5. Лингвистика

Сходство права и языка бросается в глаза. И то и дру­гое — это средства общения людей, определяемые прави­лами (отчасти самобытными, отчасти научными), облада­ющими принудительной силой (грамматика имеет свои правила и исключения, свои степени допустимости ошибок и даже свои санкции). Будучи явлениями социальными, язык и право в то же время явления нормативные. Язык был необходим для формирования права. Он позволил по­ставить на место фактического сиюминутного принуждения (окрик, удар) абстрактно сформулированный приказ, рас­считанный на неопределенное число случаев, то есть — соз­дать норму. Он позволил, далее, передавать эту норму от поколения к поколению и тем самым создать традицию и обычай, а также проектировать будущие действия — обе­щать сделать что-то, дать слово.

Современный расцвет лингвистики, а точнее, социо­лингвистики не прошел бесследно для юридической социо­логии. У этих далеких в целом друг от друга сфер возникли контакты. В наиболее простой форме влияние лингвистики дает знать о себе при изучении коммуникабельности юри­дического языка. Такое изучение ведется в практических целях, для обеспечения наилучшего понимания законов и судебных решений теми, кому они адресованы. В более сложной форме влияние лингвистики обнаруживается при

47

структурном анализе законов и судебных решений. Здесь цель заключается в выявлении их социального смысла, вы­раженного в труднодоступной словесной форме.

Существуют также некоторые далеко идущие теорети­ческие гипотезы о соотношении языка и права. Согласно одной из них, структура языка влияет на дух законов. На­пример, то, что в китайском языке ведущую роль играю,т специфические формы обращений и указаний, обуслови­ло утрату традиционным правом страны точно очерчен­ных контуров. Другой пример: англицизмы во француз­ском языке в Квебеке повлекли за собой и «англицизмы в праве». Другие гипотезы, наоборот, исходят из того, что юридический статус отражается в языке. Например, преобладание мужского рода в грамматических согласо­ваниях отразило некоторые аспекты правового положения женщины ¹⁷.

IV. Подразделы юридической социологии

1. Дифференциация юридической социологии по отраслям и категориям права

Чтобы отличать юридическую социологию от других дисциплин, мы рассматривали ее выше как целое. Однако в действительности она не так уж монолитна. Как и мно­гие другие науки, она подвержена процессу дифференциа­ции.

Частные юридические социологии складываются по двум весьма различным стержневым линиям. В основе одной из них лежат правовые категории; в основе другой — катего­рии чисто социологические. Отсюда постоянный спор о том, какой должна быть внутренняя классификация юридиче­ской социологии, чему она должна соответствовать: клас­сификациям, существующим в праве, или классификациям, характерным для социологии. Естественно, что юристы-социологи спонтанно приходят к первому решению.

В своей наиболее простой форме оно состоит в том, что­бы подойти с социологических позиций к каждому большо­му массиву действующего права. Даже априорно можно представить себе за каждой отраслью права — граждан­ским, торговым, международным, публичным или частным и т. д. — автономную социологическую дисциплину. Эта классификация, столь удобная для юристов, не так уж удачна в научном плане, поскольку социологическая суб-

48

станция юридических явлений, особенно первичных (за­кон, решение), в различных массивах действующего права неизменна.

Социологический уровень существующих отраслевых юридических дисциплин неодинаков. Социологиче­ская ориентация некоторых из них была облегчена тем, что ранее уже существовала обратившаяся к этому предме­ту недогматическая, хотя и не чисто социологическая наука. И если публичное право не испытывает потребно­сти в социологии конституционного права, то происходит это от понимания того, что соответствующие подходы по­тенциально уже содержатся в политической социологии. В сфере уголовно-правовых дисциплин в связи с наличием криминологии (а точнее, социологии преступности) созда­ние социологии уголовного права также могло показаться излишним. Однако это мнение ошибочно, поскольку со-циологпя уголовного права, изучающая репрессию и реак­цию общества на преступление, существенно отлична от социологии преступности, которая изучает саму преступ­ность, процесс, завершающийся совершением преступного деяния.

Социология преступности (ее основатель — итальянец Ферри) относится к юридической социологии, ибо пре­ступность в ее социальных причинах и следствиях — это отклонения от закона, нарушения закона. Деяние квали­фицируется как преступление потому, что это следует из закона, оно — правовое явление. Уголовный же закон и наказание — также правовые явления, и наука, которая предлагает изучать их в непосредственной связи с соци­альными условиями и следствиями, также может претен­довать на ранг социологии права. Вот почему ныне в ста­дии конституирования находится автономная дисциплина социология уголовного права (которую называют также уголовной социологией). В центре ее исследования лежит проблема наказания.

Если же обратиться к классификации, принятой в рам­ках общей социологии, то придется констатировать, что существующие здесь разделы не имеют, во всяком случае формально, аналогов в виде соответствующих юридиче­ских социологии. Правда, когда речь идет о социологии сельского хозяйства, промышленной социологии (или — как ее называют более широко — социологии труда), на­логовой социологии, то можно без особых усилий пред­ставить их юридические аналоги, поскольку договор арен-