Nukhazhiev_N_S__Umkhaev_Kh_S_-_V_poiskakh_natsionalnoy_identichnosti_-_2012
.pdfнии XIX века привело не только к дальнейшему расхождению между чеченским плоскостным и ингушским языками, но и к формированию отдельной ингушской нации. При этом, процесс этнического размежевания между чеченцами и ингушами завершается только в наши дни»
(195, с. 504).
В соответствии с фантазиями «знатока» чеченского фольклора Н. Кодзоева, «носителями каякентско-хорочоевской культуры исследователями признаны дагестаноязычные племена. Но на территории Ичкерии – современные Ножай-Юртовский и Веденский районы Чечни – с течением времени наблюдается изоляция населения от дагестаноязычных племен, отделенных от ичкеринцев Андийским хребтом, и резкая активизация контактов с кобанцами. На основе смещения дагестаноязычных местных племен и продвинувшихся с запада ингушеязычных кобанцев начинается процесс складывания чеченского народа. Именно эта территория, именуемая Нохчий мохк («Страна чеченцев»), признается в чеченском фольклоре той местностью, где происходит складывание чеченского народа. Ичкерия в более поздние времена являлась зоной стыка ингушских (аланских), дагестанских и тюркских (хазарского) этнических элементов, что в конечном итоге (в позднем средневековье) привело к окончательному оформлению отличного от ингушского чеченского языка и чеченского народа» (112, с. 28).
У чеченцев есть такая поговорка: «Сайх алале, вир ала ас». Так вот, Кодзоев поступает ровно по такому принципу. Таким же образом ингушей можно обвинить в осетинском, армянском или хазарском происхождении. Об этом свидетельствуют сами ингушские народные предания, записанные И.Дахкильговым и А.Мальсаговым. Не совсем понятным остается одно, зачем наши братья постоянно стараются, как можно больнее задеть чеченцев, и какой в этом для них резон? Ведь все, что они пишут о чеченцах, бумерангом возвратится к ним обратно. Кто бы что ни писал, история наших народов до недавнего времени была едина и ингуши с чеченцами – близкородственные народы, и никуда нам от этого не деться. «Мотт, коьртана лоь хьо», – олуш ду-кх вайн.
Единственно, что может лежать в основе, казалось бы, не совсем логичного поведения некоторых представителей ингушской научной общественности – это инстинктивная боязнь объединения с чеченцами, которых в 4 раза больше, чем ингушей (в начале Кавказской войны это соотношение было 1 к 10). Кажущееся везде и во всем посягательство чеченцев на свою самостоятельность толкает ингушей на не совсем адекватные действия.
41
В сложившейся ситуации, когда единый народ нахчий, по воле сильных мира сего и отдельных предводителей западных вайнахских обществ, оказался искусственно разделенным на два народа, ингушам приходится поступать в соответствии с чеченской поговоркой: «Лаца ма лаца ден маж, лаьцча – дIа ма хеца» (Взялся за гуж, не говори, что не дюж). Но все это ни в коей мере не может явиться оправданием недостойных высказываний отдельных ингушских авторов в адрес братского чеченского народа.
Как известно, дееспособность и благородство народа не определяется высокопарными словами некоторых его представителей о чести, долге и мифах о великих деяниях своих предков. Как говорится, «не судите по словам, а судите по делам». Так вот, история чеченского народа знает достаточно много славных и достойных уважения дел и поступков. Об этом знают и восхищаются во всем мире, но, почему-то, не хотят знать и не могут принять некоторые представители ингушского народа. У абадиевых и кодзоевых, с таким пафосом разглагольствующих о благородстве, в отличие от, в целом, всего ингушского народа, это качество, по всей видимости, отсутствует напрочь. Иначе, как они могли в таком тоне писать о братском народе, составной частью которого они до недавнего времени были сами? (Речь идет не о том, что ингуши произошли от чеченцев. Мы говорим о начавшемся накануне Кавказской войны процессе формирования ингушского народа из нескольких западных нахчийских обществ).
Читая некоторые перлы любителей истории из Ингушетии, создается впечатление, что их авторов, явно страдающих комплексом неполноценности, больше интересуют вопросы этногенеза чеченского народа, чем ингушского. И причем, они, почему-то, замечают в этом процессе только те моменты, которые, по их мнению, так или иначе отрицательно характеризуют чеченцев. Так вот, им следует хорошенько разобраться с историей собственного народа (если уж так получилось, что мы разделились), тем более, что она, в отличие от всеобщей нахчийской (вайнахской) истории, существенно короче. А со своей историей чеченцы, как-нибудь, разберутся сами.
И если они подойдут к рассмотрению этого вопроса действительно по-научному, без всяких эмоций и пристрастий, то, начиная с глубокой древности до конца XVIII века включительно, мы будем говорить об одномитомже–обисторииединогочечено-ингушского(нахчийского, вайнахского) народа.
Но у отдельных ингушских околонаучных деятелей это вряд ли получится. Обладая бурной фантазией, они недостаточно глубоко владе-
42
ют фактическим материалом. Или, что еще хуже, если и владеют, то не совсем честно и добросовестно используют свои знания и целенаправленно искажают информацию в своих, далеких от действительной истории, целях. Ведь многими российскими и зарубежными исследователями об этногенезе чеченского народа написано достаточно много книг и статей. А люди, являющиеся авторами различных изданий и даже официального учебного пособия по истории Ингушетии, претендующих на научность, не могли не знать об этом.
Конечно же, историография чеченского и ингушского народов это не догма и превалирующие в ней в настоящее время взгляды на те или иные события и явления, в связи с какими-то новыми научными изысканиями и открытиями, могут претерпевать изменения. Но все это должно основываться не на эмоциях и заказных сфальсифицированных «преданиях» и «мифах», а на конкретных исследованиях, проведенных по общепринятым в научных кругах правилам, с соблюдением всех необходимых в таких случаях процедур.
Никтоизсерьезныхученыхиспециалистов по Кавказу до сих пор еще не «догадывался» назвать Ичкерию «местом складывания чеченского народа». Вот что пишет об этом, например, Ибрагим Дахкильгов: «Местом жительства своих предков в Чечне обычно называют Нашха. В Ингушетии своих предков локализуют в местах Кхекхаьлли и МIагIо» (71, с. 114). Составитель пособия, скорее всего, прекрасно обо всем этом знает, но, как я отмечал выше, в силу своей заданности, целенаправленно интер-
претирует факты или не считается с ними вообще.
Кодзоев произвольно перемещает очаг зарождения и формирования чеченского народа на восток, в Ичкерию, специально, под свою вымышленную «концепцию» о происхождении чеченского народа. Он изо всех сил старается расширить ареал обитания ингушей, предъявляя нелепые претензии на историческую прародину чеченцев – территорию горной Чечни, вплоть до реки Аргун, откуда вышли все коренные нахчийские, в том числе и некоторые ингушские, тайпы. Но, что бы там не писал сей автор, Ичкерия – это всего лишь место вторичной, внутренней, колонизации чеченцев, так же, как и равнинная часть современной Чечни и Ингушетии.
43
Все нахчмахкахойские (ичкеринские) тайпы являются выходцами из Нашха (Нахша). Мигрировавоттудаизза избыточности населения на восток и заняв территорию современной Ичкерии примерно в начале второго тысячелетия нашей эры, часть нахчий назвали эту местность, в знак освоения и владения им, «землей нашхий/нахший/нахчий» (Нахчмохк). Так, исследователь И. Попов, побывавший в Чечне в 1869 году, пишет: «Восемнадцать человек выходцев, по преданию ичкеринцев, из аула Нашахэ, основали в Ичкерии все названные аулы, более или менее в разноевремя.Памятьопервыхпоселенцах здесь не умрёт в народе, так как имена
их перешли в потомство в виде фамилий, которые ичкеринцы носят… Так, судя по времени основания аулов, ичкеринцы имели движение от Аргунского к Кумыкскому округу» (186).
А местность Нашха/Нахша (от слова «нах» – народ) – является колыбелью чеченского народа, от которого происходит и самоназвание чеченцев – «нахчий». Отсюда вышел легендарный предок чеченцев – Турпал-Нахчо. Кстати, поодномуиз ингушских преданийпервопредок гIалгIай – ГIа являлся одним из трех сыновей Турпала-Нахчо.
«Неохотно приближаешься к старости, неохотно удаляешься от молодости. Не хотите ли, добрые молодцы, я спою вам нашу родную песенку: как искры сыплются от булата, так мы рассыпались от Турпа- ла-Нахчууо. Родились мы в ту ночь, когда от волчицы родятся щенки, имена нам даны были в то утро, когда ревел барс, такими произошли мы от праотца Турпала-Нахчууо. Когда на небе нет туч, тогда и дождь не идет, так и у нас, когда нет думы на сердце, то и глаза не плачут. Если душою вы не положитесь на Бога, то и в деле не успеете. Не утратим славы имени отца нашего Турпала-Нахчууо», – поется в одной из героических песен о расселении чеченцев в центральной и восточной частях Северного Кавказа (25, с. 46).
Только вышедший из Нана-Нашха тайп считается исконно чеченским. По чеченским преданиям, из Нашха вышло 63 чеченских тайпа, в том числе аьккхий, маьлхий, орстхой и ряд современных ингушских тайпов, которые расселились на восток, запад и север, от верховьев
44
Андийского хребта и реки Сулак до верховьев и нижнего течения рек Сунжи и Терека.
Как пишет А.Г. Мациев, «древнейшим поселением чеченцев по основным преданиям считается урочище Нашха, что издревле у всех чеченцев существовало такое мнение, что если кто-либо является выходцем из Нашха, то его можно считать коренным жителем Чечни»
(147, с. 6).
А вот что писал известный исследователь И. Попов: «Самый чистый обычай, по мнению чеченцев и ичкеринцев существует в Нашахе, куда, так еще недавно, отправлялся обиженный для проверки приговора по его делу».
«Значение Нашха (Нахша) как области, в которой закладывались основы современного чеченского национального самосознания, подчеркивается и целым рядом преданий о медном котле, на котором были записаны названия всех исконно чеченских тейпов. (…) Независимо от того, существовал ли он на самом деле или нет, он должен был олицетворять собой единство чеченских тейпов. В этом и состоит смысловое значение всех преданий о нем» (195, с. 289).
По одному из преданий, записанному со слов 85-летнего жителя с. Алхан-Кала Умара Умхаева в 1980 году (он слышал это предание от своего отца Умхы), этот котел, в котором за раз можно было сварить трехлетнего быка, состоял из семи склепанных друг с другом медных пластин с именами родоначальников исконных чеченских тайпов. Он просуществовал досерединыXIXвека,и,сословинформатора, был уничтожен одним из наибов Имама Шамиля по имени Гелга, фамилии которого на котле не было (144).
Следы пребывания в Нашхе основных чеченских тайпов сохранились в различных топонимических названиях.
Так, со слов краеведа Яхьяева Хизира, работника Аргунского государственного музея-заповедника, нашхойца по происхождению, недалеко от аула ХIийлах, на левом берегу реки Гехи, находится место под названием «Беной кха», рядом с которым находятся развалины древней жилой башни. По рассказам старожилов, именно из этой башни переселился на восток предок беноевцев.
В урочище ЧIармах находятся развалины башни, называемой «Венда-гIала». Она является родовой башней гендергенойцев.
45
При слиянии рек Гехи и ЧIармхойн-хи до сих пор сохранились развалины башни Сахан-гIала. По преданию она принадлежала брату Нашхо – МIайсто.
На правом берегу р. Гехи находится ровное плато «ПхьанетIе». На севернойсторонеэтогоплатолежатразвалиныбашни,котораяпринадлежала предку аллеройцев.
Вауле ТIийста расположены три полуразрушенные башни, одна из которых принадлежала предку цIонтаройцев, вторая – дышнинцев. Их такиназывают–«ЦIонтарочунхиллагIала»,«ДишничунхиллагIала».
Вместечке «ГIов тIехьашка» находятся развалины древних башен, откуда, по преданию, переселились три брата: Зумсо, Тумсо и ЧIаьнти.
Беноевцы – один из наиболее многочисленных чеченских тайпов, не уступающий по численности сообществу всех чисто ингушских фамилий (кхекхаьллой) вместе взятых, в соответствии со старинными тайповыми летописями на арабской графике и устными преданиями, вышли из Нашха и осели на землях современной Ичкерии, примерно, около 900 лет назад.
Чуть раньше, чуть позже из Нашха расселились и другие нахчийские (нахшийские) тайпы. Иван Попов в своем историко-топогра- фическом очерке «Ичкерия», написанном в 1869 году, приводит следующие данные о времени выхода из Нашха различных нахчийских тайпов (основанные на чеченских преданиях, записанных им самим): цIонтарой – 700 лет, энакхаьллой – 600 лет, ялхой – 500 лет, курчалой – 600 лет, гIордалой – 500 лет, шуоной – 500 лет (186).
Таким образом, ни Ичкерия, ни Аух, ни Теркйист, ни современные равнинные территории Чечни и Ингушетии не являются территориями зарождения чеченского народа. Все это места вторичной, внутренней колонизации.
Среди многочисленных версий происхождения чеченского народа диссонансом звучит мнение Н.Ф. Яковлева, который, без всяких на то оснований, пишет: «Со второй половины XVI века начинается эмиграцияингушскихплеменизнагорнойполосынатеперешнюючеченскую плоскость. Многочисленные нагорные племена из Нашаха, с верховьев Аргуна и из Чаберлоя вновь перемещались на плоскости, попали под влияние соседних плоскостных культур (русской, кабардинской, ногайской, кумыцкой и калмыцкой) и дали в результате новую культурную область с новыми центрами, в которых сформировалась новая культура и новый язык – чеченский. Таким образом, чеченцы и ингуши создались, в общем, из одних и тех же национальных элементов, но
46
сгруппировавшихся вокруг разных культурных центров, в разные эпохи и смещавшихся в разных пропорциях» (239, с. 197–198).
Вот откуда, оказывается, истоки так называемой абадиевско-кодзо- евской версии ингушского происхождения чеченцев. О какой «миграции ингушских племен» из «Нашаха, верховьев Аргуна и Чаберлоя» со второй половины XVI века пишет Яковлев, если отдельного ингушскогонарода,как,впрочем,ичеченского,тогдаещенебыло?Былинезависимые друг от друга нахские горные общества, иногда враждовавшие между собой, которые только с выселением на плоскость сконсолидировались в чеченский, а затем и в ингушский народы. Что может быть абсурдней того, что такой известный на Кавказе ученый называет нахские общества того времени термином «ингуши», придуманным русскими для обозначения жителей села Ангушт, основанного всего лишь в XVIII веке? Что интересно, данное утверждение он категорически опровергает в других своих работах, неоднократно указывая на молодость ингушской народности, которая даже свой родной язык до сих пор не называет именем своего народа.
Представители абсолютного большинства нахских обществ, в том числе и «Нашха, верховьев Аргуна и Чаберлоя», первыми из своих соплеменников освоившие предгорно-плоскостные земли на территории современной Чечни, а затем принявшие ислам, консолидировались в единыйнарод,которыйониназвали,отбросивсвоиплеменныеэтнонимы, древним объединяющим все нахские племена именем – «нахчий» (чеченцы).
«Колонизация чеченцами равнинных земель осуществляется двумя основными потоками, первый из которых имел в качестве своего истока Аргунское ущелье, а второй – Ичкерию, которая стала местом формирования самого молодого из чеченских тукхумов – Нохчмахкой. Причем миграция из области Нохчмахк хотя и началась позднее, но отличалась большей массовостью. В конечном итоге на рубеже XVIII– XIX веков в основном сложились исторические границы современной Чечни, которые в последующем, конечно же, претерпевали определенные изменения. Причем далеко не всегда речь может идти о приращении территории Чечни. В частности, земли чеченцев-аккинцев оказались в составе Дагестана, а значительная часть территории чеченского тукхума Арштхой – в составе Ингушетии» (195, с. 374).
Небольшая часть западных нахчийских (вайнахских) языческих обществ оказалось замкнутой в горах. На плоскость эти общества не пускалисвоисоплеменники,принявшиеислам,икабардинскиекнязья,
47
считавших их своими подданными. Сюда они выселились, в основном, в конце XVIII – начале XIX века под покровительством царской армии (через 200–300 лет после своих восточных собратьев). С помощью различных политико-административных мер, как царских властей, так и советской власти, они позднее были объединены в один народ.
Многочисленные предания чеченцев и ингушей, записанные 150– 200 лет назад русскими и зарубежными исследователями, а также изыскания ученых, в том числе и ингушских, свидетельствуют о том, что первопредкисовременныхингушейвышлиизобластейгорнойЧечни– Геши и той же Нашхи. Скорее всего, Яковлев мог и не знать об этом. Нельзя исключить также и того, что такие нелепые выводы, вопреки общеизвестным фактам и здравому смыслу, ученый сделал на основе недобросовестного информирования со стороны местных ингушских респондентов.
ПочемублизостьнаречияжителейселаАнгушткдиалектамгорцев Чечни должна говорить об ингушском (ангуштинском) происхождении последних, когда все на самом деле – ровно наоборот? Жители Ангушта представляли разные вайнахские общества, в том числе и входившие в состав чеченского народа.
Как мы уже отмечали, все нахчийские (вайнахские) общества (и чеченские, и ингушские) – являются горскими. Разница лишь в том, что несколько западных нахчийских обществ, консолидировавшихся со временем в ингушскую народность, немного припоздали как с выходом на плоскость, так и с принятием ислама. А на плоскости, к тому времени, из представителей практически всех горных вайнахских обществ (и восточных, и центральных, и западных) уже начал формироваться сильный народ, спаянный мусульманской идеологией. Он вытеснил с плоскости иноземных пришельцев и взял под контроль земли своих предков.
Язык равнинных чеченцев сформировался исключительно из наречий горных нахчийских (вайнахских) обществ, но не одномоментно, а в течение многолетнего совместного проживания представителей всех этих обществ, первыми вернувшимися через несколько сотен лет горного заточения на плоскость. В отличие от гор, на равнине люди проживали не в чисто родовых селениях, а в населенных пунктах, в которых жили представители нескольких, а порой и десятков родов. Естественно, у них со временем вновь сформировалась общая для всех форма языка (тем более, что основа всех нахчийских наречий и так была общей), которая была названа чеченским (плоскостным) языком. А разделение единого нахчийского языка на диалекты и говоры прои-
48
зошловсвязисвытеснениемнахчийсплоскостнойтерриториивгоры.
Агоры, как известно, не объединяют, а разъединяют людей.
Втовремя,какплоскостнойязыкразвивалсяоченьбыстро,наречие западных нахчийских (вайнахских) обществ, находящихся в изоляции от своих собратьев, отстало в своем развитии. Естественно, в нем, так жекакивосновныхгорныхчеченскихдиалектах,сохранилосьбольше архаических словоформ, тогда как в плоскостном наречии появилось много неологизмов, связанных с жизнью на равнине.
Всвязи с бурным развитием производственных и общественных отношений, многочисленных культурных и торгово-экономических связей с окружающими народами, плоскостной (чеченский) язык получил большее развитие в сравнении с диалектами, на которых говорили отдельные горные нахчийские общества, в том числе и ингушские, замкнутые в горных ущельях. Это, конечно, не исключает того неоспоримогофакта,чтоплоскостной диалект,наосновекоторогобылсоздан чеченский литературный язык, сформировался из всех основных диалектов единого нахчийского (вайнахского) этномассива и по сегодняшний день подпитывается ими.
О каких «ингушских племенах, выселившихся на чеченскую плоскость» и попавших «под влияние соседних плоскостных культур (русской, кабардинской, ногайской, кумыцкой и калмыцкой)» и давших «в результате новую культурную область с новыми центрами, в которых сформировалась новая культура и новый язык
– чеченский», идет речь, если, на самом деле, нахчий не только не попали «под влияние соседних плоскостных культур», но силой вернули себе равнинную территорию, в свое время захваченную у их предков полчищами монголо-татар и Тимура Хромого, и сами оказали заметное влияние на культуру, быт и даже язык этих народов. Чего только стоят чеченские лирические и героико-эпи- ческие произведения, созданные в этот
период и названные великим русским писателем Л.Н. Толстым «сокровищами поэтически необычайными»?
Территория современной Чеченской равнины, покрытая тысячелетними дремучими лесами, на которую возвращались мигранты из
49
горных нахчийских обществ, тогда практически не была заселена и чеченцы вновь осваивали ее как свободную землю. Хотя в самом начале реконкисты они вынуждены были платить определенную плату за пользование землей и пастбищами кабардинским и кумыкским владетелям (считавших эти территории своими дальними владениями), так как жили небольшими хуторами и из-за своей малочисленности не могли на первоначальном этапе противостоять им. В последующем, набравшись сил, чеченцы не только перестали платить «мзду», но и, как образно сказал известный чеченский писатель Халид Ошаев, «турнули» этих владетелей за Терек, в Терско-Сулакское междуречье и Кабарду.
Никто,конечно,неговорит,чтовековыевзаимоотношенияиконтактыспредставителямидругихнародовнаплоскостиневлиялинагорцев. Ноэтовлияниебылонестольсущественным,чтобыосвободившиесвои земли нахчий могли «попасть под влияние соседних плоскостных культур» и создать какую-то «новую культуру» и «новый язык». Этот процесс не затрагивал основ национальной культуры и языка.
Во-первых, чеченцы не жили с представителями этих «соседних плоскостных культур» в совместных населенных пунктах. Они выдавливали захватчиков с занимаемых территорий.
Во-вторых, занимаемая чеченцами плоскость была не оторванной от Чечни заморской областью, а непосредственно прилегающей к горам, смежной с их землями территорией, которая постепенно, шаг за шагом, осваивалась ими. В результате реконкисты они не только не терялисвязейсосвоимисоплеменниками,нопостоянноподдерживались ими, так как являлись единым целым.
А влияние было обоюдным. Казаки приняли от горцев кавказское оружие, одежду, некоторые изделия быта, в какой-то степени даже образ жизни. Но а горцы, в свою очередь – отдельные принадлежности домашней утвари, неизвестные горцам сельскохозяйственные культуры и орудия производства, например, железный плуг. Такое же взаимодействие у чеченцев было с теми же кабардинцами, кумыками и ногайцами. Естественно, все это находило свое отражение в языках и культуре взаимодействующих народов. Но это ни в коей мере не затрагивало основ национальной культуры и языка. Наоборот, все это способствовало обогащению и дальнейшему развитию нахчийского языка и культуры. А разве ингуши были в этом плане исключением?
Взаимодействие и какие-то чисто человеческие отношения у чеченцев возникали даже непосредственно с самими солдатами русской
50