаться соответствующим образом: прежде всего он должен был быть описан и классифицирован, конечной же целью было выяснение исторических связей между языками, т. е. написание «естественной истории языка». При этом само собой предполагалось, что историческое родство языков95 служит бесспорным свидетельством исторической связи между соответствующими народами и их культурами. Таким образом, лингвистика, по мнению Крёбера, могла стать серьезным подспорьем в реконструкции всемирной истории культуры96.

Одной из важнейших задач лингвистики Крёбер считал классификацию языков; в сущности, все его лингвистические работы так или иначе посвящены этой задаче. Центральным понятием крёберовской лингвистики было понятие «языковых семей». Нетрудно видеть, что, занимаясь

-

546

классификацией языков и классификацией культур, Крёбер продвигался к одной конечной цели. Вместе с тем он прекрасно сознавал специфичность языка и считал его «самой автономной частью культуры». Если рассмот-

961

реть такую трактовку языка в свете крёберовской концепции культуры как автономного (сверхорганического) уровня реальности, можно не без оснований предположить, что лингвистика

вкакой-то степени могла служить для Крёбера образцом культурологического исследования. Из всех культурных явлений языковая структура меньше всего поддается объяснению через факторы иного, внеязыкового, порядка и сведению к каким бы то ни было иным, нежели языковые, причинам. Именно это свойство несводимости к факторам низшего порядка Крёбер постулировал

вотношении культуры в целом, и изучение языка, по-видимому, способствовало формированию крёберовского понимания культуры.

По подсчетам Д. Хаймса, Крёбером было написано около 70 статей, в той или иной мере посвященных лингвистике. Особенно велик его вклад в изучение и классификацию индейских языков Калифорнии. Этой работе Крёбер уделял много сил и времени, особенно в первые два десятилетия ХХ в. В итоге было изучено 22 языка. Из важнейших публикаций в этой области можно назвать две: «Языковые семьи Калифорнии» (1919, совместно с Р.Б. Диксоном), где было подтверждено существование двух новых языковых семей (хока и пенути), и посмертно изданный итоговый сборник работ «Обзор йокутских диалектов» (1963). В исследованиях калифорнийских языков были разработаны и впервые применены некоторые новые математические методы; в частности, Крёбер был одним из пионеров применения компонентного анализа и глоттохронологии.

Из лингвистических работ Крёбера, имеющих прямое отношение к антропологической проблематике, наибольшую известность получила статья «Классификационные системы родства» (1909), включенная им впоследствии в сборник «Природа культуры» (1952). В этой статье Крёбер вступил в полемику с У. Риверсом (а если допустить анахронизм, то вообще с британской школой социальной антропологии) по вопросу о природе классификационных терминов родства. Если Риверс, а вслед за ним многие британские антропологи полагали, что такого рода терминология является отражением социальной организации, то Крёбер считал, что она не может быть таковой, а представляет собой сугубо языковое явление. В основе данного утверждения Крёбера лежала посылка об автономности языка и несводимости его ни к каким другим факторам (в том числе к социальной организации). По Крёберу, если социальная организация и влияет как-то на терминологию родства, то это влияние вторичное и косвенное. В подтверждение этого Крёбер выделил

вклассификации родственников восемь основных категорий, не зависящих от действительной

962

родственной связи говорящего с обозначаемым этими категориями лицом: 1) поколение, 2) кровь или брак, 3) прямая и боковая линии родства, 4) пол родственника, 5) пол связующего родственника, 6) пол говорящего, 7) возраст в пределах поколения, 8) состояние связующего родственника97.

Крёбер не только сделал непосредственный вклад в лингвистику, он во многом способствовал тому, чтобы она заняла достойное место в профессиональной подготовке антропологов и в антропологической науке вообще. Если в первой половине ХХ в. американские антропологи по большей части игнорировали лингвистику и не считали ее своим делом, то отчасти благодаря усилиям Крёбера в 50-е годы стало считаться несолидным для антропологических факультетов, если они не давали своим студентам лингвистической подготовки.

Крёбер не сразу ввел курс лингвистики в Калифорнийском университете, но, работая со студентами, воздействовал на них личным примером и помогал осваивать языки в полевых условиях. Учениками Крёбера были такие видные лингвисты, как Д. Хаймс и К. Вёглин.

7. Антропология и археология

Рассматривая научное наследие Крёбера, нельзя обойти вниманием его археологические исследования. Интерес к археологии возник у него довольно рано, еще во время работы в Музее естественной истории, и археологические исследования стали неотъемлемой частью его основной работы. Крёбер со студенческих лет испытывал непреодолимое стремление к познанию «истории», а понимание «истории» было у него, как мы уже показали, весьма широким и включало в себя фактически любое диахроническое исследование. Первый опыт полевой работы — а это было исследование зуньи (1915), включавшее сбор не только этнографического и лингвистического

-

547

материала, но и черепков древних гончарных изделий, — убедил его в том, что археологические данные могут интерпретироваться диахронически. После этого Крёбер не прекращал интересоваться свежими археологическими материалами и сам неоднократно выезжал в разные места для проведения раскопок. Конечной целью всех этих исследований неизменно оставался поиск диахронических последовательностей в развитии американской туземной культуры.

В то время, когда археология в Америке еще не была развита и о древней истории населявших ее народов почти ничего не было известно, едва ли не все археологические исследования Крёбера

963

содержали элемент новизны как в содержательном, так и в методологическом планах98.

Крёбер считал совершенно необходимым использовать археологические данные в качестве исторических документов, когда речь шла о бесписьменных обществах. Глубинные предпосылки интереса к археологии и видение ее места в антропологии были яснее всего сформулированы Крёбером в поздних публикациях, в частности, в статье «Антрополог смотрит на историю». В ней говорится, что доисторическая археология, «по крайней мере по своей цели, есть попросту история, оттесненная от письменности и документов»99. Такого рода «история», конечно, не может дать точной информации о событиях и лицах, но от нее такой информации и не требуется. Достаточно того, чтобы археология давала свидетельства «социальной или культурной истории». Это полностью согласуется с крёберовской трактовкой исторического подхода, при котором изучаются не уникальные факты, а модели и конфигурации. При этом оказывается, что археология иногда может давать даже более точные и адекватные данные, чем историография, сфокусированная на уникальных событиях и деяниях исторических личностей и уделяющая мало места описанию повседневной жизни и обычаев народа. Руководствуясь этими убеждениями, Крёбер считал, что рядом с социальной, интеллектуальной, экономической и политической историей должна занять свое законное место «потенциальная история... бесписьменных человеческих популяций, которые мы знаем по их поселениям, захоронениям, артефактам и останкам»100. Под «потенциальной историей» имелась в виду археология.

В основе исторических реконструкций, создаваемых Крёбером на основе археологического материала, лежали анализ соответствующих географических данных и уже не раз упоминавшаяся выше гипотеза «эпоха—ареал», введенная Ф. Боасом. По изменению археологического материала в ареале можно было судить о его принадлежности к разным периодам. Ключом здесь служило стилистическое или типологическое сравнение данных археологии. Наиболее успешно, считал Крёбер, историческая последовательность событий устанавливается в стратифицированных местах раскопок, где останки разных стилей располагаются на разной глубине. Хотя этот метод немало критиковался, получаемые на его основе результаты не всегда были ошибочными и подчас имели весьма большую ценность.

964

Археологические исследования Крёбера: краткий обзор101

Начало увлечения Крёбера археологией обычно датируют 1903 г., когда он, выполняя обязанности хранителя музейных коллекций Фебы Херст, занялся классификацией экспонатов. Среди них были гончарные изделия, собранные в разных местах Перу археологом М. Уле. Изучение коллекций продолжалось до 20-х годов. Первые публикации Крёбера по археологии посвящены именно этим изысканиям и полностью ограничиваются классификационными задачами.

Археология с самого начала настолько очаровала Крёбера, что уже в 1905 г., будучи ответственным за формирование учебных программ факультета антропологии в Беркли, он стал читать студентам курс североамериканской археологии. Он прочел его три раза: весной и осенью 1905 г. и осенью 1908 г. В 1910 г. он пригласил для преподавания археологии Нельса Нельсона. Какое-то время Крёбер не проводил археологических исследований, но вскоре вновь к ним вернулся.

В 1915 г. он проводит первую собственную археологическую работу в штате Нью-Мексико. Главной его задачей было тогда изучение социальной организации и родства у зуньи. Однако из любопытства Крёбер посетил места, где, по сведениям его информантов, были когда-то древние деревни. Внимание Крёбера, уже привыкшего в музее к работе с черепками, привлек разный цвет гончарных изделий в разных местах, и он немедленно приступил к собиранию коллекции (чем продолжал заниматься и в последующие годы). Этот случай был в каком-то смысле переломным. Соотнося разные образцы керамики, найденные в разных местах, с местными преданиями и историческими данными, Крёбер впервые попытался расположить эти образцы во временной пос-

-

548

ледовательности: относительный возраст разных типов изделий был установлен, и Крёбер получил последовательность из трех исторических периодов. Разработанный метод периодизации применялся им и в дальнейшем. Но, что важнее всего, именно в ходе этого исследования у Крёбера родилась уверенность, что археология является «источником прямых сведений о прошлом культур Нового Света»102.

Хотя после этого сам Крёбер проводил мало археологической работы в Калифорнии, он всячески побуждал к этому своих студентов.

В 20-е годы интерес Крёбера как археолога сосредоточивается на Перу и Мексике как гипотетических очагах культурных влияний, распространившихся в ходе истории на всю Америку. Сна-

965

чала работа строилась главным образом на изучении археологических коллекций Уле. Процедура исследований состояла в классификации гончарных изделий по стилистически определяемым единицам, после чего устанавливался хронологический порядок этих единиц с помощью метода периодизации, разработанного в 1915 г. Отчеты об этой работе были опубликованы в 1924-1927 гг. В этих отчетах Крёбер впервые ясно описал, как использовались исходные данные и как делались выводы; при этом было четко установлено, что в основу получаемых исторических реконструкций кладется связь стиля и времени. Роу, говоря об этих исследованиях, указывает, что в них был допущен ряд ошибок и что это было напрямую связано с недостатками используемого метода: отдельные предметы относились к той или иной единице на основе формальных сходств, и если какой-то материал плохо укладывался в классификацию, он игнорировался.

Весной 1924 г. Крёбер, прервав работу над коллекциями Уле, совершил короткую поездку в долину Мехико и провел раскопки в местечке Теотиуакана на северо-востоке долины. Эти раскопки были первыми в его биографии. Стоит обратить внимание на то, что и в этот раз, и после Крёбер сосредоточивался прежде всего на сборе образцов гончарных изделий, нередко просто не обращая внимание на все остальное. Гончарные изделия были для него тем материалом, с которым ему было легче всего работать и которого ему было достаточно для решения его задачи классификации и реконструкции хронологических связей.

Весной 1925 г. Крёбер отправился в первую археологическую экспедицию в Перу. Раскопки в Маранге (между Лимой и Кальяо), а также в Ceppo Азул и Ceppo дель Оро дали, по мнению Роу, «самые важные результаты его полевой работы»103. В мае-июне того же года последовали раскопки в Трухильо, Паракас и Наска. В 1926 г. Крёбер совершил еще одну экспедицию в Перу. Одним из мест, которые Крёбер на этот раз посетил, был священный источник Вари-Виллка; в

этой связи отмечается, что «Крёбер был первым археологом, посетившим это ныне известное место»104.

В Перу Крёбер работал в тесном контакте с Хулио Телло, возглавлявшим Национальный музей археологии в Лиме. Сосредоточенность Крёбера на поиске гончарных изделий, его невнимание к остальному и стечение обстоятельств придали его археологической работе в Перу некоторый скрытый драматизм. Он несколько раз стоял на пороге крупных археологических открытий, но так их и не сделал. Первый такой случай произошел в 1925 г. во время раскопок в Паракасе: «Места в Паракасе, где

966

обнаружились впоследствии наиболее впечатляющие из захоронений, когда-либо найденных в Перу, еще не были известны археологам... [Крёбер] посетил одно место в Паракасе, описываемое в его каталоге как "подножие ceppo южнее Пунтильи", где собрал несколько образцов паракасских украшений (в "стиле Наска", как гласит его каталог). Этим местом может быть только то, которое ныне называется Кабеса Ларга, у подножия Ceppo-Колорадо. Это место крупного поселения, где также имеются захоронения. Один старый "охотник за горшками" рассказал ему о великих "пещерных" могильниках на вершине Серро-Ко-лорадо; однако Крёбер неверно истолковал указания своего информанта и подумал, что тот говорит о более отдаленной горе, находящейся слишком далеко, чтобы он мог ее посетить в отпущенное ему время; поэтому он сам и не увидел этих "пещер". Он уехал, впечатленный археологическими возможностями ареала и полный решимости поработать здесь в следующем году. Он ничего не сказал Телло о своих паракасских открытиях. Но Телло давно интересовался источником украшений, которые продавались в Писко, и не раз собирался обследовать окружающую местность. В конце июля, после отъезда Крёбера из Перу, Телло отправился в Писко вместе с СК. Лотропом, опросил "охотников за горшками" и сам открыл паракасские захоронения... Эти захоронения стали самыми впечатляющими открытиями в

-

549

его карьере»105.

Второй подобный случай произошел в 1926 г., когда Крёбер проводил раскопки в пустыне Наска (неподалеку от г. Наска). Здесь он на окрестных горах нашел знаменитые «рисунки» и даже зарисовал их. Пока Крёбер занимался этим, один информант рассказал ему о месте в Пачеко, где сохранились остатки древней культуры, и предложил туда его провести. Крёбер отказался. Как было и годом раньше, Телло, услышав об этом месте от другого информанта, провел там в 1927 г. раскопки, и слава этого открытия стала принадлежать ему. Крёбер «так никогда и не узнал, насколько был близок к открытию Пачеко»106.

На основе собственного перуанского материала Крёбер написал и опубликовал пять монографий, составивших серию «Археологических раскопок в Перу»: «Древние гончарные изделия из Трухильо» (1926), «Северное побережье» (1930), «Текстильные изделия раннего периода Наска» (1937), «Долина Каньете» (1937) и «Прото-Лима: культура Перу среднего периода» (1954). Кроме того, экспедиции в Перу дали Крёберу стимул к обновлению учебной программы на факультете антропологии (в 1925 г. были введены курсы «Древность человека» и «Древние цивилизации

967

Мексики и Перу») и оживлению археологических исследований в Калифорнии.

Впоследствии Крёбер совершил еще одну экспедицию в Мексику (1930) и одну в Перу (1942). После того, как в 1943 г. у него случился сердечный приступ, археологическими раскопками он больше не занимался. В дальнейшем его силы были сосредоточены на обобщении собранного материала. Изданная в 1944 г. монография «Перуанская археология в 1942 г.» считается важнейшей публикацией Крёбера по археологии107.

Если говорить в целом о влиянии Крёбера на американскую археологию, то прежде всего оно выразилось в том, что во многом благодаря его стараниям она превратилась из статической дисциплины, сосредоточенной на описании и классификации памятников древности, какой она была в начале ХХ в., в преимущественно динамическую, диахроническую, историческую науку.

8. Место Крёбера в истории антропологии

Вклад Крёбера в антропологию впечатляет своими масштабами. Нет в этой науке почти ни одной области (за исключением разве что физической антропологии, к которой Крёбер был совершенно равнодушен), в которую бы он не внес своей лепты. Не только проблемы, рассмотренные в этой статье, привлекали его внимание. Ему принадлежат новаторские исследования по таким вопросам, как динамика изменений в фасонах женской одежды и их связь с изменениями в социальной жизни108, возможности и перспективы развития «исторической психологии», символизм и религия, коммуникация у животных и т. д. Такая широта интересов и невероятная научная плодовитость опирались на огромную эрудицию, редкую среди тогдашних американских антропологов (впрочем, не только тогдашних и не только американских). В отличие от многих коллег, Крёбер внимательно следил за новейшими публикациями по социологии, психологии, философии; в условиях междисциплинарных разграничений многие не считали это для себя необходимым и не видели в этом никакой пользы. Своим личным примером Крёбер способствовал сближению дисциплин, за размежеванием которых нередко стояли интересы, не имевшие прямого отношения к науке. Включение в сферу антропологии изучения исторических и современных цивилизаций, осуществленное Крёбером одним из первых, стало впоследствии само собой разумеющимся; но когда он это делал, правомерность этого шага не была столь очевидной.

968

Велика роль Крёбера в институционализации антропологии в США. Он стоял у истоков одного из крупнейших антропологических факультетов страны и внес неоценимый вклад в развитие антропологического образования. Во многом благодаря его усилиям в программах обучения антропологов заняли прочное место лингвистика и археология. Крёбер стал основателем Американской антропологической ассоциации и в 1917 г. стал ее президентом. Он был в числе основателей Общества американской археологии и Лингвистического общества Америки (в 1940 г. он стал президентом последнего). В начале века он также возглавлял Американское общество

изучения фольклора. Все это позволяет считать Крёбера «одним из величайших антропологов ХХ века»109.

Нельзя не сказать несколько слов о Крёбере как человеке. Он был необычайно обаятелен, внимателен и чуток к окружающим. Как пишет Дж.Роу, «его такт, честность и сочувственный интерес к работе других сделали его идеальным авторитетом в профессии ревнивых и завистливых индивидуалистов»110. Он умел избегать конфликтов с людьми, всегда помогал советом, когда

-

550