2. Юридическая социология в науке уголовного права

В движении к юридической социологии уголовное пра­во по сравнению с гражданским обладало преимуществом. Оно занималось таким значительным и распространенным явлением, как преступность, которое, будучи объектом правовой регламентации, наглядно подтверждало идею о том, что юридические явления объективны, поддаются ко­личественному анализу и, следовательно, могут быть пред­метом социологического изучения. В конце XIX и начале XX века криминология оказывала особенно значительное влияние на социологов в том смысле, что прививала им вкус к юридической проблематике. Однако это влияние было далеко не однолинейным, ибо среди криминологов имелись существенные различия. Стало почти классиче­ским называть в этой связи два имени, олицетворяющие две школы: Ферри и Тард. Эти авторы полярны, в частно­сти, по тому, как к ним относился Дюркгейм. Ферри обла­дал для него притягательной силой (с оговорками в отно­шении метода), к Тарду, наоборот, он относился отрица­тельно.

Итальянская школа Ферри. В известной итальянской ' «позитивной школе» не было ничего предрасполагающего к социологии. Ее глава — Ламброзо — известен тем, что искал основную причину преступности в органической и психической природе правонарушителя, т. е. в личностных факторах. Таким образом, его концепция была ориентиро­вана на антропологию. Внимание широкой публики к этой школе привлекли и ее смелые выводы о связи преступно­сти с физико-географическими факторами: климатом, вре­менами года. Однако эти бросающиеся в глаза стороны учения школы не должны заслонять тот факт, что ею не остались незамеченными и социологические факторы, вни­мание к которым последовательно возрастало⁴⁰. И здесь особую роль сыграл Ферри. Он был смелый социолог в том смысле, что настойчиво стремился определить устой­чивые взаимосвязи преступности с обществом в целом⁴¹, о чем свидетельствует его известный закон «преступной насыщенности» ⁴². Чего же не хватало Ферри, чтобы стать социологом права? Должной оценки важности права и уго­ловно-правовой нормы. Это был недостаток не только Фер­ри, но и всей «позитивной школы». Очевидно, причина его кроется в стремлении искать «секрет» уголовного права по преимуществу в феномене преступности, не уделяя доста­точного внимания той сфере, откуда идет карательная ре­прессия. Однако наличие социологии преступности не осво­бождает от необходимости социологии уголовного права. С позиции общей социологии Дюркгейм не придал большой значимости этой недооценке юридического. Зато он увидел в Ферри и в школе, которая стремилась быть позитивной, то, что представлялось ему социологически значимым: эволюционизм, детерминизм, черты материа­лизма, идею статистических измерений, и все это в приме­нении к фактам, которые, согласно господствовавшим досе­ле представлениям, соотносились лишь с вечной справед­ливостью и свободной индивидуальной волей.

Было бы искусственным утверждать, что в тот период существовала французская криминологическая школа. Против такого утверждения можно выдвинуть ряд основа­ний. В отличие от Италии, где «позитивная школа» имела солидный журнал, у французских криминологов не было органа, который мог бы их объединить. Изучая одну и ту же материю, французские криминологи в то же время существенно расходились в своих философских ориента-циях. Одни, как Лакассань, были ближе к Ферри⁴³. А. Жо-

107

ли и Р. Салейль находились под сильным влиянием спири­туализма и индивидуализма. Первые шаги криминологии не находили поддержки на факультетах права, где в лице видных профессоров уголовного права Р. Гарро и особенно Э. Гарсона господствовала сухая, хотя и давшая ряд пози­тивных результатов, экзегетика.

Французская школа. Тард. Если тем не менее ретро­спективно и несколько искусственно представить себе по аналогии с итальянской французскую криминологическую школу начала нашего века, то ее характерная черта будет состоять в значительном внимании к психологии. Правда, при этом психология берется не столько в ее строго науч­ном смысле, сколько в общем плане, как это было в тради­ции французских моралистов. Такой подход особенно от­четлив у Габриеля де Тарда, которому принесли широкую известность сформулированные им законы подражания⁴⁴. И действительно, подражание — это важный фактор, помо­гающий понять многие явления. В сфере права с его по­мощью можно объяснить формирование обычая, а также и судебной практики. Тард видел это, поскольку был по про­фессии судьей. Оригинальность его подхода состояла в том, что он применил к юридическим материям анализ, иду­щий от социальной психологии⁴⁵.

Очевидно, именно поэтому Дюркгейм, плохо представ­лявший себе возможности социальной психологии, уп­рекал Тарда в том, что тот свел социологию к ментальным явлениям, к межличностной психологии. Следует, однако, отметить, что, хотя Тард, несомненно, совершил ошибку, преувеличив значение своих законов и придав подража­нию (правда, в сочетании с намерениями) универсальную роль, тем не менее он относил выдвинутые им положения лишь к предшествовавшему этапу развития общества. Близость Тарда к социологии была также связана с его интересом к лингвистике как системе, которую он сближал с правовой, а также — юридической статистике, которой он занимался в своей практической деятельности^4б.

Еще один вопрос, по которому Тард был вынужден за­щищаться от представителей дюркгеймовской социоло­гии,— это его отношение к принципу эволюционизма. Тард не отрицал его, особенно эволюции права, которой посвя­тил свою во многом итоговую работу «Трансформации пра­ва» (в названии он, как мы видим, отказался от термина эволюция). Однако эволюция в представлении Тарда ме­нее радикальна, менее механистична, чем в трактовке его

108

противников. Тард не был подвержен влиянию дарвиниз­ма. Он полагал, что трансформации права совместимы с определенной и необходимой устойчивостью черт и свойств юридической материи. При этом имелось в виду не трансцендентальное естественное право, а нечто вроде биологического ядра, составляющего основу наследствен­ности. Кроме того, по мнению Тарда, трансформации про­исходят не слепо, а представляют собой избирательный процесс; они отмечены «значительным и комплексным воздействием социальной логики», а каналом этого воздей­ствия является подражание. Подобным взглядам способ­ствовало, в частности, то, что в отличие от других сфер социальной эволюции в правовом развитии решающую роль играет законодательная деятельность, одна из осо­бенностей которой состоит в том, что она выражается в волевых актах. Концепция Тарда предвосхитила в некото­рых вопросах гипотезы современной социологии права. Таково его положение о том, что трансформации права происходят скорее путем бурных мутаций, чем безболез­ненного развития. Или же его положение о том, что транс­формации могут происходить путем подражания, заимст­вования одним обществом у другого, юридической аккуль­турации.