Корпоратизм и неокорпоратизм

- Здесь только для членов профсоюза, - предупредила Зося.

- Тогда я так посижу.

И.Ильф, Е.Петров, “Золотой теленок”.

Понятия корпоратизма и неокорпоратизма относятся к характеристике способов взаимодействия государства и социо-профессиональных групп, прежде всего связанных с экономическим производством. Речь идет об особых механизмах согласования собственно отраслевых интересов (т.е., интересов задействованных в данной сфере людей, предпринимателей и работников) с интересами государства в данной отрасли.

Понятие коропоратизма связано исторически со средневековой организацией профессий: “корпорациями” (лат. corpus - целостность, общность, община) тогда назывались профессиональные сообщества, объединяющие всех представителей профессии на данной территории, пользовавшиеся обширным самоуправлением, включая исключительное право приема в число профессионалов новых членов, и коллективно ответственные перед органами публичной власти.

Крупнейший современный специалист в этом вопросе Филипп Шмиттер определяет (нео)корпоратизм следующим образом:

“Корпоратизм... может быть определен как система представительства интересов, составляющие элементы которой организованы через ограниченное количество уникальных, обязательных, неконкурентных, иерархизированных и функционально дифференцированных категорий, признанных или разрешенных (если не созданных) государством, и которым [элементам] обеспечивается намеренная монополия представительства в рамках соответствующих категорий в обмен на осуществление некоторого контроля за отбором их лидеров и за артикуляцией требований и поддержки”⁶.

Это, ставшее классическим, определение, можно расшифровать следующим образом: в корпоратистской системе регулирования в каждой отрасли (подотрасли) экономики - а часто и в других сферах, - существуют монопольные для этой отрасли профессиональные организации, вместе с которыми или через которые государство (правительство) решает все вопросы управления данной отраслью.

Классический корпоратизм в ХХ веке наиболее широко был представлен в фашистской Италии, в Португалии при Салазаре, в Испании Франко, а в несколько модифицированных, специфических формах - в нацистской Германии, в СССР, во Франции периода Виши и в ряде латиноамериканских государств. Для него характерны следующие черты:

- в каждой отрасли государство директивно создает единую организацию, представляющую интересы всех занятых в ней людей и предприятий;

- членство в этих организациях обязательно;

- как правило, в равной степени представлены предприниматели (объединения промышленников, коммерсантов и т.д.) и работники (профсоюзы); соответственно, в каждой отрасли могут параллельно существовать единый союз предпринимателей и единый профсоюз наемных работников. В СССР государственная собственность на средства производства сняла проблему паритетного представительства работников и работодателей;

- отраслевые организации (“палаты”, “корпорации” и т.д.) принимают некоторое участие в формировании государственной политики и реализуют решения органов государственной власти в своих отраслях. Это достигается за счет безусловного подчинения корпораций государству и за счет иерархической подчиненности национальным отраслевым структурам лиц и организаций, занятых в подотраслях, действующих на региональном и местном уровне.

В европейских и латиноамериканских странах корпоратистские структуры создавались с двоякой целью: (1) обеспечить оптимальное и целостное управление всеми сферами общества, прежде всего - экономикой и (2) обеспечить мирное и контролируемое государством согласование интересов предпринимателей и работников. В СССР вторая цель отсутствовала, поскольку различия между работниками и директоратом не были связаны с собственностью, а идеологически обосновывался принцип социального единства советского общества, - и, следовательно, единства интересов. Здесь можно говорить о крайне этатистской форме корпоратизма, когда он сводится к прямому государственному управлению соответствующими отраслями.

Очевидно, что классический корпоратизм может существовать лишь в рамках авторитарных или тоталитарных режимов ввиду его директивности и нерыночности. Кроме того, во всех названных странах корпоратистское регулирование сочеталось с отсутствием парламентского представительства (СССР и здесь является исключением, но выборы народных депутатов, как и выборы в Верховный Совет не являлись конкурентными и многопартийными). Напротив, в большинстве корпоратистских государств параллельно с системой профессионального представительства действовала и система партийного представительства, в рамках единой партии.

Неокорпоратизм как способ регулирования отраслевых интересов формируется в Европе, в некоторых отношениях - в США и восточноазиатских государствах в 1950-60-е гг. Для него характерны общие черты корпоратистских структур, зафиксированные в определении, но появляются и особенности, отличающие его от классического корпоратизма:

- полностью или в основном исчезает элемент обязательности членства (сохраняется лишь в некоторых странах, для некоторых отраслей);

- формально система представительства становится конкурентной: предприниматели и работники могут свободно создавать любые организации для отстаивания своих интересов, в том числе перед лицом государства (однако государство принимает в расчет лишь некоторые из них, остальные игнорирует);

- неокорпоратистское регулирование обязательно уравновешивается плюралистическим, многопартийным парламентским представительством;

- отношения между представителями отраслей и государством из преимущественно односторонних превращаются в отношения обмена и торга: отраслевые организации берут на себя выполнение государственных решений в обмен на удовлетворение своих интересов. Чаще всего это происходит в рамках трехсторонних комиссий, органов, совещаний, включающих представителей правительства, предпринимателей и наемных работников.

Таким образом, граница между классическим корпоратизмом и неокорпоратизмом достаточно ясна: корпоратизм предполагает создание государством категорий представительства (“корпораций”), нормативное закрепление их исключительности. Неокорпоратизм - это та же система представительства, но существующая в формально конкурентной среде. И в том, и в другом случае сохраняется некоторое организационное сходство: для корпоратистского управления экономикой часто характерно существование на национальном уровне общего органа межотраслевого представительства, члены которого делегируются организациями-монополистами разных отраслей (Национальный совет конфедераций в фашистской Италии, ВЦСПС в СССР, Социальный и экономический совет в современных Франции, Италии, Нидерландах  и т.д.). Кроме того, отраслевые корпоратистские структуры (Палаты, Комитеты и пр.) обладают полномочиями по правовому регулированию некоторых вопросов организации деятельности в рамках отрасли.

Однако, в данном случае корпоратистские структуры и отношения интересуют нас не как система представительства, а как способ организации управления соответствующими сферами. В большинстве случаев (нео)корпора­тистское регулирование связано с согласованным проведением двух типов государственной политики: политика доходов и политика экономической модернизации. В рамках первой государство и экономические субъекты договариваются о способах удержания на определенном уровне или повышения доходов населения, занятого в соответствующих отраслях. Речь идет о темпах роста доходов, их распределении между отдельными социо-профессиональ­ными группами, преимущественных способах реализации политики (фиксированная зарплата при росте государственных социальных выплат; повышение зраплаты при замораживании роста социальных пособий; роль государства и предприятий в регулировании занятости; распределение социальных функций - здравоохранение, отдых и пр. - между государством, профсоюзами и предпринимателями и т.д.). В итоге классовые противоречия размываются, а связанные с ними проблемы решаются путем переговоров, без использования таких методов защиты интересов как стачки, забастовки и пр.

Политика экономической модернизации может включать в себя такие проблемы как согласованный уровень цен, условия и приоритеты кредитования и инвестирования, различные картельные соглашения, контролируемые государством и т.д. Общая цель в данном случае - подъем национальной экономики (ее отдельных отраслей), при котором максимальная эффективность сочетается с минимальной конфликтностью. Во всех этих случаях корпоратистские структуры являются не только способом достижения соглашений, но и гарантом их осуществления.

Эта роль коропоратистских структур как гарантов ставит перед нами очень важную проблему: каким образом в рамках подобной системы удается обеспечить согласованность и ответственность, своего рода исполнительскую дисциплину? Согласованность, безусловно, рациональна, т.е. соответствует глобальным интересам всех участников. Однако этого недостаточно, поскольку очень многие лица и группы могут предпочесть частные, конкретные интересы. Опыт государств с развитым корпоратистским регулированием показывает, что единство и эффективность системы может обеспечиваться либо силовыми методами (автори­тарные государства), либо вековыми традициями компромиссного решения конфликтов, опирающимися на равновесие сил участников двух- или трехсторонних отраслевых отношений (страны Северной и Центральной Европы, Япония). В любом случае сохранение системы отвечает интересам тех, кто находится на вершине пирамиды: органов государственной власти и организаций, монополизирующих представительство; их взаимодействие и является условием ее сохранения. Взаимодействие, в свою очередь, основано на взаимовыгодном обмене: государство предоставляет субсидии, льготы, устанавливает правовые гарантии; предприятия берут на себя обязательства по политике найма, заработной платы, инвестиций, цен и пр.; профсоюзы обеспечивают трудовую дисциплину, пресекают локальные конфликты и гарантируют отсутствие крайних форм социального протеста, берут на себя ряд социальных задач. Система разрушается или не складывается вообще, если партнерам нечего предложить друг другу, либо если те же цели с меньшими затратами достигаются иными средствами.

В Советском Союзе корпоративность отраслевого регулирования опиралась на силовое принуждение и на идеологическое единство, контролировавшееся КПСС. Сочетание либерализации с ослаблением государства привело к тому, что на смену авторитарному корпоратизму пришел “дикий лоббизм”⁷, при котором различные группы и организации, от отраслевых профсоюзов до отдельных предприятий, отказываются от самой идеи согласования, оказывая давление на правительство с целью достижения только своих интересов. Однако в начале - середине 1990-х гг. в России складываются устойчивые корпоратистские конфигурации в некоторых ключевых отраслях. “В целом ряде случаев созданные в начале 90-х годов холдинги, концерны и другие объединения по сути дела обеспечивают то самое “монопольное представительство” интересов отрасли, функции которого в странах Запада выполняют отраслевые предпринимательские ассоциации”⁸. В частности, газо- и нефтедобыча и транспортировка, электроэнергетика, железнодорожный транспорт (т.е., “естественные монополии” и примыкающие к ним подотрасли) являются отраслями вполне корпоратизированными. В угледобывающей промышленности, в отличие от названных отраслей, монополизация представительства осуществляется не представителями директората и собственников, а профсоюзами, тяготеющими к объединению в монопольную макроконфедерацию.

Российская корпоратизация особенно интересна при сравнительном анализе. С одной стороны, консолидация названных отраслей подтверждает сделанный применительно к западноевропейским странам вывод норвежского политолога С.Роккана: “организации в ресурсных (primary) отраслях в целом тяготеют к корпоратизму, тогда как организационные структуры в перерабатывающих (secondary) отраслях и в сфере услуг (tertiary) тяготеют к большей открытости и конкурентности”⁹. Если эта тенденция получит подтверждение и в дальнейшем, то можно ожидать более полной и институционализированной корпоратизации ресурсных отраслей российской экономики. С другой стороны, особенности формирующегося российского корпоратизма, где роль монопольных структур представительства выполняют гигантские концерны, а представительство профсоюзов развито крайне слабо, позволяют сблизить его с “восточноазиатской” формой корпоратизма (Япония, Южная Корея, Малайзия, Индонезия, Филиппины). Здесь также доминируют двусторонние (бизнес-правительство), а не трехсторонние соглашения, причем осуществляются они не в рамках специализированных общенациональных органов, а на внутриведомственном уровне. Отношения между работниками и предпринимателями регулируются внутри предприятия, которое стремится играть патерналистскую роль по отношению к рабочим и служащим. В итоге собственники и управляющие стремятся представлять и себя, и работников перед лицом государства. Профсоюзы могут существовать, и даже быть достаточно многочисленными, но они отстранены от участия в управлении отраслью.

Британский политолог Й.Нири дает впечатляющее описание влияния одной из неокорпоратистских организаций - Федерации экономических организаций “Кейданрен” - на государственное управление в Японии. Федерация объединяет “700 крупнейших корпораций, около 100 крупнейших финансово-коммерческих организаций и более 100 торговых ассоциаций, таких как Японская Федерация чугуна и стали или Японская Ассоциация производителей автомобилей. Можно сказать, что в этой организации представлены все крупнейшие японские корпорации. При ней создано более тридцати комитетов, занимающихся распространением идей Федерации и исследованиями в этой области. “Кейданрен” стремится распространять свои идеи мириадом способов, но самый значительный из них - повседневные контакты между ее структурами, с одной стороны, и людьми в разных министерствах, в частности в Министерстве внешней торговли и промышленности, с другой. Организация стремится поддерживать тесные контакты с Либерально-демократической партией, на уровне исполнительной власти, через посредство партийных фракций и их лидеров, а также специалистов-управленцев, занятых в соответствующей сфере. Более того, контакты между “Кейданрен” и администрацией настолько тесны, что Министерство внешней торговли и “Кейданрен”... обмениваются младшими служащими на какое-то время, чтобы обеспечить дружественные контакты между ними на всем протяжении их карьеры. Аналогичные связи существуют также между торговыми ассоциациями, такими как Федерация производителей электротоваров и Ассоциация производителей автомобилей, и соответствующими службами Министерства... Таким образом, отношения правительство - бизнес выходят за рамки простого обмена информацией, так что “Кейданрен” зачастую действует как представитель правительства”.¹⁰

Не менее значима корпоратизированность сельского хозяйства. В Японии решающще, почти исключительное влияние на Министерство сельского хозяйства оказывает Федерация сельскохозяйственных кооперативов “Нокио”. “Нокио состоит из множества крупнейших федераций кооперативов, занимающихся сельскохозяйственным производством и продажей продукции, поставками и кредитом. Все вместе эти организацию претендуют на то, что они представляют все фермерские семьи Японии. В сельской местности представительство “Нокио” ... может быть более влиятельным, чем местные органы власти. На региональном и национальном уровне федерации проталкивают законы и административные акты, соответствующие сельскохозяйственным интересам и в частности рисоводству. Местное представительство “Нокио” может получать и легально передавать денежные средства в избирательный фонд кандидатов в парламент... Повсюду на местах лидеры “Нокио” оказывают неформальную поддержку тому или иному кандидату. Официально в парламенте интересы “Нокио” представлены 90 депутатами, но на самом деле как минимум 150 депутатов от Либерально-демократической партии представляют преимущественно фермерские организации”.¹¹ Таким образом, “восточный” корпоратизм может сочетаться и с более западными вариантами, не основанными на монополизации собственности и учитывающими иногда роль законодательных органов.

Другие особенности этой модели - доминирующая роль предприятий, где значительная доля собственности принадлежит государству либо государственным деятелям (чиновникам и политикам), достижение согласованности действий на основе не правовых, а клиентарных механизмов, наличие соперничающих “кла­нов” - также весьма напоминают российские реалии. В целом можно говорить, что монополизируется в первую очередь контроль за собственностью, на основе чего и достигается единство отраслевых интересов, а проблема представительства отходит на второй план.¹² Однако сходство не является полным. Как показывает динамика конфликтов в угольной промышленности России, там, где собственники и директорат неспособны эффективно представлять интересы трудящихся, эту функцию активно берут на себя профсоюзы, т.е. реализуется скорее западный, “трейд-юнионистский” вариант отраслевого регулирования интересов и конфликтов.

В России в последние годы создаются формальные организации корпоратистского толка: отраслевые союзы, ассоциации и конфедерации, двух- и трехсторонние комиссии, совещания, соглашения и т.д. Все чаще используется понятие “социального партнерства” (один из основных корпоратистских лозунгов). Однако эффективность этих официальных структур пока малоочевидна, по крайней мере - на федеральном уровне. Отчасти это связано с отечественными традициями преимущественно кулуарных, неофициальных переговоров, отчасти - с тем, что многие подобные структуры не являются действительно представительными: за ними не стоит большинство работников или предпринимателей отрасли и у них нет реальной возможности мобилизовать своих сторонников и обязать их к выполнению определенных решений. Напротив, в некоторых субъектах федерации можно наблюдать довольно успешные попытки корпоратизации регионального управления ключевыми отраслями экономики. В терминах классической типологии речь идет о среднем (“мезо”) уровне - внутриотраслевые и региональные проблемы, в отличие от глобального (“макро”) уровня - развитие национальной экономики и общества в целом и “микро” уровня - взаимодействие органов публичной власти с отдельными предприятиями. На основе контроля за представительством (региональные отраслевые союзы, монополизирующие диалог с властью) и попыток монопольного контроля за собственностью (отраслевые холдинги, картели, ФПГ и пр.) в ряде регионов формируются довольно устойчивые корпоратистские конфигурации.

В зарубежной и, отчасти, отечественной теоретической литературе корпоратизм иногда рассматривается как особый тип социально-политической системы, который может прийти на смену или успешно противостоять капитализму и социализму (работы 1960-80-х гг.), либо демократии и авторитаризму. Часто корпоратизм как символ согласованности и направляемости противопоставляется плюрализму как символу конкурентности и хаотичности. Однако конкретные исследования позволяют усомниться в правомерности такого глобального подхода. Во-первых, полный набор классических признаков (нео)корпоратизма обнаруживается лишь в экономике, и лишь в некоторых отраслях. Полностью корпоратизированное управление возможно лишь в авторитарных и тоталитарных государствах. Так, в СССР членство в монопольных профессиональных организациях было обязательно для всех, даже для лиц творческих профессий (Союз писателей, Союз композиторов и т.д.). Однако в этом случае тотальная корпоратизация является лишь дополнительной характеристикой более общего типа политического режима. Во-вторых, при любом политическом режиме корпоратизм не существует как единственный способ управления соответствующими отраслями: он неизбежно дополняется влиянием партийной системы (в либеральных демократиях - на основе территориального представительства через плюралистические выборы); он сочетается с элементами лоббистского, т.е. плюралистического, конкурентного давления на правительство с целью  решения экономических проблем. Поэтому нам представляется оправданным рассматривать корпоратизм как частное явление: способ урегулирования отраслевых интересов под контролем государства.