!Учебный год 2024 / Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

щения вокруг своей оси и существованием живых существ (или даже если бы толь­ ко было какое-либо разумное основание подозревать наличие такого рода связи), обитаемость планет стала бы вероятной, и эта вероятность могла бы достигнуть лю­ бой силы — вплоть до индукции. Однако в таком случае мы вывели бы заключе­ ние уже не из аналогии планет с Землею, а из некоторого доказанного (или предпо­ лагаемого) закона причинной связи.

Иногда, однако, термин «аналогия» употребляется в более широком смысле — для обозначения таких аргументов уже ин­ дуктивного характера (только не достига­ ющих доказательности настоящей индук­ ции), которые приводятся для подкрепле­ ния доказательств, основанных на простом сходстве. Пусть нельзя доказать, что А — свойство, общее обоим случаям — состав­ ляет причину или следствие В; умозаклю­ чающий по аналогии может стараться до­ казать, что между этими двумя свойствами существует некоторая менее тесная связь: например, что А представляет собой од­ но из ряда условий, совокупность которых производит В, или что А есть некоторое побочное следствие какой-либо причины, о которой известно, что она производит также и В, и т. п. И если будет доказано наличие какого-либо из этих отношений между А и В, это сделает существование В более вероятным, чем каким оно было бы в том случае, если бы не было установлено даже и такой связи между В и А.

Заблуждение в доказательстве по ана­ логии может произойти двумя путями. Ино­ гда пользуются аргументом одного из ука­ занных выше видов — по сущности своей правильным, только доказывая им больше того, что он на самом деле в состоянии до­ казать. Эту очень обычную ошибку иног­ да считают особенно свойственной людям

спылким воображением; но в действитель­ ности она составляет характеристический недостаток именно людей с ограниченным воображением — ограниченным по недо­ статку ли упражнения, или от природы, или от скудости запаса идей. Таким лю­ дям предметы представляются всего только

снебольшим количеством своих призна­

ков; поэтому им приходит в голову лишь очень немного аналогий между предме­ тами, и они почти всегда преувеличива­ ют значение этих немногих замечаемых ими аналогий. Напротив, люди с более широким захватом воображения замеча­ ют и припоминают так много аналогий, ведущих к противоречащим одно другому заключениям, что им гораздо менее лег­ ко придать надлежащее значение какойлибо одной из них. Больше всего, как мы видим, находятся в рабстве у метафори­ ческого языка те люди, которые владеют только одной серией метафор.

Таков первый вид неправильной аргу­ ментации по аналогии. Но существует еще второй вид, в более точном смысле заслу­ живающий названия «ошибки», а именно: когда на основании сходства предметов в одной черте заключают о сходстве их в другой, причем не только не доказана при­ чинная связь между этими двумя их черта­ ми, но, напротив, положительно известно, что такой связи нет. Это и есть «ошибка ложных аналогий» в собственном смысле.

В качестве первого примера мы мо­ жем привести здесь излюбленный аргу­ мент в защиту абсолютной власти, почер­ паемый из аналогии государственной вла­ сти с отеческим управлением в семье — управлением, которое (как бы сильно оно ни нуждалось в контроле) не контролиру­ ется и не может контролироваться самими детьми, пока они остаются детьми. Оте­ ческое управление, говорит этот аргумент, действует хорошо; следовательно и деспо­ тический образ правления в государстве должен также хорошо действовать. Я опус­ каю, как не идущее к делу в настоящем месте, все, что можно сказать в ограни­ чение утверждаемого здесь превосходства отеческого управления. Как бы то ни было, во всяком случае аргумент, умозаключаю­ щий от семьи к государству, будет осно­ вываться на ложной аналогии, а именно: в нем будет подразумеваться, что благо­ детельность отеческого управления в се­ мье зависит только от того единственного признака, который общий у него с поли­ тическим деспотизмом, — от его неответственности. Между тем в тех случаях, когда

отеческое управление в семье действитель­ но благотворно, это зависит не от его неответственности, а от двух других обсто­ ятельств: от любви отца к детям и от его превосходства над ними в отношении ума

иопытности. Ни на одно из этих обстоя­ тельств нельзя рассчитывать в отношениях между деспотом и его подданными: неве­ роятно, чтобы здесь вообще имело место хоть одно из них. А когда одного из этих обстоятельств не оказывается налицо даже

ив семье, когда неответственность управ­ ления действует здесь без направляющего влияния этих обстоятельств, в результате

итам получается все, что угодно, только не хорошее управление. Таким образом, этот аргумент есть ложная аналогия.

Другим примером может служить не­ редко употребляемая формула (dictum), что «политические тела», подобно естествен­ ным, переживают юность, зрелый возраст, старость и, наконец, умирают: что после известного периода процветания они са­ ми собой склоняются к упадку. Это также ложная аналогия, так как упадок жизнен­ ных сил в одушевленном теле может быть поставлен в точную зависимость от есте­ ственного развития тех самых изменений в строении организма, которые на более ранних ступенях его жизни составляют его рост до полной зрелости. Напротив, в об­ щественном теле накопление этих измене­ ний может, вообще говоря, иметь резуль­ татом только дальнейший роет этого тела: только остановка этого развития и начало попятного движения могут вызвать упадок. Политические тела умирают, но от болез­ ни или от насильственной смерти: старо­ сти у них нет.

Точно так же ложною аналогией меж­ ду телами физическими и «политически­ ми» является следующее место из Ecclesias­ tical Polity Гукера: «Так как в естественных телах ничто не могло бы двигаться, если бы не было чего-то, что движет все вещи, са­ мо оставаясь неподвижным, то и в поли­ тических обществах либо должны суще­ ствовать некоторые лица, не подлежащие наказание, либо уже ни один вообще че­ ловек не должен ему подвергаться». Здесь две ошибки, так как неверна не только

аналогия, но и та посылка, на которой она основана. Понятие о том, что должно быть нечто неподвижное, двигающее все осталь­ ные вещи, представляет собой полностью схоластическое заблуждение о primum mo­

bile («первом движителе»)6.

Следующий пример я беру из «Реторики» архиепископа Уэтли: «Всякий согла­ сится с тем, что значительное и постоян­ ное уменьшение во всем свете количества того или другого полезного предмета — например, хлеба, каменного угля или же­ леза — представило бы собой серьезную и тяжелую потерю; напротив, если бы поля и каменноугольные копи регулярно стали да­ вать при прежнем количестве труда двой­ ное количество продуктов, то мы стали бы во столько же раз богаче. Отсюда можно было бы заключить, что те же результаты получились бы и в том случае, если бы на­ половину уменьшилось или вдвое увеличи­ лось имеющееся во всем свете количество золота и серебра: ибо полезность этих ме­ таллов в качестве монеты очень велика. Однако между драгоценными металлами, с одной стороны, и хлебом, каменным углем и т. п., с другой, есть при большом коли­ честве сходств также и много различий; для вышеприведенного рассуждения суще­ ственно то обстоятельство, что полезность золота и серебра (в качестве монеты, на что идет главная масса этих металлов) за­ высит от их ценности, определяемой их редкостью или, говоря точнее, трудностью их добывания. Если бы хлеба и каменного угля было в 10 раз больше (т. е. если бы их добывание стало во столько раз легче), бушель каждого из этих продуктов был бы столь же полезен, как и теперь. Мезду тем если бы стало вдвое легче добывание зо­ лота, соверены начали бы чеканить вдвое более тяжелыми, а если бы оно стало вдвое труднее, соверен стал бы вдвое меньше, — в этом (если не принимать в расчет пу­ стячного обстоятельства дороговизны или дешевизны золотых украшений) состояла бы вся разница. Таким образом, здесь ана­ логия недостаточна в пункте, существен­ ном для доказательства».

Тот же самый автор отмечает, по со­ чинению епископа Копльстона, еще одну

ложную аналогию: рассуждение, заключа­ ющее, на основании сходства во многих отношениях между столицею государства и сердцем животного, — что слишком боль­ шой размер столицы представляет собой болезнь.

Некоторые из ложных аналогий, на которых греческие философы доверчиво основывали свои системы мироздания, мы теперь назвали бы фантастическими — не потому, чтобы сходства не были здесь ча­ сто действительными, а потому, что уже с давних пор никто не обнаруживал склон­ ности выводить из этих сходств те умоза­ ключения, какие выводились тогда. Тако­ вы, например, курьезные умозрения пи­ фагорейцев относительно чисел. Открыв, что расстояния между планетами (действи­ тельно или как им только казалось) пред­ ставляли некоторую пропорцию, не осо­ бенно удаляющуюся от пропорции деле­ ний монохорда, они заключали отсюда о существовании некоторой неслышной му­ зыки — музыки небесных сфер: как будто звуки, издаваемые арфой, зависели только от числовых пропорций, а не от материа­ ла или даже не от существования вообще, каких-либо вещественных струн. Подоб­ ным же образом полагали, будто те ком­ бинации чисел, которые, как оказалось, господствуют в некоторых естественных явлениях, должны проникать всю приро­ ду: будто, например, должно быть четыре элемента — на том основании, что воз­ можны 4 комбинации теплого и холодно­ го, влажного и сухого; будто должно быть семь планет, потому что есть семь метал­ лов или даже семь дней недели. Сам Кеплер думал, что может быть только шесть пла­ нет, потому что есть только пять правиль­ ных тел7. Сюда же можно отнести все те столь обычные у древних умозрения, кото­ рые основывались на предполагаемом со­ вершенстве природы (причем под «при­ родою» подразумевался обычный порядок явлений — то, как они происходят сами со­ бой, без вмешательства человека). Это — также не что иное, как грубое, чисто га­ дательное предположение, будто все явле­ ния, как бы они ни были несходны между собой, в известном отношении аналогич­

ны: если в какой-нибудь области явлений находили нечто, что принимали за совер­ шенство, то заключали (вопреки самой яс­ ной очевидности), что это совершенство имеет место и везде. «Мы всегда предпо­ лагаем в природе, если это только воз­ можно, самое лучшее» - говорит Аристо­ тель. А так как в понятии самого лучше­ го смешивались крайне неопределенные и разнородные качества, то не было гра­ ниц для самых странных умозаключений. Так, небесные тела должны были двигаться по окружностям и равномерно — потому что небесные тела «совершенны». «Пифа­ горейцы, — говорит Геминус8, — не хо­ тели допустить в божественных и вечных вещах такого беспорядка, чтобы они дви­ гались иногда быстрее, иногда же медлен­ нее, а иногда были бы и вовсе неподвиж­ ны: ведь никто не потерпел бы такой не­ правильности даже в движениях человека (приличного и порядочного). Правда, жи­ тейские обстоятельства часто заставляют людей двигаться то быстрее, то медленнее; но в неспособной к изменениям природе светил нельзя допустить никакой причины для иногда более, иногда менее быстро­ го их движения». Предполагать, что звезды должны соблюдать в походке и внешности те правила приличия, которые предписы­ вали самим себе длиннобородые филосо­ фы, осмеянные Лукианом, — это значило искать доказательства по аналогии в очень уж далекой области!

Еще даже в эпоху спора из-за теории Коперника выставляли в качестве аргумен­ та в защиту истинной теории Солнечной системы то соображение, что она помеща­ ет в центре Вселенной именно огонь, са­ мый благородный из элементов. Это сооб­ ражение представляло собой остаток того воззрения, что порядок природы должен быть совершенным и что это совершен­ ство должно состоять в его соответствии с некоторою иерархиею — действитель­ ною или условною. Так, возвращаясь к чис­ лам: некоторые числа считались совершен­ ными, и отсюда заключали, что эти числа должны лежать в основе великих явлений природы. Совершенным числом была, на­ пример, шестерка (ибо она равна сумме

индукции доказать (или, по крайней мере, сделать вероятным), что рассматриваемый случай (при тех обстоятельствах, от кото­ рых обсуждаемый вопрос в действительно­ сти зависит) похож на один ряд аналогий, а не на другой. Действительно, по большей части метафоры уже предполагают то по­ ложение, для доказательства которого они приводятся; цель их — только помочь его пониманию, ясно и живо представить, что именно имеет в виду употребляющий мета­ фору, а иногда также и то, какими средства­ ми он хочет достигнуть своей цели. Хоро­ шая метафора не доказывает — но зато, правда, часто наводит на доказательство.

Действительно, например, когда, пом­ нится, Даламбер заметил, что при неко­ торых образах правления находят доро­ гу к высшим местам только два живот­ ных: орел и змея, — метафора не только с большою живостью выразила имевшее­ ся в виду утверждение, но и помогла его доказательности, в живом образе предста­ вив то, какими средствами возвышаются люди двух противоположных складов ха­ рактера, представленные здесь в образах орла и змеи. Когда говорят, что одно ли­ цо не может понять, охватить смысла слов другого потому, что меньший из двух пред­ метов не может охватить больного, то пе­ ренесение того, что истинно относительно слова охватить или понять (comprehend),

в его буквальном значении, на его ме­ тафорический смысл указывает на самое основание и оправдание этого утвержде­ ния, а именно: что один дух может волне охватить, понять другой только в том слу­ чае, если он заключит его в себе, т. е. будет обладать всем, что в этом другом духе со­ держится. Когда в качестве доказательства необходимости воспитания приводят тот факт, что если почва остается необрабо­ танной, то на ней вырастают плевелы, — метафора, хотя она и не представляет со­ бой доказательства, а лишь формулиру­ ет требующее доказательства положение, излагает его, однако, в таких терминах, которые, указывая параллельный случай, наводят ум на действительное доказатель­ ство. Причина, почему плевелы вырастают на необработанной почве, состоит в том,

что семена негодных трав существуют вез­ де и могут прорастать и развиваться почти при всяких обстоятельствах, тогда как цен­ ные растения требуют культуры. А так как это соображение в такой же степени спра­ ведливо и относительно умственных про­ дуктов, то такая формулировка доказатель­ ства, помимо ее риторических достоинств, имеет и некоторую логическую ценность: она не только вызывает в уме основание заключения, но и указывает другой случай, в котором эти основания оказались (или, по крайней мере, были признаны) доста­ точными.

Напротив, когда Бэкон, одинаково сильный как в употреблении фигуральных примеров, так и в злоупотреблении ими, говорит, что поток времен донес до нас только наименее ценную часть сочинений древних, подобно тому как река несет пла­ вающие по ее поверхности пену и соло­ му и топит более тяжелые предметы, — такая метафора даже и в том случае, ес­ ли бы иллюстрируемое ею положение бы­ ло истинным, была бы лишь плохою иллю­ страцией, в виду неодинаковости причин. Та легкость, вследствие которой известные вещества плывут по воде, и та, которая си­ нонимична с негодностью, не имеют меж­ ду собой ничего общего, кроме названия; и для того чтобы показать, как мало це­ ны имеет эта метафора, нам стоить только заменить слово «легкость» термином спо­ собность плавать на воде, чтобы обратить против Бэкона мнимое доказательство, за­ ключающееся в его сравнении.

Таким образом, метафору надо счи­ тать не доказательством, а признанием то­ го, что некоторое доказательство существу­ ет, что есть некоторое равенство мещ у тем случаем, из которого метафора заим­ ствована, и тем, к которому она прилага­ ется. Такое равенство может существовать и между двумя очень, по-видимому, дале­ кими один от другого фактами, так ,как и между такими может существовать сход­ ство отношений, т. е. «аналогия» в смысле Фергюсона и архиепископа Уэтли. Именно таков предыдущий пример, где к духовно­ му воспитанию был приложен образ, за­ имствованный из земледелия.

для нравственности, для тех или других политических воззрений или каких-либо излюбленных убеждений! Люди высказы­ вались за эти системы не просто вслед­ ствие соответствия самих этих систем с их стремлениями: сильным доводом в поль­ зу этих учений казалась им возможность вывести из них те положения, которые они уже ранее признавали справедливыми. Между тем на самом деле этот повод, ес­ ли его рассматривать в надлежащем свете, сводится всего только к тому, что данное учение не опровергается своими следстви­ ями, как это было бы, если бы оно путем правильного умозаключения привело к че­ му-либо, уже известному как ложное.

Далее одну из этих форм заблуждений, связанных с неправильным «противополо­ жением предложений», составляет (в обла­ сти оценки поступков) очень обычное не­ правильное заключение о том, что проти­ воположное несправедливому должно быть справедливым. Ошибку эту совершают вследствие непривычки отличать против­ ное данному предложению от противо­ речащего ему: при этом нарушают логи­ ческое правило, гласящее, что противные предложения, хотя не могут быть оба ис­ тинными, могут быть оба ложными. Сто­ ит придать такому рассуждению словесное выражение, — и оно прямо пойдет про­ тив этого правила. Но по большей части эта ошибка проскальзывает там, где рас­ суждение не выражено словесно, и наибо­ лее действительное средство к тому, чтобы открыть и выставить ее напоказ, — это об­ лечь рассуждение в словесную форму.

§ 3. Среди «заблуждений в умозаключе­ нии» надо указать, прежде всего, все непра­ вильности силлогизмов, перечисляемые в учебниках логики. Большинство этих не­ правильностей сводится к тому, что в сил­ логизме содержится более трех терминов — либо явно, либо в скрытой форме нерас­ пределенного среднего термина, либо в виде «недозволенного процесса» одного из двух крайних терминов. На деле оказыва­ ется очень нелегко с полной очевидностью доказать, что аргумент подходит в частно­ сти под ту, а не под другую из этих непра­

вильностей, так как (как мы уже неодно­ кратно говорили) посылки редко бывают выражены полностью. Если бы они бы­ ли выражены вполне, софизм никого бы не обманул; но так как этого нет, то по­ чти всегда предоставляется до некоторой степени на наш произвол то, каким обра­ зом пополнить пропущенное звено дока­ зательства. Правила силлогизма указывают рассуждающему все те положения, кото­ рые он должен быть готов защищать в том случае, если он хочет настаивать на сво­ ем заключении. Почти всегда бывает в его власти сделать свой силлогизм формально правильным, введя в него ложную посыл­ ку, и в этом смысле едва ли возможно ко­ гда-либо решительно утверждать, что дока­ зательство содержит в себе неправильный силлогизм. Однако этот факт нисколько не уменьшает значения силлогистических правил, так как именно они заставляют рассуждающего отчетливо выделить те по­ сылки, которые он готов защищать. Когда этот выбор сделан, по большей части быва­ ет так легко видеть, вытекает ли из них з; - ключение, что мы без большой логическс:! неточности можем отнести этот четвертый класс заблуждений к пятому — к «заблуж­ дениям от сбивчивости».

§ 4 . Однако, быть может, самые обыкно­ венные (и, конечно, наиболее опасные) из заблуждений разбираемого нами сейчас класса — это те, которые не содержатся в единичном силлогизме, а входят в цепь доказательств в промежутках между отдель­ ными силлогизмами, представляя собой под­ мены посылок. Так бывает, например, в том случае, если в первой части аргументации доказано некоторое положение или вы­ ставлена та или другая общепризнанная истина, а во второй части дальнейшее до­ казательство основывается уже не на этом положении, не на этой истине, а на какомнибудь другом или другой, настолько по­ хожих на первые, что их можно смешать. Примеры этой ошибки можно найти по­ чти во всех аргументациях людей, мысля­ щих недостаточно отчетливо, и нам надо обратить здесь внимание только на одну из менее очевидных форм этого заблужде­

ния — на ту, которую схоластики называли ошибкою a dicto secundum quid ad dictum simpliciter («от сказанного с ограничением к сказанному просто»). В эту ошибку впа­ дают тогда, когда в посылках утверждают какое-либо положение с тем или другим ограничением, а в заключении упускают это ограничение из виду; или (что еще ча­ ще бывает) когда остается невысказанным какое-либо ограничение или условие, хотя на самом деле оно необходимо для истин­ ности предложения, т. е. когда его просто забыли высказать, поставив это предло­ жение посылкой. К этому классу ошибок принадлежит много ложных ходячих рассуждений: посылкой в них является какаялибо истина, какое-либо общепризнанное положение, основание или доказательство которого в данный момент забыто или не приходит на ум; а между тем, если бы его в данный момент имели в виду, оказа­ лось бы необходимым так ограничить по­ сылку, что она уже не была бы более в со­ стоянии оправдывать выводимое из нее заключение.

В такого именно рода ошибку впала та теория политической экономии, кото­ рую Адам Смит и другие назвали «меркан­ тильной». Эта теория выходит из общеиз­ вестного положения, что все, что приносит деньги, обогащает: иначе говоря, что вся­ кий человек богат пропорционально то­ му, сколько у него денег. Отсюда заключа­ ли, что значение каждой отрасли торговли (или всей торговли страны в ее целом) со­ стоит в обусловливаемом ею благоприят­ ном денежном балансе: т. е. что убыточна всякая торговля, которая удаляет из стра­ ны больше денег, чем сколько приносит ей, и что поэтому деньги надо привлекать в страну и удерживать в ней при помощи запрещений и премий; далее отсюда выво­ дили еще целый ряд подобных же заклю­ чений. Однако все эти выводы обусловли­ вались просто невниманием к тому фак­ ту, что если богатство отдельного человека пропорционально количеству денег, кото­ рыми он может располагать, то только по­ тому, что оно служит показателем его по­ купательной способности: следовательно, эта пропорциональность ограничена тем

условием, чтобы этому человеку не меша­ ли употреблять свои деньги на такого ро­ да покупки. Таким образом, посылка спра­ ведлива лишь secundum quid; между тем теория принимает ее за безусловно истин­ ную, заключая, что увеличение количества денег представляет собой увеличение бо­ гатства даже и в том случае, если оно до­ стигается средствами, уничтожающими то условие, при котором одном деньги могут быть богатством.

Второй пример может дать нам тот аргумент, при помощи которого старались перед отменой десятины доказать, что де­ сятина падает на землевладельца и являет­ ся вычетом из ренты, — на том основании, что рента со свободной от десятины зем­ ли всегда выше ренты с земли такого же качества и столь же выгодного положе­ ния, но обложенной десятиной. Справед­ ливо ли то, что десятина падает на ренту, исследовать этот вопрос не место в со­ чинении по логике; но несомненно, что приводимый в данном рассуждении факт не доказывает этого положения: справед­ ливо ли это положение или нет, во всяком случае свободная от десятины земля необ­ ходимо, по самому существу дела, должна платить более высокую ренту. Ибо если десятина падает не на ренту, то это может быть только потому, что она падает на по­ требителя, повышая цену земледельческих продуктов. Но если повышаются в цене эти последние, то выгодами этого повышения пользуются одинаково все фермеры — как обрабатывающие свободную от десятины, так и обрабатывающие обложенную деся­ тиной землю. Для этого последнего класса фермеров повышение цен только возме­ щает то, что они платят в виде десятины; для первого же, не платящего десятины, оно составляет чистый барыш и потому позволяет им (а если есть свободная кон­ куренция, то и заставляет их) платить зем­ левладельцу настолько же большую ренту. Остается вопрос о том, к какому классу за­ блуждений относится эта ошибка. Посыл­ ка говорит, что собственник обложенной десятиной земли получает меньше ренты, чем собственник земли, свободной от деся­ тины; заключение же выводит из этого, что

он получает меньше, чем получил бы в том случае, если бы десятина была уничтоже­ на. Но посылка истинна только условно: собственник обложенной десятиной зем­ ли получает меньше того, что может полу­ чить собственник земли, свободной от де­ сятины, лишь тогда, когда другие соседние

со свободной от десятины земли обложены десятиной; между тем заключение прила­ гается к такому сочетанию обстоятельств,

вкотором этого условия нет, а в котором, следовательно, и посылка будет не истин­ ной. Таким образом, и здесь заблуждение представляет собой a dicto secundum quid ad dictum simpliciter.

Третий пример может дать нам возра­ жение, приводимое иногда против вполне законного вмешательства в экономические отношения, — возражение, основанное на неправильном применении того положе­ ния, что каждый индивидуум во всем, что касается его денежных выгод, является луч­ шим судьей, чем правительство. Это возра­ жение приводили, например, и против вы­ ставленного м-ром Уэкфильдом принци­ па колонизации — против мысли о сосре­ доточении труда поселенцев назначением такой цены за незанятые земли, которая могла бы обеспечить наиболее желатель­ ное отношение между количеством обра­ батываемой земли и обрабатывающего ее населения. Против этого возражали, что раз люди находят выгодным занимать об­ ширные пространства земли, то им не надо

вэтом мешать, так как они — лучшие судьи своих собственных интересов, чем законо­ дательство, могущее устанавливать только общие правила. Однако в этом аргументе упущено из виду, что фактом занятия тем или другим лицом большого количества земли доказывается только то, что в ин­ тересе этого лица захватить столько же, сколько захватывают другие, а не то, что­ бы было противно его интересам ограни­ читься меньшим количеством, раз только он был бы уверен в том, что и остальные сделают то же. А такую уверенность мо­ жет дать ему только постановление госу­ дарства. Действительно, если другие возь­ мут много, а только он один мало, то он не получит ни одной из выгод, происте­

кающих от увеличения населения и свя­ занной с этим возможности найти себе впоследствии наемных рабочих; он доб­ ровольно и без всякого возмещения по­ ставит себя в менее выгодное положение. Таким образом, утверждение, что, будучи предоставлеными самим себе, люди зай­ мут наиболее соответствующее их интере­ сам количество земли, справедливо только secundum quid: это в их интересе только до тех пор, пока у них нет гарантий того, что так не будут поступать другие. Между тем рассуждение упускает из виду это огра­ ничение и принимает приведенное выше положение за истинное simpliciter, т. е. без ограничений.

Когда для доказательства одного поло­ жения приводятся (без ограничения) дру­ гие, истинные только secundum quid, то этим secundum quid, этим опущенным ус­ ловием чаще всего оказывается условие времени. Один из принципов политиче­ ской экономии состоит в том, что цены, прибыль, заработная плата и т.п. «всегда стремятся к равновесию»; и часто это поло­ жение истолковывается в том смысле, буд­ то все эти элементы всегда, или по боль­ шей части, уже находятся в равновесии. Между тем на самом деле все это, по эпи­ грамматическому выражению Кольриджа, постоянно только ищет равновесия, «что можно принять за описание или ирониче­ ское определение бури».

К тому же роду заблуждений (a dicto secundum quid ad dictum simpliciter) можно отнести и все ошибки, называемые в про­ сторечии «неправильным применением от­ влеченных истин»: когда принцип, пра­ вильный — как обыкновенно говорят — в отвлечении (т. е. при предположении от­ сутствия всех отменяющих причин), при­ нимается за безусловно истинный, — как будто нет никаких обстоятельств, способ­ ных его отменить. Здесь нам нет нужды пояснять примерами эту очень обычную ошибку, так как мы будем специально го­ ворить о ней позже, когда перейдем к тем предметам, в которых она встречается все­ го чаще и бывает всего опаснее, — к во­ просам политическим и общественным1.