4. Какие единицы человеческого языка являются знаками?

Но вернемся к языку обычному, человеческому¹⁹. Что в нем является знаком? Любая ли единица языка – знак? Нет. Коль скоро, по определению, знак двусторонен (напомню: он должен быть доступным восприятию и одновременно содержать значение, смысл), то, скажем, звук – это не знак. И слог – это не знак. Что означает, к примеру, русский звук [ы]? Или слог [са]? Да ничего они не значат. Эти единицы принадлежат только одной стороне языка: плану выражения. Но и единицы, принадлежащие только плану содержания, также не являются знаками: им для этого тоже не хватает второй стороны.

В частности, для сегодняшней лингвистики уже привычен термин сема: это минимальный содержательный элемент²⁰, «атом» значения, сочетание которого с другими такими же компонентами образует целый смысл.

К примеру, в состав значения слова стол входят семы

• ‘мебель’,

• ‘состоящий из ножек и горизонтальной плоскости’,

• ‘служащий для работы, приема пищи’,

• ‘изготавливаемый обычно из дерева’ и др.

Так вот эти семы, равно как и в целом значения слова стол, не являются знаками – они представляют собой только фрагменты плана содержания.

Типичным, нормальным, основным знаком в языке является слово. У слова есть свой план выражения – это последовательность определенных звуков. У него есть и план содержания – это, как уже говорилось, совокупность сем (для такой совокупности тоже есть специальный термин: семема).

Сразу же обратим внимание на то (далее об этом еще будет речь), что членение плана содержания и плана выражения слова не совпадают: они происходят, так сказать, в разных измерениях и независимо друг от друга. «Кусочки» смысла не соответствуют «кусочкам» формы. Например, звуковая последовательность [с] – [т] – [о] – [л] не соотносится с разложением значения ‘стол’ на отдельные семы (нельзя сказать, что элементу [с] соответствует элемент ‘мебель’ и т.п.). Кстати, план содержания вообще труднее поддается членению, и это естественно: внутренняя структура знака не так очевидна, как устройство его внешней, формальной стороны.

Стол, пятнадцать, Пушкин, вышеупомянутый, отчебучить, клёво – все это знаки, с помощью которых один человек может передать другому разнообразную информацию. Но ведь ту же роль могут играть и целые сочетания слов? Особенно наглядно выступает равноценность слова словосочетанию в тех случаях, когда последнее оказывается устойчивым, фразеологически связанным. Это значит, что какой-то компонент словосочетания или вообще не употребляется без своего привычного «партнера», или в его отсутствие получает иной смысл, ср.: с бухты-барахты, ходить ходуном, железная дорога, привести в порядок, не подлежит сомнению... Следовательно, фразеологизмы в плане содержания представляют собой единство; недаром многие из них мы можем заменить словом-синонимом. Например, с бухты-барахты означает ‘внезапно, неожиданно’, не подлежит сомнению – ‘несомненно’, скатертью дорога – ‘убирайся’... Да и со стороны внешней, формальной они тоже заметно ограничены в своем функционировании. Нельзя, например, сказать «не ходи ходуном» или изменить название железная дорога оборотом дорога из железа (как можно сделать в случаях с так называемыми свободными сочетаниями: железная труба – труба из железа). Итак, устойчивые словосочетания – это, конечно, тоже знаки.

А если словосочетания менее устойчивы как целое, то есть их члены более свободны в своих комбинациях, – тогда как? Например, двадцать пять, ходить в библиотеку, студенческая столовая, ткань в крупную клетку, Александр Сергеевич Пушкин... Можно ли их считать знаками? Они ведь тоже несут смысл, передают информацию... Конечно, можно было бы считать их комбинациями знаков – составляющих их слов. Но с другой стороны, а всегда ли легко свести содержание данных сочетаний к значениям составляющих? Пожалуй, даже ходить в библиотеку – это не просто сумма значений глагола ходить и предложно-падежной формы в библиотеку. (Глагол ходить ведь имеет и значение ‘функционировать’ (о часах) или ‘ухаживать’ (за больным, за животным) и т.д., которые сразу же «отсекаются» данным контекстом.) Тогда, может быть, свободные словосочетания – это знаки особого рода? Пожалуй, да.

Но и целые предложения (высказывания) тоже обладают своим «неделимым» смыслом²¹, не сводящимся к значениям их отдельных компонентов. Более того, иногда смысл высказывания довольно далеко отходит от этих значений. Вот простой пример. В квартире раздается звонок, и один член семьи (положим, отец) говорит другому (положим, сыну): «Слышишь – звонок». Или «Звонят». Что это – констатация факта: ‘кто-то, стоящий за дверью, нажимает на кнопку звонка’? Нет, скорее это просьба или побуждение к действию: ‘пойди открой дверь’. Точно так же восклицание «Регламент!» на собрании или на конференции означает ‘хватит болтать’. Фраза «Вы выходите?» в автобусе или в троллейбусе означает ‘дайте, пожалуйста, пройти’. Возмущенный вопрос: «У тебя совесть есть?» вовсе не требует ответа «Да, есть» или «Нет, нету»; это просто укор, выражение неодобрения, осуждения каких-то поступков собеседника. И таких примеров в речевой деятельности человека масса. Все это означает, что высказывание (предложение) – это тоже знак, и в каком-то смысле знак отдельный, самостоятельный, независимый от слова.

Некоторые ученые применительно к словосочетанию и предложению говорят о «суперзнаках», «надзнаках» в сравнении с типовым, нормальным знаком – словом.

Такая точка зрения удобна тем, что позволяет определить в языке и «субзнаки» (или, если бы можно было так сказать, «недознаки», «подзнаки»). Это тоже двусторонние единицы, только не используемые самостоятельно в качестве названий: они употребляются лишь в составе нормальных знаков – слов. Речь идет о значимых частях слова – морфемах:

• корнях,

• приставках,

• суффиксах,

• окончаниях...

Скажем, в составе русского существительного перестройка можно выделить такие части, как пере-, -строй-, -к-, -а, и все они будут отвечать таким критериям знака, как двусторонность и конвенциональность. Вот только обладают ли они свойством преднамеренности? Вроде бы ведь человек при помощи морфем не общается...

В любом случае знак – независимо от «величины» – существует благодаря единству двух своих сторон: плана содержания и плана выражения. Порознь значение и форма оказываются беспомощными и бесполезными, неспособными в одиночку организовать общение.