!Учебный год 2024 / Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

иво всех сложных явлениях, необходимо, чтобы они были лишь гипотетическими, чтобы они утверждали стремления, а не факты. Утверждение должно состоять не в том, что нечто случается всегда и непре­ менно, а лишь в том, что следствием дан­ ной причины, пока ее действие не встре­ чает себе противодействия, бывает то-то. Научным будет положение, что телесная сила имеет тенденцию делать людей сме­ лыми, а не положение, что она всегда де­ лает их такими; научно положение, что интерес, связанный с одной стороной во­ проса, стремится склонить на эту сторону

инаше суждение, но не научно положение, что так бывает постоянно; научно положе­ ние, что опыт имеет тенденцию сообщать мудрость, но не положение, что следстви­ ем опыта всегда бывает мудрость. Такие предложения, утверждая лишь стремления, нисколько не теряют своей всеобщей ис­ тинности от того, что стремления эти мо­ гут быть парализованы.

§5. Между тем как психология вполне или главнейшим образом есть наука на­ блюдения и опыта, этология, как я ее пони­ маю, имеет (я уже это заметил) вполне де­ дуктивный характер. Первая устанавливает простые законы духа вообще, вторая выяс­ няет их действие при сложных сочетаниях обстоятельств. Этология стоит к психоло­

гии в отношении, весьма сходном с тем, в каком различные отрасли физики сто­ ят к механике. Положения этологии со­ ставляют в собственном смысле «средние принципы», axiomata media (как сказал бы Бэкон) науки о духе: это отличает их, с од­ ной стороны, от эмпирических законов, вытекающих из простого наблюдения, а с другой — от обобщений высшего порядка.

Здесь, как мне кажется, уместно сде­ лать одно логическое замечание, которое, хотя имеет общее значение, однако осо­ бенно важно именно в приложении к рас­ сматриваемому теперь вопросу. Бэкон спра­ ведливо заметил, что ценность всякой на­ уки заключается, главным образом, в axio­ mata media. Низшие обобщения, пока они не объяснены и не сведены к тем средним принципам, следствиями которых они яв­

ляются, несовершенны и неточны (как эм­ пирические законы вообще); с другой сто­ роны, наиболее общие законы слишком общи: они охватывают слишком мало та­ ких обстоятельств, на основании которых можно было бы сказать, что произойдет

вкаэвдом отдельном случае, где условия почти всегда бывают чрезвычайно много­ численны. Поэтому нельзя не согласить­ ся с Бэконом в признании той важно­ сти, какую имеют для каждой науки сред­ ние принципы. Однако, как мне кажется, Бэкон совершенно ошибается в своем уче­ нии о способе установления этих axiomata media, хотя в его произведениях нет ни од­ ного положения, которое снискало бы ему более неумеренные похвалы. Он устанав­ ливает в качестве всеобщего правила, что индукция должна переходить от низших принципов к средним, а от этих последних

квысшим, никогда не действуя в обрат­ ном порядке и, следовательно, не приме­ няя (для открытия новых принципов) де­ дукции. Нельзя было бы понять, как столь проницательный человек3 мог впасть в та­ кую ошибку, если бы в его время среди наук, занимающихся последовательностя­ ми явлений, была хоть одна дедуктивная наука, какие мы имеем теперь в механике, астрономии, оптике, акустике и т. д. В этих науках, очевидно, не высшие и средние принципы получены из низших, а наобо­ рот. В некоторых из них раньше всего бы­ ли установлены с какой бы то ни было научной точностью как раз самые высшие обобщения: например, законы движения —

вмеханике. Правда, сначала эти общие законы не считались всеобщими; таковы­ ми они стали после того, как их с успе­ хом применили к объяснению многих та­ ких явлений, к которым их первоначаль­ но считали неприложимыми (так, законы движения, в связи с другими законами, по­ служили для дедуктивного объяснения не­ бесных явлений). Тем не менее остается верным, что положения, признанные впо­ следствии наиболее общими истинами на­ уки, были получены раньше всех других ее точных обобщений4. Таким образом, вели­ чайшая заслуга Бэкона не может состоять

втом, в чем ее столь часто видят: в изгна­

ской природы уже и теперь изучены в до­ статочной степени для того, чтобы сведу­ щий мыслитель мог вывести из них (с зна­ чительным приближением к достоверно­ сти) то, какой тип характера должен обра­ зоваться у людей вообще при тех или дру­ гих условиях. Поэтому этология, как на­ ука, основанная на законах психологии, возможна, хотя до сих пор для нее сдела­ но лишь немного, да и это немногое сде­ лано без всякой системы. Развитие этой важной, но пока еще очень несовершен­ ной науки будет зависеть от двух процес­ сов: во-первых, от теоретического процес­ са выведения тех следствий для xapaicrepa, какие вытекают из каждой данной сово­ купности условий, и сравнения этих след­ ствий с общепризнанными результатами обыденного опыта, а во-вторых, от обрат­ ного процесса — от более глубокого изуче­ ния действительно встречающихся типов человеческой природы людьми, не толь­ ко способными анализировать и отмечать то, при каких условиях преобладают из­ вестные типы, но и настолько знакомы­ ми с психологическими законами, чтобы быть в состоянии объяснить из особенно­ стей этих обстоятельств характеристиче­ ские черты всякого типа; при этом на счет врожденных предрасположений надо от­ носить только необъясненный остаток (ес­ ли таковой окажется).

Материал для этого последнего — экс­ периментального, или апостериорного — процесса постоянно накопляется в наблю­ дениях людей. Что же касается до первого процесса, то вывести средние принципы из общих законов психологии должна это­ логия, и в этом ее великая задача. Пред­ метом изучения в этологии служат про­ исхождение и источники всех тех чело­ веческих свойств, которые нам интересно вызывать, устранять или просто понимать. Здесь надо определить, на основании об­ щих законов духа и в связи с общим по­ ложением человеческого рода во Вселен­ ной, какие (действительно существующие

или возможные) сочетания обстоятельств могут содействовать или препятствовать возникновению этих свойств. Раз этоло­ гия будет обладать такого рода средними принципами, расположенными по порядку не причин, а тех следствий, которые жела­ тельно произвести или предотвратить, она будет в состоянии стать основой соответ­ ствующего искусства. Когда этология будет таким образом подготовлена, воспитатель­

ная практика6 будет состоять в простом превращении принципов этологии в па­ раллельную систему предписаний и в приноровлении этих последних ко всей сово­ купности обстоятельств каждого отдельно­ го случая.

Едва ли надо здесь повторять, что в этологии, как и во всякой другой дедуктив­ ной науке, апостериорная проверка долж­ на идти pari passu с априорной дедукци­ ей. Теоретический вывод относительно то­ го, какой тип характера образуется при тех или других данных обстоятельствах, должен быть проверен путем специально­ го опыта над этими обстоятельствами, где только такой опыт возможен; а заключения науки, как единого целого, должны под­ вергаться постоянной проверке и исправ­ лению на основании тех общих указаний, какие для нашего времени дает обыден­ ный опыт над человеческой природой, а для прошлых времен — история. На тео­ ретические заключения, если они не под­ тверждены наблюдением, нельзя полагать­ ся; но нельзя полагаться и на заключения, основанные на наблюдении, если их нель­ зя связать с теорией, выводя их из зако­ нов человеческой природы и из подробно­ го анализа обстоятельств данного частно­ го случая. Только согласие этих двух видов доказательства, т. е. совпадение априорных умозаключений с показаниями специаль­ ного опыта, дает достаточное основание для науки, столь «погруженной в конкрет­ ность», т. е. имеющей дело со столь слож­ ными и конкретными явлениями, какова этология.

§ 1. Вслед за наукой о человеке как от­ дельном индивидууме идет наука о чело­ веке как члене общества: о действиях масс людей и о различных явлениях, составля­ ющих общественную жизнь.

Если уже изучение образования еди­ ничного характера есть вещь сложная, то изучение социальных явлений (по-види­ мому, по крайней мере) должно представ­ лять собой нечто еще более сложное: чис­ ло совместно действующих причин, из ко­ торых каждая в большей или меньшей сте­ пени влияет на результат, здесь настолько значительнее, насколько поле для действия психологических и физических факторов

внароде или во всем человечестве шире, сравнительно с отдельным индивидуумом. И если для более простой из этих двух об­ ластей явлений приходилось доказывать,

впротивность существующему предрассуд­ ку, что она может стать предметом нау­ ки, то такой предрассудок, вероятно, еще сильнее по отношению к политике и к яв­ лениям общественной жизни. Поэтому-то идея политической, или социальной нау­ ки стала получать право гражданства лишь

всамое последнее время; раньше же эта идея встречалась лишь тут и там у от­ дельных мыслителей, обыкновенно весьма плохо подготовленных для ее осуществле­ ния. Между тем сами социальные явления более всех других привлекали к себе общее внимание и с интересом и серьезно обсуж­ дались почти с самого начала истории.

Действительно, политика, как отрасль знания, до весьма недавнего времени на­ ходилась (да и теперь еще едва ли переста­ ла находиться) в том положении, которое Бэкон назвал «естественным состоянием наук». В этом фазисе науки разрабатывают­ ся одними практиками, которые занима­

ются ими не как отраслью теоретического исследования, а лишь для удовлетворения требований ежедневной практики, и ко­ торые потому стремятся лишь к jructifera experimenta2, почти совершенно оставляя

встороне experimenta lucifera3. Такими бы­ ли медицинские исследования ранее то­ го времени, когда начали разрабатываться,

вкачестве самостоятельных отраслей на­ уки, физиология и естествознание. Един­ ственным предметом медицинских иссле­ дований были тогда вопросы о том, какая диета здорова, какое лекарство излечивает ту или другую болезнь; при этом предва­ рительному систематическому исследова­ нию не подвергали ни законов питания, ни законов здоровой и болезненной де­ ятельности различных органов, от кото­ рых, очевидно, должно зависеть действие всякой диеты или лекарства. Точно так же и в политике общее внимание привлекали к себе вопросы вроде следующего: оказы­ вает ли такой-то закон или такая-то фор­ ма правления благодетельное или вредное влияние (вообще или для того или дру­ гого отдельного общества), — причем со­ вершенно не исследовали предварительно общих условий, определяющих результаты законодательных мер или следствий раз­ личных форм правления. Таким образом, изучавшие политику пытались изучить па­ тологию и терапию общественного тела, не заложив необходимого для этого осно­ вания в его физиологии, — пробовали ле­ чить болезнь, не понимая законов здоро­ вья. В результате получалось то, что все­

гда должно получаться, когда люди, хо­ тя бы и талантливые, пытаются разбирать сложные вопросы науки раньше установ­ ления ее более простых и элементарных истин.

Так как общественные явления так ред­ ко рассматривались с истинно научной точ­

философии — в том, что в ней мало общих предложений, настолько точных и досто­ верных, чтобы люди должны были при­ знать за ними научный характер. Отсю­ да и вышло ходячее мнение, будто всякая претензия установить общие истины отно­ сительно политики и общества есть шар­ латанство, — будто в такого рода вопросах нельзя достигнуть ни всеобщности, ни до­ стоверности. Это общераспространенное мнение оправдывается отчасти тем, что в одном отношении оно действительно не лишено основания. Значительная часть людей, хотевших быть мыслителями в по­ литике, стремились к установлению не все­ общих последовательностей, а всеобщих правил. Они измышляли какую-либо од­ ну форму правления или систему законов, пригодных для всех случаев... — претензия, вполне заслуживающая тех насмешек, с ка­ кими относились к ним практики, и совсем не оправдываемая аналогией с тем искус­ ством, с которым политическое искусство должно быть в наиболее близкой связи, по самой сущности своего предмета. Ни­ кго теперь не считает возможным, чтобы одно лекарство излечивало все болезни — или хотя бы даже одну и ту же болезнь, но при всякой организации и при всяком состоянии тела.

Даже совершенство той или другой на­ уки не обусловливает непременно универ­ сальности (или хотя бы только общности) правил соответствующего искусства. Мо­ жет оказаться, что социальные явления за­ висят целиком от уже известных нам при­ чин и что способ действия всех этих при­ чин можно свести к весьма простым зако­ нам, — и все-таки может не найтись даже двух таких случаев, в которых надо бы­ ло бы поступать совершенно одинаковым образом. Разнообразие тех обстоятельств, от которых зависит в различных случаях результат, может быть настолько велико, что искусство не будет в состоянии ука­ зать ни одного правила, кроме того, что следует замечать обстоятельства каждого

отдельного случая и приноровлять наши поступки к тем следствиям, которые, как гласит наука, вытекают из этих обстоя­ тельств. Но хотя бы для столь сложных во­ просов и нельзя было установить практи­ ческих положений, обладающих всеобщей приложимостью, отсюда не следует, одна­ ко, чтобы данные явления не сообразова­ лись ни с какими всеобщими законами.

§ 2. Все общественные явления суть яв­ ления человеческой природы, обусловли­ ваемые действием внешних обстоятельств на массы людей; если поэтому явления человеческого мышления, чувствования и действования подчиняются определенным законам, то и общественные явления также должны подчиняться некоторым опреде­ ленным законам, вытекающим из первых. Правда, нет надежды на то, чтобы зако­ ны общественных явлений (хотя бы мы знали их столь же достоверно и полно, как законы астрономии) позволили нам за тысячи лет вперед предсказывать исто­ рию общества, как мы предсказываем ис­ торию небесных явлений. Но эта разница в достоверности обусловливается не сами­ ми законами, а теми данными, к которым приходится их прилагать. Причины аст­ рономических явлений немногочисленны

иизменяются мало, да и то по известным нам законам: мы можем установить, како­ вы они теперь, а отсюда определить и то, каковы они будут в любую эпоху отдален­ ного будущего. Таким образом, в астроно­ мии данные столь же достоверны, как и сами законы. Напротив, условия, влияю­ щие на состояние и развитие общества, бесчисленны и непрерывно изменяются, так что, хотя все они изменяются под вли­ янием причин, а следовательно, и законов, однако количество этих причин настолько велико, что не поддается нашим ограни­ ченным средствам вычисления. Не говорю уже о том, что непреоборимую преграду для предварительного их вычисления со­ здала бы неприложимость к фактам это­ го рода точной числовой оценки — даже

ив том случае, если бы силы человеческого ума в остальных отношениях соответство­ вали такой задаче.

Но, как замечено выше, знание, совер­ шенно недостаточное для предсказания, может иметь весьма большую ценность в качестве руководства на практике. Наука об обществе достигла бы весьма высокой степени совершенства, если бы она дава­ ла нам возможность при всяком данном состоянии общественной жизни (напри­ мер, при современном положении Европы или какой-либо европейской страны) по­ нять: под влиянием каких причин каждое из явлений этой жизни стало тем, что оно есть; обнаруживает ли эта жизнь тенден­ цию к каким-либо переменам, и к каким именно; каких следствий можно ожидать в будущем от каждого из характеризую­ щих ее теперь явлений; наконец, каки­ ми средствами можно предотвратить, ви­ доизменить или ускорить каждое из этих следствий или вызвать следствия иного рода. И нет ничего химерического в на­ дежде на установление таких общих зако­ нов, которые позволили бы нам ответить на эти вопросы для любой страны и любо­ го времени, индивидуальные обстоятель­ ства которых были бы нам хорошо из­ вестны. Можно думать также, что и другие отрасли человеческого знания, требующи­

еся для этой попытки, настолько уже по­ двинулись вперед, что настало время при­ ступить к ней. Таков предмет социальной науки.

Для более наглядного выяснения сущ­ ности того метода, который я считаю ис­ тинным методом этой науки, я покажу сна­ чала, чем ее метод не должен быть. Для это­ го полезно будет охарактеризовать в крат­ ких чертах две коренные ошибки в по­ нимании действительного характера об­ щественной и политической философии, из которых — если не в одну, так в другую (открыто, а чаще бессознательно) — впада­ ли почти все размышлявшие или писавшие

ологике политики с тех самых пор, как идея о разработке ее при помощи строгих правил и на основании бэконовских прин­ ципов стала общепризнанной среди пере­ довых мыслителей. Эти ошибочные мето­ ды (если только слово «метод» приложи­ мо к ошибочным тенденциям, возникаю­ щим вследствие отсутствия ясного понятия

ометоде) можно назвать: первый — «экс­ периментальным, или химическим» спосо­ бом исследования, а второй — «абстракт­ ным, или геометрическим» способом. Нач-, нем с первого.

§ 1. Законы общественных явлений суть (и они не могут быть ничем иным) за­ коны активных и пассивных проявлений людей, объединенных в общественном со­ стоянии. Но люди и в общественном со­ стоянии остаются людьми, а потому и их активные и пассивные проявления оста­ ются подчиненными законам индивиду­ альной человеческой природы. Соединя­ ясь в общество, люди не превращаются в нечто другое, обладающее другими свой­ ствами, — как это имеет место, например, с водой, не похожей на свои составные ча­ сти (водород и кислород) или с нервами, мускулами и сухожилиями, очень отличны­ ми от водорода, кислорода, углерода и азо­ та, из которых они состоят. В обществен­ ной жизни люди обладают лишь такими свойствами, которые вытекают из законов природы отдельного человека и могут быть к ним сведены. Сложение причин есть все­ общий закон общественных явлений.

Между тем сторонники того метода, который можно назвать «химическим», упускают этот факт из виду и рассуждают так, как если бы природа человека, как ин­ дивидуума, вовсе не играла роли или игра­ ла роль весьма второстепенную в деятель­ ности людей как членов общества. Это­ го рода мыслители отвергают все умоза­ ключения относительно политической или социальной жизни, основывающиеся на принципах человеческой природы, обзы­ вая их «отвлеченными теориями» и т. п. И действительно, для руководства своими мнениями и поведением эти мыслители, согласно их собственным заявлениям, во всех без исключены случаях требуют спе­ циального опыта.

Такое воззрение не только общерас­ пространен© у практических политиков и

среди того весьма многочисленного класса лиц, которые, как они сами заявляют (ведь в таком вопросе всякий, как бы он ни был невежествен, считает себя компетентным), следуют указаниям скорее здравого смыс­ ла, чем науки. Этого воззрения часто дер­ жатся также и некоторые люди с более значительными претензиями на образо­ ванность, знакомые несколько с книгами и с ходячими идеями и потому слышавшие кое-что об учении Бэкона, рекомендовав­ шего придерживаться опыта и основывать свои заключения на фактах, а не на ме­ тафизических догмах. И они думают, что покажут себя истинными последователя­ ми Бэкона и разоблачат в своих против­ никах простых силлогизаторов и схола­ стиков, если станут разрабатывать поли­ тические факты при помощи такого же (прямого экспериментального) метода, ка­ ким изучаются факты химические... Но так как признание применимости эксперимен­ тальных методов в политической филосо­ фии несовместимо со сколько -нибудь пра­ вильным пониманием этих методов, то те «опытные» доказательства, к которым при­ водит такой «химический метод» (и кото­ рые, особенно в Англии, составляют глав­ ное содержание парламентского и пред­ выборного красноречия), таковы, что их никго после Бэкона не признал бы состо­ ятельными ни в самой химии, ни в любой другой экспериментальной науке. Вот об­ разцы этих рассуждений: запрещение вво­ за иностранных товаров ведет к народному благосостоянию, так как при нем достиг­ ла процветания Англия (или так как прак­ тиковавшие его страны вообще процвета­ ли); наши законы, наше внутреннее управ­ ление или наша конституция превосход­ ны — вследствие подобной же причины;

сюда же относится и вечное аргументиро­ вание на основании исторических приме­ ров: на основании истории Афин и Рима, смисфильдских пожаров, французской ре­ волюции и т. п.

Яне стану тратить время на борьбу

стакими приемами аргументации, несо­ стоятельность которых очевидна для вся­ кого, кто хоть сколько-нибудь имел дело

соценкой очевидности, и в которых ли­ бо заключения общего xapaicrepa выво­ дят из отдельного непроанализированного случая, либо данное следствие произволь­ но относят к какому-либо одному из его предыдущих — без всякого «исключения», или сравнения случаев. Как справедливость, так и здравый смысл предписывают бо­ роться не с самой нелепой, а с самой ра­ зумной формой ложного мнения. Поэтому мы будем предполагать, что человек зна­ ком с условиями правильного эксперимен­ тального исследования и обладает позна­ ниями, необходимыми для их выполнения (поскольку они вообще могут быть выпол­ нены). Он должен знать те исторические факты, которым может научить простая эрудиция, т. е. которые могут быть дока­ заны на основании исторических свиде­ тельств, без всякой помощи со стороны

какой бы то ни было теории; наконец,

втом случае, когда одни эти факты, будучи надлежащим образом сопоставлены, мо­ гут удовлетворить требованиям правиль­ ной индукции, исследователь должен быть

всостоянии произвести эту индукцию.

Что ни одна подобная попытка не мо­ жет иметь ни малейшей надежды на успех,

— это подробно было показано в деся­ той главе третьей книги. Мы рассмотрели там, могут ли следствия, зависящие от не­ скольких причин, быть объемом правиль­ ной индукции при помощи наблюдения и опыта, и на основании самых убеди­ тельных соображений пришли к отрица­ тельному заключению. А так как нет след­ ствий, которые зависели бы от столь слож­ ных причин, как общественные явления, то мы смело могли бы подвести эти явления под установленное там заключение. Одна­ ко логически принцип, с которым еще так мало успело освоиться популярное мыш­

ление, требует неоднократного подчерки­ вания, прежде чем он произведет надле­ жащее впечатление; а так как мы имеем дело с таким случаем, где это явление дает себя знать в наиболее сильной форме, то полезно будет вновь изложить основания указанного общего правила, в его приме­ нении к особенностям рассматриваемого нами сейчас класса исследований.

§ 2. Первое затруднение, с которым мы встречаемся при попытке приложить экс­ периментальные методы к установлению законов общественных явлений, заключа­ ется в том, что мы лишены здесь средств производить искусственные опыты. Даже если бы мы могли совершенно свободно задумывать и выполнять опыты, мы всетаки находились бы в чрезвычайно невы­ годном положении — с одной стороны, вследствие невозможности установить и заметить все факты каждого случая, а с дру­ гой — вследствие того что (по причи­ не непрерывного изменения этих фактов), прежде чем пройдет достаточно времени для определения результатов опыта, — все­ гда должны каким-либо образом изменить­ ся не те, так другие существенные обсто­ ятельства. Однако рассматривать логиче­ ские возражения, какие можно было бы сделать против убедительности такого ро­ да опытов, не стоит, потому что мы, оче­ видно, никогда не бываем в состоянии производить такие опыты. Мы можем толь­ ко следить за теми опытами, какие произ­ водятся природой или людьми (последни­ ми — с какой-либо другой целью); а в таких опытах мы не можем приспособить к на­ шим целям наших логических средств, не можем видоизменять обстоятельства, как этого требует процесс «исключения, или элиминации». Если те случаи, которые са­ ми собой представляются нам (в совре­ менных событиях и в отмеченных исто­ рией последовательностях явлений), отли­ чаются достаточным разнообразием в об­ стоятельствах, то индукция на основании специального опыта возможна; в против­ ном же случае — нет. Таким образом, ре­ шению подлежит такой вопрос: можно ли в истории найти данные, нужные для ин­