Askochensky_V_I_Za_Rus_Svyatuyu

Раздел III. ПРОГРАММНАЯ ПУБЛИЦИСТИКА, ПОЛЕМИКА

особенным злорадством выкапывает и подбирает на заднем дворе наших летописцев разное сметье, из которого строит хатки и балаганы по плану, заранее им задуманному, – от этого сам он не только не отказывается, но и признается в этом с замечательным цинизмом. Но мы никак не думали, чтобы пресловутый наш рассказчик снизошел до роли лжетолкователя фактов и решился проводить идеи, громко вопиющие против вековых убеждений и непререкаемых свидетельств истории. С трудом мы могли поверить, чтоб фельетонная статейка, отличающаяся поразительною пустотою содержания, под заглавием Аполо-

гии за Димитрия Донского гг. Аверкиева [2] и Аскоченско-

го1, принадлежала тому ученому, каждое слово которого сопровождалось когда-то шумными рукоплесканиями взбалмошной молодежи, – тем историографом, для которого передовые готовили высочайший пьедестал, которого буквально носили на руках и которому нельзя отказать в знании своего дела. Я, говорит между прочим г. Костомаров, сказал, что духовные наши более заботились о вере и об исполнении ее уставов, чем о земном отечестве...

Что же? Это духовенству можно поставить разве в похвалу, а никак не в обвинение: задача Православной Церкви вовсе не устраивать наше земное благополучие в политическом или экономическом отношениях. От этого православное духовенство редко решалось на дело, которое имело цель политическую, а не нравственно-духовную, и, с точки зрения православного благочестия, решаться на кровопролитие можно только тогда, когда является опасность вере и Церкви. От этого наши иерархи не стеснялись вступать в дружелюбные отношения с ханами. Они чрез то гарантировали свободу веры, неприкосновенность церквей, богослужения и, следовательно, охраняли для своей паствы средства к приобретению вечного спасения. В смутное время что побуждало великих деятелей мо-

1  Голос. 1864 г. № 124.

381

В. И. Аскоченский

сковской церкви (?) – Гермогена, Дионисия, Авраамия – призывать народ к оружию против Сигизмунда? Опасность, угрожавшая православной вере и, следовательно, средствам к вечному спасению. В таком духе и св. Сергий советовал почтить дарами нечестивого Мамая и искупить потерею тленных благ спокойствие благочестивого жительства. Примеры, представляемые г. Аверкиевым, что Сергий примирял князей, вовсе неудобны для опровержения моего мнения о том, что духовенство более заботилось о вере, чем о земном отечестве. Примирять ссорящихся есть прямая обязанность Церкви не с точки зрения устранить вред для политических выгод отечества, а ради спасения душ: ссора есть грех; мир – богоугодное дело и ведет в Царствие Небесное. Странно, что и г. Аскоченский против меня в этом случае: если кому, то, конечно, ему, с его известным «благочестием, следовало бы знать «эту черту вашего Православия…»

Не будем останавливаться над осмеиваемым благочестием какой бы то ни было личности, и тем более такой, которая, подобно самому г. Костомарову, стала известною только по литературной своей деятельности; – нам предстоит дело гораздо большей важности: распутать исторический софизм, в первый раз встречающийся в печати и заявляемый от лица, к которому люди близорукие и недоучившиеся недоросли питают еще безусловное благоговение.­

Совершенно справедливо, что православное духовенство никогда не присваивало себе, подобно католическому, прав светской власти, но что оно было самым видным, самым энергическим деятелем в истории нашего отечества, – этого никто никогда не отвергал, кроме г. Костомарова. Даже внешнее политическое могущество России образовалось под непосредственным влиянием Веры православной и освященных ею представителей. Вера положила первый основной камень политическому бытию

382

Раздел III. ПРОГРАММНАЯ ПУБЛИЦИСТИКА, ПОЛЕМИКА

России как правильно организуемого государства. Она роднила победителей с побежденными, уничтожала между ими различие и решительнее всех уставов содействовала слиянию разноплеменных обитателей русской земли

водин народ, в одно гражданское общество, которому она внушила ясные понятия об истинном Боге, Спасителе мира, о будущей жизни, о добродетели, о необходимости закона и верховной власти, о таких, то есть, истинах, которые служат основанием государственного благоустройства. В самую тяжкую годину княжеских междоусобий и татарского погрома наше духовенство, при всем видимом безначалии царства русского, постоянно поддерживало в народе мысль о необходимости единой верховной власти как более согласной с духом и предписаниями св. веры и как надежнейшем средстве к умиротворению отечества, восстановлению в нем порядка, тишины и благоустройства. Скрепив таким образом государственный организм, она живила и охраняла его, чрез своих представителей, в эпохи треволнений и смут политических. Среди разделений и разъединения внешнего она одна держала Россию

втом внутреннем, неразрывном единстве, которое было не только спасением ее бытия, но и крепкою основою грядущего величия и славы отечества. Едва прекращались княжеские распри, – ненависть исчезала и между областями, дотоле враждебными, по-прежнему восстановлялся братский, христианский союз. Нигде и ни в ком, в самые бедственные эпохи нашего государства, благодетельная услуга веры не выражалась в такой силе, как в лице служителей и пастырей Церкви. К их священному сану питали глубокое уважение все – от князя до простолюдина, и потому-то, владея умами и совестью своих пасомых, они одни могли врачевать и, насколько сил их было, врачевали язвы отечества. Скорбя более всех о бедствиях врученного им стада Христова, пастыри наши с одушевленною ревностью являлись к соперникам, крот-

383

В. И. Аскоченский

кими отеческими увещаниями смиряли и приводили в умиление раздраженных или страхом небесного правосудия потрясали души строптивые, в трогательных образах представляли им опустошение сел и городов, попрание святыни храмов, нарушение законов христианской любви и братского единения, – и весьма часто успевали останавливать враждующих и восстановляли мир и тишину в взволнованных странах. Спору нет, что в этих подвигах духовенства имелась в виду и высоко-нравственная цель и польза Церкви: но разве то и другое не есть непременное условие благосостояния по-христиански устроенных обществ? Надо быть слишком предзанятым известного рода предубеждением, чтоб утверждать, будто бы патриарх Гермоген, Дионисий и Авраамий призывали народ к оружиюпротивСигизмундапотомутолько,чтоопасность грозила вере православной и средствам к вечному спасению. Средства эти, г. Костомаров, ни малейше не зависят от внешних причин; и вечное спасение возможно и при гонениях, и при самом лютом угнетении, так как Церковь Православная и в мире, и в пору политического погрома всегда остается воинствующею. Касаясь вершиною своею неба, она опирается своим основанием в землю, преводя от земли к небеси победную поющих. Разве митрополит Никифор был чужд политических выгод России, когда говорил Ярославу и Святославичам, двинувшим войско для наказания Давида и Святополка: «Не терзайте отечества междоусобием; не веселите врагов его! С каким трудом отцы и деды ваши утверждали величие и безопасность государства! Они приобретали чуждые земли, а вы губите собственные»1. Разве мы не знаем об услугах отечеству митрополитов Петра и Алексия – этих истинно государственных мужей? Разве так может говорить человек, холодный к интересам отечества, как говорил святитель Вассиан Иоанну III, когда он, стоя пред полчищами Ах-

1  Истор. гос. Росс. Том. II.

384

Раздел III. ПРОГРАММНАЯ ПУБЛИЦИСТИКА, ПОЛЕМИКА

мата, уклонялся от брани: «Смертным ли бояться смерти? Я слаб и стар, но не убоюсь меча татарского, не отвращу лица моего от его лезвия?»1 И не дрогнула у вас рука, г. Костомаров, унижать доблести патриарха Гермогена!.. Если бы мы не знали вас лично, то подумали бы, что это говорит завзятый поляк, враг Церкви Православной... Не так относился о духовенстве наш приснопамятный историограф, внимательно проследивший всю эпоху ига татарского. «Никто, – говорит он, – ревностнее духовных не ходатайствовал в сие время за свободу отечества, за необходимость утвердить оную мечом»2. Вы, быть может, скажете, что и тут наших пастырей руководило опасение за благостояние храмов и лишение средств к вечному спасению: но ведь вам как историку не может быть неизвестно, что храмы и имущества духовные были освобождены ханскими ярлыками от налогов и всякого рода притеснений, что пастыри Церкви пользовались особенным, пред всеми сословиями, уважением и благосклонностью самих поработителей, – и однако они любили отечество более, чем врагов и притеснителей его, никогда не думали жертвовать пользам и его своим выгодам, благодарили за благодеяния, чем могли, но в то же время врагов России почитали своими личными врагами.

Видим, г. Костомаров, отсюда видим нехорошую вашу улыбку, плохо свидетельствующую о вашем благочестии, когда из-под пера вашего выходили слова: «вечное спасение, царствие небесное» и т. п. – но боимся, чтоб улыбка эта не изменилась когда-нибудь в другую улыбку, от которой содрогнутся окружающие смертный одр ваш...

Мы очень хорошо понимаем все, что кроется у вас между строками, в которых написано, что «наши иерархи не стеснялись вступать в дружелюбные отношения с хана-

1  Там же. Том. VI.

2  Там же.

385

В. И. Аскоченский

ми» потому только, что иго, наложенное ими на Россию, не грозило опасностью вере и Церкви; оттого прямо и не обинуясь упрекаем вас в недобросовестности. Бросьте же, г. Костомаров, трость книжника-летописца; успокойтесь на колючих лаврах вашей ученой и литературной деятельности! Finita la comedia, которую вы доселе играли! Вы нездоровы, г. Костомаров, разлитием желчи от неудач, испытанных вами особенно в последнее время; потому что так запальчиво и очертя голову бросаетесь на все, что земля русская почитает своею святынею...

Несколько слов о газете «День»

Мы уже заявили о появлении газеты «День» [1]; позволяем себе еще замолвить об ней несколько слов. Дай Бог здоровья редакции, что она не стала дожидаться обычного срока появления в свете газет и журналов. Не такое теперь время, чтоб стеснять себя подобного рода формальностью: в литературе нашей пожар; тушить надо, – кто первый поспел на тревогу, тому честь и слава. Перечесть нельзя, сколько в настоящую пору затронуто вопросов, задевающих за сердце православно-русского человека. Кипение мысли современной дошло до таких степеней давления, что удивляться нужно, как еще выдерживает его общественная машина. Все элементы, составляющие характер русского народа, если не сдвинуты с своего основания, то по крайне мере тронуты, хоть и остаются на своем месте. Дело ясное, что тут уже не до народа, не до пунктуального исполнения принятых миром журнальным условий и обычаев. Газета «День» очень хорошо поняла это и потому явилась в половине октября, а не дожидалась урочного нового года. Дерзайте убо, дер-

386

Раздел III. ПРОГРАММНАЯ ПУБЛИЦИСТИКА, ПОЛЕМИКА

зайте, людие Божии! Выходите на борьбу, не щадя живота своего до последней капли крови, за те вековечные принципы, которыми крепка была Русь в течение тысячи лет, которые манят и притягивают к себе все славянские племена, утратившие то, чем мы, благодаря Бога, еще владеем и что составляет драгоценный перл в венце Богом избранного Помазанника России.

Мы прочитали всего только три вышедших номера газеты «День» и от души воскликнули: «Слава Тебе, Богу, Благодетелю нашему, воздвигающему деятелей благопотребных во время свое!» Боже! Как неотразима истина, коль скоро она идет не из самосозданного человеческим умом миросозерцания, а из благоговейного усмотрения путей Промысла Вышнего в делах целой вселенной! Как крепко льнет сердце ко всему, в чем слышится голос православно-русского человека! Мы почти уверены, что «свистящие» цивилизаторы и громкоголосые прогрессисты поднимут1, что называется, дым столбом против г. И. Аксакова [2] и его честного и добросовестного делания или намеренно пройдут его гордым молчанием в надежде убить этот «глас вопиющаго в пустыни», но не почти, а решительно уверены и в том, что Русь святая не послушает их ни криков, ни воплей, поймет и молчание их и с трепетною радостию станет читать газету «День», если только редакция так будет и продолжать ее, как начала. «Известно, – насмешливо скажут читатели разных мнимо-«Русских слов», мнимо-«Русских вестников», мнимо-«Русских речей», мнимо-«Русских миров» и проч. и проч., – известно, славянофильская газета!» – Пусть и

1  Уж и подняли. Современник, Русское слово, Искра (куда конь с копытом,

тудаираксклешней…),другихнезнаем…приветствовали«День»криками, насмешками и бранью.

И полезли из щелей

Мошки да букашки.

387

В. И. Аскоченский

так, ответим мы им на это, да все же лучше, чем какаянибудь англофильская, галлофильская или полонофильская. Славянофилы-то, господа, несмотря на все ваши вопли и крики, всегда оставались истинными рыцарями «без страха и упрека», а вы, взобравшиеся на высоту общечеловечественного, космополитического развития… но пусть говорит за весь народ, который уже поднимает усталые от долгой дремоты очи и обращается к вам, борзописцы, со словом праведного укора: «Куда девали вы порученные вам дары нашей родной, богатой земли? Куда расточили ее духовные сокровища? Что сталось с моим обычаем, верою, преданием, моею прожитою жизнью, моим долгим и горьким опытом? Что совершили вы на досуге? Где цельность и единство жизни и духа? Где наука, вами взрощенная? Где мое живое, изобразительное, свободное слово? Какого хламу нанесли вы на мою почву?.. Нет, вы не мои, вы безобразные снимки с чужих народов! Подите к ним, если они вас примут; я не знаю вас, вы мне не нужны, вы чужды мне», – скажет народ, пробуждаясь к сознанию, – и смете вас, как сор, свежая струя воскресшаго народного духа!.. Но еще не наступила пора. И хотя мы, говорит редакция газеты «День», почти уверены, что голос наш раздается напрасно, но скажем: глас вопиющего в пустыни, уготовайте путь Господень!.. Покайтеся!1

Душа дрожит благоговейным трепетом при чтении таких речей, вырывающихся из-под самого сердца! А их много в «Дне», доселе не давшем читателям своим ни одной пустопорожней статейки. Вот еще образчик. По случаю собрания, состоявшегося 10 октября сего года в воеводстве Люблинском царства Польского в м. Городло, где безумные патриоты требовали восстановления Польши в ее будто бы старых пределах, временно замыкавших в себе воеводства Киевское, Черниговское, Волынское,

1  День. № 2.

388

Раздел III. ПРОГРАММНАЯ ПУБЛИЦИСТИКА, ПОЛЕМИКА

Подольское, Смоленское и проч., «День» говорит: «Киев, Волынь, Чернигов, Смоленск!!!.. Безумные поляки! Как спешите вы проиграть ваше дело! Как торопитесь вы затушить всякую искру сочувствия, которую могла бы зажечь

вединоплеменных вам братьях ваша любовь к родине! Неужели вы так глухи, так слепы, неужели вы думаете, что в пространной Русской земле, от Камчатки до Карпат,

вВеликой, Малой, Белой, Червонной Руси найдется хоть один русский, который бы не загорелся весь самым жгучим огнем негодования при таких лживых и наглых ваших притязаниях, – который бы не отдал жизнь в борьбе с вами, за сохранение наших древних русских областей, нашего трижды святого прекрасного Киева?.. Или тщетны были для вас все уроки истории и вас ничто исправить не может? Вам по-прежнему нипочем права чужих народов и их народная воля; надменный шляхтич, ругавшийся над верою нескольких миллионов руссов, называвший ее холопскою и русский народ – холопами Польши, видно, еще жив в вас и, как прежде сгубил, так и теперь, безумный, губит дело своей родной земли! Мы оставались чужды доселе вашей тяжбе с правительствами, но вы хотите возобновить международную тяжбу и воскресить вражду, которую сострадание к вам начинало изглаживать в сердцах наших!.. Несчастные, несчастные, безумием, как Божьей карой, пораженные поляки!..

Довольно, кажется, и этого, чтоб видеть, как свежо и животрепещуще слово нового деятеля в мире журнальном! Мы сочли бы себя непростительно виноватыми перед нашими читателями, если бы не подали голоса за газету «День». Вести из-за границы в высшей степени интересны, тем более что они касаются не Гарибальди какого-нибудь или Риказоли, до которых нам нет никакого дела, а наших кровных славян, нашего Православия, нашей святой Руси.

389

В. И. Аскоченский

Отповедь «Домашней беседы» на Объяснение «Православного обозрения»

Это было накануне праздника Сретения Господня. Под влиянием самого тяжелого и грустного впечатления,

оставшегося во мне от чтения гневной и раздражительной статьи духовного журнала, величающего себя Православным обозрением [1], стоял и слушал я всенощное бдение. Сумрачно было в душе моей и не тепло на сердце, оскорбленном кем-то из сынов Левииных. Безучастно выходили из уст моих слова тихой молитвы; казалось, душа требовала потока слез и разрывающих воплей; казалось, ей мало было елейного растворения умиротворяющей службы церковной...

Воротившись домой, сел я к письменному столу и, склонив голову мою, думал, долго думал, говоря про себя с пророком Иеремией: прельстил мя еси, Господи, и прельщен есмь; крепльший мене еси и превозмогл еси: бых в посмех весь день, вси ругаются мне. И рекох не воспомяну имене Господня, ниже возглаголю ктому во имя Его; слышах бо досадительства многих собравшихся окрест: нападите, нападим нань, вси мужие друзи его; наблюдайте помышление его, аще како прелстится и преможем нань, и сотворим отмщение наше ему. Но в ту ж минуту пришло мне на память слово того же пророка: Господь со мною есть, яко борец крепкий: сего ради погнаша и уразумети не могоша; постыдешася зело, яко не разумеша безчестия своего, еже вовеки незабвено будет. И бысть в сердце моем яко огнь горящ, палящ в костех моих, и разслабех отвсюду, и не могу носити. И Ты, Господи, искушаяй праведная, ведаяй утробы и сердца, молютися, да вижду мщение твое на них, Тебе бо открых прю мою...1

1  Иер 20, ст. 7–20.

390