Nukhazhiev_N_S__Umkhaev_Kh_S_-_V_poiskakh_natsionalnoy_identichnosti_-_2012

строить станицы на территории своих верноподданных назрановцев никакой нужды не было. Станицы были необходимы против немирных чеченцев, потому на их территории и строились. Всю эту линию станиц назвали Сунженской. Перед ней, у самой подошвы Черных гор, построили еще одну линию (укр. Ачхоевское – укр. Урус-Мартанов- ское – укр. Воздвиженское), названную передовой Чеченской линией.

Авторы издания совершенно верно замечают, что Кавказская война «оказала огромное влияние на весь ход последующей истории региона. В том числе она способствовала существенному перекраиванию исторически сложившихся этнических границ, формированию новой этнополитической ситуации, заключавшейся, прежде всего, в строгом разделении на административно-территориальные единицы территории Северного Кавказа и упорядочение в рамках последних горских народов». Но они делают из этого совершенно неверный и по сути своей абсурдный вывод. Вот что они пишут: «В частности, именно такое влияние Кавказская война оказала на этнополитическую историю ингушских этнотерриториальных групп, расселявшихся в XIX веке на территории современных Ингушетии и Чечни, в горах и на плоскости от Терека и до Аргуна» (100, с. 18–19).

На самом деле все было, как раз, ровно наоборот. Действительно, именно Кавказская война и то, что ингуши не приняли к этому времени ислама (хотя процесс перехода западных нахчийских обществ в мусульманство к тому времени уже начался) – были одними из основных факторов разделивших единый нахчийский этнический субстрат на два народа. Царская Россия, уже давно положившая глаз на Кавказ, в соответствии с известным имперским принципом «разделяй и властвуй», расколола единое этническое сообщество нахчий на две части, противопоставив их именно по религиозному принципу.

О каких «ингушских этнотерриториальных группах, расселявшихся в XIX веке на территории современных Ингушетии и Чечни, в горах и на плоскости от Терека и до Аргуна» идет речь? Куда, интересно, авторы «Истории Ингушетии» чеченцев-то подевали, ведь их в то время было в десять раз больше, чем ингушей? Разве горы и плоскость «от Терека и до Аргуна» в XIX веке были необитаемы? В Чечне, особенно в горной ее части, плотно заселенной чеченцами, образно говоря, яблоку негде было упасть. Против кого тогда, интересно, Россия и верноподданные ей ингуши свыше 50 лет в этом самом XIX веке воевали?

Или под расселением ингушских этнотерриториальных групп на территории Чечни авторы имеют в виду колонизацию Чечни царской Россией, выселение чеченского населения и расселение русской воен-

101

ной администрацией на чеченско-орстхойских землях казаков и ингушей? Если они подразумевают это, то такое, действительно, было.

Да, этнические границы в Терской области к началу 1860-х годов во многом являлись результатом Кавказской войны. Но в чью пользу оказались результаты этой многолетней кровавой войны? Конечно же, не в пользу Чечни, против которой она и велась. Численность населения Чечни сократилась в два раза, были потеряны кровью и потом освоенныезапоследниедвестилеттерриториисовременныхСунженского,Назрановского и Малгобекского районов, не говоря уже об уничтоженной экономической инфраструктуре. В то же самое время, ингуши не только ничего не потеряли, а, наоборот, с помощью русской армии смогли вырваться на плоскость и закрепиться там. Территория расселения ингушейзаэтигодыувеличиласьвнесколькораз.Такимобразом,врезультате Кавказской войны в выигрыше оказались ингуши, осетины и казаки, поселенные царской администрацией на экспроприированных у чеченцев, кабардинцев, черкесов и адыгов землях.

Совершеннонелепымвыглядитследующееутверждениеавторовкниги:«Разрывблизкородственныхингушамингушеязычныхобществ(дальние кисты) с западными собственно ингушскими обществами и их постепенная ориентация на Чечню наметился с завершением строительства Сунженской линии и административно-территориальными реформами на Северном Кавказе во второй половине XIX века» (100, с. 19).

Во-первых, «дальними кистами» в российской имперской историографии называли чеченские общества М1айстой, Маьлхий и Хилдехьарой (иногда к ним причисляли Т1ерлой и Кей), которые располагались на границе с Грузией (часть на территории непосредственно самой Грузии). Но даже если бы их называли совсем по-другому, они бы все равно остались чеченцами, так как эти общества являются коренными чеченскими обществами. Такова объективная реальность, с которой нельзя не считаться.

Неотрицаяобщеизвестногофактаблизостиэтихобществсзападными вайнахами, как и, вообще, всех чеченских и ингушских обществ друг с другом, возникает естественный вопрос: отчего это «дальние кисты» изчеченских,вдруг,стали«ингушеязычными»?Изфакта,чтоихдиалекты близки к ингушскому наречию вовсе не следует, что они относятся к нему. С таким же успехом можно утверждать, что ингуши говорят на маьлхинском, майстинском или хилдехароевском наречиях чеченского языка. Тем более, что большинство исследователей вайнахских языков сам ингушский язык считают диалектом чеченского языка.

102

Во-вторых, каким образом Сунженская линия могла разорвать «близкородственные ингушам ингушеязычные общества (дальние кисты) с западными собственно ингушскими обществами», если и те, и другие проживали глубоко в горах, на границе с самой Грузией, а Сунженская линия находилась на плоскости? Как говорится, «где дом, а где Кура?». А что касается Сунженской линии, то она, как известно, была построена, чтобы «разорвать» горных и равнинных нахчийцев, а не горцев между собой.

Тот самый «разрыв», о котором говорят авторы издания, на самом деле, произошел между несколькими западными нахчийскими (вайнахскими) этнотерриториальными группами (ингушами), не успевшими к тому времени принять ислам, и близкородственными им другими нахчийскими обществами (чеченцами), составлявшими подавляющее большинство всех этих групп, в начале Кавказской войны.

В главе «Ингушетия в начале XX века – 1917 год» авторы «Истории Ингушетии» пишут: «Ингушетия, как и Кавказ в целом, в данный период во многом изживала еще последствия Кавказской войны. Это отражалось на самых различных сферах жизни края и населявших его народов: и экономической, и общественно-психологической, и даже демографической. Так доля не вовлеченных формально в Кавказскую войну ингушей среди народов Северного Кавказа в 1835–1858 гг. сни-

жается с 1,5 до 1,2%» (100, с. 277).

Как все это понимать? О каких негативных последствиях Кавказской войны для ингушей, как всем известно, всячески обласканных и облагодетельствованных царской администрацией за всестороннюю (в том числе и военную) помощь в покорении горцев? Ведь все значимые свои приобретения (особенно территориальные) ингуши обрели, ловко используя складывающуюся политическую конъюнктуру, именно в период Кавказской войны, а затем и в годы установления Советской власти на Северном Кавказе. Так что, они, в отличие, например, от чеченцев, не «изживали» (в таком случае им пришлось бы возвращаться обратно вгоры),аосваивалив целомпозитивныедлясебя последствия Кавказской войны.

Чтоозначаетсентенция«невовлеченныхформальновКавказскуювойну ингушей»? А акты присяги в верности России от 1770 или от 1810 годов, подписанные ингушскими лидерами, а Георгиевское знамя, пожалованноероссийскимсамодержцемНазрановскомуобществу(188,с.13)?

Скорее всего, авторы под ингушами подразумевают абсолютное большинство орстхойцев, аккинцев и галашевцев (галайцев) – представителей западных чеченских обществ, входивших в Гехинское и

103

Галашевское наибства Имамата Шамиля, которые покрыли себя неувядаемой славой в жестоких сражениях с царскими войсками и их приспешниками. Но разве орстхойцы, аккинцы и галашевцы – ингуши? Если это так, то объясните, во имя какой высокой и благородной цели ингушская милиция, вместе с царскими войсками, уничтожала орстхойские, аккинские, галашевские и другие чеченские населенные пункты и убивала своих соплеменников?

Анасчетдоли«невовлеченныхформальновКавказскуювойнуингушей среди народов Северного Кавказа в 1835–1858 гг., снизившейся

с1,5 до 1,2%», то авторы, по сложившейся у них привычке, передергивают факты. Вот как об этом сказано в работе В. Кабузана «Население Северного Кавказа в XIX–XX веках», на которую и ссылаются авторы «Истории Ингушетии»: «Численность и удельный вес других этносов в регионе (на Северном Кавказе. – Авт.) изменились мало и, учитывая недостаточнуюнадежностьсведенийоних,делатькакие-либорасчеты о их движении рискованно. Доля их понижается из-за сильного притока в регион русских и украинских мигрантов (адыгейцев – с 29,9 до 25,5%, чеченцев – с 10,0 до 8,5%, ингушей – с 1,5 до 1,2%, даргинцев –

с7,3 до 5,8%, ногайцев – с 5,5 до 5,3%)» (101, с. 82).

Таким образом, мы в очередной раз убеждаемся в недобросовестности авторов «Истории Ингушетии», пытающихся представить сни- зившуюсяиз-запритокарусскихиукраинскихмигрантов–колонистов долюингушейсрединародовСеверногоКавказана0,3%сихучастием в Кавказской войне.

Если близкородственных чеченцев и ингушей царская администрация, а затем и советская власть целенаправленно стали разделять, формируя отдельную от нахчий ингушскую народность, то ряд других народовКавказа,далеконеродственныхпо языку икультуре,наоборот, стали насильственно объединять. Например, мингрелов, сванов, хевсур и тушин совершенно безосновательно стали относить к грузинам, а дагестанские андо-дидойские народы – к аварцам.

Более того, по окончании Кавказской войны нахчийские (вайнахские) общества, с целью их дальнейшего обособления друг от друга, определили в разные административно-территориальные образования. В то время, как абсолютное большинство, приговоренного к расчленению вайнахского народа стремилось к единению, правящая верхушка ингушей, по воле центральных властей и исходя из личных интересов, делала все, что в его силах, чтобы разделить народ.

О каком участии ингушей в Кавказской войне может идти речь, если, как пишет Н. Грабовский: «За все столетнее подданство России,

104

ингуши только один раз, и то, при участии чеченцев-атагинцев, открыто и всею силою восстали было против нашего правительства в 1782 году, но по прибытии к ним отряда, состоящего из одного батальона пехоты, одного эскадрона драгун и сотни казаков, без сопротивления покорились, дали присягу и в заложники восемь человек» (188, с. 11)?

Кодзоев Н. пытается оправдать покорность назрановцев не обязательствами, принятыми по договоренности с Россией, а тем, что «на западе Ингушетии находились две крупные российские крепости – Владикавказ и Назрань – с многочисленными военными гарнизонами, что сдерживало местное население от открытого выступления против России» (112, с. 163).

Хочется спросить у автора, почему наличие таких же крепостей и, причем, числом на порядок больше, не сдержало открытого выступления чеченцев против колонизаторов.

А вот З. Дзарахова считает, что во время Кавказской войны 1817– 1864 годов равнинные ингуши «стали своеобразной внутренней кордонной линией, защищавшей Владикавказ и обеспечивавшей безопасность путей в Закавказье. Назрановцы, как называли равнинных ингушей в тот период, своими аулами прикрывали важнейшую стратегическую территорию на Центральном Кавказе, а их милиция принимала самое активное участие в боевых действиях на стороне Русской армии» (83).

Муталиев Т. в своей статье «Тернистый путь народа» признает, что «в годы Кавказской войны плоскостная Ингушетия не стала ареной ожесточенных сражений с царскими войсками. Это не значит, что ингуши не подвергались притеснениям со стороны царизма. Вплоть до конца 50-х годов в их обществе шло глухое брожение, периодически выливавшееся в серьезные выступления…» (34, с. 125–126). Что же поделаешь, как говорится, «на нет – и суда нет», спасибо и за «глухое брожение».

Выступаяна2-омсъездеингушскогонарода,известныйингушский писатель Идрис Базоркин сказал: «В великую Кавказскую войну ингуши рядом с русскими, грузинами дрались, два месяца держали осаду Цори (нашего горного села) и были тогда на стороне русских войск» (49, с. 57). Неужели патриарх ингушской литературы не знал, о чем он говорил?

Совсем противоположного мнения о событиях периода Кавказской войныпридерживаетсяМ.Базоркин.Онпишет:«Концомжесточайшей Кавказской войны было пленение имама Чечни и Дагестана Шамиля. После этого царской администрацией было официально провозглаше-

105

но долгожданное «замирение» края. Но фактически этим актом покорение Чечни и Ингушетии отнюдь не окончилось; свободолюбивые народы добровольно не сдались царским победителям, а «смиряться ни перед кем и не думали! Эта перманентная антиколониальная борьба горцев против российского самодержавия приобрела лишь другие контуры, формы и методы» (19, с. 114).

Воткак?Непонятно,какжеуингушскихавторовэтовсевместеполучается: и строго соблюдать клятву верности России, и «перманентно» с ней воевать?! Что интересно, книгу М. Базоркина рекомендует к изданиюИнгушскийНИИгуманитарныхисследованийим.Ч.Ахриева во главе с Ибрагимом Дахкильговым – главным идеологом так называемой концепции добровольного вхождения ингушей в состав России.

Царские власти предпринимали все, что в их силах, чтобы окончательно рассорить чеченцев и ингушей. И необходимо признать, что это у них неплохо получилось. Как пишет барон Г.В. Розен, «сходно с высочайшим соизволением употреблять горских жителей одних против других для укрепления взаимной ненависти их» (15, с. 169–170).

Со слов П.Г. Буткова, «в то время наблюдаемо было правило древних римлян, чтоб для пользы кавказского края ссорить между собой разных кавказских народов, дабы они, ослабляя свои силы, оставляли больше нас в покое. Вследствие сего поссорены от нас, разными образами, чеченские народы с ингушами, и в июне 1783 года сразились, имев каждая сторона от 1 тысячи человек. Чеченцы потеряли 20 убитыми и до 40 человек ранеными, однако получили поверхность и отогнали у ингуш до 2 тысяч баранов» (95, с. 465; 32, с. 268).

А вот как тот же факт описывает Грабовский: «Ингуши и чеченцы были поссорены между собой и в июне 1783 года сразились, имея с каждой стороны по 1000 человек; результатом битвы этой было поражение ингушей и отбитие у них до двух тысяч штук баранты»

(188, с. 11).

Кроме всего прочего, царская администрация использовала «для приласкания горцев» и такие специфические методы, как одаривание чинами и званиями, а также подкуп влиятельных среди горцев людей. Так, например, «в октябре 1785 года Г.А. Потемкин приказал выдать ингушам подарки за оказанную им помощь в защите Владикавказа от нападения восставших горцев. В июне 1785 года вновь были посланы деньги во Владикавказ «для передачи ингушам за послушание и усер-

дие» (100, с. 187; 117, с. 83).

В июне 1810 года ингуши напали на возвращавшихся из набега на Владикавказ чеченцев. Вот что говорится об этом сражении в рапорте

106

генерала А.П. Тормасова государственному канцлеру графу П.А. Румянцеву от 2 сентября 1810 года: «Чеченская партия, состоящая из 600 человек, переправившись через реку Сунжу и Камбулейку, потянулась к Владикавказской крепости, о чем узнавши, бывший там комендант генерал-майор Ивелич послал к ингушевскому народу с предварительнымотомизвестиемичтобынаобратномпутичеченскойпартииингушевцы, встретив оную, разбили бы, что было исполнено ими на другой же день, 5-го числа июня: когда чеченцы были отражены от крепости Владикавказской и гнаты, то ингуши бросились на них и разбили…» (100, с. 201–202; 15, с. 70).

Опасаясь возмездия за содеянное, назрановские старшины попросиликомендантаВладикавказскойкрепостивыделитьим«одноорудие и нескольких канониров с зарядами… В июне 1810 года комендантом Владикавказской крепости генерал-майором Дельпоццо в Назрань был командирован отряд под командованием подполковника Фирсова. Отряд состоял из 200 рядовых с тремя орудиями и 150 казаков» (100, с. 202; 15, с. 79).

Ингушей после этого случая сперва хотели вернуть в окрестности Владикавказа, откуда они и переселились совсем недавно в Назрань по договоренности с чеченцами и кабардинцами, но решили оставить их на месте, построив там российский военный редут.

Назрановцы, совместно с русскими войсками, несколько раз отражали нападения различных отрядов Шамиля.

В 1832 году с участием ингушей было отбито нападение войска Гази – Мухаммеда на Назрановское укрепление.

107

В 1841 году муриды Шамиля опять напали на Назрань. Интересны методы, которые использовались российскими военными по «мобилизации»ингушскогонаселениявцеляхотражениянападениягорцев.Несмотря ни на что, полного доверия к назрановцам со стороны русских не было. Получив от своих лазутчиков информацию о готовящемся нападении на Назрань, комендант Владикавказской крепости Широков прибыл на место и первым делом взял в заложники 40 человек, чтобы не допустить перехода назрановцев на сторону Шамиля. Большая

частьскотаингушей,поприказуШирокова,была переведена во Владикавказ. В случае предательства назрановцев, их скот должен был остаться у русских. Кроме того, семьи назрановцев, в качестве живого щита, были выставлены между крепостью и крепостным рвом. Под командованием полковника Нестерова, руководившего обороной Назрани, находилось 1,5 тысячи русских солдат, а также ингушские отряды. Отряды Шамиля вынуждены были отступить.

«В апреле 1846 года Шамиль вновь двинулся в Назрань… Русским военным командованием был отдан приказ согнать всех назрановцев, включая женщин и детей,

под стены назрановской крепости и выдвинуть войска на встречу Шамилю. Войско Шамиля было остановлено русскими войсками совместно с ингушским ополчением» (100, с. 209).

Наиболее крупным событием времен Кавказской войны авторы «Истории Ингушетии» называют Назрановское восстание, которое произошло в мае–июле 1858 года. В документах того времени его еще называют «Назрановским возмущением». Непосредственно к Кавказской войне данное событие вряд ли имело прямого отношения, но само переселение ингушей, ставшее причиной возмущения людей, несомненно, явилось следствием этой войны. Что же касается того, что оно было «наиболее крупным событием Кавказской войны», то, вряд ли, оно таковым было для чеченцев и других воюющих за свою независимость горцев.Какговорятчеченцы,«валаацаIемина,халавелиратханденда».

Практически победив горцев и укрепившись в регионе (военные действия на восточном Кавказе закончились в 1859 году), российская военная администрация перестала считаться со своими бывшими союзниками – ингушами. Тем более, что они, в отличие от осетин, в нарушение своих обязательств, отвергли христианство и стали исповедовать

108

ислам. Льготы и преференции, определенные ингушам за помощь в военных действиях против горцев, по окончании войны, стали таять один задругим.Теперьобингушах,такжекакиочеченцах,всебольшестали говорить как о потенциальных разбойниках и бандитах. После замирения чеченцев, церемониться с ингушами никто не собирался.

С целью освобождения плоскостных земель для казачьих поселений, а также для лучшего контроля над ставшими уже не совсем благонадежными ингушами, военные власти в конце 50-х годов XIX века решили укрупнить ингушские населенные пункты, уничтожив хуторскую систему расселения ингушей на равнинных землях. Как известно, переселявшиеся с гор под покровительством российских военных ингуши селились небольшими хуторами. Состав каждого вновь образуемого села предполагалась в количестве не менее 300 дворов.

Как сообщают архивные источники, «депутаты передали начальнику штаба войск левого крыла Кавказской линии полковнику Зотову о нежелании ингушей селиться большими аулами. В ответ полковник Зотов задержал четырех депутатов, которые, по его мнению, «были в числе главных виновников», и приказал собравшимся разойтись. Это задержание депутатов спровоцировало нападение ингушей на крепость.

Собравшиеся, по данным полковника Зотова, около 5000 человек, бросились на укрепление. Артиллерийским и ружейным огнем нападавшие были рассеяны. В результате этого неравного боя только одних назрановцев было убито 42 человека. Потери военных составили «… три убитых и семеро раненных нижних чинов, сверх того убиты в повозках два тульских мещанина и один отставной Навагинского полка»

(15, с. 212–214; 100, с. 210–211).

Кроме назрановцев в «возмущении» также принимали участие и представители других западно-нахчийских обществ. Восставшие обратились к Имаму Шамилю с просьбой придти им на помощь.

Но авторы «Истории Ингушетии» продолжают свое: «Для большей части ингушского народа это переселение было неприемлемым, так как нарушался традиционный уклад жизни. Также ингуши понимали, что в результате переселения окажутся в полной зависимости от русской власти» (100, с. 210). А разве до этого они были независимы?

Несмотря на прошлые обиды и незавидное положение на фронтах, Шамиль дважды попытался прорваться на помощь назрановцам, но не смог этого сделать. С большими потерями он вынужден был отступить в горы.

Восстание было жестоко подавлено армейскими частями отдельного Кавказского корпуса, дислоцированными в крепостях Назрань

109

и Владикавказ. Нашлись добровольцы и среди самих ингушей. «Военным командованием были отмечены старшины и офицеры, которые сохранили верность русским властям и отличились при подавлении восстания. 14 милиционеров были представлены к наградам «За преданность правительству и отличие во время возмущения». В их числе выделялись юнкер Той Кантышев, поручик Дошлуко Гамурзиев, Б.Тамбиев,Т.Санталиев,О.Муталиев,Б.Мальсаговидругие,которые получили за это награды и чины… К слову сказать, большинство вновь образованныхселенийполучилоназванияполичномуимениилиотчеству, фамилии «отличившихся» при подавлении народного восстания»

(100, с. 211–212; 73, с. 58).

Назрановское возмущение дорого обошлось ингушам. Четыре человека из числа руководителей восстания были повешены, 32 человека были наказаны шпицрутенами (по 1000 ударов на каждого), 30 человек сосланы на каторгу в Сибирь. Кроме того, назрановцы, по представлению главнокомандующего Кавказской армией генерал-адъютанта А.И. Барятинского, императорским указом были лишены некоторых привилегий, данных им за помощь в военных действиях против горцев: знамени, двух знаменщиков и прекра-

щение производившегося им содержания и права не платить податей в казну (100, с. 212; 15, с. 228).

Чтокасаетсязнамениипривилегий,тоонивсвоевремябылидарованыназрановцамзаотражениенападенияотрядаШамилянаНазрань. Случилось это таким образом. По просьбе назрановцев освободить их от русских войск, весной 1841 года Шамиль выдвинулся со своим отрядом к крепости Назрань. Вместо обещанного восстания против русских, назрановцы собрали 1000 ополченцев и совместно с русскими частями выступили против войска Шамиля. «Ошарашенный таким поведением назрановцев, которые сами же пригласили его, и на основе заявлений которых он строил дальнейшие планы напасть на Владикавказ», Шамиль, неся значительные потери, вынужден был отступить в Ведено (218, с. 9–10).

Военный министр России генерал-адъютант Чернышев по поводу активного участия ингушского ополчения в этом сражении писал: «Его величество, с особенным удовольствием усмотрев… храбрость, усердие и преданность нашему правительству назрановских жителей,

110