Nukhazhiev_N_S__Umkhaev_Kh_S_-_V_poiskakh_natsionalnoy_identichnosti_-_2012

Говоря о причинах переселения с гор на равнину, первый чеченский этнограф У. Лаудаев писал: «К переселению побуждало чеченцев много естественных причин: ичкеринцы и шатоевцы размножились так, что им невозможно было существовать в горах, кормить овец и скот, когда как обширная, привольная и девственная плоскость была как нельзя более удобна для скотоводства» (125, с. 84).

Условия жизни на равнине в корне отличались от условий проживания в горах. Без совместных действий и единства всех обществ удержатьсянаплоскости,отвоеваннойукабардинских,кумыкскихиногайских князей, не было возможности. В силу этих и ряда других причин, из выселившихся с гор на равнину разобщенных нахчийских обществ началось складывание единого чеченского народа.

Б.К. Далгат пишет: «Общего племенного названия чеченские фамилии не имели не только в горах, но даже и в Ичкерии, где отчужденность родов ослабела и возникла общественная, общенародная жизнь, где народ размножился и сплотился, приобретши силу вовне и организовавшись несколько внутри (народный суд, возникновение аулов более значительных и т. п.). Все-таки, общего племенного названия еще нет, пока с уходом русских за Терек в начале XVIII столетия чеченцы не заселили самую плоскость Чечни; с тех пор частые столкновения с чуждыми народами еще более сплотили чеченцев и они стали называть себя «нахчой»… Это название мало-помалу распространилось и на горных обитателей Чечни, и даже шатоевцы и назрановцы стали говорить друг другу: «мы общие братья, мы одинаковые нахчой» (67, с. 57).

«В среде выходцев из различных тейпов и тукхумов, укрепляется осознание этнического единства, что нашло отражение в распространении этнонима «нахчий», как покрывающего одновременно все диалекты ивсетейпы. Переселившиеся изНашханавостоквИчкериюнахиположили основание новым тейпам, которые объединились в новый и самый молодой чеченский тукхум – Нахчмахк», – считает И. Сигаури.

«В чеченских преданиях сохранились имена нахчий первыми выселившимися на плоскость. Это Цвантуро Меэтти, Гордало Эльгукко, Хорачо Уэзи. Они являются первопроходцами в деле освоения равнинных земель» (50).

Как утверждает Ш. Ахмадов, еще в XIV веке чеченцы активно начали заселять берега Терека и Сунжи. Одновременно они осваивают Терско-Сулакское междуречье (12, с. 34).

«Выселение чеченцев на плоскость началось во всяком случае не позже начала XVI столетия, а в предгорья, конечно, еще раньше этого времени. (…) Выселение это не закончилось даже и теперь, но ко вре-

61

мени вытеснения казаков чеченцами за Терек в 1711 году можно отнести период окончательного утверждения чеченцев на плоскости», – утверждает Б. Далгат (67, с. 49).

«Общим культурным центром абсолютно для всех вновь спускавшихся на плоскость нахов, – сообщает Д. Сулейманов, – являлся район Грозненскогохребтаидвухсвятыхгор Сюйр-корт(Суьйра-корта).Вто время, вероятно, ещё свежи были воспоминания в народной памяти о месте расположения их древней столицы Маас, в районе современного Алхан-Калинского городища. Роль административно-политического центра выполняло крупное поселение Нана-Чечана (Большой Чечен), хотя в разные времена он переносился в другие места из-за нестабильной военно-политической обстановки» (200).

По мнению Я. Ахмадов, «носители самых крупных диалектов – нохчмахкахойского и итум-калинского (в лице носителей шатойского говора) – первыми освоили плоскостные районы по Сунже и Тереку»

(11, с. 117).

«Нынешние ауховцы, поселившиеся в долинах рек Ярык-су и Акташа, по преданиям их, выселились из горного общества Акки-лам, и с тех пор сменилось 14 поко-

лений» (197, с. 267).

На протяжении всего XVIII века чеченское население Терско-Сулакского междуречья пополнялось за счет ичкеринцев, карабулаков и лам-аккинцев (97, с. 239). Говоря о заселении этих земель чеченцами, профессор П.И. Ковалевский писал, что они «… мало-помалу стали спускаться с гор и постепенно занимать под свои аулы Кумыкскую площадь. Так образовался целый ряд аулов от Качкалыковского хребта и чуть ли не до Кизляра по Тереку, образуя Качкалыковскую Чечню» (109, с. 204).

Говоря о влиянии чеченцев в Аухе и во всем Терско-Сулакском междуречье, то Потто пишет, что «ни один из князей кумыкских… не смел выезжать, не будучи сопровождаем чеченцем» (156, с. 11).

«Переселение на плоскость имело для горцев прогрессивное значение, это позволило им не только избавиться от малоземелья, но и в определенной мере разрушить старые патриархальные отношения, сковывавшие социально-экономическое развитие общества» (39, с. 123).

Это же подтверждает Шахруддин Гапуров с соавторами: «Исключительно важную роль в этнической консолидации чеченцев, в разви-

62

тии производительных сил, общественно-экономических отношений сыграл процесс переселения их с гор на равнину и расселения в бассейнах рек Терека, Сунжи и Аргуна!» (58, с. 20).

«Активное освоение вайнахами (больше всего чеченцами) плоскостных, равнинных земель способствовало резкому оживлению хозяйства и торговли, созданию многочисленных крупных аулов, населенных выходцами из разных тайпов, большей частью выселившихся из различных районов горной полосы края. В итоге именно этих событий формировались чеченская и ингушская народности» (176,с. 21).

Значительную роль в истории нахчийцев сыграли нахчмахкахойцы. Одними из первых выселившись из Нашхи, они составили «основное ядро чеченцев, которые «первыми поселились и в районах Аксая, Мичига и вдоль реки Терека» (136, с. 19).

Вот что пишет по этому поводу Явус Ахмадов: «По меткому замечанию автора первой трети XIX века Р.Ф. Розена, «ичкеринцы дали начало всем чеченцам, поселенным по Сунже и другим рекам на равнинах». Так, начиная с середины XVII века ичкеринцы-мичкизовцы служат основной силой заселявшей Сунжу и низовья Аргуна, берега Аксая, Ямансу и Ярыксу (сел. Ишхой-Юрт, Замай-Юрт, Тухчар и др.), а в XVIII веке Притеречье, нижнюю часть реки Мичига, Качкалыковский хребет и западную часть Кумыкской плоскости. Поэтому этноним «нахчой/нохчий» стал нарицательным, обозначая все нахское население плоскости» (11, с. 165).

«Ичкерия, главное Чеченское общество, считается ядром и рассадником всех Чеченцев, откуда все они первоначально вышли. Ичкеринцы занимают земли выше Ауховцев на рр. Аксай, Яман-су и Ярык-су; Акинцы в верховьях реки Гехи, Пшехой; в верховьях Чанти и Шаро Аргуна обитают шубузты или Шатой и Шаро; и Чабирли к востоку от Аргунскаго ущелья» (98, с. 132).

АркадийГольдштейнвсвоейкниге«Башнивгорах»пишет:«Ичкерия, когда-то один из самых главных районов сопротивления царским войскам, а теперь одна из наиболее густонаселенных областей Чече- но-Ингушетии. (…) Чеченцы заселили этот район в период последних столетий. Вряд ли эта благодатная земля была необитаемой» (64, с. 217–218).

«Таким образом, – отмечает Я. Ахмадов, – Нахч-Мохк (Ичкерия, Мичкизскаяземля),пожалуй,самаякрупнаясамоуправляющаяся«землица» Чечни в течение XVI–XVII вв. наращивает свой политический и хозяйственный потенциал на Северо-Восточном Кавказе, а затем, в течение второй половины XVII–XVIII вв. «растрачивает» демографиче-

63

ские силы в процессе реконкисты на плоскость в западном, северном и северо-восточном направлениях, заложив, по существу, основу нового облика страны и его этнического лица» (11, с. 167).

Чеченскиепреданияговорят,чтоисламвИчкерии,восновном,был принят еще в начале XVI века. Относительно раннее принятие ичкерийцами мусульманства способствовало невиданной консолидации разрозненных нахчийских обществ вокруг нахчмахкахоевцев.

Ахмадов Я. считает, что «огромное влияние на духовную культуру чеченцевXVI XVIIвековоказалопринятиевеликоймонотеистической религии–ислама.ПервыеследыисламавЧечнеобнаруживаютсявVII веке, с началом арабских завоеваний, а с конца XIV века, когда в Золотой Орде и соседнем Дагестане мусульманство получило распространение и утверждение, оно начинает свое реальное распространение в Чечне. (…) Так, в XVI веке можно говорить о полной исламизации плоскостных селений восточной части края. С конца XVI в. вплоть до середины, а отчасти и со второй половины XVII в., наблюдается проникновение ислама и в горные районы страны. (…) Однако в XVIII в. отдельные высокогорные чеченские общества, прилегающие к Грузии, продолжали следовать языческим обычаям» (99, с. 150–151).

«Движение шейха Имама Мансура в его националь- но-освободительном и религиозном формате своеобразно завершает и оформляет развитие чеченского народа в единую нацию и единую страну в своеобразных условиях горского мира» (11, с. 255–256).

«Понародномупреданию,– пишет Н. Дубровин, – богатая плоскость, простирающаяся от реки Сунжи до северного склонаДагестанскихгор,летдвести тому назад представляла вид

дремучего непроходимого леса, где рыскали одни дикие звери, не встречавшиенигдечеловеческогоприсутствия…Нетакдавностарикитуземцы рассказывали, что чеченский народ вышел из Ичкеринских гор века два с четвертью тому назад и занял сначала долины, орошаемые реками Сунжею, Шавдоном (Ассой. – Авт.) и Аргуном, а потом, мало-помалу, занял и всю плоскость Большой и Малой Чечни» (86, с. 369).

64

А вот Башир Далгат пишет, что выселение чеченцев произошло раньше. Вот как он комментирует высказывание Дубровина: «Дубровин, Потто и др., вслед за Бартоломеем и Берже, говорят, что чеченцы выселились на плоскость около 200 лет тому назад. Но я утверждаю, что 200 лет нужно считать временем окончательного утверждения чеченцев на плоскости; начало же выселения хуторами было несравненно ранее этого времени» (67,с. 49).

Чеченскиепреданиягласятотом,чтопервыепоселенцынаплоскости, в силу своей малочисленности, были вынуждены арендовать равнинные землиу кабардинских икумыкских князей,владевших этимиземлямипосле нашествия Тимура. За пользование землей они вынуждены были платитьимопределеннуюподать.Носростомчисленностисвоейобщинына равнине, чеченцы отказывались от выплаты каких-либо платежей, а затем и изгоняли их с земель своих предков.

Накануне экспансии царской России на Кавказ, нахчий практически уже стояли в преддверии зарождения (восстановления) первичных форм государственности. Так, профессор С. К. Бушуев пришел к выводу, что «в ряде мест Чечни к началу завоевания ее царизмом уже складывались типичные для феодализма повинности (подати, ясак), устанавливались различные формы личной зависимости узденей, часть которых уже стала безземельной, от родовой знати, становившейся личными владельцами земли, т. е. феодалами» (33, с. 20). «К концу XVIII – началу XIX века в Чечне были налицо все признаки складывающегося классового, феодального общества» (58, с. 40).

Броневскийтакжеотмечал«болеевысокийуровеньобщественного развития у плоскостных чеченцев, нежели у горных». Он впервые среди ученых указал, что часть равнинных чеченцев знает в своем общественном строе феодализм, тогда как у горных чеченцев он признал родовой строй (29, с. 39).

Эволюционный процесс формирования единого нахчийского народа из нескольких десятков родственных обществ был прерван вторжением царской России на Кавказ. Несколько западных нахчийских (вайнахских) обществ, выделившихся затем из единого этномассива в самостоятельный ингушский народ, к этому времени все еще оставались запертыми в горах (малочисленность, исповедование язычества), что, по большому счету, и предопределило их окончательное обособление от своих соплеменников.

Если бы западные нахчийские (ингушские) общества не запоздали с принятием ислама (а принятие ими мусульманства был только вопросом ближайшего времени) и выселением на равнину, и не затея-

65

ли сепаратные игры с принятием российского подданства (в то время, как остальные нахчий на протяжении десятилетий сражались за свою свободу с Российской империей), то, без всякого сомнения, мы бы не говорили сегодня о чеченцах и ингушах, как о разных народах. Но случилосьто,чтослучилось.Какговорится,историянезнаетсослагательных наклонений.

Большинство исследователей отмечают практически поголовное удаление нахчий в горы после нашествия монголо-татар на Северный Кавказ в начале XIII века, а затем и опустошительных походов Тимура Хромого в конце XIV века. Но есть ученые, которые не согласны с такой трактовкой событий. Известный археолог Майрбек Ошаев, тщательно исследовав Гудермесское городище, делает такой вывод: «Судя по собранному материалу, оно (городище. – Авт.), несомненно, пережило бурный XIII век, татаро-монгольское завоевание и существовало вплоть до конца XIV века. Это лишний аргумент против утверждения о том, что после татаро-монгольского нашествия вайнахские племена поголовно покинули свои насиженные места на плоскости и на целые века удалились в горы… Гудермесское городище свидетельствует, что вайнахи и во времена татаро-монгольского владычества продолжали на плоскости свою полнокровную жизнь и интенсивную хозяйственную деятельность» (167).

А вот что пишет об этом видный чеченский ученый Якуб Вагапов: «Согласно традиционной сарматологии, нахские племена, по меньшей мере, с V века д.н.э. до XV–XVI вв. н. э. обитали в горах, а предгорья и равнина Чечено-Ингушетии находились во власти скифо-сарматских племён. Это утверждение находится в непримиримом противоречии с удивительным единством вайнахского языка… Ведь жизнь в горных ущельях в течение времени около двух тысяч лет непременно привела бы к очень сильному расхождению, обособлению территориальных диалектов. Эти дивергентные процессы в диалектах горных ущелий могли тормозиться в столь эффективной степени только мощным влиянием конвергентных тенденций, исходящих от вайнахов, обитавших на равнине» (36, с. 172).

Если бы это было не так, то у нас было бы множество языков, а не относительно небольшие диалектные различия в целом одного языка, который был распространен на довольно-таки большом пространстве от прикаспийского Терско-Сулакского междуречья вплоть до Осетии и Кабарды.

Ряд ученых предполагает, что местное население сначала бежало в горы, но, через некоторое время, часть из них вернулась на плоскость.

66

Так, чеченский историк Хажи Хизриев, ссылаясь на своего коллегу Фе- дорова-ДавыдоваГ.А.,пишет:«СобразованиемЗолотойОрды,кудавхо- дила и плоскостная часть Северного Кавказа, коренное население постепенно стало возвращаться на родные пепелища и упорным трудом восстанавливать свое хозяйство. Плоскостные жители подпали под налоговый пресс монгольских ханов, которые содержали огромное пограничное войско и бюрократический аппарат управления» (216, с. 29).

Еще несколько слов о границах расселения нахчийских племен. Как отмечает Е. Максимов, «чеченцы – самая многочисленная народность Северного Кавказа. (…) И сами по себе чеченцы, без ингушей,многочисленнейвсехсвоихтуземныхсоседейизанимаютсвоими

поселениями довольно значительную площадь» (128, с. 7).

«Горские народы, населяющие все пространство от Терека до Андийского хребта и Сулака, принадлежат к двум главным племенам: Татарскому(Тюркскому)иЧеченскому(МычкизНашхой)…КТатарскому племени относятся собственно кумыки, … также покорныя нам Татарскаго племени, Аксаевские Костековские Нагайцы… К второму и самомумногочисленномуплемени(Чеченскому)принадлежатвсеостальные народы в описываемом нами пространстве. Некоторые из них покорны, другие находятся во враждебном отношении» (44, с. 131).

Явус Ахмадов пишет: «Следует отметить, что некоторые исследо- вателиинаблюдателиконцаXVIII–началаXIXвековрасширялиэтни- ческую территорию Чечни до левого берега Терека в верхнем течении, включая в нее и западнонахские общества – Джейрах, Мецхал, Чулхой, Цори, Галгай, Ангушт, Назрань (жители которых в конце XVIII – XIX веков слагаются в ингушскую народность на базе двух последних крупных плоскостных обществ. Это обстоятельство в какой-то степени отражало центростремительные консолидационные процессы, когда более крупный этнос вбирает в себя пограничные диалектные единицы)» (11, с. 45).

«Граница области, населенной мычкизами (чеченцами. – Авт.), – отмечает Бларамберг, – на западе проходит по верхнему течению Терека, на севере – по Малой Кабарде и Сунже, на юге граничит с Кавказскими горами» (26, с. 325).

«Все чеченское племя заняло горную полосу Северного Кавказа от самых снежных гор Передового хребта до равнины и часть плоскости между рр. Тереком и Сулаком, гранича с севера с осетинами, казаками, кабардинцами и кумыками; с юга – с грузинскими племенами (пшавы, хевсуры, тушины); с востока – с лезгинскими племенами, и с запада – с осетинами и казаками» (67, с. 42).

67

ВтакихжепределахопределяетграницыЧечниивоенныйисторик В. Потто: «Чечнею называется обширная страна, расположенная в неопределенных границах, которые приблизительно совпадают: на севере – с Тереком и Качкалыковским горным кряжем, отделяющим ее от Кумыкской степи; на востоке – с рекою Акташем, за которою начинается уже собственно Дагестан; на юге – с Андийским и Главным Кавказским хребтами и на западе – с верхним течением Терека и Малою Кабардою, представляющей собой по населению уже получеченский, полукабардинский край» (173, с. 61).

О том, что местность, «заключающаяся между Осетией и Кумыкскою плоскостью, населена многочисленным племенем кавказских горцев, говорящих одним языком, называющимся чеченским» и что «в состав этого племени входят общества бывших округов: Ауховского, Ичкеринского, Аргунского, Чеченского и Назрановского», утверждает и Берже.

По мнению Я. Ахмадова, «политические границы Чечни к концу XVIII века, по сравнению с XVI – XVII веками, расширились значитель- но.Сложившаясяктомувремениобстановкавокругстраны–ослабление феодальных соседей, успешное сопротивление горцев натиску Российской империи, военная мощь и экономическая самостоятельность вывели Чечню в ведущую политическую силу на Северо-Восточном Кавказе.

(…) С другой стороны, в конце XVIII века, чеченские военно-политиче- ские объединения распространяют в определенной мере свое политическое влияние на запад до так называемой Осетинской равнины, западных оконечностей Сунженского и Терского хребтов, до правобережья реки Курп(притокТерека).ТакрусскаякрепостьВладикавказ былапостроена в 1784 году на «границе» поселения ингушей и осетин под формальным предлогом их защиты от «чеченских набегов» (11, с. 45).

«ЧисленностьчеченцевподаннымконцаXVIIIв.колебаласьвпре-

делах 150–180 тысяч, а ингушей – 12–15 тысяч» (11, с. 114).

Благоприятные географические и климатические условия оказывали «определенное влияние на развитие чеченского общества, во многом определяя своеобразие и темпы его исторического развития. Ведь ясно, что страна с обширной территорией, плодородными землями, большими запасами полезных ископаемых, благоприятным климатическим режимом обладает большими и лучшими возможностями для своего развития, нежели страна, лишенная этого. Географическая среда, как известно, может как ускорять, так и замедлять развитие того или иного общества» (105, с. 75).

68

«Однако, масса людей, проживающая на единой географической территории и говорящая на одном языке, не обязательно может составить«нацию» –народснациональнымсамосознаниемиопределенной степенью организованного управления. Нацию создают века общей истории, общая религия, идеология, наличие государства» (11).

В зону чеченской колонизации в начале XIX века входила и территория современного Малгобекского района, считавшаяся тогда частью Малой Кабарды. Во второй половине XVIII века на этих землях возникло чеченское селение Пседах (Доьлак-Юрт), несколько позднее чеченцамижебылиобразованыаулыКожаковиМизи-Юрт.Поселения чеченцев появились также и северо-восточнее современного города Малгобек (48, с. 209, 225).

«В начале 40-х гг. недалеко от Пседаха, на его же аульном наделе, несмотря на протесты пседахинцев, поселили ингушей, основавших селение Кескем. Несколько позже, в 1847 году, здесь же возникли еще два хутора назрановских ингушей. В 1848 году в Малой Кабарде, кроме собственно кабардинцев, было 166 дворов чеченцев (1,4 тысяч человек), 104 ингушских и 64 кумыкских двора» (156, с. 14).

«В 1810 году в Яндырке было 80 домов, взрослых мужчин – 100, по национальности чеченцы, карабулаки и ингуши» (95, с. 469).

На рубеже XVIII–XIX веков чеченцы становятся одним из самым сильных народов Северного Кавказа. «С 20-х – 30-х годов XVIII века чеченцы перестают быть народом «страдальным, униженным», а делаются народом «действующим» (182, с. 76).

«Быстро возрастающее народонаселение, благосостояние Чечни и упадок воинственности у соседей дали чеченцам превосходство над ними», – пишет Н. Дубровин (86, с. 371).

Как считает Б. Далгат, «все общественные движения начинались в Большой и Малой Чечне; горцы же только следовали за ними. Исключая назрановцев (наср-хой) – язычников-христиан, весь остальной чеченский народ, объединенный единством языка, религии, общим племенным названием и убеждением о происхождении от общего родоначальника, а также общностью политических интересов, с половины XVIII столетия становится постоянным, упорным защитником самобытности и непокорным, беспокойным соседом русских, пока сто с лишним лет спустя не был окончательно сломлен царскими полчи-

щами» (67, с. 58).

«Они (чеченцы. – Авт.), – продолжает Далгат, – будучи сначала слабым народом, подчинялись кумыцким князьям, платили ясак аварскому хану, боялись казаков, часто совершавших на них нападения и

69

угонявших стада; но впоследствии, усилившись и основавшись большими аулами на плоскости, они далеко отбросили своих соседей, сделались полными хозяевами края от Сунжи до Акташа и, став угрозою соседей, восклицали: «Боже! Есть ли на свете кто-либо, кроме нас!?» (67, с. 76).

«В новый XIX век чеченцы вступают, говоря словами документов, «сильнейшим» народом Кавказа, гордым своим прошлым, претендующим на роль предводителя всех горских народов. Этноним «чеченцы», как когда-то «черкесы», становится нарицательным и собирательным»

(222, с. 142).

«Будучи по численности вторым, после грузин, народом среди родственных им народностей Кавказа, чеченцы всегда находились в гуще тех политических событий, которыми была так богата кавказская история, и не раз случалось так, что именно от них зависела судьба этого решения» (221, с. 10–11).

«На плоскости же земледелие начинает для чеченцев становиться главным источником существования, тогда как в горах вся надежда их была на скотоводство; вскоре соха заменяется у них плугом (от русских), народ окреп и политически, улучшилось и его материальное благосостояние. Соседи почувствовали к чеченцам полное уважение, не смея тревожить их; только от одних русских они получали отпор»

(67, с. 58).

А вот что считает по этому поводу А. Берже: «Чеченцам не давала покою врожденная им страсть к удовольству; они стали делать набеги на соседей: к Кумыкам за Мичик, в Малую Кабарду за Сунжу и за Терек, – словом, стали грозою других племен, забирая везде добычу и пленных. Это развило в Чеченцах гордость, жажду крови и ненасытную алчность; они стали смотреть на соседние племена с презрением. Не в это ли время своей необузданной и соединенной деятельности Чеченцы назвали себя Нахчуй, или народ, т. е. Le peuple por exsellence?

(…) Таким образом, совершилось водворение племени Нахчууо на огромном пространстве, называемом ныне Чечнею» (25, с. 48).

«Не имея над собой власти, дикий и воинственный дух чеченцев не дает никому отчета в своих поступках. В эти именно времена вошли в народе в поговорку возгласы, ныне повторяющиеся только на пирушках, но тогда бывшие во всеобщем употреблении: свет наш, кто кроме нас на свете (дуне вай деци!)» (125, с. 87).

В XVIII веке резко возросла политическая мощь Чечни. С начала 80-х годов происходит массовое возвращение чеченцев в области

70