Термин “государство”

Наши беды непереводимы. Это непереводимая игра слов - даже Болгария отказывается. Мы еще понимаем их, но они уже не понимают нас.

      ..........................................

То, что мы называем сметаной, сметаной не является.

М.Жванецкий, “Жизнь моя, побудь со мной!”

Термин “государство” начинает использоваться в значении, близком к современному, в новое время: в XVI-XVII вв. в Европе и в России, значительно позже - в бывших европейских колониях и в таких странах как Китай и Япония. Общепринятым он становится в большинстве стран в ХХ веке.

Лишь в XIX-XX вв. влияние и давление Европы, а позже США, вынудило большинство стран обзавестись внешними признаками государства- фиксированными границами, специализированными управленческими структурами, элементами правовых норм, регулирующих их деятельность, символическими атрибутами и т.д. Связано это было с тем, что территория или население, не объявившие себя государством, или не признанные таковым, считаются в колониальном и постколониальном мире автоматически принадлежащими другому государству, сумевшему заявить на них свои права. Именно поэтому различные сепаратистские движения, от басконского до чеченского, ставят своей целью признание государственной самостоятельности соответствующих территорий: иные формы политической самостоятельности стали невозможными начиная с XIX века и лишь робко формируются вновь на рубеже XX-XXI вв. Однако установившееся расширительное толкование термина “государство”, его применение ко всем формам политической власти, которые хоть как-то привязаны к территории, хоть в чем-то специализированы, обладают хоть какими-нибудь признаками, напоминающими суверенитет, сделали свое дело. В современной научной и учебной литературе “государст­вами” часто считаются все формы политической организации обществ, обладающих письменностью и некоторой самостоятельностью. Лишь в политической науке сохраняется стремление к терминологической точности: “государствами” традиционно считаются лишь государства-нации (“национальные государства”), остальные же политически организованные общества относятся к иным типам организации территориализованной власти⁴. Иногда говорят также о “современном государстве”, но различия здесь - исключительно в акцентах, а не в содержании понятия: “современное государство - это государство-нация”⁵. В целом же слово “государство” стало разговорным и юридическим обозначением формально самостоятельных территориальных образований. К России эта проблема имеет самое непосредственное отношение. Не случайно многие западные политологи, а в последние годы и некоторые отечественные, настойчиво именуют СССР “империей”: это не метафора, по основным типологическим характеристикам СССР действительно являлся империей, как особой формой организации политической власти, а не национальным государством, т.е. государством в собственном политологическом смысле слова⁶. Здесь, однако, вмешивается идеология: с того самого времени, как государство стало рассматриваться в качестве признака “развито­го” общества и в качестве условия политической самостоятельности, легитимация его раннего возникновения стала делом государственной важности.

Для решения терминологической проблемы в отечественной литературе принято различать государственность - устойчивую политико-территориальную организацию, обладающую определенной самостоятельностью, и государство как государство-нацию.

Этимологический анализ еще больше усложняет ответ на вопрос о том, что такое государство. Если в России в XVI-XVIII вв. формируется именно “государство”, т.е. производное от государя и его владений, то в Западной Европе соответствующие термины (State, État, Stato, Staat и т.д.) восходят к латинскому status - состояние, установление, и долгое время относятся к характеристике сословий и сходных правовых категорий. В США же в близких значениях используется United States, т.е. союз государственных образований (территориально-правовых установлений) и, позже, наименования конкретных властных структур: Конгресса и “Government” (совокупности федеральных исполнительных органов).

Подобные смысловые различия не случайны и играют важную роль: на протяжении долгого процесса формирования новых слов и значений для определения новых реалий, из лексического фонда языка выбираются именно те слова, которые больше всего соответствуют наиболее распространенному и наиболее устойчивому восприятию этих новых явлений. В русском языке существуют и существовали термины, во многом эквивалентные status и его западноевропейским аналогам (уложение, установление, положение, состояние и т.д.), но язык предпочел один из переводов греческого basileia - царство, царская власть, государство (то, на что распространяется власть государя). История слов - лишь дополнительное свидетельство разной природы явлений. Неизбежно возникает вопрос, насколько вообще правомерно обозначать русским словом “государ­ст­во” западноевропейские производные от “статуса” - речь явно идет о разных вещах.

Интересно, что в Западной Европе долгое время сохранялись - а кое-где сохраняются и сейчас в официальном наименовании - традиционные термины, типологически сходные с русским “государством”: королевство, княжество, герцогство и т.д. Однако, с отделением публичной власти от личности и от должности монарха для обозначения нового явления потребовалось новое слово, безличное и более точное. В России такого лексического перехода не произошло.

Многозначность сказывается и на понимании того, что можно считать государственным управлением. Есть существенная разница между его трактовкой как специфической, дифференцированной деятельности отделенного от общества аппарата управления, направленной на организацию жизнедеятельности нации (узкое толкование), и как реализации власти в самостоятельных политико-территори­альных образованиях (толкование, расплывчатое до невнятности).