Марианна Вебер - Жизнь и творчество Макса Вебера

даже стыдно писать и говорить об этом. Однако сегодня, по-ви­ димому, забыто самое простое. Я больше не понимаю рейхсканц­ лера —разве что он не может провести то, что считает правиль­ ным. Но тогда —ему следует уйти» (18.9.16).

Когда заявление Ллойд Джорджа представителю прессы, что борьба будет продолжена до (knock-out140) Германии, стало ока­ зывать воздействие, Вебер опять обратился к дружественному ему политику. Он писал Шульце-Геверницу: «Уважаемый друг! Наде­ юсь, что по крайней мере в Вашей партии никто не пришел в за­ мешательство из-за болтовни Ллойд Джорджа. Он —фанатик —но это сказано им с расчетом: в надежде, что истерия, связанная с подводными лодками, (ибо такова она и есть), присущая людям, не владеющим собой, настолько усилится угрозами, что мы совер­ шим именно эту глупость и тем самым навлечем на себя вмеша­ тельство Америки и нейтральных стран. Только так можно объяс­ нить эти высказывания. Между тем подлинные условия мира, предлагаемые Англией ведь достаточно известны и английской консервативной прессе. Следовательно, без глупостей. Конечно, это глупое выступление следует использовать как пугало против наших ревнителей мира в стране. Но его следует политически пра­ вильно оценивать pro foro interno141. Надеюсь, что на этот раз пра­ вильно вычислено: 1. какой тоннаж нужен Англии, чтобы при бло­ каде подводными лодками «выдержать», если она а) правильно использует свои корабли для перевозки хлопка и шерсти; Ь) вме­ сто зерна будет ввозить муку, вместо скота —консервы и мороже­ ное мясо и т. д.

Когда я весной видел докладные записки, которые все были плохи, вычисление не было сделано. Между тем от этого все за­ висит. Торпедированием четырех миллионов тонн, по замыслу Тирпица, мы ничего не достигнем. Это господа должны ясно по­ нять! Да и кто вообще совершает эти вычисления? Простите за набросанные в спешке строки! Но эта бессмысленная и постыд­ ная суматоха с подводными лодками несказанно нам вредит. Пре­ ступно внушать войскам на полях сражений и населению дома, будто существует средство быстрее закончить войну. Вступление в войну Америки удлинит ее на 2-3 года. Преступно было бы, ре­ шившись вести подводную войну, позволить заметить это врагу, чтобы он запасся продовольствием! Бетман должен либо строго за­ претить любое прямое или косвенное обсуждение военных меро­ приятий или уйти.

Ceterum censeo142: Против демагогии подводной войны следу­ ет выступить, нанося удары дубиной сверху —иначе я не понимаю, почему мы называемся «монархией». Главное!» (2.10.16).

474

** *

Кконцу года немецкие вооруженные силы вновь сделали невоз­ можное возможным: западный фронт держался, на востоке Гин-

денбург опять продвинулся и самое главное: Румыния побеждена и тем самым открыт новый источник пропитания для армии и народа. Статистические данные за год свидетельствуют о милли­ онах пленных и сотнях тысяч квадратных километров занятых областей. Казалось, что, наконец, наступил благоприятный мо­ мент для предложения мира. В середине декабря оно было пере­ дано врагам. Перед Рождеством возникли надежды. Но правитель­ ство сочло уместным вести себя как победитель. В ноте говорится о «неодолимой силе» и крупных успехах центральных держав. При этом о конкретных целях мира умалчивается. Еще надеются по­ лучить области на востоке и западе, а также репарации —а те из ответственных политиков, кто в это не верит, делают вид, что ве­ рят, боясь прослыть плохими патриотами. Антанта отвечает в на­ смешливо-враждебном тоне. Ллойд Джордж определяет условия Англии следующим образом: полное «восстановление» и «удовлет­ ворение» за занятые области. Теперь правительство уступило на­ тиску высшего командования армии и морского генерального штаба. 1 февраля 1917 г. решено начать неограниченную подвод­ ную войну. Казалось, что другого выхода кроме этого опасного решения нет. Еще теплилась надежда, что Америка останется ней­ тральной. Посланную туда ноту Вебер считает, как и большинство дипломатических актов правительства, очень неудачной.

Между тем, когда решение было принято, Вебер также поддер­ жал правительство, как из политической дисциплины, так и в смут­ ной надежде, что быть может, другие правы, а он ошибается. Ис­ ходя из этого, он написал ободряюще о грозящей опасности отчаявшемуся молодому другу. К изложению всех причин, вслед­ ствие которых опасное действие казалось теперь менее безысход­ ным, чем весной, он добавил: «Тем не менее это, если угодно, «va banque»143. Есть несколько очень важных обстоятельств в нашу пользу и ряд мне совершенно незнакомых против нас. Оценка очень трудна. Конечно, в начале августа 1914 г. ситуация была схо­ жа. Также —когда Италия, когда Румыния нанесли нам удары. Возможно, что на этот раз все пойдет плохо. Ну, тогда скажем вме­ сте с Прометеем: «Не думаешь ли ты, что мне надо пойти в пусты­ ню из-за того, что не все радужные грезы сбылись?» Ненависть мира к нам лучше, чем установившееся холодное презрение, ко­ торое полностью не повторится. Надеюсь, что мы тогда найдем «дистанцию», которая у нас действительно отсутствует. Страдают от «неучастия», в этом все дело, ибо в остальном —почему поли-

475

тическое небо должно быть всегда ясным для нас? Я страдаю те­ перь меньше, чем все 25 лет, когда я видел, как истерическое тще­ славие этого монарха портило все, что было мне свято и дорого. Теперь то, что раньше было виной человеческой глупости, стало «судьбой». А с судьбой можно справиться. И позже окажется, что стоит быть немцем, а не кем-то другим, даже если все пойдет пло­ хо —что еще под вопросом. Самое худшее —это продление войны, что является вероятным следствием положения дел. Но это надо перенести на фронте, а следовательно и внутри страны.

* * *

Вебер стал часто выступать в небольшом кругу. В конце октября 1916 г. руководителю Прогрессивной народной партии в Мюнхе­ не, доктору Гаусману, удалось заманить его на трибуну —впервые за 19лет. Что должен был он чувствовать, когда заметил, что вновь владеет свободным словом, и души слушателей в его власти? Ве­ роятно, он был слишком занят сутью дела, чтобы размышлять об этом. Тема была «Германия среди мировых европейских держав». Вебер не хотел говорить как член партии, ибо «политику я всегда рассматривал только с национальной точки зрения, не только внеш­ нюю, но всякую политику вообще» —следовательно, совершенно так же, как уже в молодости. Тем самым последний масштаб ориен­ тации не внутренняя политика, а только внешние интересы: осо­ бое положение Германии как могущественного государства, кото­ рое, как ни одно другое, окружено большими могущественными государствами. Это географическое положение требует объективной, а не эмоциональной политики, политики молчаливых действий, не хвастливого тщеславия, дальновидного заключения союзов, не за­ воевательной политики. В содержании своего выступления Вебер ратовал прежде всего за соглашение с Англией. Ибо самым опас­ ным врагом является, по его мнению, Россия: угроза оттуда свя­ зана с давлением растущего населения и жаждой земли русскими крестьянами —единственная, направленная против существования Германии как национального могущественного государства. Ан­ глия может лишить нас морской торговли, Франция —земли, по­ бедоносная Россия угрожает нашей самостоятельности и нашей национальной культуре. Развитие на востоке ведет к мировым решениям, по сравнению с которыми столкновения на западе покажутся в будущем безделицей. В завершение своей речи Ве­ бер определил в немногих фразах исторический смысл войны. Подлинной причиной войны является якобы развитие Германии в могущественное государство. А почему мы стали организован­ ным в могущественное государство народом? Не из тщеславия, а

476

вследствие нашей ответственности перед историей. «Не датчане, швейцарцы, норвежцы, голландцы сделают ответственными бу­ дущие роды, в том числе наших собственных потомков, если ми­ ровая власть —а это означает в конечном итоге право распоря­ жаться своеобразием культуры будущего —будет без борьбы разделена между инструкциями русских чиновников, с одной сто­ роны, и условиями англо-саксонской «society»144 —с другой, мо­ жет быть, с некоторым влиянием латинской «raison»145. Не их, а нас сочтут ответственными. И с полным правом. Потому что мы народ в 70, а не в 7 миллионов, потому что мы в отличие от тех маленьких народов можем бросить наш вес на чашу весов исто­ рии —именно поэтому мы, а не они, несем проклятую обязан­ ность и долг перед историей, а это значит перед потомками, про­ тиводействовать захвату всего мира этими двумя державами. Честь нашего народа требует, чтобы мы не уклонялись трусливо и беззаботно от этого долга —эта война идет за честь, а не за из­ менение карты земли и за экономические выгоды.

* * *

Весной 1917 г., когда было использовано последнее средство — неограниченная подводная война, —все силы нации были до край­ ности напряжены. Трещина закрылась, соотечественники стали едины. В «Пасхальном указе» император обещает вскоре устране­ ние классового избирательного права в Пруссии, и вступление на путь демократизации государственной системы. Сначала кажется, что успехи подводных лодок подтверждают принятое смелое ре­ шение. Вновь возникает воодушевление, вызванное огромным числом потопленного тоннажа врага. И затем на помощь цент­ ральным державам приходит даже чудо: падение царизма, русская революция. Революционное правительство объявляет военной целью России мир без аннексий и контрибуций на основе права народов на самоопределение. Однако новый кабинет двойствен: империалист Милюков против Чхеидзе и Керенского. Поэтому Вебер советует действовать с величайшей осторожностью и обра­ щается к Науману с совершенно конкретными предложениями.

Только после падения Милюкова он проявляет склонность к далеко идущему, хотя и осторожному соглашению...

Даже если быть уверенным, что в данный момент переговоры о мире не дадут результата, именно тогда, при всех обстоятельствах разумно принять за основу предложение русских и объявить: 1. Что мы готовы немедленно заключить мир с Россией на следу­ ющей основе: никаких аннексий, никаких репараций, обоюдные гарантии посредством исключения всех взаимно угрожающих во-

477

енных мероприятий и договор посредством третейского суда. 2. Что мы так же не желаем «порабощать» Польшу, как объявило это русское правительство. 3. Что применительно к западным дер­ жавам мы не можем дать никаких дальнейших объяснений, пока там придерживаются не подвергаемых дискуссии, несовместимых

суказаниями русского правительства военных целей.

Ясчел бы разумным, если бы больше ничего не добавлялось, и прежде всего были бы устранены всякая морализация, все недру­ желюбные упоминания об Англии как «подстрекательницы вой­ ны» и все сожаления по поводу того, что Россия «истекает кровью» из-за Англии. Ни одна нация не любит, когда ее похлопывают по плечу и жалеют, и все эти обороты в наших прежних объяснени­ ях в отличие от Австрии, которая их избегала, только вредили нам... Если же война будет продолжаться, тогда нам, правда, при­ шлось бы вследствие явно проявленного намерения захвата и обо­ гащения за наш счет, сделать из этого в будущем все выводы.

Яубежден, что война будет теперь продолжена, но что эффект такого объяснения внутри страны и вне ее оказался бы тем зна­ чительнее, чем более трезво и объективно оно было бы высказа­

но. Лорд Солсбери сказал во время войны с бурами: «Нам не нуж­ ны ни алмазные прииски, ни добыча золота». Это заявление подействовало очень благоприятно. Когда же затем военно-дип­ ломатическое положение сложилось таким образом, что он их получил и мог безопасно удержать, он их удержал. Мы поступаем наоборот, считая это «честным». Но ведь можно было бы privatim объяснить военным и разумным вождям центра и правых, что дей­ ствия лорда Солсбери более умны. И в нашем случае они также в высшем смысле честны. Ибо исход воины нам неизвестен. Если мы в будущем году дипломатически будем в том же положении, а в области пропитания и снабжения углем окажемся в худшем, чем теперь, то можно с уверенностью предположить, что война будет полностью проиграна, ибо тогда 1. внутреннее состояние выйдет из-под контроля и 2. вследствие совершенно неизбежного финан­ сового банкротства мы даже при самых благоприятных условиях мира в течение ряда поколений будем совершенно не в состоянии и в финансовом отношении неспособны вести посредством за­ ключения договоров какую бы то ни было мировую и колониальную политику; противникам же нашим американские субсидии помо­ гут преодолеть катастрофу и сохранить способность к политиче­ ским действиям.

Эти чисто объективные основания безусловно требуют не де­ лать ничего, что может продлить войну, и каждое еще менее ком­ промиссное объяснение, чем приведенное выше или подобное ему таит в себе опасность. Хуже всего было бы вообще ничего не

478

утверждать или утверждать что-либо расплывчатое по отношению к России. Если бы можно было решительно отказаться от «аннек­ сии» и «порабощения» применительно к Франции и Бельгии, это было бы хорошо. Устранить финансовые и экономические по­ следствия при продлении войны на будущий год не помогут и са­ мые блестящие успехи подводных лодок, не говоря уже о том, что возможность парализовать действие одного технического оружия другим никогда не может быть исключена. Меня все время беспо­ коит, что рейхсканцлер позволит пангерманистам запугать себя. Эта компания потеряет всякое влияние, если мир вообще будет в обозримое время заключен и одновременно с заключением мира, или даже раньше, правительство объявит для Пруссии: право го­ лоса того, кто был на войне, не должно уступать тому, кто остал­ ся дома (8.5.17. Письмо Науману).

V

Пребывая в постоянном политическом возбуждении, Вебер был не способен концентрироваться на научной работе. Поскольку он не мог состоять на военной службе, а также заниматься практиче­ ской работой, он вновь попытался действовать за письменным столом в качестве политического воспитателя. С начала 1917 г. он часто высказывает во «Франкфуртской газете» свое мнение по вопросам внешней политики. А в начале лета он начинает изда­ вать ряд значительных статей по вопросам государственного ус­ тройства. Новый порядок внутреннего строя —сама по себе для Вебера проблема второго ранга —становится тем важнее, чем бес­ конечнее тянется война. Ибо готовность народных масс все еще истекать кровью на полях сражений за неясные и далекие им цели представляется только тогда оправданной, если всем, по крайней мере формально, будет предоставлено равное влияние на волю го­ сударственного образования, и авторитарно-монархическое госу­ дарство преобразуется в народное государство. А это требует: ус­ транения господства чиновничества из политики, отмены прусского классового избирательного права, парламентаризации правительств и демократизации государственных институтов.

Эти статьи, где речь идет о являющихся предметом горячих споров и все еще откладываемых изменениях в государственном строе26', очень отличаются по своему характеру от статей по внешней политике, которые посвящены только непосредствен­ но одному предмету, очень спокойны по тону и действуют лишь продуманной аргументацией и владением вопроса. Статьи же, посвященные государственному строю, —хотя в них также отра­ жено полное знание государственных проблем, —полемичны. В

479

них дана резкая критика накопившихся политических грехов в правление Вильгельма, но обвиняют в них не столько отдельных несущих за них ответственность лиц, сколько систему, структуру государства и правления. Попутно достается и «литераторам» — тем несведущим в практической политике неквалифицированным и безответственным писателям, отчасти профессорам, «которые всегда готовы встретить залпом одобрения решения господствую­ щего слоя» и никогда не участвуют в порицании ошибок прави­ тельства; вместо этого они ругают партии рейхстага, что гораздо безопаснее; в своей неосознанной заинтересованности в собствен­ ном привилегированном положении они противодействуют де­ мократическому развитию, не замечая, что «их воля к слабости» внутри страны находится в странном контрасте к их прославлен­ ной «воле к власти» вовне; они занимаются тем, что фабрикуют разного рода «идеи 1914», за которые ведется война и т. п. —«хо­ рошие люди, но плохие музыканты». «Сказано: теперь не время затрагивать внутриполитические проблемы, мы заняты теперь другим». «Мы?» —кто? Вероятно, оставшиеся дома. И что им над­ лежит делать? Ругать врагов? Этим в войне не победишь... или: Вы­ ступления и резолюции о необходимости для «нас» сначала все аннексировать, прежде чем «мы» сможем заключить мир?»

Сам Вебер считает монархическую государственную форму са­ мой целесообразной, так как она выводит вершину правления из конкурентной политической борьбы, предоставляет известную устойчивость курса и независимость правительства от партий. Он считает также, исходя из культурно-политических оснований, желательным сохранение отдельных немецких династий. Правда, над всеми вопросами государственной формы бесконечно возвы­ шается для него нация и ее будущее в мире. А она в течение деся­ тилетий ставится на карту политическими деятелями. «Ни одно­ го выстрела я бы не сделал, и ни одного пфеннига не уплатил бы в качестве военного займа, если бы эта война не была националь­ ной, если бы речь шла о форме государства, например, о войне за то, чтобы мы сохранили эту беспомощную династию и это аполи­ тичное чиновничество. Форма государства для меня безразлична, если страной управляют политики, а не дилетантствующие шуты, как Вильгельм II и ему подобные. Теперь я не вижу другого пути, кроме полной парламентаризации, quand même146, чтобы заста­ вить этих людей уйти в отставку. Полностью и безоговорочно. Чи­ новники должны быть подчинены парламенту. Они технические работники. И их власть остается в чисто парламентском государ­ стве без изменений, но там, где ее применение уместно. У нас чи­ новники берутся заниматься «политикой» —с каким результатом, мы видели! И с какой бесхарактерностью перед коронованным

480

дилетантом! Формы государства для меня —техника, как любой другой механизм. Я совершенно так же выступал бы против пар­ ламента и за монарха, если бы он был политиком или подавал бы надежду стать им».

Это место в письме резюмирует в нескольких фразах государ­ ственно-политическую проблему, о которой идет речь в статьях. Бисмарк, мастер внешней политики, оставил в качестве внутри­ политического наследия нацию, лишенную какого бы то ни было политического воспитания, без какой бы то ни было политичес­ кой воли, нацию, привыкшую к тому, что выдающийся государ­ ственный деятель сам позаботится о политике. Сильные партии он сломал, самостоятельных политически мыслящих людей он не выносил. Отрицательным результатом его могучего престижа был беспомощный парламент с глубоко придавленным духовным уровнем. И как следствие этого —исключительное господство чиновничества.

Какое же значение имеет это для политики? Такое, что «дух чиновничества» господствует там, где должен господствовать дру­ гой дух, а именно направляющий дух политика. Они очень различ­ ны и должны быть таковыми. Ибо им предъявляются совершен­ но различные требования. Например: чиновник должен подавлять в себе своеволие и повиноваться приказу руководящего ведомства, даже если он считает его неверным. Действующий же таким об­ разом политический деятель заслуживает презрения. Чиновник должен стоять над партиями, то есть вне борьбы за собственную власть. А именно это: борьба за свою власть и следующая из вла­ сти собственная ответственность за свое дело есть жизненный элемент политика. Повсюду, где речь шла о верном своим обя­ занностям выполнении твердо обозначенных задач, немецкое чиновничество блестяще себя показало, но оказалось совершен­ но неспособным там, где занималось политическими вопросами. Вебер приводит в качестве доказательства этих мыслей все опас­ ные ошибки, сделанные во внешней политике после падения Бис­ марка. Озабоченность Вебера в течение десятилетий оправдалась, его раздражение из-за «личностного управления» оказалось спра­ ведливым. «Безответственным и беспримерным в политике всех великих держав было поведение ведущих государственных деяте­ лей во всех этих случаях». Они допускали публичное выступление монарха и опубликование его высказываний, тогда как политиче­ ская мудрость требовала, чтобы сначала обращались за советом к ведущему государственному деятелю и если его совету не следу­ ют, такой деятель должен быть смещен. То, что это не происхо­ дило, связано с неправильной структурой государства, назначаю­ щего людей чиновничьего духа на места, которые должны быть

481

заняты людьми, обладающими чувством собственной политичес­ кой ответственности.

Единственным противовесом господству чиновничества в рам­ ках монархии был бы сильный парламент, способный проводить позитивную политику. Только парламентская система, при кото­ рой руководители правления либо избираются из круга народных представителей, либо во всяком случае пользуются доверием боль­ шинства, сумеет воспитать нацию, научив ее политически мыс­ лить. И прежде всего: лишь тогда политическая деятельность бу­ дет иметь смысл для людей, обладающих натурой вождя.

Правильный выбор политических вождей Вебер считает важней­ шей проблемой парламентаризма и демократизации. Ибо то и другое не ведет к «господству масс». Политическую деятельность всегда контролирует маневренная способность малых групп или «цезаристская» личность как доверенное лицо народа. Масса де­ путатов должна быть только группой, сопровождающей участву­ ющих в правлении вождей. Лишь в том случае, если существова­ ние партий зависит от того, что бы их представители входили в этот круг, растет и значение партий. Тогда люди, обладающие политическими способностями, легче смогут преодолевать требо­ вания партийных властей и местного начальства.

Вебер формулирует точные предложения, позволяющие более эффективно избирать вождей для реформы государственного строя, и показывает их действия во всех ответвлениях политиче­ ской жизни. Он прежде всего требует устранения законодательных препятствий тому, чтобы политические вожди могли быть одно­ временно членами парламента и правительства, следовательно, препятствий, которые исключают участие народных представите­ лей в управлении государством. Правда, одно это не обеспечило бы еще правильный выбор вождей —необходимо заботиться о том, чтобы политик обладал достаточным знанием дела: «Рейхстаг не должен быть и впредь осужден на дилетантскую глупость». Поэтому необходимо, чтобы он получил право деятельно и посто­ янно контролировать управление. Средством для этого является право анкетирования, позволяющее обрести знание фактов и ме­ ханизма управления. Только посредством такого усвоения реаль­ ностей возникает могущественный, работающий парламент в ка­ честве совокупности избранных лиц, которые являются не демагогами, а знающими дело профессиональными политиками. Образцом для этого предложения может служить организация ко­ миссий в английском парламенте.

Совершенно новым и имеющим большое значение является требование Вебера на право анкетирования меньшинств, о кото­ ром вскоре пойдет речь. Совершенно ново в рассмотрении госу-

482

дарственно-правовых проблем также то, что Вебер основывает свои предложения не на идеологических теориях государства, а категорически и намеренно представляет их как практически-ути- литарные, как требование дня. Государство для него —лишь рам­ ки для жизни нации —надо обладать свободой их менять, если следствием их структуры становится то, что большие части нации теряют свое чувство принадлежности ей. Для Вебера предшеству­ ющая метафизика государства подозрительна как своего рода ми­ микрия, с помощью которой привилегированные слои защищают­ ся от окружения сферами господства.

Требованием дня —но не абсолютной нормой —является парламентаризация как гарантия лучшей внешней политики посред­ ством устранения неконтролируемых и безответственных влия­ ний, демократизация —для сохранения внутреннего мира как неизбежного следствия войны. Кроме того она и веление спра­ ведливости. Ибо если современное государство предоставляет каждому гражданину известное равенство судьбы и прежде все­ го смерть на поле битвы, то оно обязано дать ему и минимум по­ литического влияния посредством всеобщего избирательного права.

Вебер рассматривает все возможные возражения против демо­ кратии, прежде всего то, что она разрушит благородные традиции и политическую мудрость господствовавших до сих пор в государ­ стве «аристократических» слоев. Он спрашивает: «Где же немец­ кая аристократия с ее благородной традицией?» «Если бы она была, можно было бы вести дискуссию. Между тем, если не счи­ тать нескольких княжеских дворов, ее просто нет. Ибо аристо­ кратия в политическом смысле требует экономически спокойного существования. Аристократ должен иметь возможность жить для государства, вместо того, чтобы жить благодаря ему. Он должен иметь экономически определенное происхождение, чтобы внеш­ не и внутренне находиться в распоряжении государства для поли­ тических целей. Только крупный рантье и очень крупный владе­ тельный князь могут держаться на достаточной дистанции от борьбы экономических интересов. Такие люди в Германии есть, но они не составляют политический слой, как в Англии. Прусский юнкер давно уже стал сельскохозяйственным предпринимателем, и тем самым вступил в борьбу интересов. Если этот, по своей сущ­ ности бюргерский, слой предпринимателей принимает посред­ ством феодальной манеры поведения вид аристократии, то возни­ кает парвеню. Носители старопрусской государственности и немецкой культуры —все равно аристократической или неарис­ тократической —имеют социально-экономически ярко выражен­ ный бюргерский характер.

483