Семинары для ЭТ, ЭК(б) / Семинар 5 / Мизун Ю.В, Мизун Ю.Г._ Тайны русского раскола (Тайны Земли Русской)

лось «потреблять всякую новину» в церковных чинах, дабы не было соблазна благодаря им. В данном случае «потреблять» значило «искоренять». Собор подтвердил неограниченную власть Никона. Но он сделал еще один ход в этом направлении — обратился к константинопольскому патриарху Паисию, чтобы тот выступил арбитром. Паисий послал в Москву очень пафосный ответ, который, кроме патриарха, подписали двадцать восемь иерархов константинопольской церкви.

Приведем цитату из послания константинопольского арбитра: «Вижу из грамоты твоего преблаженства, что ты сильно жалу-

ешься на несогласие в некоторых обрядах, замечаемое в поместных церквах, и думаешь, не вредят ли разные обряды нашей вере. Хвалим мысль: ибо кто боится преступлений малых, тот предохраняет себя и от великих. Но исправляем опасение: ибо мы имеем повеление апостола бегать только еретиков, по первом и втором показании, как развращенных (Послание апостола Павла к Титу, 3, 11), равно и раздорников, которые, хотя кажутся согласующимися с православными в главных догматах, имеют, однакоже, свои особенные учения, чуждые общему верованию церкви. Но если случится какой-либо церкви разнствовать от другой в некоторых уставах, на необходимых и несущественных в вере, то есть касающихся не главных членов веры, а вещей маловажных, каковы: время служения обедни или какими перстами должен благословлять священник и т.п., то это не делает никакого разделения между верующими, лишь бы только непреложно сохранялась одна и та же вера. Церковь наша не от начала приняла весь тот устав чинопоследования, какой содержит ныне, а мало-пома- лу. Прежде, как говорит св. Епифаний Кипрский, «читали в церкви одиннадцать псалмов, а потом больше, и имели разные степени постов и мясоедения».

Далее Паисий говорит: «А о епископе коломенском Павле и о протопопе Иоанне Неронове вы говорите, что они не согласуются с вами ни касательно книг и литургии, ни касательно крестного знамения, и отвергают наши молитвы, как будто они совершаются страха ради человеческого, а не ради страха Божия, и что будто бы на литургии патриарх молится иначе, чем другие иереи, отвечаем, все это суть признаки ереси и раскола, и кто так говорит и верует, тот чужд православной нашей вере. Блюдитесь крепко от таких волков: под образом исправления, желая, по-видимому, исправить недостатки церковные, они желают привнести в нее свои ядовитые плевелы».

И продолжает: «Все мы имели древний обычай, по преданию, креститься тремя первыми перстами, сложенными вместе, во образ Святой Троицы, просвещением Которой открыта нам тайна воплощения, и мы научены славить единого Бога в трех лицах — Отца и Сына и Святого Духа и да распинаемся на кресте вместе с Господом нашим Иисусом, Сыном Божиим, сошедшим с небес и вочеловечившимся, и пострадавшим плотью ради нашего спасения. Представляется это благословным, потому что совокуплением трех перстов мы воспоминаем таинство Святой Троицы, и когда изображаем на себе крест

Господа, то воспоминаем Его страдания и воскресение, и ими, и ради их призываем от Бога помощь».

Никон не только успешно расправлялся со своими бывшими единомышленниками и друзьями, но и продолжил работу по исправлению богослужебных книг. Ему был полностью передан палатный двор. К исправлению книг были привлечены новые люди: чудовский старец Евфимий, старец Арсений Грек, иеромонах Епифаний Славинецкий и архимандрит Иверского афонского монастыря Дионисий. Все они хорошо владели греческим.

Никон оппонировал к зарубежным авторитетам и к Соборам, решения которых готовил, естественно, сам. Так, в 1655 году в Москву прибыли два патриарха: антиохийский Макарий и сербский Гавриил. Никон заручился их поддержкой в своих нововведениях. В этом же -

году Никон созвал Собор, на котором было принято постановление об исправлении книг. На Соборе был рассмотрен вновь изданный «Служебник», который во многом отличался от старого. Например, священнику и дьякону предписывалось выходить не царскими воротами, а северными. При благословении хлебов священник, взяв хлеб, не благословлял им прочие хлебы (так делалось прежде), а рукою делал на нем знамение креста. «Служебник» содержал и многие другие изменения.

Собор принял судьбоносное решение и по вопросу о перстосложении. Но это решение было объявлено народу только 12 февраля 1656 года в день празднования памяти Мелентия, патриарха антиохийского. Это событие оказалось слишком важным для всего российского общества. Происходило все так. Заутреню в Чудовом монастыре служил сам Никон. Присутствовал царь и другие патриархи. Никон читал место в Прологе, где говорится о Мелентии. Когда Мелентий, присутствуя на одном соборе, созванном против ариан, показал три перста, то такое сложение оказалось без всякого небесного знамения. Когда же он сложил два перста, а третий перст согнул, то от него исходил свет, как молния. Этот рассказ подтверждает истинность двуперстия. Но Никон, желая раз и навсегда рассеять всякие сомнения на этот счет, громко спросил патриарха Макария, что, по его мнению, должно означать это знамение. Сценарий происходящего был составлен заранее. Следуя ему, Макарий объяснил, что Мелентий показал три первых пальца отдельно, а затем их соединил, чтобы указать на единосущие Святой Троицы. Это толкование подтвердилось данным с неба знамением. Макарий во всеуслышание заявил перед царем и народом, что всякий православный христианин должен креститься тремя первыми перстами. Всякий же, поступающий иначе, является еретиком и подлежит отлучению от церкви.

В следующем году снова был созван Собор. Он подтвердил доводы восточных иерархов и подтвердил отлучение от церкви двуперстников.

Исправление и издание новых богослужебных книг продолжалось. Был издан сборник «Скрижаль», составленный греческим иеромонахом Нафанаилом. На русский язык сборник был переведен Арсением Греком. Сборник был составлен весьма целенаправленно. В него вошли творения восточных авторитетов по спорным вопросам, которые возбуждали сомнения на Руси. В нем были собраны все имею-

щиеся доказательства против различных заблуждений. За этим сборником были изданы и другие богослужебные книги: Каноник, Часослов, Служебник, Триод постная, Евангелие напрестольное, Апостол, Ирмологий и Псалтырь. Старые книги отбирали и выдавали новые. Происходило то же самое, что и с иконами. Как мог верующий человек расстаться с божьей книгой, которая спасала его предков, его семью, его детей от невзгод и несчастий. Никто другой, кроме Бога и божьих книг и икон, о крестьянине не заботился и от разных бед его не спасал. Богатым сословиям было не до мужика — главное, чтобы он их кормил, а в остальном он не заслуживал внимания.

Накануне раскола

В начале XVII века в России стали исправлять богослужебные книги. Отношение к логике, к науке было весьма определенным. Об этом можно судить по такой инструкции того времени:

«Братие, не высоко умствуйте, но во смирении пребывайте, посему же и прочее разумейте. Аще кто же речет весте ли вы философию, и ты ему рцы: «еллинских борзостей не текох, риторских астрономов не читах, ни с мудрыми философами не бывах, философию ниже очима не видех».

Многие исследователи пытались представить дело так, что русский народ был отсталым, а Европа просвещенной. Частично это было так, но подобное положение создали наши правители, которым Россия была не матерью, а дойной коровой, а русский народ был не родным, а только источником доходов, богатства, роскоши. Для этих правителей русский простой народ, который они держали в цепях, был быдлом, они издевались над ним как только хотели. И помогали им в этом византийские идеологи со своей теорией греховности человека. Они внушали человеку чувство страха Божьего, и не только словами и церковными проповедями, но и кнутом и кандалами.

Поэтому русский человек всякую иностранщину воспринимал как способ порабощения. И когда стали сверять церковные книги с иностранными, народ воспротивился «люторской» и «латинской» ереси.

Истинного учения Христа народ не знал. Библии никто, кроме церковников (и то очень немногих), не читал. Откуда же такое сопро-

тивление исправлению того, чего ты вообще не знаешь? Сопротивлялись не исправлениям церковных книг, сопротивлялись тому рабству, которое уже крепко накинуло хомут на шею простого народа. Поэтому русский раскол не был делом церковным, он был делом жизни всего русского народа.

Таким образом, исправление богослужебных книг и церковных ритуалов послужило лишь формальным поводом для раскола. Сверялись с греками и находили ужасные вещи. Так, например, в некоторых церковных текстах предписывалось петь: «О, Господи, помилуй», а в других «Господи, помилуй». Обнаружив такие ужасные разночтения, реформаторы были потрясены. Надо было срочно все исправлять.

Технология перевода церковных книг с греческого и их тиражирования была крайне несовершенной. Все определял человеческий фактор: конкретные люди переводили, конкретные люди размножали (переписывали) тексты. Мелкие ошибки были неизбежны. Но поскольку суть, главный смысл учения Христа церковников не интересовал (более того — он шел в разрез с их деятельностью), то им казалось, что главное — выловить «блох», избавиться от непринципиальных ошибок в текстах и в ритуалах.

История сохранила сведения, что первым, кто взялся решать проблему исправления церковных книг, был Максим Грек, ученый афинский инок. В Москву его пригласил великий князь Василий Иоаннович для того, чтобы он привел в порядок его библиотеку. Инок проявил себя знающим человеком, успешно справился с поставленной перед ним задачей и стал известным человеком в правящих кругах общества. Поэтому ему поручили пересмотреть богослужебные книги. Старательный инок нашел немало несоответствий переводных богослужебных книг их греческому оригиналу. Но угодить всем он не смог, поскольку правящая (около правящая) верхушка как всегда была неоднородной. Одни (мосифляне) относились к копаниям инока крайне враждебно. Другие, в частности ученики Нила Сорскаго, были очень довольны и утверждали, что действующие книги «от дьявола писаны, а не от святого Духа, и по ним мы Бога только хулили, а не славили».

Получалась трагическая картина — древнерусские чудотворцы и подвижники молились и служили по книгам «от дьявола». С этим согласиться было трудно, и того же Максима Грека, который, кстати,

не делал далеко идущих выводов, а только указал на несоответствие, решили наказать. А наказывать Русская православная церковь умела. В зависимости от греха морили голодом, вырывали нос, отрезали язык, душили дымом и наконец четвертовали. И все это именем Христа, ради спасения паствы, ради спасения души самого провинившегося. В этом церковники проявляли завидную стойкость. Прикрываясь именем Христа, они истово боролись друг с другом, поскольку количество кафедр, должностных мест и т.д. всегда было ограничено.

Теперь церковные отцы взялись за Максима Грека. Его обвинили

веретичестве. Главным пунктом обвинения было то, что Грек написал

оХристе: «сидел одесную Отца», тогда как надо было писать «сядет». Но это не все. Грек назвал плоть Христову «описуемою». Им хотелось, чтобы было — «неописуемая» плоть. Им почудилось, что некоторые фрагменты перевода Грека свидетельствовали против девственности Богоматери. Больше грехов искать не понадобилось. Этого было достаточно, чтобы осудить приглашенного князем инока «аки хульника и Святого писания тлителя».

Втечение шести лет тюремного заключения Максима Грека пытали дымом, голодом и холодом. Затем отцы церкви пожелали продолжить интеллектуальную духовную дискуссию. Они устроили новый суд над несчастным и допытывались у него, на каком основании в Символе Веры, в учении о Святом Духе Грек вычеркнул слово … «истинного». Что мог ответить на это истощенный, больной, павший духом Грек? Он только слезно просил о прощении. Но тщетно. Умер он в 1566 году в Троице-Сергиевой лавре. Таков первый опыт исправления на Руси богослужебных книг.

В1551 году собрался Стоглавый собор. На нем, для предупреждения на будущее новых ошибок при переписывании книг, было принято постановление, которое гласило: «Протопопам и старейшим священникам досматривать, чтобы писцы писали книги с добрых переводов, и при этом исправляли, а потом продавали; а которые будут продавать книги неправленые, тем возбраняли бы с великим запрещением». Но для протопопов такая задача была непосильной — они не отличали «правленые» книги от «неправленых».

Положение несколько изменилось (больше по форме) после того, как Иоанн Грозный открыл в 1552 году в Москве первую типографию, которая была предназначена исключительно для печатания бого-

служебных книг. Но проблемы это не решило, поскольку точных переводов не было, наборщики были неквалифицированными и т.д. и т.п. Первой издали книгу «Апостол», которая была представлена как «перевод семидесяти двух богомудрых толковников». Но книга содержала множество ошибок и опечаток. Наборщики знали себе цену и не могли удержаться от того, чтобы не добавить в печатаемый текст свои драгоценные замечания и комментарии. Поэтому из типографии выходила продукция сомнительного качества. Так, напечатанный типографией Устав распоряжением патриарха Филарета был конфискован, поскольку к первичному тексту были добавлены совершенно произвольные замечания.

Грек был первым, но не последним из тех, кто пострадал за перевод богослужебных книг. Так, архимандрит Троице-Сергиевской лавры преподобный Дионисий много трудился над исправлением богослужебных книг. Ему помогал старец Арсений Глухой и священник подмосковного села Климентьева Иван Наседко. В течение полутора лет они сравнивали богослужебные книги на русском языке с греческими и выявляли несоответствия. Несоответствий оказалось много. Например, исключены были две молитвы перед литургией, в которых священник сам себе отпускал грех. В другой молитве (досвятной) говорилось: «сам и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнем». Оказалось, что огонь тут ни при чем, и «справщики» его выкинули. Это только пример. Исправлений было сделано много, и они коснулись многих молитв.

Отцы церкви «отблагодарили» Дионисия так же, как и Грека. Зацепились за то, что Дионисий якобы отрицал правильность тогдашнего обряда погружения зажженных свечей в воду во время Богоявленского освящения воды. Дионисия обвинили в том, что он не признает Святого Духа «яко огнь есть».

Эти обвинения выдвигали не только отдельные обвинители. Их поддержал Собор, который состоялся в 1618 году. По решению Собора Дионисий был отлучен от церкви и заточен в Новоспасский монастырь. Там с ним поступали так же, как и со многими другими, не угодившими церкви. Его «морили голодом, дымом, истязали, водили по улицам в цепях».

Все это происходило до патриарха Филарета. Филарет пересмотрел дело, и все трое «справщика» были помилованы. Но многие обнаруженные ошибки и нелепости оставались в текстах книг.

Патриарх Филарет поставил дело исправления богослужебных книг на широкую ногу. Он образовал особую комиссию, во главе которой поставил Арсения Глухого, Ивана Наседку и Антония Крылова. Но дело оказалось непростым. В Москве не было всех греческих оригиналов, с чем можно было бы сравнивать. Но кое-что все-таки было сделано. Так, были исправлены Требники изданий 1624 и 1625 годов, Служебник и Следованная Псалтырь 1627 года, а также церковные уставы 1632—1633 годов.

После Филарета патриархом стал Иосаф. Все дела пошли вспять. Сам Иосаф от решения проблемы самоустранился, и началось свойственное для России «многое некое разногласие». Стали переисправлять книги, уже исправленные при Филарете. Кстати, в Мирском Потребнике (1639 год) была внесена статья, запрещавшая брить бороду и усы.

После Иосафа патриархом стал Иосиф, который активизировал исправление богослужебных книг. Над этим работал целый коллектив: протопоп Михаил Рогов, ключар Иван Наседка, старец Савватий, миряне Игнатий Мартенянов и Захарий Афанасьев. Во главе этого коллектива находились архимандрит Андроньевского монастыря Сильвестр и его помощники Захарий Новиков и Сила Григорьев.

Этот коллектив «справщиков» сделал немало. Книги исправлялись и издавались. Грамматика и корректура этих книг была значительно лучше прежних. В богослужебные и учительные книги стали вносить относящиеся к этому вопросу постановления Стоглавого собора. Обратим внимание на то, что в книгах, изданных при патриархе Иосифе, «аллилуя» произносилось два раза («аллилуя, аллилуя, слава тебе Боже»). Еще до Иосифа была напечатана статья о двуперстном сложении при крестном знамении. В этой статье основания для двуперстия, которые были изложены в решениях Стоглавого собора, были дополнены.

Исправщики понимали всю грандиозность стоявшей перед ними задачи. В последней книге («Кормчая»), которая была издана при патриархе Иосифе (1650 год), сказано: «воззри, аще неленостен еси, обращещи ли где праве списанную без всякого порока в церквях святых книгу? Но вемъ, ако неудобь обрести возможеши».

Дело справщиков продолжили два ученых монаха Киево-Братс- кого монастыря Епифаний Славинецкий и Арсений Сатановский. Под их влиянием и при их содействии Федор Михайлович Ртищев основал в окрестностях Москвы монастырь, который сыграл очень важ-

212 Ю.В. Мизун, Ю.Г. Мизун

ную роль в подготовке духовенства. Федор Михайлович был ближним боярином царя Алексея Михайловича. Сам он был человек высокой культуры и духовности.

Созданный монастырь послужил основой ученого Ртищевского общества. Одной из задач общества было решение проблемы правильного перевода богослужебных книг. Это общество издало исправленный перевод «Шестиднева» и на этом успокоилось. Конкретные дела утонули в бесконечных спорах о путях повышения духовности.

Вэто время на арену вышел Никон, очень оригинальная личность

излой гений, из-за которого русское общество оказалось расколотым.

Начало раскола

Новая, христианская вера в народе складывалась столетиями. Для простого народа она сливалась с верой их предков (язычеством) и была священной. Духовенство воспитывалось не на сути учения Христа (возлюби ближнего своего как самого себя), а на восточных догмах, на жестокостях, которые прикрывались тезисом о страхе Божием. Поэтому как для простого народа, так и для духовенства все догмы богослужения были незыблемыми. Никакой логики во введении новшеств не было. Не было никакого оправдания тому, что делалось. А делалось страшное — сознательно рушилась традиция народа. Еще не зажили раны от попыток уничтожить язычество в душах людей, как настала новая страшная година.

Патриарх Никон и те, кто его поддерживали, создали все условия для раскола русского общества. Специалисты сказали бы, что людям с таким властным, не терпящим никакого противоречия характером вообще противопоказано руководить людьми, а тем более всем обществом.

Недовольство народа усиливалось в связи с навалившимися бедами: прошла моровая язва, которая свела в могилу тысячи людей, из-за неурожая наступил страшный голод. Все роптали и вопрошали, за что прогневался Господь на бедную, неповинную Русь. Никто не сомневался, что причиною всего грехи нечестивца-патриарха. Страхи и плохие предчувствия усиливались — произошло солнечное затмение, пролетела комета с хвостом…

Во всем винили Никона. До недавнего времени с ненавистью произносили слова «никонианство», «никонианская церковь» и др. Со всех концов Руси к царю пошли челобитные с просьбой «да Никона отставить».

До Никона отцы церкви сделали очень много для того, чтобы настроить народ враждебно по отношению к католической церкви, к «латинству — мерзкой богоотступной мерзости». Теперь Никон и его сторонники пожинали плоды этой работы. Народ мало различал греков и латинян. Все они были иноземцами, которые отбирали у него русскую веру. Недаром еще в «Кормчей» содержалось постановление святых отцов, чтобы поесть с латинянами из одной посуды. Среди народа распространялись послания защитников русской веры, в которых говорилось, что «Никон совершенно возлюби мерзкую ересь римскую и равен и папою Петром Гунявым, яко веру православную с латынью соединили и явно есть христианский гонитель и папежский ревнитель».

Царя Алексея Михайловича недаром звали «тишайшим». Он старался решать государственные дела без лишней суеты, без резких изменений в политике. Он был тонким, умным политиком и правителем. Его не могло радовать то, что Никон поставил всю страну на дыбы. И царь решил поставить Никона на место. Кульминационный момент наступил 6 июня 1658 года. В этот день Москва торжественно встречала грузинского царевича. Но на это торжество, которое проходило во дворце, патриарх Никон не был приглашен. Мало того, представителя патриарха, который присутствовал на церемонии, один из придворных даже побил палкой.

Спустя два дня, 8 июня, в празднике Казанской иконы Божьей матери царь не посетил обедни, которую служил патриарх Никон. Еще через два дня, 10 июля, царь известил Никона о своем неудовольствии его деятельностью. В этот день Никон отслужил литургию и пешком отправился на подворье Воскресного монастыря. Через три дня после этого Никон прекратил всякие занятия церковными делами и уехал в монастырь. Он отказался от управления церковью. Поэтому управление было поручено крутицкому епископу Питириму, идейному противнику Никона.

Питирим постарался облегчить участь тех, кто незаслуженно пострадал от гордого, властолюбивого, непререкаемого Никона. В Москву вернулись многие из них. В числе сосланных, как уже говорилось, был