Марианна Вебер - Жизнь и творчество Макса Вебера

Глава XX

Последняя

Вебер поглощен своей работой почти в такой же степени, как в первые годы своей преподавательской деятельности. Времени для «жизни» остается мало, но его работоспособность становится все более устойчивой, и сон уже почти не приходится вызывать осо­ быми средствами. Только политические события выводят его ча­ сто из состояния равновесия. Когда в середине марта путч Каппа показал, что в стране все еще действуют разрушительные силы, Вебер был сильно взволнован. Неужели эти идиоты хотят разру­ шить еще то, что оставила нам проигранная война? В это время он как-то стал тихо напевать старую песнь Гервега о всаднике: «Страшная ночь вокруг нас, мы едем тихо, едем молча, мы едем в гибель».

Наступили каникулы и в первые апрельские дни —Пасха. Жен­ щины хотят отпраздновать Пасху и уговаривают Вебера поехать в Иршенхаузен в домик на краю леса, где он прожил такие прекрас­ ные летние часы. Однако на этот раз уговоры стоили больших уси­ лий, собственно говоря, он не хотел ехать, а когда поезд оказался переполнен, у него совсем испортилось настроение: «Оставили бы вы меня у моего письменного стола». Но ощутив чистый горный воздух, он приходит в другое настроение и начинает радоваться. Весна еще задерживается, но вспаханная земля издает волшебный запах, сообщающий о ее вновь пробуждающемся плодородии. Лес стоит в коричневом зимнем одеянии, луга еще серы, но на кустах уже появились бутоны, а в солнечных котловинах сияет синий энциан. Взор блуждает по волнистой, покрытой лесами и лугами зем­ ле. Изар еще погружен в свое глубокое русло. Линии земли напо­ минают вестфальскую родину, только здесь предгорье героически обрамлено великолепными очертаниями Карвендельских гор.

Погруженные в мягкий свет дни полны совершенной гармо­ нии. Детям разрешено несмотря на скудное время искать яйца, а ночью они занимаются своими играми у пасхального огня. Часа-

565

ми все сидят на солнце. Пасхальным утром Вебер читает текст Валькирии, в ряде мест которой содержится большая глубина; общее наслаждение этим произведением завершает праздник. В послеобеденное время, когда пошел небольшой дождь, все сидят в маленькой комнатке с деревянной обивкой и рассказывают друг другу о своей юности. Мир вне дома исчезает за стеной белого тумана. Вебер испытал —как он рассказал позднее —странное ощущение. Может быть это настроение, почерпнутое из какоголибо произведения русской литературы? К столпившимся на вер­ шине людям подступает нечто черное —бездна, которая их погло­ тит. Валькирия создает большое впечатление, хотя ее смысл не вполне свободен от оков рефлексии и не вполне доведен до худо­ жественного образа. Вебер особенно любит душевную борьбу Зиг­ фрида с предвещательницей смерти, которая обещает ему пребы­ вание в Валгалле, но небо героев без возлюбленной. И тогда он отвечает: «О холодном блаженстве Валгаллы ты мне не говори».

* * *

На утро после этих праздничных дней пришла краткая весть о смерти сестры Вебера Лили. Ей еще не было сорока лет, она от­ личалась тонким душевным очарованием, суверенностью и тем абсолютным благородством взглядов, которому было чуждо все мелкое. Чертами лица она больше всех других была похожа на Елену: благородный, резко очерченный нос в узком овале нежно­ го лица и тонкие линии рта. Но во многом она была иной, у нее не было несокрушимой витальности Елены и ее судьбой была жизнь без иллюзий. Повседневность с ее обязанностями часто ощущалась ею как тяжелое бремя —подобно ряду других женщин из рода Эмилии Суше-Фалленштейн. Но с некоторого времени она нашла пристанище в красивой, полной любви сельской шко­ ле-интернате на склонах Бергштрасе. Ее потерявшие отца дети были там счастливы, и Лили окружала нежная дружба. Она вош­ ла в новую богатую жизнь, в которой все кружится вокруг моло­ дежи.

И внезапно несчастье увлекло ее в таинственную бездну! Пос­ ле ее смерти осталось четверо маленьких детей. Удар был страшен, почва под ногами колебалась. Веберы сразу же поехали в Гейдель­ берг, где произошло несчастье. Там уже благоухало море цветов. О эта первая встреча после прощания полгода тому назад! Что же будет с сиротами? Совершенно неожиданно, как бы случайно они понимают: «это —ваши дети». Друзья считают решение слишком быстрым, они предостерегают, приводя много доводов: «Вы уже слишком стары, слишком укоренены в форме своего существова-

566

ния». Но никакие сомнения, никакие пересуды о трудностях не могут поколебать уверенность. Они в экстазе. И если смерть Лили ослабила корни их собственной жизни, то это чреватое многими последствиями решение вновь прочно утверждает их в жизни. Вебер, сильный человек, глубоко и радостно потрясен; ему кажет­ ся, что это материнство —завершение женской судьбы Мариан­ ны, ее подлинное завершение, в котором ей до сих пор было от­ казано. Правда, она не хочет это слышать. Она отвергает это, ибо он сам —милость, дарованная ее существованию. Вебер заставляет себя найти смысл смерти сестры. На пути в Оденвальдскую шко­ лу он таинственно говорит: «Замечательно, если человеку дано еще раз подняться и затем уйти». Как мгновенный взмах черных кры­ льев пронизывает Марианну мысль о нем. Вебер встречается в Гей­ дельберге со всеми близкими друзьями; они находят его таким открытым и живым, таким расточительно добрым. Он рассказы­ вает: «Я работаю, как 30 лет тому назад, все течет мне навстречу» и уверяет, что Гейдельберг остается его родиной, он скоро вернет­ ся. Главная тема бесед —Лили и вопрос о детях. У друзей склады­ вается впечатление: «Перед этим человеком судьба бессильна».

Затем он вернулся в Мюнхен —один, так как Марианна дол­ жна была ехать для прочтения давно обещанного доклада в «ок­ купированную область», чтобы поднять силы упавших духом жен­ щин. Это было очень трудной задачей, ибо недавно случившееся не покидало ее ни на минуту. К тому же она тревожилась, не на­ ступит ли нервная реакция у мужа. Он был слишком взволнован. С другой стороны, она знала, что ему теперь нужно одиночество, чтобы работать. В Мюнхене его сразу же ждало сильное полити­ ческое волнение. Прошел слух, что баварский премьер-министр господин фон К. высказал на конференции предположение о воз­ можном отделении Баварии от Империи. Этот слух проник и в иностранную прессу. Последовало опровержение, но Вебер и его политические друзья не доверяют политике этого бело-синего че­ ловека. Вебер помещает в газете следующую заметку: «В соответ­ ствии с опубликованными сообщениями баварский премьер-ми­ нистр якобы сделал заявления, которые можно было бы расценить как призыв к государственной измене. Эти высказывания столь решительно опровергнуты, что по их поводу у людей чести сомне­ ния быть не может. Господин премьер-министр несомненно охот­ но воспользовался бы возможностью подтвердить опровержение. Поэтому смею заметить, что того, кто ложно приписал ему эти слова, каждый порядочный человек должен считать подлецом. Я ожидаю, что этот господин предстанет по крайней мере перед об­ щественным судом. Эти замечания я публикую потому, что лож­ ное впечатление, которое должно было возникнуть у французов,

567

способно подтвердить их планы и укрепить их намерения» (13.4.20). Эта заметка должна была заставить предполагаемого клеветника, исказившего слова господина фон К., выступить про­ тив Вебера с обвинением в нанесении обиды и тем самым приве­ сти к полному прояснению ситуации. Между тем газета отказалась печатать этот вызов: допрос участника той конференции свиде­ тельствовал якобы об отсутствии доказательств, поэтому процесс закончится неудачей. На это Вебер ответил: «Если препятствием действительно является указанная причина, —в чем я не сомне­ ваюсь —то Вам не следовало бы опасаться, что моя душа уйдет от этого в пятки (простите). Я выиграл бы процесс, в котором был бы назван подлецом тот, кто ложно приписал господину фон К. дан­ ные слова —если бы тот «подлец» подал жалобу. На минуту я до­ пустил в Ваших действиях высшие политические причины. О них можно было бы поговорить». Однако Вебер решил не вмешиваться больше в это дело. В это время, когда для Вебера важнее всего была целостность Германской империи, он как будто склонялся к тому, чтобы освободиться от всякой связи с какой-либо партией. В письме к сестре Кларе Моммзен, написанном в середине апреля, есть такие слова: «Поскольку от меня ждут участия в «социализа­ ции», что я в данное время считаю бессмысленным, я выхожу из партии: политик должен идти на компромиссы, ученый не смеет их оправдывать. Выходите и вы из этой Немецкой отечественной партии —мне тяжело видеть тебя в таком обществе —и посмот­ рите на нее. Здешний премьер-министр как будто говорил об «от­ делении от Империи», аргументируя это тем, что бюргеры боятся спартаковцев. Если Империя распадется, то под действием этих людей (Каппа, Люттвица. Боюсь, что придется сказать —и Людендорфа). Их не расстреляют и не посадят в тюрьму, как поступили бы с каждым рабочим в аналогичном случае —хотя он и не обла­ дает их «образованностью».

* * *

За чрезвычайную интенсивность гейдельбергских дней Веберу приходится расплачиваться серьезным нервным истощением. Трудности совершенно новой жизни также играют определенную роль. Иногда его охватывает страх. Сможет ли он быть детям от­ цом? Посещающих его друзей пугает его плохой вид. Он расска­ зывает о нервном сердечном приступе: «Машина отказалась ра­ ботать». Он чувствовал себя неспособным к деятельности и лежал на софе, размышляя о смерти. «Что такое смерть, никто сказать не может —темное ли царство ночи, из которой принес­ ла меня мать?» Но затем, отстраняя мрачные мысли энергичным

568

жестом, вполне жизнерадостно: «Но довольно об этом, мы еще живем!» Депрессия постепенно исчезает. Отсутствующая жена ничего об этом не узнает, пока ему нехорошо. Когда его при­ ятельница фрау Эльза Яффё-Рихтхофен, пытаясь отвлечь его приятной остроумной беседой, через некоторое время ему ска­ зала: «Казалось, будто Вас коснулась холодная рука», он с тор­ жественной серьезностью ответил: «Да, Эльза, так и было». Както в лунный вечер он сидит с ней на скамейке у запруды Изара, долго смотрит на быстрые волны, на то, как одна вытесняет дру­ гую, и тихо говорит про себя: «Да, так оно и есть, одна следует быстро за другой, но река все та же». Не то, что он говорит, а тон, которым он говорит, создает впечатление, будто ему на мгновение открылись последние тайны.

К концу апреля потрясение проходит. Часы опять идут равно­ мерно. Вебер полностью погружается в свою работу и как-то го­ ворит, что научных планов, которые перед ним стоят, хватило бы еще на сто лет. Получив первую, написанную под его руковод­ ством, диссертацию, он с явным удовлетворением кладет на нее руку со словами: «Это первая, и она хорошая». Время от времени он даже позволяет соблазнить себя общением с друзьями. Боль­ ше всего его занимают наряду с работой дети. Наконец зазеленела весна и в Мюнхене. У его окна шелестит коричневая листва мо­ лодого бука. Время от времени он вечером отдыхает в садике. Через деревянный забор соседнего сада проникает иногда запах хлева. Это наводит его на мысль, что можно завести для детей кроликов. Оба младших скоро приедут в Мюнхен, он хочет уви­ деть, как его жена «действительно» становится матерью. Как-то он сказал: «И она не будет тогда такой одинокой, если со мной что-нибудь случится». Затем его вновь одолевают страхи: что де­ тям будет трудно привыкнуть, что не хватит материальных средств и т. п. Тени случившегося горя смешиваются с тенями грядущего, но не могут его остановить. Напротив, все душевные силы, формирующие его жизнь, поднимаются в это внеповсед­ невное время еще раз в полный аккорд: творческая продуктив­ ность, политическая страстность, нежная дружба и верная лю­ бовь, готовность к решению человеческих задач, радость от конкретных проявлений существования, яркий юмор. В эти не­ дели Вебер пишет жене почти ежедневно, чтобы облегчить ей разлуку. Его написанные в минуты, отнятые у работы, письма дышат глубокой взволнованностью и полной отдачей жизни, но также колебанием между новым счастьем и заботой о границах собственных сил, с чем он, однако, все время справляется, что­ бы жена могла удовлетворить свое сердечное желание. Некото­ рые выдержки из этих писем следуют:

569

«Видишь, Все устраивается. Дорогая, я не нахожу адрес К., к тому же я потерял твой адрес! Стать отцом нетрудно —но не до­ бавишь ли —“но быть отцом очень трудно”. Я быстро, быстро на­ едаюсь, чтобы опять стать толстым до приезда других твоих детей. Ты не одобришь это, —но я и курю ведь, чтобы “отвыкнуть”, а это ты одобряла. Как ты себя чувствуешь, дорогая? Как ты будешь сердиться, не найдя ничего от меня в Крейцнахе. Впрочем, дети тебе теперь в сто раз важнее, чем этот вечно “работающий”, вор­ чливый “муж”. В остальном все хорошо. “В остальном?” Все хо­ рошо. Только работать —нехорошо. Все обойдется. Должно! Мое милое дитя, многое станет трудным —достаточно “зарабатывать”, также —но тем не менее все “легко”. И Бавария, кажется, оста­ нется в империи».

«...Как ты себя чувствуешь в твоем цветущем материнском до­ стоинстве? Опять радость выпадает на долю мне, тяжесть тебе. Ты все еще так же открыта? Ибо “экстаз”, о котором они говорили, уже на следующий день сменился солнечной ясностью, которая меня также восхитила. Здесь чудесная весна —вечерами прохлад­ но, листья только появляются. Но маленьким детям это в будущем не будет «импонировать» при воспоминании об оденвальдской школе. Будут еще серьезные внутренние трудности. Сначала они будут здесь очень несчастны. Трудное испытание для тебя. Глав­ ная проблема —как ты с этим справишься. Теперь начинается ра­ бота. Следовательно! Передавай привет всем там и оставайся рас­ положенной к твоему “старому папе” Максу».

«Следовательно, ты действительно прибыла в Кёльн? И по­ мнишь о 21 апреля при всех твоих заботах и перегрузке? Это очень мило, и я надеюсь, ты веришь, что и я “кое о чем” думаю. Не­ сколько дней я чувствовал себя довольно усталым, но теперь все в порядке: я много работаю, и это хорошо действует, когда работа идет. От этого бессмысленного политического положения я каждый раз заболеваю, как только думаю о нем или мне о нем напомина­ ют. До лекций осталось только две недели, пора заняться ими, хотя желания нет. Идет много корректур, первый том «Социоло­ гии религий» готов в рукописи, две трети - в корректуре. Следо­ вательно, работа идет».

«...Как меня обрадовало твое письмо ко дню рождения! И книга от М.Л. Энкендорф (правда, сейчас я читать ее не могу). И “Гос­ подин Даме”. И шоколад - сразу был съеден. Эльза послала мне через свою дочь замечательный пирог, Лизбет испекла такой же. Совсем, как для «папы». Итак, милая, подумай, когда ты приве­ зешь детей сюда. Получим ли мы другую квартиру, неопределен­ но. Кто знает, быть может нам придется остаться в этой? Сомне­ ния Г. по поводу большого города серьезны. Во всяком случае не

570

надо спешить. Если со мной что-нибудь случится, а это возмож­ но, то положение детей здесь будет очень плохим. Я за то, чтобы еще немного подождать, например, до весны 21г., тогда они мо­ гут приехать, ты ведь тоже так считала. Я работаю довольно мно­ го, только до подготовки к лекциям еще не дошел. Но и это будет сделано. Сплю опять прилично, некоторое время тому назад при­ ходилось принимать нирванол. После некоторого утомления я опять «поднялся», изо дня в день читал корректуры, почти все го­ тово, только лекции меня все-таки страшат. Ну, Эльза ведь суме­ ла прошлым летом воздействовать на меня всякими фокусами — эта волшебница действительно умеет это. Пусть она опять при­ менит свой способ, а если поможет на этот раз, то и впредь.

Ах, душа моя, если бы я мог увидеть тебя в качестве матери с детьми вокруг тебя. Для этого —а не для ухода за Schlagetot, вели­ каном в образе больного ребенка, каким я некогда был, ты ведь создана небом. Но: осторожно! Зарабатывать! Да —но как? В этом для меня вопрос. Мне тогда следовало бы —и я ничего не имел бы против —вступить здесь в редакцию газеты или в издатель­ ство вместо того, чтобы играть в профессора. Такую управленче­ скую работу я могу выполнить лучше, чем эту болтовню на лек­ циях, которая меня душевно никогда не удовлетворяет?».

«...Итак, семестр, благодарение Богу, начинается только 11 мая. Это было очень желательно, так как до сих пор шли корректуры (килограммами!), а подготовка к лекциям: niente168. Теперь она начинается и должна быть на Троицу продолжена. Действитель­ но наступило основательное нервное переутомление и только те­ перь все приходит в порядок, так что я совершенно спокойно жду предстоящих событий. Всех. Особенно если ты привезешь детей уже осенью из-за школы (что, впрочем, необязательно). Правда, тебе не удастся мне внушить, что я «создан» быть «папой». Нет, это не так. Я радуюсь детям, видит Бог, но я отнюдь не «педагог» — и подлинную радость доставляешь мне Ты в прелести твоего про­ снувшегося материнства. Главное, чтобы я физически выдержал. И если это лето пройдет хорошо, я буду в этом уверен...».

«...Пришла Эльза - она сидит с книжкой и хочет потом здесь есть, у меня теперь ведь мало времени для нее. Мы еще раз обсу­ дили вопрос о детях, как ты ей поручила. В целом она согласна с нами, но очень серьезно относится к сомнениям. В одном пункте она, может быть и права, и его она очень «настойчиво» подчер­ кивала: безусловно верно, что я не могу «ручаться» за себя, ни за свое здоровье, ни за свой темперамент и что я, как она говорит, не очень подхожу для роли «папы». Обдумай и это: лучше всего бу­ дет, если ты не примешь окончательного решения для ближайшего времени, а, как ты и хотела, отложишь его на год... Если ты со-

571

гласна, все сомнения кончаются. Я все сделаю и почувствую себя тогда счастливым...».

«Лизбет в своем «костюме» с красным передничком кругла, как шар, чрезвычайно довольна и, как я вынужден сказать, очень по­ слушна. И эти приглашения к господину директору П. и его суп­ руге к столу один раз вместе с художником, в другой раз одна, — только слушали музыку. Все а conto169 нижнего саксонства! Это в самом деле удивительно и может быть уже названо «демократией». Кроме того каждые несколько дней какое-либо празднество или прогулка при лунном свете —да ее жизнь полна и что мне при этом так хорошо —она очень заботится обо мне —почти чудо».

«...Я устоял, несмотря на прекрасную погоду и теперь чувствую себя опять вполне хорошо, выпуски сделаны и лекция подготов­ лена, ибо во вторник все начинается... В саду и кругом все зеле­ но, поздно по нашим привычкам, рано для здешних. Нежный бук в садике особенно очарователен. Вчера я был приглашен к Заль­ цам и пошел. Кроме меня там были доктор К. из Гейдельберга и Эльза. Зальцы высланы. Я использовал все средства, чтобы предот­ вратить эту нелепость, но «верхнебаварское правительство» нахо­ дит Зальца «подозрительным». Фрау Саше надоело это отноше­ ние —она гордая, замечательная женщина —и хотя дело еще в министерстве, они добровольно уедут и устроятся в другом месте. Их квартира (в одном из придворных домов, принадлежащих к Нимфенбургскому дворцу) божественна! Эти круглые комнаты! Сирень цвела, у меня еще стоят данные мне с собой букеты белой сирени, а нимфенбургский парк рядом. Я на минутку заглянул туда. Тропинки запущены, заросли травой, но все каштаны в пыш­ ном цветении, и многие деревья на первой стадии предвестия вес­ ны, еще коричневые, а не зеленые! Наш садик теперь совсем зе­ леный и коричневатый. Береза и маленький бук заслоняют нас от соседей. Эдуард Баумгартен —счастливый вследствие предостав­ ления стипендии, основанной неизвестным американцем —был здесь короткое время, вел ожесточенные религиозные споры со своим дядей Отто, он будет в моем семинаре. Лекции начинают­ ся во вторник, конечно, опять auditorium maximum для обеих лек­ ций; уже позавчера записались почти 600 человек на курс лекций по социализму, почти 400 на курс по учению о государстве. Фи­ зически будет утомительно. Однако до твоего приезда я устроен. Все довольно хорошо».

«Лизбет, да! это “полное жизни” существо! Все время с Анной и прежде всего с господином Бетман-Гольвегом или, вернее, с господином Гольвегом, который так же пассивен и мечтателен, как тот государственный муж, но по-видимому, любит круглое...

Бал у жителей Нижней Саксонии был волшебно-прекрасен.

572

Итак, Фрида танцевала только два раза (не научилась), сколько танцевала Лизбет —об этом певица вежливо умалчивает. Но она была очень удовлетворена: каждый месяц бал! Сегодня она была больна. В качестве “папы” я отправил ее в кровать, сварил ей три яйца, сам ел бутерброды...».

«Вчера переполненная auditorium maximum для чтения учения о государстве (две трети слушателей “гости”). Сегодня начина­ ется “социализм”. В остальном все хорошо, только —теперь за лекции. Отдохни в Гейдельберге как следует! Никакой спешки! Поговори спокойно с Груле и Ясперсом. Ехать на Троицу невоз­ можно. Следовательно, я жду тебя к концу Троицыной недели, тогда и лекции будут подготовлены и у нас будет день “покоя” и “бесед” друг с другом, ты, “мамочка”. Волнение перед лекцией? Мне было «не по себе», и речь шла о многих тысячах марок, если бы я не мог начать. Это что-то ведь значит...». «Сегодня учение о государстве, второй час лекция, все еще много слушателей —«со­ шло». Теперь два дня покоя, затем неделя с шестью часами лек­ ций и семинаром. Интересно. Но все идет хорошо —только я трачу так много на еду\ Что останется бедным детям? Наши доходы бу­ дут примерно соответствовать доходам слесаря (6 марок за лекци­ онный час)... Итак, ты выступаешь еще в Карлсруэ. Но это конец\ И покой, покой на Троице с родственниками и друзьями. Я чув­ ствую себя лучше, чем смел надеяться, до сих пор. Несколько раз­ влекался общением с Эльзой —такая вполне чуждая миру беседа была благотворна. Но теперь с этим покончено. На Троицу надо будет “отчаянно” много работать. Хаотическая партийная дея­ тельность правых здесь и среди студентов... Йорг фон Кафер хо­ чет организовать студенческую левую. Я остаюсь вне этого».

«...Вчера была лекция и очень оживленный семинар, следова­ тельно, три часа, поэтому я не писал. Теперь покой и плохая по­ года. Конечно, предстоит прочесть бесчисленные корректуры! Да, наши доходы никогда не будут больше такими, как в этом году. Если третий ординарный профессор будет здесь, то я во всяком случае рассчитываю на... тысячу марок за лекции во всяком слу­ чае. Иначе пришлось бы читать лекции для заработка —отврати­ тельно —я бы не мог... Приедет ли Тобельхен. Ей очень хочется. Много времени у меня ни для кого нет. На Троицу я буду все вре­ мя работать. Но в перерыве можно будет встретиться. В этом смысле я ей и написал».

** *

Впоследний день мая, в субботу после Троицы, жена наконец возвращается. Прекрасный солнечный день раннего лета залива-

573