Nukhazhiev_N_S__Umkhaev_Kh_S_-_V_poiskakh_natsionalnoy_identichnosti_-_2012

имного согласия республик, включая и территории, с которых в годы репрессий насильственно были выселены народы, сегодня выступающие за возвращение на свою историческую родину и восстановление собственной автономии, Комиссия считает целесообразным принятие Верховным Советом СССР специального закона о том, что действие деклараций республик о суверенитете и принятых в их развитие законов не распространяются на территории, с которых были насильственно выселены ранее проживавшие там народы».

3.Завгаев Д.Г., Председатель Верховного Совета Чечено-Ингуш- ской АССР, внес предложение: «Исключить из Заключения Комиссии пункт 5».

4.Дарсигов М.Ю., депутат Верховного Совета СССР, выразил мнение изложить пункт 5 Заключения Комиссии в следующей редакции: «Ингушский народ имеет полное право на установление столицы ингушской автономии в правобережной части г. Владикавказа»

(211, с. 54–59).

Как мы видим, если бы не амбиции некоторых ингушских лидеров, требовавших все и сразу (не только возвращения Пригородного района, входившего до 1944 года в состав Чечено-Ингушетии, но и правобережной части Орджоникидзе (Владикавказа) – отдельной административной единицы, не входившей до 1933 года ни в Осетию, ни в Ингушетию), то проблема Пригородного района вполне могла быть решена и он, возможно, был бы возвращен республике еще до развала Советского Союза.

Трагический конфликт между осетинами и ингушами в 1992 году (в котором на стороне осетин действовали отдельные подразделения российской армии), закончившийся поголовным изгнанием ингушей не только из Пригородного района, но и всей территории Северной Осетии, а также последние заявления Главы Республики Ингушетия Ю. Б. Евкурова усугубили ситуацию и отбросили решение этого вопроса далеко назад.

Как заявил В. Тишков, «…финальная трагическая стадия конфликта оказалась возможной в условиях, когда высшее руководство России разменяло индульгенцию на этническую чистку в обмен на возможность использовать ситуацию для решения проблем восстановления власти над Чечней» (205, с. 393).

Это же буквально повторил Сейнароев: «Война, развязанная в ок- тябре–ноябре 1992 года руководством Северной Осетии с участием российской армии против мирных граждан Пригородного района ин-

211

гушской национальности с целью их изгнания с родной земли и уничтожения, с одной стороны, а с другой – с целью втянуть в войну провозгласившую свою независимость от России Чеченскую Республику Ичкерия и использовать это в качестве повода для ввода войск и решения вопроса о власти в Чечне, принесли много горя и бед ингушам, да и осетинам тоже» (190, с. 25).

Но неистребимо желание отдельных ингушских лидеров и общественных деятелей обвинять во всех своих бедах кого угодно, но только не себя. Вспоминая тяжелые дни осетино-ингушского конфликта, С. Хамчиев пишет: «Ингуши хорошо помнят, как в 1992 году ингушских беженцев, бредущих с гор, обмороженных, раненых, голодных, чеченцы не пустили в Серноводск, встретив их, вооружившись вилами, лопатами, палками. Несмотря на это, ингуши приютили сотни тысяч чеченских беженцев».

Что тут сказать? Интересно было бы узнать у Хамчиева, неужели всех этих беженцев из Пригородного района не пригрели, не накормили, не приютили еще до Серноводска, когда они в таком плачевном состоянии проходили всю Ингушетию до границы с Чечней? Их что, не приняли в своих же ингушских селах? Или они целенаправленно хотели попасть только в приграничный Серноводск, единственный, вместе со станицей Ассиновской, оставшийся от всего Сунженского района в границах Чеченской Республики?

На самом деле никаких «беженцев», как таковых, стремившихся попасть в Серноводск не было. О них позаботились еще далеко до Серноводска. Это была чистой воды провокация со стороны богатыревых икостоевых,стремившихся,подоговоренностисроссийскимруководством, втянуть Чечню в этот конфликт и, тем самым, развязать руки военным для ввода войск на ее территорию.

А вот что пишет по этому поводу Джамбулат Сулейманов: «Описывая события 1992 года, Султан Хамчиев забыл сказать, что вслед за ингушскими беженцами брели российские войска. Именно их встречало население Серноводска вилами и лопатами, то есть подручными средствами обороны. Да, ингушей не пустили в приграничное с Россией село, их пропустили дальше в столицу республики Грозный и поселили в её лучшей гостинице «Кавказ», в санаторных корпусах и частных домовладениях, а не в холодных палатках и не за деньги…» (200).

212

ПРОВОКАЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ НЕКОТОРЫХ ИНГУШСКИХ ЛИДЕРОВ

Мотт, коьртана лоь хьо.

Нохчийн кица

Ввыступленияхнекоторыхобщественныхдеятелей,вомногом,отсутствует хоть какая-то логика и последовательность. Касаясь весьма неудобного для ингушей вопроса об их участии в Кавказской войне, известный ингушский общественный деятель Б. Богатырев, внесший весомый вклад в разлад между чеченцами и ингушами, в книге «Маздакиты на Кавказе» пишет: «Должен сказать со всей ответственностью, что ингуши, будучи уверенными в могуществе России и бесперспективности борьбы Шамиля против притязаний царизма на Кавказ, подавляющим большинством своим в этой войне на стороне имама Шамилянеучаствовалиисохранялинейтралитети,еслиугодно,очень просили чеченцев оставить Шамиля в покое и не ввязываться в драку, затеянную аварцами во главе с ним против царских войск, желая добра своим братьям-чеченцам и желая сохранить драгоценные жизни чеченских парней». И тут же, через несколько страниц пишет совсем противоположное: «Отказ Ельцина вести переговоры по этому поводу с чеченскими лидерами и последовавший за этим ничем не спровоцированный геноцид ингушского народа окончательно убедили чеченских лидеров в порочности всей политики новой России на Кавказе. Она ничем не отличается от прежней» (27, с. 293).

Во-первых, неучастие ингушей в национально-освободительном движении горцев под предводительством Имама Шамиля, по тем основаниям, которые приводит Богатырев, на каждом шагу заявляющего о безукоснительном соблюдении ингушами присяги в верности России не делает им чести. Быть на стороне завоевателя в каких-то своих меркантильныхинтересах,нетольконеприветствовалосьчеченцамии ингушами, а, наоборот, в соответствии с вайнахским оьздал, считалось постыдным, недостойным делом. Конформизм, приспособленчество, когда дело касалось чести и достоинства народа, были неприемлемы для настоящих нахчий (вайнахов).

Во-вторых, к сведению Богатырева, чеченцы воевали не «на стороне имама Шамиля», а за свою свободу, а имамы, возглавлявшие на-

213

ционально-освободительное движение на Кавказе, были и до Шамиля и после него, а борьба за независимость продолжалась перманентно. Как известно, первым имамом на Кавказе был не аварец, а чеченец – Ушурма из Алдов (Шейх Мансур), возглавивший освободительное движение на всем Северном Кавказе.

В-третьих, что это за двойная бухгалтерия? Если богатыревым, в соответствии со складывающейся политической конъюнктурой, выгодно представить, что подавляющее большинство ингушей не участвовало в Кавказской войне (чтобы выпросить для себя какие-то привилегии и льготы), то они говорят о вечной верности России, а также о том, что в этой войне они были на ее стороне. Тогда карабулаки, аккинцы, мялхинцы и галашевцы становятся «чеченскими» или, в лучшем случае, промежуточными между чеченцами и ингушами обществами. Но, а если вопрос заходит, например, о границах Ингушетии, или численности ингушей, то, как сами вышеперечисленные (действительно чеченские общества), так и земли на которых они проживали, вдруг, оказываются «ингушскими»!

Интересно, какое же количество ингушей составляло это грозно звучащее у Богатырева «подавляющее большинство», если накануне Кавказской войны (в начале XIX века) их всего было лишь около 15 тысяч человек? Ресурс, даже по кавказским меркам, более чем скромный. Для сравнения, население одного только чеченского селения Урус-Мартан, в соответствии с камеральными списками, составленными российской администрацией в 1867 году, сразу же после окончания Кавказской войны, составляло около 10 тысяч человек. Как это понимать, что ингуши «сохраняли нейтралитет»? Если ингуши «соблюдали нейтралитет» в многолетней войне России по покорению Кавказа, что абсолютно не соответствует действительности, они, тем самым, изменили своей присяге и стали клятвопреступниками. И где тут тогда верность? Или присягу, когда она не интересна ингушам, можно и не соблюдать?Тогдабогатыревымнеобходимопрекратитьсвоинабившие оскоминуиповторяемыекакбуддистскиемантрыверноподданические заклинания о вечной преданности и верности, в которые практически никто уже не верит. Так определитесь, господа, со своим местом в Кавказской войне, а то как-то неудобно получается.

А на счет просьб «оставить Шамиля в покое и не ввязываться в

драку, затеянную аварцами во главе с ним против царских войск, желая добра своим братьям-чеченцам и желая сохранить драгоценные жизни чеченских парней», скажу одно – тот, кто желал добра чеченцам не шел против них в рядах их противника. А за «драгоценные жизни

214

чеченскихпарней»,лишенных,втомчислеистараниямиихсобратьев, богатыревым не стоит беспокоиться, они отданы были не зря, и это был их добровольный выбор, который строго соответствовал их духов- но-нравственному мировосприятию.

Говорят, генерал российской армии Орца Чермоев, намекая на могущество России, с сожалением упрекнул Уму Дуева, известного предводителя одного из многочисленных антиколониальных восстаний чеченского народа, захваченного царскими войсками в сражении и приговоренного к казни через повешение: «Зря ты погубил свою голову во имя практически неосуществимой идеи освобождения Чечни». На что Ума гордо ответил ему: «Ты глубоко ошибаешься, Орца, я умираю не зря. То, что сделал я, с моей смертью, не пропадет бесследно. Оно будет иметь благотворные последствия для нашего народа в будущем. Че-

ловек, отдавший свою жизнь за свободу своего народа, будет жить в его памяти вечно, как достойный пример для подражания. А что совершишь ты, оставшись жить после меня в этом бренном мире? Ты съешь за остаток своей рабской жизни две–три сапетки кукурузы, несколько голов скота и заполнишь всем этим известное место. А я доволен своей судьбой, определенной Аллахом!».

«Выдающийся сын ингушского народа Малсаг Уциевич Долгиев вместе с двумя товарищами – Эдди Мальсаговым и Янарсханом Хашагульговым, направляясь к Шамилю после переговоров с чеченцами, были предательски убиты в лесу, между населенными пунктами Атаги и Гойты. Послушайся тогда чеченские лидеры ингушей, их было бы сейчас не миллион человек, и они занимали бы не такое положение на Северном Кавказе, как сейчас. Вообще вся история Кавказа была бы совершенно иной. Тогда ингуши настойчиво предостерегали своих соседей (кабардинцев и чеченцев) о возможных последствиях такого неверного и необдуманного шага», – пишет Богатырев (27, с. 292).

Как понимать, что российский офицер Малсаг Долгиев с товарищами «были предательски убиты в лесу между населенными пунктами Атаги и Гойты»? Кто с кем воевал, и кто на самом деле был предате-

215

лем? Те, кто защищал свой дом, свое село, свою Родину, своих родных и близких, свою свободу, наконец, или те, кто перешел на сторону завоевателя за чины и звания и всячески помогал ему уничтожать своих соплеменников? Причем тут «могущество России» и «бесперспективность борьбы Шамиля против притязаний царизма на Кавказ», когда враг вероломно врывается в твой дом с целью убить тебя и твою семью? Конечно же, нормальные люди в таком случае не будут думать о могуществе этого государства (о котором они даже не имели представления) и перспективах борьбы с ним, а будут противостоять ему всеми имеющимися силами. Тем более, когда весь мир для этих мужественных людей заканчивался родным селом и ближайшей округой.

Если ингушские старшины были такими «ясновидящими» и могли просчитать далекую перспективу (что даже «советовали» чеченцам и кабардинцам, являвшимися значимыми субъектами всего происходящего на Кавказе, что им следует или не следует делать), то почему они не предусмотрели события 1858 года или до последнего отказывались принимать ислам?

Послушайся ингуши чеченцев и прими они вместе со всеми нахчийскими обществами мусульманство, не цепляясь за язычество и связанными с ним косность и невежество, и не отделись они из-за этого от своих братьев, то, действительно, «история Кавказа была бы совершенноиной».Вовсякомслучае,былибысовершенноинымивзаимоотношения между нашими народами. А в искренность Богатырева, зная на конкретных примерах его истинное отношение к «братскому» чеченскому народу, поверить очень трудно. Как говорят чеченцы – «ча тешийла шех-м!».

«Во-вторых, ингушские лидеры в 1989–1991 годах неоднократно предупреждали чеченских лидеров о пагубности, прежде всего для самого чеченского народа, идеи полной суверенизации Чечни от России…», – продолжает главный землеустроитель бывшей Чечено-Ингу-

шетии (27, с. 292).

УБогатырева,какговориликогда-товсоветскиевремена,«неголо- ва, а Дом советов». Но ему бы, вместо запоздалых (на целые столетия) советов, что стоило делать чеченцам в той или иной ситуации, лучше бы озаботиться сегодняшними проблемами своего народа и не бросать его своими необдуманными провокационными выступлениями и действиями под танки, как это было сделано в 1992 году в Пригородном районе. Почему он не предусмотрел возможность такого развития ситуации?

216

На самом деле, Народному Совету Ингушетии во главе с Сейнароевым и Богатыревым, заявившим на 2-м съезде ингушского народа о воссоздании своей автономии и сформировании оргкомитета по его восстановлению, только это и надо было. Ситуация, когда Чечня заявила об учреждении собственного независимого государства, а Ингушетия на референдуме проголосовала за единство с Россией, была идеальной для закрепления Сунженского и части Малгобекского районов, никогда не входивших в какое-либо ингушское государственное образование, за Ингушетией. Эти районы, являвшиеся до объединения Чечни и Ингушетии в 1934 году составной частью Чеченской автономной области, богатыревы, с помощью России, надеялись сохранить за собой. В таком случае, территориальная проблема, связанная с Чечней, решалась сама собой, так как воевать за эти районы с Россией у независимой Чечни не было ни сил, ни возможностей, а отдавать эти районы самостийной Чечне Россия не собиралась. Все это прекрасно понимали вышеназванные лидеры Народного Совета Ингушетии и делали все, что в их силах, чтобы Чечня осталась вне пределов России. Так что, не надо Богатыреву рассказывать сказки и лить «крокодиловы слезы» по поводу жизней чеченских парней, мы все это хорошо знаем и помним.

Мы также не забыли, как российские войска, стремившиеся занять позициивдольвосточнойграницыСунженскогорайона,былиостановлены чеченскими ополченцами на линии Ассиновская-Серноводская. По всей видимости, богатыревы договорились с Ельциным, что при создании Ингушской Республики Сунженский район бывшей ЧеченоИнгушетии останется в ее составе (в качестве, своего рода, утешительного приза за Пригородный район).

О какой мудрости и видении на перспективу у ингушских лидеров (и сегодняшних, и двухсотлетней давности) можно говорить, если они стали активными пособниками разделения единого нахчийского (вайнахского) народа на две части, тем самым раздробив его силы?

Непонятно одно – кто и на каком основании определил Сунженский район как ингушский? Ведь Сунженский район, за исключением его современной горной части, входившей в Галашкинский район Ингушетии, до объединения Чечни и Ингушетии в 1934 году входил в Чеченскую АО. Эта, в основном, территория проживания чеченского тукхума орстхой (карабулаков) в период Кавказской войны была «зачищена» от своего коренного населения, выселившегося, в большинстве своем, в Турцию и заселена казаками и никогда не входила в какое-

217

либо ингушское административно-территориальное образование. Как известно, руководитель Чеченской Республики Ичкерия Д. Дудаев был орстхойцем и был избран на эту высшую государственную должность, естественно, как чеченец, а не как ингуш.

Само понятие «ингуши» – неологизм. Он появился, как мы отмечали, только в конце XVIII – начале XIX века с подачи русских. Так они назвали жителей населенного пункта Ангушт, но при этом относили их к чеченцам.

Как пишет Н. Яковлев, «племенной термин «ингуш» получил такое распространительное толкование, по словам С. Ахриева, довольно поздно, на его памяти, лет не более 60 назад. У его отца в паспорте значилось еще «кистин»… Таким образом, название «ингуш» сравнительно недавнее, название русское, соответствующее теперь термину ghalghay и по происхождению названия ближайшего к Владикавказу крупного аула и, вероятно, целого общества, распространенное затем на целую племенную группу ингушского народа» (51, с. 91–92).

В Сунженском районе ингуши впервые появились, по большому счету, только в начале 60-х годов прошлого века, когда район целенаправленносталзаселятьсявыходцамиизПригородногорайона,атакже переселенцами из горных районов Ингушетии. В результате проведения политики выдавливания из района неингушской части населения,

восновном, казаков (с середины 80-х годов прошлого века), они вскоре стали большинством населения района. И только по этой причине этот район условно стали называть ингушским. Но такое название района не имело и не имеет никакой юридической основы, так как территории района с 1929 года являлась составной частью Чеченской АО.

Ингушским лидерам необходимо прямо и однозначно ответить на вопрос – какие территории они собираются «возвращать»? Город Владикавказ, в котором находились областные органы власти Ингушетии, хотя он являлся отдельной административной единицей? Территорию бывшего Сунженского казачьего округа, объединенного с Чечней в 1929 году? Отторгнутые от уже объединенной Чечено-Ингушетии, после незаконной депортации чеченцев и ингушей в Среднюю Азию и ликвидации ЧИАССР в 1944 году, территории Пригородного и Малгобекского районов? Или так называемые «территории исторического проживания ингушей», по мнению отдельных ингушских историков (Н. Кодзоев, Дударов, Р. Сагов, И. Абадиев и т. д.), включающие

всебя не только весь Кавказ, но также Ближний Восток и Переднюю Азию?

218

От того, какого варианта из этих четырех будут придерживаться в этом вопросе руководство и лидеры общественных организаций Республики Ингушетия, и будет зависеть позиция руководства и общественности Чеченской Республики.

Если речь будет идти о территориях, аннексированных в 1944 году, чеченцы, без сомнения, оказывали и окажут свою поддержку. Но, а еслиречьпойдетотакназываемых«территорийисторическогопроживания ингушей», с претензией на Сунженский и часть Малгобекского районов, это будет для чеченцев неприемлемо. Так что выбор остается за руководством ингушей.

Если, несмотря ни на что, речь будет идти о каких-то мифических «исторических» границах, а не о юридически закрепленных, то ингуши могут потерять еще больше. Ведь именно после установления советской власти в регионе территория Ингушетии увеличилась почти в два раза. Как писал С. Орджоникидзе, «земельный вопрос в Ингушетии абсолютно решен, и ингуши не предъявляют никаких претензий» (19, с.182).Такимобразом,ингушиполучили от большевиков столько земли, сколько они в силах были на тот период освоить, и никаких территориальных претензий у них к своим соседям тогда не было, хотя претензии к ним самим – были.

У каждого народа бывают собственные представления об «исторических»

границах своего расселения. И, как правило, они бывают в значительной степени завышены. И если апеллировать ими, а не юридически обоснованными конкретными фактами, то не может быть и речи о правовом решении вопроса.

Цуциев А. в своей книге «Атлас этнополитической истории Кавказа» отмечает: «Этнополитические противоречия рубежа 1980-х–90-х годов формируют повышенный идеологический спрос на реконструкции«исконныхграниц»,наобоснованиеприоритетных«исторических прав» на оспариваемые территории и/или групповые статусные позиции. Историко-территориальные идеологемы есть образы «исконных национальных территорий, представления о пространстве, занимаемом в неком великом прошлом. Такие идеологемы различным обра-

219

зом встроены в современный контекст: они могут «дремать» в тиши библиотек или становиться прямой провокацией острых политических противоречий, сформулированных в этнических категориях.

Описание «исторических территорий», различных сюжетов, связанных с их обретением или потерей, может носить фактографический характер и не иметь явного идеологического содержания или же, напротив, выступает прямым обоснованием статусно-территориальных претензий, оправданием принимаемых политических решений. (228, с.109).Этокакразто,чемзанимаютсяотдельныесовременныеингушские деятели от науки.

Далее Цуциев раскрывает технологии трансформации исторических сюжетов в идеологические конструкции: «Исторические реконструкции нередко исходят из допущения о прямой преемственности между современными этническими и/или национальными общностями (народами, нациями) и различными этническими, племенными, государственными образованиями весьма отдаленного прошлого. Историческое прошлое, сокрытое в письменных источниках, архитектурных и археологических памятниках, в самом языке, наделяется значением правовых аргументов. Технология трансформации исторических сюжетов в идеологические конструкции предполагает несколько процедур:

а) Предшествование. Необходимо показать расселение своей этнической группы как исторически предшествующее на данной территории расселению группы – соперника, формируя представление о должных отношениях между группами по принципу «коренные жители – пришельцы». Древность расселения, автохтонность обеспечивает право первовладения.

б) Преемственность. Нужно зафиксировать преемственность (языковую, культурную, политическую) между современной этнической или национальной группой и ее могущественными предками, доминирующими на данной территории в прошлом. Необходимо определить таких великих предков или по крайней мере обнаружить какую-либо историческую группу в качестве таковой. Преемственность здесь обеспечивает право наследования.

в) Справедливость и несправедливость. Необходимо показать негативные изменения исторических границ/этнических ареалов как нарушение преемственности и как попрание исторических прав. Позитивные изменения при этом рассматриваются как «естественные», «историческиоправданные»исамисобойразумеющиеся»(228,с.109).

220