!Учебный год 2024 / Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

нельзя резать ни одним из известных нам веществ, затем многих других уже известных свойств и, наконец, того факта, что данный разряд отличается еще неопределенным количеством до сих пор не установленных признаков.

3.Воззрение это предполагает, разумеется, что аллотропические формы одного и того же в хи­ мическом отношении вещества являются различными разрядами. И они действительно пред­ ставляют из себя такие «разряды» — в том смысле этого слова, в каком мы употребляем его

внастоящем сочинении.

4.Проф. Бэн (Logic. II. 13) упоминает о двух эмпирических законах, которые он признает (после закона, связующего тяжесть с сопротивлением движению) «двумя наиболее широкими закона­ ми, какие вообще были открыты до сих пор относительно соединения двух различных свойств

ввеществах». Первый из них — это тот, который устанавливает обратную пропорциональ­ ность меяоду атомным весом и удельной теплотой. Для равных весовых частей простых тел произведение их атомного веса на число, выражающее их удельную теплоту, дает приблизи­

тельно одну и ту же величину. Величина эта для всех элементов колеблется около постоянного числа 6. Другой закон касается отношения «между удельным весом веществ в газообразном состоянии и их атомными весами. В некоторых случаях эти два числа равны, в других же — одно из них есть кратное другого*.

Нет ни малейшего основания думать, чтобы какое-либо из этих обобщений было конеч­ ным законом. Оба они, несомненно, указывают на законы высшего порядка. Так как теплота, необходимая для сообщения той или другой определенной температуры одному и тому же весовому количеству различных веществ (называемая их «удельной теплотой*), обратно про­ порциональна их атомному весу, т. е. прямо пропорциональна числу атомов в этом весовом количестве вещества, то отсюда следует, что для сообщения данной температуры одному атому всякого вещества нужно одинаковое количество теплоты: таким образом, это — в высшей степени интересный и важный закон; но это — закон причинной связи. Другой закон, упоминаемый м-ром Бэном, подсказывает то заключение, что в газообразном состоянии все вещества содержат в одинаковых объемах одно и то же число атомов, чего (ввиду исчезновения при газообраз­ ном состоянии всякой силы сцепления) и можно было естественно ожидать, хотя и нельзя было бы прямо предположить. И этот закон может быть некоторым результатом действия известных причин: а именно, молекулярных движений. Случаи, где одно из указанных чисел не тождественно с другим, а есть его кратное, можно объяснить при помощи того, вполне правдоподобного предположения, что при теперешнем определении атомных весов некоторых веществ мы принимаем в них два или три атома за один или, наоборот, один атом за несколько.

5.Д-р Мак-Кош (см. стр. 324 его книги) считает законы химического соединения тел не подчи­ ненными принципу причинной связи и думает, что мы сделали упущение, не позаботившись дать в настоящем трактате специальные правила для исследования и доказательства этих зако­ нов. Однако выше я уже объяснил, что всякое химическое соединение есть случай причинной связи. Так, когда говорят, что вода состоит из водорода и кислорода, то этим утверждают, что водород и кислород, действуя друг на друга при известных условиях, производят свойства воды. А потому и здесь приложимы правила индукции, как они установлены в настоящем сочинении. Те же специальные приспособления индуктивных методов, какие могут потребо­ ваться для приложения их в химии или какой-либо другой науке, должны составлять предмет особых сочинений по логике этих наук (такова, например, последняя часть сочинения проф. Бэна), — к общей же логике они не относятся.

Д-р Мак-Кош выражает сожаление (стр. 325) также и по тому поводу, что я не указал правил

и правила естественно-научной классификации, которые, как я имел полное основание думать,

изложены мной с значительной подробностью. Впрочем, это далеко не единственный случай, дающий повод усомниться в знакомстве д-ра Мак-Коша с содержанием тех книг, которые он разбирает.

Книга III. Глава XXIII

1.М-р де-Морган в своей FormalLogicделает справедливое замечание, что из таких двух посылок, как «большинство А суть В» и «большинство А суть С», мы можем с достоверностью заключить, что некоторые В суть С. Но это и составляет крайний предел тех заключений, какие можно

вывести из двух приблизительных обобщений, точная степень приближения которых ко все­

общности неизвестна или неопределенна.

2.Rationale ofJudicial Evidence. Vol. III. P. 224.

3.Изложенное здесь исчисление вероятностей вызвало возражения со стороны одного матема­ тика из числа моих знакомых. По его мнению, правильное истолкование имеющихся в рас­ сматриваемом случае возможностей будет таково. Если вещь (назовем ее Т), представляющая из себя одновременно А и С, есть в то же время и В, то истинно нечто, что бывает истинным лишь два раза на каждые три, и еще нечто, что истинно лишь три раза на казвдые четыре. Так как первый факт бывает истинным восемь раз из двенадцати, а второй — шесть раз из казвдых восьми, а следовательно и из этих восьми, то оба факта вместе будут истинными лишь шесть раз из двенадцати. С другой стороны, если Т, будучи как А, так и С, не есть, однако, В, то

истинно нечто такое, что бывает истинным лишь один раз из казвдых трех, и нечто иное, что истинно лишь один раз из казвдых четырех. Так как первый факт бывает истинным четыре раза из двенадцати, а последний — один раз из каждых четырех, а следовательно и из этих четырех,

то оба факта вместе будут истинными лишь один раз из двенадцати. Таким образом, Т есть В шесть раз из двенадцати, а не есть В лишь один раз из двенадцати, что составит сравнитель­ ную вероятность не одиннадцати против одного, как я заключил выше, а шести против одного.

В седьмом издании я признал такое рассузвдение правильным. Более внимательное рас­ смотрение вопроса убедило меня, однако, что оно заключает в себе ошибку.

Критик, — основываясь на том, что А бывает В восемь раз из двенадцати, а С бывает В шесть раз из восьми, а следовательно шесть раз и из этих восьми, — заключает отсюда,

что оба эти факта вместе истинны лишь шесть раз из каждых двенадцати. Таким образом,

по его мнению, раз из двенадцати произвольно взятых А только восемь суть В, а остальные четыре не суть В, то в такой же степени факт, что из двенадцати А четыре не будут В, будет справедлив и в том случае, если эти двенадцать А будут взяты из числа тех А, которые вместе с тем суть и С. Основываясь на таком предположении, он приходит к странному выводу, что между вещами, которые суть одновременно и А, и С, В встречается реже, чем мезвду А или С, взятыми в отдельности; таким образом, оказывается, что относительно вещи, имеющей два шанса быть В, мы можем с меньшей вероятностью заключить, что она будет В, чем если бы она имела лишь какой-либо один из этих шансов.

Наш автор (как остроумно заметил другой критик) прилагает к рассматриваемому вопросу такой способ исчисления, какой пригоден лишь для вопроса противоположного характера. Ес­ ли бы вопрос был поставлен таким образом: из каждых трех В два суть А, а из казвдых четырех В три суть С; сколько В будут одновременно А и С? — тогда его рассузвдение было бы правиль­ но. В самом деле, те В, которые суть одновременно и А, и С, должны быть малочисленнее тех В, которые суть А, или тех В, которые суть С, и для определения их числа мы долэкны казвдое из этих чисел уменьшить пропорционально другому. Когда же вопрос заключается в опреде­ лении не того, сколько В суть одновременно и А, и С, а того, сколько вещей, представляющих собой А и С, суть В, то очевидно, что мезвду этими вещами В долэкно встречаться не реже,

а чаще, чем мезвду вещами, которые суть только А, или мезвду вещами, которые суть только С.

Правильную теорию вероятностей всего лучше моэкно установить, если обратиться к тем научным основаниям, на которых покоятся эти отношения. Степень повторяемости того или другого совпадения обусловливается и измеряется повторяемостью, а также силой причин, благоприятных для этого совпадения. Если из казвдых произвольно взятых двенадцати А восемь суть В, а четыре не суть В, то это указывает на существование таких действующих на А причин,

которые стремятся сделать его В, а также и на то, что причины эти достаточно постоянны и могущественны, чтобы проявить свое действие в восьми случаях из двенадцати, но бессильны в остальных четырех. Точно так же, если из двенадцати С девять суть В, а три не суть В, то долж­ ны быть соответствующие причины, действующие на С и осуществляющиеся в девяти случаях из двенадцати, оказываясь бессильными в остальных трех. Предположим теперь двенадцать случаев, которые суть как А, так и С. Все эти двенадцать случаев находятся под действием обоих рядов причин. Одного из этих рядов достаточно для произведения В в восьми случаях из две­ надцати, другого — в девяти. Анализ показывает, что из двенадцати случаев шесть В получится, благодаря действию обоих рядов причин, еще два — благодаря причинам, действующим на А,

и еще три — благодаря причинам, действующим на С, так что останется лишь один случай, где

все причины будут недействительными. Следовательно, всего-навсего В получится в одинна­ дцати случаях из двенадцати, т. с., значит, приведенное в тексте исчисление сделано правильно.

Книга III. Глава XXIV

1.См. выше, гл. V кн. I.

2.Sensible or other impressions. Из того, что Милль ставит здесь рядом с термином sensible слово other видно, что понятие impressions он употребляет в данном месте в том смысле, в каком его употреблял Юм: в смысле «оригинальной» первично переживаемой (не воспроизводимой)

психической действительности, хотя бы она и не имела собственно чувственного характера (таковы, например, эмоции, акты воли). — В. И.

3.См. выше, nn.V кн. I, § 1 и di.V кн. И, § 5.

так как В = Ь, то, прибавив равные к равным, получим А = a -f с. Но А = а. Следовательно,

а = а —с, что невозможно.

Доказав это положение, мы можем, основываясь на нем, доказать также следующую аксиому: «от прибавления равных величин к неравным получаются неравные суммы». Если А = а, а В не = 6, то А + В не = а + Ь. Действительно, предположим, что эти суммы равны. Тогда, так как А = а и А + В = а + Ь, получим, отнимая равные от равных, В = Ь, что противно условию.

Точно так же можно доказать, что две вещи, одна из которых равна, а другая не равна третьей, не равны между собой. Если А = а и Л не = J?, то и о не = В . Действительно,

предположим, что а = В . Тогда, так как А = о, и а = В и так как вещи, равные одной

итой же вещи, равны меэду собой, то мы получаем А = В , что противно условию.

5.Геометры обыкновенно предпочитали определять параллельные линии как «такие, которые находятся в одной и той же плоскости и никогда не встречаются». Но такое определение делало необходимым принимать в качестве добавочной аксиомы еще какое-либо свойство параллельных линий; и неудачный выбор тех свойств, какими пользовались для этой цели Ев­ клид и другие геометры, всегда ставили в упрек элементарной геометрии. Даже как словесное определение, равенство расстояния все же более г.:ригодно для характеристики параллельных линий, так как оно представляет собой признак, действительно подразумевающийся в зна­ чении названия этих линий. Если бы слово «параллельный» обозначало лишь то, что линии находятся в одной и той же плоскости и никогда не встречаются, то мы не чувствовали бы несообразности, говоря о какой-либо кривой, что она параллельна своей асимптоте. Значение параллельных линий — в том, что они имеют совершенно одно и то же направление и поэтому не приближаются друг к другу и не удаляются одна от другой, и такое представление прямо вызывается в нас созерцанием природы. Что такие линии никогда не встретятся, это само

собой подразумевается в более широком утверждении, что они везде находятся менаду собой на равном расстоянии. С другой стороны, положение, что все прямые линии, лежащие в од­ ной и той же плоскости и находящиеся не на равном расстоянии друг от друга, непременно встретятся, можно самым строгим образом доказать при помощи основного свойства прямых линий, указанного в тексте: если они выходят из одной и той же точки, то они беспредельно все более расходятся между собой.

6. Philosophie Positive. III. 414-416.

Книга III. Глава XXV

1.Термин disbelief, по нашему мнению, всего удобнее перевести «отрицание»; это слово, хотя оно и имеет еще и другое значение, все же, по-видимому; лучше выражает смысл disbelief, чем те термины, между которыми колебался в своем переводе Г. Ф. Резенер («неверие», «недоверие», «несогласие»). - В. И.

2. См. два замечательных приложения (А и F) в его Inquiry into the Relation of Cause and Effect.

3.Сиамский король, рассказывается в аневдоте, верил всему, что говорили о своей родине голландские путешественники (хотя они многое в своих рассказах преувеличивали), но наотрез

отказался поверить тому, что в Голландии иногда бывает так холодно, что вода делается твердой. — В. И.

4. Известный римский писатель Гай Плиний Секунд Старший (23-79 г. по P. X.) в VII книге своей энциклопедической Naturalis Historia добросовестно и с доверием приводит множество свидетельств разных писателей древности о существовании людей «с одним глазом во лбу», «обладающих правою грудью мужскою, а левою женскою», «с собачьими головами, с лаем вместо голоса», «вовсе не имеющих рта, одевающихся в листья, живущих только дыханием и запахами, которые они втягивают через ноздри; вместо пищи и питья этим людям служат разные запахи корней, цветов и лесных яблок, которые они носят с собой в случае долгих путешествий, чтобы никогда не было недостатка в запахе» и т. д. (С. Plini Secundi Naturalis Historiae libri XXXVII, rcc. I. Sillig, 1852. Vol. II. P. 4 sqq.). - В. И.

5.Писатель, на которого я не раз уже ссылался, определяет «невозможное» как нечто такое, для произведения чего в мире не существует никакой адекватной причины. Определение это не охватывает таких невозможностей, как «дважды два — пять», «две прямые линии заключают пространство» или «нечто начинает свое существование без причины». Я не могу представить себе никакого другого определения невозможности, достаточно широкого, чтобы объять все

ееразновидности, кроме того, какое дано мной выше, а именно: невозможность есть то, истинность чего противоречила бы совершенной индукции, т. е. наиболее убедительному доказательству всеобщей истинности, каким только мы располагаем.

Что касается тех пресловутых невозможностей, которые основываются лишь на нашем неведении причины, способной произвести предполагаемые следствия, то лишь очень не­ многие из них бесспорно невозможны или безусловно невероятны. Еще немного лет тому назад видное место среди подобных невозможностей занимали такие факты, как переезд по семидесяти миль в час, безболезненные хирургические операции и разговор при помощи мгновенных сигналов между Лондоном и Нью-Йорком.

6.Однако не в 999 раз большей, как это могло бы показаться с первого взгляда. Полный анализ разбираемых случаев показывает (правдивость свидетеля постоянно предполагаем равной 9/м) и что при 10 ООО тиражей № 79 попадется девять раз и один раз будет иметь место неправильное заявление о нем, так что достоверность заявления № 79 будет равна 9/ю- Меиоду тем белый шар выйдет при таком же количестве тиражей девять раз, а неправильное заявление

онем будет иметь место 999 раз. Таким образом, достоверность заявления о белом шаре будет равна 9/ ioo8, а отношение между двумя рассматриваемыми вероятностями будет 1008:10, так что одно заявление будет достовернее другого лишь приблизительно в сто раз, а не в 999.

Книга IV. Глава I

1.См. выше, гл. II кн. III, § 3,4,5.

2.У Милля здесь стоит metaphysical. Мы уже указывали (см. выше, стр. 713, прим. 6), что Милль «метафизикой» называет по большей части психологию, а также и основанную на психоло­ гии «теорию познания». Здесь, как и в начале следующей главы, Милль имеет в виду именно психологию. Такое словоупотребление вообще распространено в английской философской ли­ тературе; так, Гамильтоновы лекции по психологии озаглавлены Lectures on Metaphysics. — В. И.

Книга IV. Глава II

1. В подлиннике: О/ abstraction, or the formation of conceptions. Ввиду отсутствия единообразия в употреблении основных терминов психологии ума, считаем нелишним указать здесь, какие термины употребляются большинством английских писателей. Idea обозначает решительно всякое духовное состояние умственного порядка, все, что не есть ощущение, чувствование, хотение, — все, для чего требуется воспроизведение, или память; в этом смысле термин idea

приблизительно равнозначен thought. Для обозначения, в частности, идеи («представления») о единичном предмете употребляется или тот же термин idea — с указанием представля­ емого предмета (причем единичный харакгер представления указывается сочетанием слов, например, the idea of this table), или же терминами: concrete idea, image, representation и т. п. «Понятие» (под этим термином английские писатели разумеют совокупность общих целому классу признаков) они обозначают терминами abstract idea, general idea, concept, conception,

notion (а также general notion; об этом см. цитаты из Lectures и Discussions Гамильтона в An Ex­ amination etc. Д. С. Милля, 1888. Р. 410).

Милль, как и большинство новых английских писателей (в том числе и У. Гамильтон), держится номиналистической точки зрения. В той главе An Examination etc., на которую он ссылается во втором своем примечании к настоящей главе, Милль говорит: «Общих понятий (general concepts) у нас, строго говоря, нет; мы обладаем только сложными идеями конкретных предметов. Но мы можем обращать внимание исключительно на известные части конкретной идеи и тем давать одним этим частям возможность определять дальнейшее течение мыслей, как оно обусловливается ассоциацией...» (Р. 393). Самый процесс этого выделения общего состоит из четырех моментов (здесь Милль приводит цитату из Lectures У. Гамильтона): восприятия или воспроизведения в уме значительного количества вещей, признания их сходными или несходными, направления внимания на сходное и отвлечения от несходного (attention and abstraction) и, наконец, синтеза сходных признаков в сознании (An Examination. Р. 392). — В. И.

2.М-р Бэли дал самую лучшую формулировку этому учению. «Общее имя, говорит он, возбуж­ дает образ иногда одного ранее виденного индивидуального предмета данного класса, иногда другого, а часто и многих предметов последовательно; иногда же оно возбузвдает образ, соста­

вившийся из элементов нескольких различных предметов посредством некоторого скрытого процесса, которого я не сознаю» (Letters on the Philosophy of the Human Mind. 1 Series, letter 22).

Но м-р Бэли должен допустить, что наши индукции и умозаключения относительно классов мы выполняем при помощи этой идеи или представления (idea or conception) о том или другом индивидууме из соответствующего класса. Этого только мне и нужно. Имя класса вызывает некоторую идею, посредством которой мы можем во всех случаях и для всяких целей думать о классе как о таковом, а не только о том или другом из входящих в его состав индивидуумов.

3. Я более обстоятельно исследовал этот вопрос в XVII главе моего An Examination of Sir Wiliam Hamilton's Philosophy, озаглавленной «Учение о концептах, или общих понятиях» (The Doctrine of Concepts or General Notions), в которой изложены мои последние воззрения по этому вопросу.

4.Д-р Юэль дает еще следующие примеры несоответствующих понятий (Phil. Ind. Sc. II. 185): «Аристотель и его последователи тщетно старались объяснить механическое соотношение сил в рычаге, прилагая несоответствующие геометрические понятия о свойствах круга; точ­ но так же им не удалось объяснить форму светового пятна, производимого солнцем, когда оно светит сквозь небольшое отверстие, так как они прилагали несоответствующее понятие

о круглом качестве солнечного света; они бесплодно рассузвдали об элементарном строе­ нии тел, потому что они брали несоответствующее понятие о сходстве менаду элементами и сложным телом, вместо истинного понятия о том, что элементы только определяют свойства сложного тела». Однако в этих случаях есть нечто большее, чем «несоответствующие* поня­ тия: здесь ошибочные понятия — такие, которым нет прототипа в природе, которым ничто не соответствует в действительности. Это очевидно в двух последних примерах, но столь же справедливо и в первом: те «свойства круга», к которым сводили отношения сил, были совер­ шенно фантастическими. Таким образом, здесь есть еще другая ошибка, помимо ошибочного выбора принципа обобщения: здесь было неправильное предположение относительно фактов.

Известные законы природы старались разложить или объяснить из некоторого более общего закона, а закон этот был не просто несоответствующим, а вовсе нереальным, воображаемым.

Книга IV. Глава III

1.Это положение было ошибочно понято в том смысле, будто я утверяодаю, что уверенность есть не что иное, как некоторая непреодолимая ассоциация. Я считаю необходимым заметить,

что здесь я не высказываю никакой теории относительно конечного анализа умозаключения

и уверенности — двух из наиболее темных предметов аналитической психологии. Я говорю не о самих способностях, а только о предварительных условиях, необходимых для того,

чтобы дать этим способностям возможность действовать, и утверщаю, что язык не входит в число этих необходимых условий, так как для этой цели достаточно одних впечатлений и ассоциаций. Теория уверенности, сводящая ее на непреодолимые ассоциации, и трудности,

связанные с этим вопросом, обстоятельно разобраны в примечаниях к новому изданию

Analysis of the Phenomena of the Human Mind м-ра Джеймса Милля.

2.М-р Бэли согласен со мной в том, что с полным правом можно сказать, что я умозаклю­ чаю, всякий раз, как «на основании чего-либо, действительно предстоящего моим чувствам, в соединении с прежним опытом я бываю убежден в том, что что-нибудь произошло или произойдет или происходит вне сферы моего личного наблюдения». И я рассуждаю при этом, конечно, индуктивно, так как дедуктивное умозаключение исключается здесь уже самими об­ стоятельствами случая (The Theory of Reasoning. 2 ed. P. 27).

Книга IV. Глава IV

1.Novum Organum Renovatum. P. 35-37.

2.Ibid. P.39-40.

3.E, ex, extra, extraneus, etranger, stranger.

Иногда приводят еще другой этимологический пример — происхождение английского слова uncle от латинского avus. Хотя едва ли можно найти два слова, у которых было бы меньше внешних признаков сродства, тем не менее между ними лежит только одно звено: avus, avunculus, uncle. Точно также пилигрим (pilgrim) происходит от ager.per agrum, peragrinus, peregrinus, pellegrino, pilgrim.

Проф. Бэн дает несколько подходящих примеров таких изменений смысла. Слово damp первоначально обозначало «сырость», «влажность». Однако, так как это свойство часто сопро­ вождается ощущением холода или зноба, то damp сильно внушает духу идею холода. Но и это еще не все. Исходя из этого переносного значения, мы говорим о damping (по первоначаль­ ному смыслу «сыреющей») пылкости того или другого человека — метафора, основывающаяся на одном только признаке охлаждения; мы идем еще дальше, называя the damper железную подвижную часть, запирающую отверстие камина, причем и здесь еще не вполне исчезло первоначальное значение этого слова. Подобным же образом, хотя dry обозначает отсутствие влаги, воды, жидкости, однако оно прилагается к серной кислоте, содержащей воду, которая не перестает от этого быть влагой, или жидким веществом. То же самое в выражениях: «сухой

херес», «сухое шампанское» и т.д.

Street, первоначально обозначавшее вымощенную дорогу, с домами или без них по бокам,

«посторонний» для той или другой преследуемой в данный момент цели; а через это значение оно получило смысл: «вмешивающийся в чужие дела», «незваный», «невоспитанный», «дерзкий»

(Logic. II. 173-4). 4. Essays. P. 214.

Книга IV. Глава V

1. Дальнейшие примеры Милля, касающиеся перемен в значении некоторых английских слов в течение настоящего столетия, недоступны для понимания без обстоятельных пояснений,

да и излишни после всего сказанного выше. Поэтому мы решаемся их опустить. — Милль вряд ли прав в этой своей борьбе против «вульгарности». Конечно, некоторые изменения могут вредить точности языка, но в общем в них — жизнь языка: уничтожить все их значило бы прекратить его развитие. — В. И.

2.Англ. о//, нем. б/, франц. huile, итал. ойо — от лат. oleum, происходящего от названия маслины

(otea). - В. И.

3.Historical Introduction. Vol. I. P. 66-8.

4.Опермент, или аурипигмент, есть трехсернистый мышьяк; его формула As2S3. — В. И.

5.Vitriol (в этом значении) — купорос. — В. И.

6.В оригинале: instead of the active principle of the juice resiging in fecula, it is a peculiar proximate principle. - В. И.

1.Эта выдержка из Фармакологии д-ра Париса фигурирует у Милля еще в первых изданиях его «Системы логики». Следовательно, сочинение д-ра Париса вышло сравнительно уже давно; а при быстром росте химии и основанной на ней фармакологии неудивительно, что некоторые из затронутых здесь научных теорий теперь сильно уже изменились. — В. И.

8. Minister (корень щ откуда minus, «меньше») первоначально значило «меньший», «подчинен­ ный», «слуга», «помощник» и т. п. Слово это имело много значений и употреблялось в древности в смысле «домашнего слуги», «прислужника при богослужении», «исполнителя тех или других официальных обязанностей», а также в таких значениях, как, например, ales ministerfulminis (= орел Юпитера), ministri regis («помощники царя» = римские сенаторы). См.: К Е. Georges.

Ausfuhrliches, Lateinisch — Deutsches Handworterbuch. 7 Aufl. Lpz., 1880. В Средние века к этому присоединился ряд новых значений (см. Glossariam mediae et infimae latinitatis. Du Cange%

Т. IV, 1845), идущих от основного понятия: «слуга», «помощник». Под широким смыслом тер­ мина Милль разумеет, очевидно, все эти многочисленные значения, объединенные основным значением слова, а под узким — то, какое этот термин имеет и в русском языке (т.-е, значение такого помощника представителя верховной власти, который заведует одной из крупнейших отраслей государственной деятельности).

Auctor (по Du Cange'y) значит первоначально собственник, а также продавец вещи. Против словопроизводства Дюканжа (от ougeo) бенедиктинцы (glossariom) выдвигают происхождение от древнего галльского слова Author (господин). — В. И.

9.Lapsus calami со стороны Милля: в действительности, дело было как раз наоборот. Слово клерк {clerc, clericus) обозначало первоначально не «ученого», а «клирика», члена клира, т.е.

духовенства. Название «клира» (clerus, xXfjpo?, первоначальное значение которого «жребий»)

вприменении к духовенству (в отличие от Ха6<;, совокупности мирян) усвоено от упоминае­ мого в Священном Писании (Деяния, I, 23-26) способа избрания на апостольское служение (посредством жребия) ап. Матфея. Обозначать «ученого» слово clericus стало именно потому,

что в средние века единственными «учеными» и даже просто грамотными людьми были члены духовенства. Эволюция значений слова clerc в английском языке шла таким образом: сначала оно означало члена духовного сословия; затем оно получило и другие значения: человека грамотного, образованного, ученого, студента и т. п.; наконец, оно стало обозначать также и людей всех тех профессий, для которых требовалась, хотя бы не ученость, а просто гра­ мотность и некоторое образование: конторщиков (торговые клерки), секретарей и писцов в административных и судебных учреяадениях и т.д. — В. И.

Книга IV. Глава VI

1.History of Scientific Ideas. II. 110, 111.

2.Ibid. 111-113.

3. По нашему мнению, приложение здесь (как и выше, гл. IV кн. IV, § 6) термина «механический» к такому пользованию именами, предложениями и умозаключениями, которое не сопровоиадается сознанием их содержания, — неудачно. Термин этот, в применении к умственным процессам, сросся с рядом других представлений, которых на самом деле Милль вовсе не име­ ет в виду в данном случае. — В. И.

Книга IV. Глава VII

1.Свое учение о классификации Милль основывает преимущественно на классификациях бота­ нической и зоологической, как они были установлены в то время, когда писалась «Система логики*. В настоящее время специалисты найдут, конечно, много устаревшего в тех подразде­ лениях и их названиях, которые читатель найдет на дальнейших страницах.

Вопрос о «виде» — основной единице всех «естественных классификаций» — горячо обсуиадался со времени появления эволюционной теории, и в настоящее время «вид» в есте­ ственной истории отчасти потерял свою прежнюю строгую определенность. «Учение Дарвина

сделало очевидным, что единственной естественной классификацией животных является ге­ неалогическое древо, с разной величины пробелами в разных местах его; отсюда возможность существования переходных форм, неясность „видов"...* (Encyclop. Brit. 9 ed. Zoology). — В. И.

2.Блэнвиль (Henry-Marie Ducrotaye, de Blainviilc), знаменитый французский зоолог, 1777-1850, «по стопам Биша, отделял жизнь органическую от животной и отличительными призна­ ками последней считал чувствительность и способность к передвижению, или локомоции.

Для локомоции и установления отношений животных к внешнему миру важно соотношение менаду органом чувствительности — нервной системой — и внешней поверхностью живот­ ного; отсюда для Блэнвиля внешняя форма животного — та поверхность, которая отделяет

его от окружающей среды, составляла существенный и основной признак каждого животного. На этом признаке и основана классификация Блэнвиля. Он различал 3 крупных отдела: живот­ ных аморфных (animaux amorphes ou amorphozoaires), лучистых (rayonnes ou actinozoaires),

симметричных (bilateraux ou zygomorphozoaires). Это деление теперь оставлено, но более мелкие группы, составленный Блэнвилем, сохранены, как вполне естественные* (La grande Encyclopedic. Vol. VI, art. Blainville). — В.И.

3.Novum Organum Renovatum. P. 286,287.

4.History of Scientific Ideas. II. 120-122.

5.Называется так по треугольной форме своих стручочков. — В. И.

6.Novum Organum Renovatum. Р. 274.

7.History of Scientific Ideas. I. 133.

Книга IV. Глава VIII

1.Под именем «классификации рядами» (classification by series) Милль разумеет расположение естественных групп в ряды, или цепи, по той степени, в какой каждая из этих групп представ­ ляет явления, считаемые характерными для того более крупного класса, в который входит этот ряд групп. Эта часть процесса классификации является дополнением к основному процессу об­ разования естественных групп; ее можно было бы иначе назвать «классификацией по типу де­ рева», так как, с точки зрения эволюционной теории, располагаемые в «ряд* естественные груп­ пы происходят от общих предков и таким образом составляют «ветви* общего им всем ствола.

Милль в этих двух последних главах кн. IV обсуждает лишь некоторые пункты учения о классификации; систематическое и достаточно обстоятельное изложение относящихся сюда вопросов можно найти у проф. Бэна (Logic. II. 184-195 и 292-314; во французском переводе

G. Сотраугё, 274-289 и 432-463). - В. И.

2. Д-р Юэль возражает на это (Philosophy ofDiscovery. P. 270), что он «остановился перед учением о ряде организованных существ, или, скорее, прошел мимо этого учения* потому, что он «считал его плохой и узкой философией». Д-р Юэль поступил так, очевидно, потому, что не понял этой формы учения; действительно, далее он цитирует отрывок из своей History, где осуждаемое им учение называется учением об «исключительно линейном развитии природы — таком, которое каждый род должно привести в соприкосновение только с предшествующим ему и следующим за ним родами». Но те роды, о которых говорю в этой главе я, сходны с линейным развитием только разве в том, что и то, и другое — одинаково развитие.

Несомненно, можно было бы все места расположить — например, по порядку их рас­ стояния от северного полюса, хотя каждому отдельному градусу шкалы соответствовало бы не просто множество мест, а целый круг, состоящий из них.

Книга V. Глава III

1.Из этих двух противоположных одна другой теорий Милль сам принципиально присоединяет­ ся, конечно, к первой — к психологистическому, субъективному идеализму. С его точки зрения, как раз «нет иных конечных предпосылок, кроме фактов нашего субъективного сознания: мы можем знать только их и то, что выведено из них по строгим правилам индукции». Однако рядом с этими субъективно-идеалистическими тенденциями Миллевой гносеологии, склоня­ ющими его к солипсизму, у него все время идет и другая струя гносеологического реализма, поскольку он, без дальнейшего анализа и обоснования, принимает независимо от сознания существующий мир «реальных» вещей. Такое колебание между идеализмом и реализмом в гно­ сеологии вообще характерно для Милля. —В. И.

2.Онтологической школой Милль называет здесь сторонников второго из указанных им в преды­ дущем параграфе философских направлений тех мыслителей, которые признают независимое от «субъективных явлений» бытие, «внушаемое», правда, этими явлениями, но из них не выво­ димое, а познаваемое «интуитивно*. Этой «интуиции* онтологической школы Милль противо­ полагает, в качестве допускаемого им познавательного средства, «чувственную способность» (our sensitive faculty), т.е. признает сенсуалистический критерий познания (следуя в этом от­ ношении Юму). Соответственно этому Милль очень часто говорит прямо о «наблюдаемых

вещах*, а во многих местах даже и о «наблюдаемых законах*. Что «законы* прямо не на­ блюдаются, что для их установления необходимы по меньшей мере умственная деятельность, обобщения («индукция*), а часто также и проникновение вглубь явления, за непосредственно «наблюдаемое*, это признает и сам Милль, и потому такие выражения, как «наблюдаемые законы» и т. п., следует считать собственно скорее небрежностью терминологии (почву для которой дает, конечно, все же традиционный сенсуализм, от которого далеко не может отре­ шиться еще Милль). Но что «наблюдение», или чувственное восприятие, является конечным критерием познания внешних вещей, на этом Милль в общем твердо стоит. Характерно, од­ нако, для свойственных Миллю в этих вопросах колебаний, что у него попадаются кое-где и такие места, где он утверждает прямо обратное этому положению. Такова, например, фраза во втором параграфе гл. XXV кн. III, гласящая, что «люди могут видеть лишь ряд видимостей (a set of appearances), из которых к реальной природе явления лишь умозаключают». И дей­ ствительно, необходимо признать, что многие вещи и «многое» в каждой вещи мы познаем при помощи весьма сложных процессов, не подходящих под понятие простой «чувственной способности»; а потому и «интуиции» онтологической школы надо противополагать не одной этой способности, а совокупности всего как чувственного, так и дискурсивного познания.

Милль делает это свое рассуждение еще более сбивчивым, ставя «интуицию» в какую-то не совсем ясную связь с познанием a priori, которому он придает не кантовский, а, можно сказать, популярный смысл.

Наконец, Милль не устанавливает и того отношения, в каком «интуиция» как вид непо­ средственного знания стоит к «чувственной способности», являющейся другим видом такого познания.

Несмотря на недостаточность анализа и шаткость гносеологического обоснования, Милль касается в этом месте действительно весьма серьезного недостатка как популярного мышле­ ния, так и прежней догматико-рационалистической философии; в нем именно и коренятся те «заблузвдения с первого взгляда», о которых идет речь в этой главе. Это — смешение логи­ ческих оснований с реальными, подстановка на место причинного отношения — отношения основания и следствия. Об этом пороке рационалистической философии см. отличную статью проф. А. И. Введенского, предпосланную переводу «Метафизических размышлений» Декарта (в I вып. «Трудов Санкт-Петербургского Философского Общества»). В сущности, и популярные, не философские «заблуждения с первого взгляда* коренятся в этом же источнике — только место формальной «логики* занимает в этом случае то, что кажется «логикою» отдельному рассуждающему индивидууму или человеческой группе. Борьба против решающего значения формальной логики в той области, в которой таковое не должно иметь места, — в области «естественно-научного» (в самом широком смысле, т. е. включая и психологию и социологию) исследования, подчиняющегося совершенно иным правилам и требованиям научной методо­ логии, — всегда составляла одну из важнейших задач и заслуг той аналитико-критической философии, одною из разновидностей которой является «эмпирическая философия». Этим определяется и общефилософское значение этой главы «Системы логики». Ввиду сказанного понятно и то, почему Милль заимствует целый ряд примеров «заблузвдений с первого взгляда» из теорий философов рационалистического направления. Надо заметить только, что в неко­ торых случаях Милль здесь слишком упрощает вопросы, недостаточно считаясь со всей той сложностью идейных мотивов и элементов, какая играла роль в создании того или другого учения, представляющихся ему «заблуждением с первого взгляда». — В. И.

3.Vulgar Errors. Book V. Chap. 21.

4.Pharmacologia. Historical Introduction. P. 16.

5.Metaphysical, т. e. психологическим и философским. — В. И.

6.В подобное заблуждение впал, как мне кажется, автор одного из «Bridgewater Treatises»: после попытки довольно любопытными доводами доказать, что материя может существовать без каждого из считающихся присущими ей свойств и потому может изменяться, он заключает, что она не может быть вечной, потому что «вечное (пассивное) существование необходимо подразумевает невозможность изменения». По моему мнению, трудно было бы указать какуюлибо другую связь между вечностью и неизменностью, кроме сильной ассоциации мезвду этими двумя идеями. Большинство априорных (как религиозных, так и антирелигиозных) аргументов по вопросу о происхозвдении вещей суть заблузвдения, вытекающие из того же самого источника.

7. См. выше, гл.У кн.II, §6 и гл. VII, §§ 1-4. См. также: Examination of Sir Hamilton’s Philosophy,

гл. VI и в других местах.

8.Это учение обсуждалось, по-видимому, и некоторыми мыслителями, жившими ранее той эпохи, о которой говорю я. Так, д-р Уорд указывает на Скота, Васкеца, Биля, Франциска Люго и Валенция.

9.Мы уже указывали, что Милль неправ, становясь в этом вопросе всецело на сторону тех, кто отрицал существование эфира; таким образом, этот пример не годится для той цели, для какой его назначает Милль. Однако это не нарушает, конечно, общего положения Милля: что нельзя строй своих мыслей считать мерой действительно существующего, т. е. такого идеального строя мыслей, которого не мог бы опровергнуть никакой дальнейший опыт, как бы он ни был обширен. —В. И.

10.Это место я цитирую по знаменитой «Dissertation on The Progress of Mathematical and Physical Science» Плэфера.

11.Это положение в настоящее время я должен исправить, как недостаточно точное: обсуяодаемое здесь положение с полным убеэвдением защищал такой авторитет, как сэр Уильям Гамильтон.

См. мою «Examination*, ch. XXIV.

12.Nouveaux Essais sur l’Entendement Humain. Avant-Propos (Oeuvres, Paris, ed. 1842. Vol. I. P. 19).

13.Сэр У. Гамильтон и это учение признал истинным и основал на нем некоторые свои положения.

См.: Examination, ch. XXIV.

14.В этом отзыве Милля недостает исторической перспективы: тормозом для науки «вторые сущности» стали лишь в более поздний, сравнительно, период, когда за них стали прятаться всякого рода не-критические теории и мировоззрения. — В. И.

15.Это — не совсем обычный смысл слова «мистицизм». Наиболее общепринятое значение этого

термина таково: непосредственное сознание присутствия в себе божественной силы, вера в «наитие», «озарение» и т. п. То, что имеет в виду в настоящем месте Милль, обыкновенно называют реализмом (в средневековом смысле этого термина); это — признание реального существования общностей (того бытия, которое соответствует общим именам и понятиям), отдельно от единичных вещей. Надо заметить, однако, что в последнее время термины «ми­ стицизм» и «мистический» стали вообще употребляться в более широком значении. Теперь говорят, например, о «мистическом эмпиризме». Крайне жалко, заметим от себя, что этот ранее столь определенный термин теряет свое прежнее содержание. — В. И.

16.Это — не лейбницевский «принцип достаточного основания», а тот, на который обычно ссылаются под этим названием математики.

17.Dissertation etc. P. 27.

18.Phil. Ind. Sc. Bk. I, Ch. 1.

19.Novum Organum. Aph. 75.

20.Возможно, что ближайшая причина каждого из этих явлений одна; но, будучи «ближайшей*

кследствию, она является наиболее отдаленной от нас: она наиболее глубоко лежит за вос­ принимаемыми нами явлениями, а потому и недоступна для непосредственного исследования. Слова Милля в этом месте относятся, очевидно, к возможной множественности не этих «бли­ жайших*, а лишь непосредственно нами наблюдаемых, феноменальных причин. — В. И.

21.Has oftenest no cause at all. Это не значит, конечно, что Милль отрицал для этих случаев закон причинности. Мы знаем, что он признает его силу для всей подвергнутой до сих пор опыту области; и даже относительно того, что выходит за пределы опыта, он не решается утверждать всеобщности этого закона, по нашему мнению, главным образом, из желания возможно строже провести свою основную точку зрения на опыт как на критерий всяких утверздений и из некоторого рода добросовестности, не позволяющей ему сделать ни одного не обоснованного (в его смысле) опытом предположения. «Чаще всего вовсе не имеют причин* может значить здесь то, что чувственные качества составляют нечто изначально нам данное, некоторые первичные, неразложимые единицы восприятия; мы можем указать лишь часть их условия, сама же сущность их есть основной элемент нашей духовной организации. — В. И.