Nukhazhiev_N_S__Umkhaev_Kh_S_-_V_poiskakh_natsionalnoy_identichnosti_-_2012

В-третьих, не только Генко, но и десятки известных во всем мире исследователей считали ингушей «одним из колен чеченского племени», а ингушский язык – диалектом чеченского языка.

Всеэто,конечно,неможетотрицатьсложившуюсянасегодняшний день реальность – есть отдельный от чеченского ингушский народ со своей республикой и отдельным от чеченского ингушским языком.

А вот что, на самом деле, писал сам Генко: «Признак, по которому они (ингуши. – Авт.) выделяются в науке из массы своих соседей, – их ингушский язык – основной, с точки зрения этнической классификации, хотя и не единственный для нас, принцип деления. По этому признаку они входят, как часть, в состав чеченской группы наречий… Следует еще заметить, что произношение «с» (вместо обычного «ст» в начале некоторых слов в чеченском) характеризует всю нагорную часть Чечни, вплоть до чеченцев Андийского округа в Дагестане (отмечено для Итум-Кале, Чабирлоя и т. д.). Все перечисленные районы образуют, таким образом, в настоящее время особую разновидность чеченского языка, которую мы можем назвать условно ингушской»

(95, с. 457–462).

Какмывидим,Генкопишетобингушскомнаречии,всеголишь,как «особойразновидностичеченскогоязыка».Авторы«ИсторииИнгушетии» не совсем добросовестно цитируют текст оригинала.

Никто не отрицает близости ингушского наречия к диалектам обществгорнойполосыЧечни,также,какиблизостисамогоингушского наречия,вцелом,кчеченскомуязыку.Обэтойблизостиикровномродстве чеченского и ингушского народов написано множество научных трудов, в том числе и ингушскими учеными. Дело в том, что авторы рассматриваемого нами издания вместо того, чтобы на основе близо- стинашихязыковсделатьвыводоединственашихнародов,почему-то, стараются обосновать этим нашу разность или, что смешно, первородство ингушей по отношению к чеченцам. А заодно, пытаются посеять семена недоверия и вражды среди обществ, составляющих сам чеченский народ.

Современный чеченский литературный язык (так же, как и ингушский) относительно молод. Он сформировался на основе плоскостного диалекта, на котором говорило большинство жителей Чечни (Нахчийчоь/Нахийчоь). В свою очередь, плоскостной диалект, как основа языка будущей единой нахчийской нации, складывался на протяжении нескольких столетий из диалектов всех горных нахчийских обществ, в том числе и наречий, ставших основой современного ингушского языка.

321

Наличие диалектов и говоров – это признак относительно обособленного развития различных общественных групп, и, вместе с тем, показатель многообразия и богатства языка основы. Так же, как реки, ручейки и родники подпитывают озера и моря, диалекты и говоры постоянно подпитывают письменный литературный язык. Если мы внимательно посмотрим на особенности чеченских диалектов и наречий и на их распространение по отдельным нахчийским территориям и обществам, то увидим интересную картину.

При движении с востока Чечни на запад эти диалекты плавно, без резких скачков, переходят один в другой. С «ийкающего» (например, «алийта») ножай-юртовского говора на довольно-таки своеобразный «айкающий» («алайта») веденский; в свою очередь, веденский говор незаметно переходит в шаройский (занимающий промежуточное положение между веденским и шатойским наречиями); шаройский в соседний шатойский и чантийский; те постепенно переходят в терлоевский говор; терлоевский в нашхойский и галанчожские говоры; они, в свою очередь, в аккинский и орстхойский диалекты и говоры; а последние – в наречия, на котором говорят ингуши.

Тожесамоеможнонаблюдатьивобратномнаправлении.Чтоинтересно,нетникакихрезкихперепадов,однонаречиеплавнопереходитв другое. Соседние диалекты и говоры абсолютно понятны и тем, и другим и, практически, мало чем отличаются друг от друга. Тогда как разница между самым восточным – ножай-юртовским говором и крайне западным – назрановским диалектом единого нахчийского языка более существенная, но не до такой степени, чтобы респонденты, говорящие на них не понимали друг друга.

Весьспектрэтихдиалектовиговоров,каксемьцветоврадуги,представляет собой неразрывное единство нахчийского языка. Именно поэтому такие нахчийские къонахи, как Заурбек и Дошлуко Мальсаговы, Халид Ошаев, Магомед Мамакаев и предлагали в 30 е годы прошлого столетия ввести для близкородственных чеченского и ингушского языков единую письменность, которую известный ингушский ученый З. Мальсагов условно называл «общечеченской письменностью». Он-то, наверное, понимал, что он предлагает. И, без всякого сомнения, был не меньшим патриотом своего народа, чем те же абадиевы и кодзоевы.

Поповодутого,что«чеченскийязыккакой-то«ласкательный».Ког- да чеченец что-то говорит, кажется, что он просит о чем-то». В чеченском языке, к примеру, есть наклонения, используемые при общении с такими уважаемыми людьми, как Заурбек и Дошлуко Мальсаговы или Руслан Аушев («ларамца»), но есть и такие, которые используются при

322

общении с такими людьми, как абадиевы и кодзоевы («човхош»). А сама множественность этих наклонений, в отличие от ингушского языка, опять-таки, говорит о богатстве чеченского литературного языка.

В то время как у чеченцев, представляющих абсолютное большинство нахчийских обществ, в процессе образования единого народа сложилось общее междиалектное наречие, названное «нохчийн мотт», у ингушей до последнего времени не было даже самого понятия «гIалгIай мотт», что однозначно указывает на то, что они к тому времени еще не сложились как народ.

На этот факт, в свое время, обратил внимание известный исследователь Н. Яковлев. Он отмечал, что «ингуши сами себя называют «галгай», но язык свой именовали до сих пор просто «наш язык», так же, как чаще и себя зовут: «наш народ». У них есть особое национальное имя, но они обычно не употребляют его по отношению к своему языку. Говорить «галгай мотт» – галгайский язык – не принято… Ингуши, как и многие другие народы Кавказа вместе с их языками, по происхождению считаются очень древними, но в то же время они – младенчески юные, а отчасти еще совсем не родившиеся народности, «национальности», которые часто не успели еще выработать и особого названия для такого нового в их быту явления, как национальное единство»

(95, с. 217–218).

Невольно признает это даже Танкиев, который пишет: «Это глубокоесуждениеинаблюдениепрофессораН.Яковлевазаслуживаетсамого серьезного внимания и с точки зрения гносеологии формирования ингушской морали и этикета, равно как и нравственного национальногосамосознаниявцелом(такнакручено,чтосразуинеразберешься!.– Авт.). Очевидно, что понятие «вейнах», «вей мотт» (наш народ, наш язык)возниклисредипредковингушейещевглубокойдревностии,конечно, исторически предшествуют синонимичным понятиям «гIалгIай къам», «гIалгIай мотт» (галгаевский народ, галгаевский язык), употребление которых в общенациональном значении не было окончательно закреплено еще в первой четверти XX века, что видно из наблюдения Н. Яковлева» (202, с. 477).

Что и требовалось доказать! Автор признался в том, что пытался отрицать на протяжении всей своей книги – понятия «ингушский народ», «ингушский язык» относительно молодые образования, «употребление которых», как он пишет «в общенациональном значении не было окончательно закреплено еще в первой четверти XX века».

Таким образом, по мнению Танкиева, формирование ингушского народа не было закончено даже в первой четверти XX века. Дей-

323

ствительно, понятия «гIалгIай къам», «гIалгIай мотт» относительно молодые и они, до искусственного отделения небольшой части западных нахчий от подавляющего большинства своих собратьев в начале XIX века, как отдельный народ и отдельный язык, в природе не существовали. «ГIалгIай», наряду с «нохчмахкахой», «шарой», «шотой», «чIебарлой», «орстхой», «цхорой» и т. д., представляли собой всего лишь одно из племен единого нахчийского народа, говорившее на одном из его диалектов.

Так что такое диалект? Диалект – это «разновидность (вариант) данного языка, употребляемая более или менее ограниченным числом людей, связанных тесной территориальной или социальной общностью и находящихся в постоянном и непосредственном контакте»

(13, с. 131).

«Диалекту могут быть присущи и такие специфические особенности, которые не свойственны всем другим диалектам и говорам данного языка, что говорит о том, что эти особенности возникли в период относительно самостоятельного развития диалекта. Основной причиной возникновения диалектов, видимо, является территориально-хо- зяйственное обособление общества под влиянием определенных соци- ально-экономических условий» (189, с. 112). Все отличия ингушского языка от чеченского именно этого плана!

На это же, рассказывая о первой чеченской азбуке, указывает и Б. Далгат: «Предлагаемая азбука составлена для языка народа, который сам себя назвал «нахчуй» или «нахчий» (в единственном числе

– «нахчуо»), а у нас называемое чеченцами или кистинами (последнее название грузинское). Язык нахчуй дробится на множество наречий, которые возникли частью по уединенному положению некоторых обществ, частью под влиянием языков соседних народов, осетин, и в особенности, кумыков» (67, с. 46).

Как пишет Явус Ахмадов, «нахские (чеченские, ингушские и бацбийские) языки и их диалекты являлись разновидностью одного и того же языка-основы, который в ходе развития во времени и пространстве в той или иной мере видоизменялся. Вместе с тем, основная лексика, названия орудий труда, мер веса, длины и производственная терминология и другие показатели во всех нахских языках и диалектах оставались практически идентичными, что, конечно, говорит о распаде единогоисходногоязыка(сформировавшегося,безусловно,наравнине)на диалекты и говоры в относительно недалеком прошлом» (11, с. 117).

Крометого,нельзянеучитыватьивлияниесоседнихнародовикультур. В одной из своих работ Ю. Дешериев пишет: «В процессе истори-

324

ческого развития народов Кавказа, в силу длительных культурно-языковых влияний, языки некоторых из них значительно видоизменились. Так, под влиянием осетинского языка на ингушский между ним и чеченским появились немалые отличия. По мнению лингвистов, в конце XVIII века ингушский язык содержал значительно больше общевайнахских черт, чем в первой чет-

верти XX века» (78, с. 83).

Во всех исследовательских работах, вышедших до 30-х годов XX века, чечено-

ингушская и даже нахская общность обычно называется «чеченской». До тех пор, пока не были введены термины «вайнахи» и «нахи». Даже Н.Яковлев,накоторогочастоссылаютсякодзоевы,всвоейработе«Вопросы изучения чеченцев и ингушей» тоже относит ингушей к чечен- цам.«Чеченцы,–пишетон,–насчитываютвсеготриродственныхпле- мени, это, во-первых, ингуши, называющие себя гIалгIай, во-вторых, чеченцы, или нохчий, и в-третьих, маленький народ тушины – бацой»

(238, с. 10).

Как отмечает Явус Ахмадов, язык нахчий, по большому счету, состоял только из двух основных диалектов: горного (ломара) и плоскостного (арара). Горный диалект включал в себя различные наречия и говоры всех живших в горах нахчийских обществ, в том числе и наречий предков современных ингушей. А плоскостной (так называемый чеченский) диалект, был производной формой всех вышеназванных горных наречий и говоров. Этот диалект, ставший основой современного чеченского литературного языка, создавался на протяжении столетий совместной жизни представителей всех выселившихся на равнину горных обществ, как общая для всех них форма языка (уже не как отдельных обществ, а единого народа).

Совершенно прав Джамбулат Сулейманов, когда пишет: «В условиях общежития все вайнахские тукхумы и тайпы совместно создали междиалектную форму речи, известную как равнинный нахчинский говор, который превратился в общенародный песенно-эпический язык. Как нам известно, язык эпических песен выполняет функции литературного языка для бесписьменного народа. Выработался также единый для консолидированного общества менталитет, где общенациональные интересы превалировали над узкообщинными тукхумными и тайповыми. Ингуши, какисключение, поздно выйдя на равнину и поселившись

325

изолированно от остальных вайнахов, сохраняют только им хорошо понятный тайповый говор, тайповый менталитет и старую языческую веру» (200).

Тот же З.К. Мальсагов, работая над унификацией чеченского и ингушского алфавитов, для создания в последующем единого чече- но-ингушского литературного языка, отмечал: «Выбор пути создания нахского литературного языка – поскольку эта работа входит в сферу сознательного расчёта – весьма облегчается тем обстоятельством, что в среде живых нахских наречий и говоров мы уже имеем определённую междиалектную форму, общую для всего народа. Это язык народной поэзии, которым пользуются, как орудием поэтического творчества, представители всех наречий, во всём Нахистане. Формально он почти полностью совпадает с чеченским наречием. Этот устный песенный язык может послужить естественной основой письменного языка, и в этом направлении и следует, мне кажется, повести работу» (130).

ЭтожеподтверждаетиИ.Дахкильгов:«Вайнаьхатукхамаштаюкъара мотт лехаш йола тенденции я иллешка гуш…» (71, с. 183).

Общеизвестно, что именно на плоскости из различных вольных че- чено-ингушских обществ начал складываться единый нахчийский народ. В горах они представляли собой практически мало чем связанные, независимые друг от друга общества, а на равнине, через определенный промежуток времени, сплотились в один народ – нахчий («внутренние нахи»), с единым языком и религией. Решающими факторами формирования из подавляющей части разрозненных нахчийских обществ единого чеченского народа стала общая борьба за плоскостные земли и принятие ислама.

«Нахские племена, жившие до этого, в период монгольской оккупации равнины, размежевано, имели по этой причине столько же говоров, сколько и племён. Теперь, когда они вместе сообща осваивали высвободившиеся от врага равнинные земли, они нуждались в междиалектной форме общенахчинского языка, понятного всем. И они выработалиегостечениемвремениестественнымпутёмречевыхконтактов

иустного творчества» (200).

Ачто касается нескольких западных горных вайнахских обществ, ставших затем основой будущего ингушского народа, то они, в связи с более поздним выселением на плоскость и стойким неприятием ислама, определенным образом обособились от своих соплеменников и остались в стороне от процесса образования единого нахчийского народа, протекающего на Чеченской равнине. Всем этим воспользовалось царское самодержавие, решившее в противовес воюющим против них чеченцам,

326

«слепить» из их западных собратьев отдельный народ. Нашлись и люди, поддержавшие эту политику царизма. Естественно, за определенные чины и звания для себя. И, как любил говорить Михаил Сергеевич Горбачев – первый и последний Президент СССР, «процесс пошел».

А раз есть народ, то должен быть и свой, отличный от чеченского, язык, своя культура. Вот и назвали наречие, относящееся к общему для всех нахчийских горцев ламароевскому диалекту – ингушским языком. Как говорится, «назвался груздем – залезай в кузов».

Дальнейшему разделению частей единого народа послужило и строительство царскими властями крепостной линии по реке Сунжа. Как считает И. Сигаури, «для сближения чеченского и ингушского языков необходимо было, чтобы носители этих двух языков постоянно контактировали друг с другом, чему, как раз, и препятствовали сунженские станицы. В частности, Д.Д. Мальсагов прямо указывает, что именно разъединение чеченцев и ингушей в известной мере предопределило самостоятельность развития их языков. При этом он подчеркивал, что разделение чеченцев и ингушей было возведено в ранг государственной политики» (195, с. 400).

В свою очередь, советская власть, с созданием отдельной Чеченской и Ингушской АО в 1922 и 1924 годах, юридически закрепила разделение нахчийского (вайнахского) народа на две части. С этих пор началась борьба искусственно разделенного этноса за «свою» часть, по существу, единого и неделимого исторического и духовного наследия нахчийского (вайнахского) народа.

Объединение двух братских республик в 1934 году на время приостановило дезинтеграционные процессы. На какой-то момент даже показалось, что объединение республик предпринято с целью восстановления единства разделенного народа. Так, 29 мая 1934 года вышло постановление бюро Чечено-Ингушского обкома партии о слиянии чеченского и ингушского научно-исследовательских институтов. Второй пункт этого постановления однозначно гласил: «В основу всей работы института на 1934 год должна быть поставлена задача разработки единого чечено-ингушского литературного языка» (161, с. 167).

Претворить в жизнь идею единого чечено-ингушского литературного языка, которая на первоначальном этапе была поддержана как с чеченской, так и ингушской стороны, взялись Заурбек и Дошлуко Мальсаговы. Вот какими были основные тезисы этого проекта:

«Политика царизма «разделения» и экономическая замкнутость различных районов Чечни и Ингушии создали к началу Октябрьской

327

революции такие условия развития чечено-ингушского языка, которые исключали возможность практической постановки вопроса о едином литературном языке с первых же годов Великой Пролетарской революции…

Вопрос о единой чечено-ингушской письменности с первых дней советизации находится в центре внимания советско-партийной общественности. VII Ингушская областная партийная конференция в 1932 году специально обсуждала вопрос о едином чечено-ингушском литературном языке. В том же году этот вопрос был поднят по инициативе чеченскойиингушскойделегациинаКраевойпартийнойконференции.

Неоднократно созывались чечено-ингушские конференции и совещания культурных работников по унификации алфавитов, грамматики, орфографии и терминологии. Эти же вопросы дискуссировались на страницах национальной печати, но, как указывалось выше, административная разобщенность Чечни и Ингушии не позволяла осуществлять единое руководство культурной работой, поэтому все эти конференции и совещания не дали практических результатов. Отсутствие единого руководства и единого плана, вследствие административной разобщенности чеченской и ингушской областей, зачастую самочинные действия национальных издательств, особенно ингушского, служили значительным препятствием к сближению чеченской и ингушской письменностей…

Еще в 1924 году З.К. Мальсагов писал: «Несомненно, во всяком случае, что комбинация разнообразных диалектических особенностей отдельных наречий может быть одним из способов разрешения этой задачи (создания «общечеченской», т. е. чечено-ингушской письменности – Дошлуко Мальсагов), вообще говоря, не представляющей особо сложных затруднений» (129).

Как же он должен создаваться?

Выше указывалось, что в вопросе о путях создания литературного языка нет до сих пор четких установок, но в отдельных замечаниях в газетах«Сердало»и«Серло»,внекоторыхвыступленияхприобсуждении этого вопроса, правда, недостаточно ясно, но наметились отдельные направления.

1. Выработать новый единый литературный язык, не считаясь с нормами ни чеченского, ни ингушского наречий. Новый литератур-

328

ный язык, в таком случае, по своей структуре будет отличным от существующего разговорного языка и, тем самым, будет непонятен не только трудящимся массам, но и решительно всем, за исключением, быть может, самого прожектера. Это был бы не живой разговорный язык, а нежизнеспособное, искусственное мероприятие, разрушающее работу по языковому строительству. Очевидно, к такому стремится и т. Тутаев, в № 87/938 газеты «Серло» предлагающий заменить личные формы местоимений «со», «хьо», «иза», «тхо», «шу», «изуш», «аса», «ахьа», «цо», «оху», «аша», «цара», – новыми выдуманными терминами: «сос», «хьос», «изос», «тхос», «шус», «изош». Стать на такой путь поистине значило бы «sos», т. е. сигнал бедствия на фронте языкового строительства Чечни и Ингушии и призыв к немедленной помощи. Все такиепопыткивнесенияновшеств,неотвечающиенормамиструктуре языка, а ломающие их, должны встречать решительный отпор…

2. Более приемлема (относительно) мысль некоторых товарищей, высказанная на заседании Ингушской Терминологической Комиссии. В основу литературного языка положить одно из существующих наречий и работать над развитием этого наречия в литературный язык. Принятое наречие сделать обязательным для всей письменной литературы. В случае, если бы пришлось стать на этот путь разрешения задачи создания чечено-ингушского литературного языка, то, ясное дело, пришлось бы выбирать для основы литературного языка или чеченское, или ингушское наречие. Первое из них пользуется тем неоспоримым преимуществом, что на нем говорит преобладающее большинство населения. Вместе с тем, нужно отметить, что диалектология Чечни не изучена, в пределах Чеченской автономной области имеется ряд диалектов, фонетические, лексические и морфологические особенности которых приближаются к ингушскому наречию. Если бы был положен в основу общего литературного языка один из диалектов плоскостной Чечни и всем предложено было бы писать на нем, то тем самым ингушское издательство обязано было бы прекратить свое существование, как ингушское, и все достижения, какие имеет Ингушия в области языкового строительства и частично в области культурного строительства, пошли бы насмарку. Вся ингушская литература (художественная, педагогическая, научная, популярная) должна была бы перестраиваться на чеченское наречие, верней, на один из диалектов его. А такая перестройка невозможна, ибо одно дело понимать речь, другое, несравненно сложнейшее, требующее знаний и навыков, как результат длительного изучения, – владение языком (наречием), чем

329

обладает очень небольшое количество ингушей. Такой переход был бы непонятен трудящимся и значительно замедлил бы темпы культурного строительства в Ингушии…

Если бы в основу литературного языка положено было бы ингушское наречие, то неудобство его было бы еще больше. С одной стороны потому,чточеченцыменьшепонимаютингушскоенаречие,чемнаоборот, а с другой стороны, как отмечалось выше, чеченцев все-таки намного больше, чем ингушей, пропорционально чему увеличились бы и неудобства от такого перехода…

Указанные неудобства заставляют отвергнуть предложение о таком переходенаединыйлитературныйязык,хотяпреимуществоегозаключающееся в радикальности, соблазняет некоторых товарищей…

3. Остается третья возможность – дальнейшая работа по развитию чеченского и ингушского наречий, но с тем, чтобы это развитие качественно отличалось от нынешнего. Оба наречия, развиваясь, должны идтикединству,анерасходитьсяещебольшемеждусобой,какныне…

Если тот огромный путь, который сделали чеченские и ингушские наречия в своем развитии после Октябрьской революции нами был бы направлен к единству, то мы бы уже имели сегодня основу для единого литературного языка…

После административного объединения чеченской и ингушской областей, вопрос о литературном языке практически встал в порядок дня. Решено было разработать единую письменность на основе плоскостногонаречия.ИтолькосвоевременноевмешательствоСеверокавказского Крайкома партии положило конец этому преждевременному мероприятию. В последние годы некоторые другие товарищи ударились в другую крайность. Они рассуждают приблизительно так: «Раз по Конституции Чечено-Ингушской республики сказано, что у нас три государственных языка: русский, чеченский и ингушский, – то нечего и говорить о развитии чеченского и ингушского языков к единству». Часто те товарищи, которые в своих работах доказывали необходимость немедленного создания единого литературного языка, на языковой конференции 1934 года отстаивали орфографию его, ныне против сближения письменностей…

Практикапоказывает,чтопослеобъединенияобластей,чеченскаяи ингушская письменности идут к сближению и придут к единству.

330