Марианна Вебер - Жизнь и творчество Макса Вебера

дней, Данией и т. д. Это привело к повороту. Истерический кол­ лапс этого «героического императора»: «найдите средство поло­ жить этому конец», создал кризис, такой коллапс страха перед перспективой войны с Америкой, что гораздо серьезнее, чем изоб­ ражают наши газеты, создал опять поворот. Не слишком ли поздно он наступил, покажет будущее. Нами правят пагубно и это в мо­ мент, когда речь идет о всем нашем существовании» (15.3.16).

«Правительству я безусловно не сказал ничего нового, а толь­ ко оказал ему услугу. Вопрос перешел к депутатам. Может быть, высказанное мнение оказало влияние на депутата Ш. и еще не­ скольких, может быть, и на нескольких центристов, которые, правда, и сами по себе умны и числятся № 1 у правительства. Но подлинный эффект докладная записка оказала; несомненно в очень незначительной мере, если вообще оказала, в правительстве этот вопрос был уже решен» (19.3.16).

Вэто время суггестивное воздействие гросс-адмирала представ­ ляется Веберу вредным, и он страстно борется с ним. Но падение этого патриотически настроенного человека возмущает его: «...Грубое изгнание Тирпица —публичное извещение, что он «вне­ запно заболел» одновременно с приказом подать в отставку, —в тот же день этот Геркулес стоял на Вильгельмштрассе перед ми­ нистерством иностранных дел и в ответ на вопрос тайного совет­ ника Килиани кричал так, чтобы каждый слышал: «Обратился ли я с просьбой об освобождении от должности? Мне было приказа­ но! —приказано! —приказано!!! (громовым голосом) —уйти». Это вызовет сильное раздражение, окажет угнетающее воздействие на друзей, воодушевляющее —на врагов. Это очень неразумно, не говоря уже об отвратительности в чисто человеческом отношении, которая всегда проявляется одинаково у этого монарха. Тем, что Тирпиц уступил по существу, следовало удовлетвориться. Это сво­ его рода признание проигрыша. Мир с Америкой теперь не будет нарушен, но ради этого не следовало выталкивать его пинками (16.3.16).

«...Вынужденная отставка Тирпица производит в стране и за ее пределами впечатление проигранной битвы, он был готов остать­ ся. Вместо того, чтобы по существу вопроса вести себя так, чтобы исключить опасность осложнений и сохранить человека, торпеди­ руют голландский корабль и дают пинок перед всем миром един­ ственному популярному министру. Результат: по крайней мере на 2 миллиарда меньше заключения займов, чем можно было ожи­ дать. Что бы Е.В. ни совершал, это всегда бессмысленно. Такая ненадежность и быстрые повороты подавляют здесь каждого, и настроение имперских должностных лиц, очевидно, в данное вре­ мя достаточно угнетенное» (17.3.16).

464

17 марта правые партии вместе с центром попытались высту­ пить против канцлера с новым предложением неограниченного использования подводных лодок —однако в бюджетной комиссии рейхстага вопрос был решен в соответствии с мнением канцлера.

«Мы узнаем теперь о заседании комиссии рейхстага следующее: 1. Адмиралтейство решительно объявило: блокада Англии невоз­ можна. (Число в любое время готовых для использования подвод­ ных лодок еще меньше, чем я предполагал). В будущем январе у нас —может быть —число их будет достаточно, чтобы это осуще­ ствить. (Полагаю, что и тогда это будет невозможно). 2. Гельферих отверг ответственность за финансовые последствия интервенции Америки. Впечатление от всего этого было таково, что дерзкая кон­ сервативная фронда потерпела поражение. Надеюсь, навсегда. Безобразие, что имперское морское министерство могло так играть с огнем, и если рейхсканцлер выступил против «бюро прессы», то в действительности имелись ввиду совсем другие люди. Все было блефом. Теперь дело обстоит следующим образом: должно казать­ ся, будто подводная война ведется более решительно —ведь мы не могли «ошибиться». И поэтому мы продолжаем торпедировать, а затем медленно прерываем эти действия. Однако это может —«слу­ чайно» принести нам войну с Америкой! Это —неквалифицируе­ мое! Будем надеяться, что до этого не дойдет, хотя мобилизация в Голландии —кажется, направленная не против нас —действует в Вашингтоне возбуждающе.

Мир управляется не слишком разумно, это следует признать!» (1.4.16).

5 апреля канцлер пояснил в рейхстаге внешнеполитическое положение, причем опять с точки зрения непобежденного и не­ победимого народа, военные цели которого в будущем определя­ ются ожидаемым успехом: «Мы движимы не жадностью завоева­ ний и стремлением обрести земли»... «Мы начали войну для нашей защиты, но то, что было, того уж нет... Status quo ante139 после та­ ких потрясающих событий история не знает». По этому поводу Вебер замечает: «Политический воздух стал несколько прозрачнее. Эта речь канцлера возможна, и он способен нести за нее ответ­ ственность, только если он уверен в том, что в обозримое время нет никаких перспектив на серьезные мирные переговоры. Итак дело, по-видимому, обстоит. Особенно ловким и политически умным я это выступление не нашел, хотя в ораторском отноше­ нии оно было лучше предыдущих. Ошибку, которая заключается в том, что с самого начала не было сказано, что Бельгию не будут удерживать, теперь исправить нельзя, а на востоке возбуждены надежды курляндцев и т. д. Глазомер для возможного и полезно­ го отсутствует у всех. И к тому же все это рассматривается только

465

с точки зрения внутренней политики. Канцлеру необходимо было показать, что он «сильный человек» —такой же «сильный», как Тирпиц; в противном случае он бы потерпел поражение из-за фронды консерваторов. А политика консерваторов и крупных предпринимателей совсем проста: «чем дольше будет продолжаться война, тем больше социал-демократов повернут «налево», —что лучше для нас, опоры трона и алтаря. Только не компромиссный мир, ибо тогда придется идти на уступки в избирательном праве. Это лежало в основе и всей агитации за подводную войну. Опас­ ность войны с Америкой теперь меньше —так как мы пошли на уступки —но она может в любую минуту вновь вспыхнуть, пока идет война. Очень многое зависит от урожая —если он будет хо­ рошим, то англичане может быть откажутся от своих замыслов, в противном случае —вряд ли. Кофе хватит только на короткое вре­ мя, с сахаром положение поправится, карточки на мясо будут очень, очень скудны» (7.4.16).

Между тем возник уже новый конфликт с Америкой: торпеди­ рование по недоразумению «Сассекса», французского пассажир­ ского корабля, на борту которого было много представителей ней­ тральных стран, преимущественно женщин и детей. В середине апреля Соединенные Штаты категорически потребовали «немед­ ленного» прекращения каких-либо действий без предупреждения против торговых кораблей. «Да, торпедирование «Сассекса» было несомненным свинством, самым глупым, что можно было совер­ шить. На корабле находились выдающиеся люди с их семьями из всех нейтральных стран —Испании и других, и погибли главным образом женщины и дети. Если дальше так пойдет —надеюсь, что нет! —то нам гарантирована война со всем миром. И в партиях нет никого, кто бы на соответствующем уровне отклонил ответствен­ ность и высказал бы протест. С уходом Тирпица и принятием ре­ золюции —которая была тяжелым поражением крикунов в защи­ ту подводных лодок —все считают вопрос прекрасным образом улаженным» (5.4.16).

«Америке мы, следовательно, уступили —но и на этот раз не мужественно и открыто, без оговорок, а с «сохранением лица», это жаль. У этих людей нет ни глазомера, ни чувства собствен­ ного достоинства. И так достаточно плохо. А то, что они поста­ вили нас еще в это трудное положение, непонятно и очень грус­ тно. Каждый человек мог предвидеть, когда происходили эти проклятые интервью, что случится. Почему же только не они? В сущности из низкого страха перед консерваторами. Теперь, ког­ да дело приняло серьезный оборот, все эти хвастуны залезли в свои мышиные норы. Трудно будет ослабить угнетающее впе­ чатление, которое это неизбежно произведет после того как не-

466

ели чепуху о «единственном пути», который приведет к почет­ ному миру» (2.5.16).

Неизбежная уступка Германии была связана с условием, что Америка потребует от Англии «свободы морей», то есть прекраще­ ния блокады, и проведет свое требование. Вебер расценивает это как новую политическую ошибку: «Нота Америке поступила. За­ метно, что это с трудом принятый ответ. Наряду с очень хороши­ ми отдельными частями в целом это опять потребность «сохранить лицо». Каждому известно, что раз принятая уступка не может быть взята назад без угрозы возобновления военных действий. Каждый знает, что чем позже, тем более невозможным становится идти на риск войны (с А[мерикой]). Каждому известно, что тем временем Англия обеспечивается продовольствием. Что должно означать это обусловливание, когда достойно было бы только честное: «хоро­ шо, мы уступаем —теперь дело Вашей чести применить «между­ народное право» и по отношению к Англии». И затем —«крайняя уступка». Все время так связываться! Очень сомнительно, помо­ жет ли нам это продвинуться. Рейхсканцлер очень нервен и не справляется с трудностями. Особенно с внутренними противника­ ми, которые совершенно бессовестны. Что ж, посмотрим!» (7.5.16).

Эта критика оказалось справедливой. Результатом было новое дипломатическое поражение: правительство Соединенных Шта­ тов «ни на минуту не собирается принимать во внимание, а тем более рассматривать возможность того, что соблюдение прав аме­ риканских граждан на море будет каким-либо образом зависеть от немецких морских ведомств или в малейшей степени от какоголибо другого правительства. Ответственность в этих вопросах раз­ дельная, а не общая; абсолютная, не относительная».

По этому поводу Вебер говорит следующее: «Да, американс­ кая нота покончила с этим вопросом. Но наше поражение оста­ ется. Мы с большим шумом инсценировали в свое время это по­ ложение дел, говорили об «унижении» и т. д. —а теперь нота Вильсона может установить, что мы стоим на том же самом мес­ те, на котором стояли, и ничего не достигли, разве что теперь каждое «происшествие» может означать войну, и Англия восполь­ зуется обстоятельствами, чтобы усилить свою блокаду. А наша глупая оговорка эвентуально все-таки торпедировать без предо­ стережения предоставляет Вильсону возможность сказать: «я ни­ чего не предпринимаю и выжидаю, будете ли вы хорошо себя ве­ сти, а затем —увидим»... Все это очень огорчительно, и те, кто приготовил нам это поражение, достойны позорного столба. Надо было знать, можно ли идти на риск войны с Америкой или нет, и если нельзя, то во время остановиться. Вильсон остался абсолют-

467

но верен себе в своем —столь фатальном для нас —педантизме — и именно этого люди здесь не понимают; они не понимают, что можно чисто формально, как юрист на лекции или экзамене на степень доктора заниматься политикой и завершать свою ноту фразой, которая несомненно взята из его лекции об ответствен­ ности в международном праве. Тогда как мы так горды нашей «реальной политикой»! —из которой мы сделали теорию. Этот президент проводит свою политику, как юридическую дискуссию в научном споре» (10.5.16).

III

После этих крайне волнующих событий Вебер не нашел —не­ смотря на все усилия —в Берлине ничего существенного для сво­ ей деятельности. Министерства и ведомства не предоставляли ему, как и раньше, какой-либо возможности, а торгово-полити­ ческая мелкая работа для Средней Европы в борьбе против дол­ жностной обструкции не имела особого смысла.

К счастью, он параллельно все время занимался научной рабо­ той: «Я чувствую себя так хорошо и таким трудоспособным, как только обращаюсь к Китаю и Индии, и очень хочу заниматься этим. Половинчатое занятие невыносимо. Именно теперь тема расширяется и становится интересной. Я ждал 3 месяца, этого достаточно. Я очень стремлюсь в Гейдельберг и думаю, что посту­ паю правильно, уезжая и предоставляя вести дела другим. Во вся­ ком случае моя совесть совершенно спокойна».

Гейдельбергские друзья уже давно считали, что пора направить все силы на свой труд.

«К. Ясперс был у меня позавчера вечером, и мы, как обычно, много говорили о тебе. Он смотрит на тебя «с большой надеждой», видит в тебе новый тип, который обладает силой несмотря на пол­ ное отсутствие иллюзий соединять невероятное внутреннее напря­ жение своего Я с противоречиями жизни вне себя и подниматься над ними, который может себе позволить даже быть больным или иногда даже компрометированным. У меня создается впечатление, что Ясперс, который, правда, считает величайшей ценностью жиз­ ни познание и стремление к истине, говорит: «Жалко каждый день, который этот Макс Вебер расточает на политику, вместо того, чтобы объективировать самого себя». Я пишу тебе это, так как ты должен именно теперь подумать о том, как тебе использо­ вать наиболее плодотворно дарованные тебе таланты; ты ведь зна­ ешь, как охотно я дарю тебя родине, но если аппарат управления столь неповоротлив, а люди, управляющие им, столь ничтожны, что не могут найти подходящее дело, для такого человека, как ты,

468

то тебе не следует тратить свои силы по пустякам. Может быть судьба еще хранит тебя для важных задач».

Тщетное ожидание возможности использовать свои полити­ ческие способности сделало для Вебера пребывание в Берлине до­ вольно «безотрадным». Елена часто находила своего сына тихим и расстроенным и когда ей показалось, что причина в ней, он от­ крылся ей в следующих, написанных в период напряженных от­ ношений с Америкой, словах: «Ты опять говоришь о том, чего ты не могла мне «дать». Как странно, —ведь все как раз наоборот. Я со своей стороны не мог много дать духовно и душевно, и виной тому обстоятельства. Мне кажется, что из трех твоих сыновей у меня были самые сильные врожденные военные инстинкты, и я ощущаю как фальшивое и неудовлетворяющее положение то, что не могу быть использован для того, что в первую очередь нужно. И не суметь даже найти какое-либо безусловно полезное приме­ нение! Я согласен с Метерлинком по поводу значения совместного молчания. Но и это несколько трудное положение —как это ни претит —невозможность выразить в словах впечатление об ужас­ ных жертвах, которые приносят другие, —заставляет молчать, осо­ бенно думая о предстоящих страшных опасностях для страны. Когда же эта опасность стала фактом, ибо мирного соглашения с Америкой трудно ожидать и даже если бы оно состоялось, это было бы только отсрочкой, —все изменилось. Нет больше смыс­ ла ломать себе голову над этими проблемами и их неизбежностью. И так как я решил сделать необходимый вывод, и если я не нужен, не нужен для действительно необходимого, покончить с этим и спокойно ждать того момента, когда я действительно все-таки смогу быть полезен, то впредь я приеду значительно менее удру­ ченным, чем был на этот раз. Конечно, работая в лазарете, я чув­ ствовал себя лучше, даже значительно лучше, хотя в сущности ее мог выполнить любой инспектор —но это мне было все равно. Это берлинское пребывание было просто тратой времени и болтовней с разными людьми, лишенное возможности какого-либо сверше­ ния... Для того, чтобы достигнуть чего-либо, надо состоять на «службе». Я не могу заставить себя вваливаться к замученным людям в бюро, пытаясь «что-либо сделать». О моей готовности действовать в любое время здесь знают все» (17.4.16).

Впрочем, он не драматизирует свою политическую непримени­ мость. Многие «умные люди» находятся в таком же положении. За некоторых из них ему так же обидно, как за себя: «... Хоть бы Вы нашли, наконец, достойное Вас и объективно необходимое при­ менение! Неужели обязательно быть ослом или карьеристом, что­ бы оказаться подходящим для ведомств? Что сказать о следующем разговоре: Генерал X здесь в Генеральном штабе: «Господин лей-

469

тенант У. Вы пишете об издержках производства в промышленно­ сти и сельском хозяйстве? Издержки производства бывают только в промышленности, в сельском хозяйстве они не существуют. Из­ мените это! Лейтенант ландвера, профессор политической эконо­ мии (используемый в Генеральном штабе). «Слушаюсь, Ваше пре­ восходительство»! —? —Да поможет им Бог!»

* * *

До того как Вебер в середине мая на длительное время вернулся домой, ему представилась еще одна заманчивая задача: в интере­ сах «Средней Европы» поездка в Вену и Будапешт для устных пе­ реговоров с предпринимателями по социально-политическим вопросам. Уже в течение двух лет, лишенных перемены мест, эти путешествия принесли желанное возбуждение и временно успо­ коили так тяжело удрученную судьбой Германии душу. Письма Вебера оттуда не только веселы, но и полны политической веры в отличие от прежних высказываний о тяжкой озабоченности. Они намеренно написаны в таком радужном свете, пусть это успокоит цензоров. Но и действительно, Австрия проникла через Южный Тироль на итальянскую почву, а в июне 1916 г. морская победа немцев у Скагеррака преисполнила всех радостной гордостью. К тому же, при каждом проблеске надежды Вебер был готов, несмот­ ря на все, перейти к упованию на лучшее. В Вене он пользовался гостеприимством дружественного ему историка Л.М. Гартмана и был очень возбужден: «Вот уже 2 1/2 дня я здесь, весь день в разъездах, встречаюсь с разными людьми и едва нахожу время, чтобы написать хотя бы привет. Интересно, и это цель моего пребывания, получить впечатления от здешнего настроения. Оно совсем другое, чем мы представляем, просто блестящее. Они бес­ покоятся о нас, боятся, что мы голодаем, так же, как мы беспо­ коимся о них. И в самом деле здесь многое организовано лучше, чем у нас. Прекрасные успехи в Южном Тироле также играют оп­ ределенную роль. Во всяком случае эти впечатления меня очень радуют. Австрийцы выдержат. Поскольку я только частное лицо, собирающее для себя сведения, я встречаюсь, конечно, только с частными лицами. Но подкупающая любезность и открытость ав­ стрийцев необыкновенно привлекательна (26.5.16)»... Вена пол­ ностью сохранила свое прежнее очарование и так радостно вос­ принимать эти впечатления в настоящем, столь почетном для австрийской армии времени, когда и многочисленные пессими­ сты выглядят по-иному, чем раньше. Мир, очевидно, все еще очень далек, несмотря на бесчисленные разговоры о нем, одна­ ко теперь все-таки сохраняется уверенность, что все окончится

470

хорошо. Хорошо и важно также то, что австрийцы без сомнения сами всего достигли и блестяще подготовили.

«Что я здесь делаю? Встречаюсь со старыми и новыми знако­ мыми разного рода в любое время дня от послеобеденного кофе в кафе до полуночи. Вчера я виделся с целым рядом довольно ин­ теллигентных предпринимателей. Признаю, что их умственный уровень высок; у нас такие беседы нелегко было бы вести даже с деловыми людьми» (29.5.16).

«Красивые длинные знамена, которые веют с ратуши, радуют меня, так как то, что они относятся к морской победе немцев — самое удивительное из всех чудес этой войны. Как достойны это­ го наши моряки! Если теперь, как можно ожидать, на востоке все пойдет хорошо, то война внутренне закончена благодаря успехам Австрии в Италии, которая проучила эту банду, как они того за­ служили. Кто мог считать это возможным! Завтра утром я возвра­ щаюсь в Германию и скоро буду в Гейдельберге. В Берлине мне нечего делать, я еду сразу домой, чему бесконечно рад. Здесь я виделся и разговаривал со многими приятными людьми: у всех та непринужденно свободная манера, которая так благотворна, и «светскость», столь нам несвойственная. Погода была превосход­ на и моя любовь к Вене возродилась. После Мюнхена это самый красивый немецкий город! Но все-таки приятно вернуться на ро­ дину» (5.6.16).

Вебер проводит несколько тихих летних недель дома и сразу же погружается в научную работу —чувствуя себя счастливым от еди­ нообразия и тихой гармонии созерцательного существования. Но в конце августа он опять проводит короткое время в Берлине, что­ бы возобновить по желанию Наумана переговоры о среднеевро­ пейских делах. Между тем положение на фронте опять ухудши­ лось. Австрийцы давно уже потеряли их завоеванное в мае положение в Южном Тироле, теперь итальянцы вступили на ав­ стрийскую землю. На восточном фронте немцы также отступили под штурмом русских, а на западе англичане медленно оттесняют немцев. В конце августа Румыния переходит на сторону Антанты. Мирные переговоры с Россией не состоялись. Дело обстоит пло­ хо. В качестве талисмана, противодействующего общему унынию главнокомандующим союзных армий и главой генерального шта­ ба назначается всеми высокоуважаемый Гинденбург. Он —наци­ ональный герой. Всех объединяет вера в его военное и человечес­ кое величие. Вебер пишет:

«Очень распространено мнение, что Бетман «не удержится», так как он потерпел поражение в переговорах с Россией —о мире, с Австрией о польском вопросе и оказался неспособным принять решение. Это кажется соответствует действительности. Он не «го-

471

сударственный деятель», бедняга, так же как младший Мольтке не был стратегом. Однако если он уйдет со своего поста, то объе­ динить нацию мог бы только Гинденбург. Никого другого, кто мог бы заключить мир, я не вижу. Впрочем, и он не «государствен­ ный деятель». Здесь все производит нехорошее впечатление, все так дезориентированы, странного —впрочем, нет. Ибо —это нео­ бозримая война, конца которой не видно!» (22.8.16)

«Здесь думают больше об экономическом положении, чем о во­ енном; оно постепенно примет, кажется, стабильный характер. Но если после войны налоги на доходы и имущество поднимут до 40, 45, 50% —а это будет необходимо, при условии, что война про­ длится еще до лета, всем нам придется изменить свой образ жиз­ ни. Что ж, мы сделаем это непоколебимо. Надо надеяться только на то, что приличный мир возместит эти безумные жертвы крови, а также благосостояния! Однако все это еще во тьме и в дали» (23.8.16)

«... Что означает этот переход Румынии на сторону Антанты, еще сказать трудно. Качество ее армии неизвестно и не испробо­ вано. Положение несомненно серьезно, и преступная болтовня на манер Дитриха Шефера должна наконец прекратиться. Но я и сегодня, как всегда, думаю, что мы с честью выйдем из этого по­ ложения. Правда, влияние этого на будущее, как случилось в Ита­ лии, не вызывает сомнения. В дипломатическом отношении мы становимся все изолированнее, и в выборе наших союзников и друзей все ограниченнее. Это представляется мне наряду с неве­ домой нам военной, важной политической стороной, которая очень сузит рамки нашей мировой политики. Что Гинденбург при­ зван только теперь, когда династия оказалась в отчаянном поло­ жении, огорчительно. Однако мир, который он заключит, нация примет, каким бы он ни был. В этом смысл всего этого дела» (8.9.16)

* * *

Из Берлина Вебер едет на Боденское озеро, чтобы наконец после двух лет беспрерывного напряжения провести вместе с женой не­ сколько дней, наслаждаясь природой. Как прекрасно на большом озере! Меняющийся свет придает линиям берега все новое очаро­ вание. В озере отражается мягкая голубизна сентябрьского неба; овеянная осенним ароматом местность свободна от ничтожных созданий человека —неземная прелесть. Однако в гармонические картины пробиваются мрачные воспоминания. У этого озера Ве­ бер 18 лет тому назад тщетно ждал выздоровления и предчувство­ вал свой длинный страдальческий путь. Они впервые вновь ви-

472

дят прежние места: Констанц, констанцский двор, и прошедшее выступает как мрачно угрожающий облик из тени. Однако Вебе­ ру оно больше ничего не может сделать. Он выдержал, и его вол­ нует не его личная судьба. Если он опять тяжко страдает, то за Германию. И теперь, когда он несмотря на все находится в по­ вторном расцвете сил, он может почувствовать, что объем и со­ держание его духовности не слишком высоко оплачены лишени­ ями тех лет: «Мне кажется, что на тебя старые воспоминания подействовали значительно сильнее, чем на меня, меня они со­ всем не настолько угнетали, как тебе представлялось, а угнетала «общая судьба», которая движется в необозримое. После заклю­ чения мира —только когда он будет заключен? —мы сразу поду­ маем о пребывании там внизу. Несмотря на все, там в лесу с то­ бой было восхитительно и благотворно, и это должно в будущем повторяться гораздо чаще. Спасибо тебе!»

IV

В конце августа агитация за неограниченную подводную войну возобновилась. Расслоение все глубже проникало в народ. Вне­ партийные союзы и комиссии пытались влиять на политическую волю: одни добивались быстрого мира, другие, движимые уверен­ ностью в победе, призывали к отставке канцлера и безоговороч­ ного применения всех средств борьбы и силы, прежде всего под­ водных лодок. Генералы и морской генеральный штаб образовали теневое правительство. Вебер вновь выступил против этого, счи­ тая публичное обсуждение этого вопроса политической глупостью. Он пишет Науману: «Возобновление агитации подводной воины заставляет задать вопрос, неужели высшие инстанции настолько потеряли головы или мужество, что терпят эту низость, аналогии которой нет ни в одной вражеской стране —агитацию военных ме­ роприятий. Предположим, —во что я не верю, —что применение подводных лодок оказалось бы в военном, экономическом и по­ литическом отношении не вызывающим сомнения или вызыва­ ющим его в меньшей степени —и тогда ведь было бы вершиной безумия позволить противнику обнаружить это заранее и преду­ предить его о необходимости позаботиться о запасах продоволь­ ствия. Именно в этом случае правительство должно было бы пуб­ лично провозгласить: «Ни при каких допустимых обстоятельствах это не имеется в виду!» И должно было бы довести до сведения главарей правых доверительно, но отчетливо, что эффективное использование подводных лодок становится невозможным из-за их собственной болтовни и решительно запретить, пресечь все дис­ куссии в прессе и в выступлениях. Все это настолько очевидно, что

473