12. Философская проблема законодательной , " социологии. Факт и право ""?

Отрицательный ответ, о котором говорилось выше, был дан философами в ходе дискуссий о соотношении социоло­гии и морали. Это произошло в начале нашего века, когда разгорелся знаменитый спор между Л. Леви-Брюлем³¹ и философами-идеалистами, группировавшимися вокруг журнала «Revue de metaphysique et de moral». Леви-Брюль был противником теоретической морали, считая ее бесполезной. Он предлагал создать позитивную науку нра­вов, на основе которой позднее можно было бы сконструи­ровать прикладную пауку, призванную занять место эти­ки. В сущности, это был тот же путь, который привел к успеху физико-химические науки: сперва изучать приро­ду и, овладев управляющими ею каузальными законами, затем воздействовать на нее. Таким же должен быть под-

21"

323.

ход и к морали. Прикладные установки должны вытекать из науки, а не предшествовать ей. Вся эта конструкция вызвала резкие возражения. В ней видели подкоп под мо­раль, умаление ее действительной роли. И как контртезис отрицалась возможность социологического подхода к сфе­ре норм.

Здесь отправной пункт и нашей дискуссии. Хотя мы говорим о возможностях прикладной социологии в сфере норм права, а эти последние отличаются от норм морали, тем не менее аргументы, выдвинутые против возможного вторжения социологии в мораль, относятся и к праву. Мы рассмотрим эти аргументы применительно к двум главным вопросам: во-первых, к противопоставлению факта и пра­ва и невозможности (или, наоборот, возможности) пере­хода первого во второй; во-вторых, к биологическим ана­логиям (или к отказу от них).

Противопоставление факта и права — это противопос­тавление сущего и должного³². Социология указывает на то, что есть, право говорит о том, что должно быть. Можно собрать воедино сколько угодно конкретных данных, но из них нельзя вывести императив долженствования. Нор­ма не может быть выведена из фактов, ибо она содержит ценностное суждение об этих фактах. Такое суждение мо­жет основываться только на внешних по отношению к этим фактам критериях. Между сущим и должным лежит непреодолимая стена, и этот тезис наиболее последова­тельно выдержан в учении Кельзена, которое оказало зна­чительное влияние на юристов.

Тем не менее многие пытались перекинуть мост от одной из этих категорий к другой. И даже те попытки, ко­торые закончились неудачей, заслуживают внимания, ибо они помогали правильно поставить вопрос.

1. Онтологическая гипотеза была намечена еще Дюрк-геймом, когда он говорил о соотношении нравов и морали. Бытие включает в себя свое разумное основание, то есть ценность. Другими словами, идеал заключен уже в при­роде самой природы. Это привлекательная гипотеза, но она связана с финалистским постулатом, оспоримым с на­учных позиций.

2. Типологическая гипотеза полагает, что нормативное правило можно вывести, объясняя фактические примеры, содержащиеся в литературных источниках. За многими такими фактами скрыты правовые правила. Архаическое право часто представлено в форме притч, о чем свидетель-

324

ствуют Библия пли Предания (Хадисы) о жизни Магоме­та. Описанные в них примеры поведения трактовались как нормы возможного поведения. Так, например, из рас­сказа Книги Бытия о том, как Исав продал право перво­родства Иакову, выводилась возможность возмездной уступки права первородства.

3. Логическая гипотеза — следствие расцвета в наше время юридической логики. Известна, в частности, деон­тическая юридическая логика, или логика долженствова­ния, основателем которой является скандинавский ученый •фон Райт³³. Это дедуктивная, математически формализо­ванная система, где высказывания об обязательном, то •есть нормы (которые не могут быть ни истинными, ни .ложными), связаны между собой аналогично (если не идентично) тому, как в классической логике связаны меж­ду собой суждения о фактах, констатации. Таким обра­зом, создается параллелизм между миром фактического и должного. Это достигается применением единого мысли­тельного приема. Но где же мостик между этими паралле­лями? На этот вопрос попытался ответить Алэн Андер­сон ³⁴. Американский логик полагал, что связь между эти­ми двумя логическими системами может быть установле­на, если в системе высказываний о фактах добавить к каж­дому из них то, что Андерсон назвал простейшим единым деонтическим термином. Таким он считал весьма распро­страненное в праве понятие «применение санкции». Так появляется связка типа «если человек убил себе подобно-то, то применяется санкция». Из соединения этих двух констатации возникает норма: «обязанность человека — не ^убивать». Однако именно последняя часть этой конструк­ции — возникновение нормы — вызывает сомнение, ибо возможны случаи, когда санкция не применяется.

4. Филологическая гипотеза связана со свойственным -американцам прагматическим предрасположением вовсе •не различать факты и ценности. Такова, во всяком случае, новая, американская попытка осуществить переход от 'факта к праву с помощью лингвистики, ставшей столь по­пулярной в наше время. Философ Джон Ситл разработал теорию, ключевую позицию в которой занимает понятие

«спич экт», т. е. акт, создаваемый речью³⁵. Сказанные слова, по его мнению, — это факт, который может порож­дать обязанность. Правда, автор имеет в виду моральную •обязанность, но тем не менее пользуется юридическим примером: сказав (или написав): «Я обещаю уплатить

325

вам пять долларов», лицо берет на себя обязанность ipso facto. Однако мы сомневаемся, чтобы юристы согласились .увидеть в приведенном примере спонтанное рождение права. Чтобы словесный факт обязал кого-либо, необходи­мо предварительное наличие правовой нормы, которая придавала бы данным произнесенным или написанным словам обязывающую силу.