Лекция 17 ноября Катя ф.

Главный тезис философии Шопенгауэра заключался в том, что смысл мира исполняется, а не понимается. В этом смысле культура представляет собой телесно-духовную практику последовательного осуществления этого смысла. Апофеозом этого является музыка. Музыка – это космическое событие, которое происходит внутри человека. Человек создан для того, чтобы сочинять и исполнять музыку. Следовательно, человек для музыки, а не наоборот.

Но у Ницше немного другая концепция. Искусство не только форма исполнения смысла мира, но и способ формирования человеческой общности (национальной общности и культурной). Национальная общность для Ницше это в первую очередь культурная сообщество. Осмысленное существование человека связано с тем, что он является носителем смысла определенной культуры. Способом идентификации является искусство, а в Греции – трагедия.

Трагедия всегда была в центре философии искусства. Аристотель дал определение трагедии: это подражание действию важному и законченному, имеющее определенный объем и производящий катарсис (очищение от страстей через страх сострадание). У Аристотеля центральным элементом трагедии был сказ или интрига, в трагедии происходит некий переход от счастья к несчастью.

Для Ницше важно немножко другое. Ницше говорит, что сюжет трагедии не так важен, и тем более не важны психологические мотивации. (Психология возникает у Еврипида.) У Еврипида трагическим персонажем становится Одиссей. Для Ницше настоящими трагическими персонажами являются Антигона, Электра и Эдип. Эдип – это человек судьбы. В трагедии важно понимание сути судьбы. Но придти к этому понимание мы можем не через исследование сюжета или психологии персонажа, а через понимание того, что трагический персонаж завещает собой Диониса.

Греки понимали суть античного искусства в явлении бога. Отсюда средоточием искусства является храм. Явление Диониса проблемно. Он может внушить человеку безумие, но внушить то, что он бог Дионис, он не может.

Трагедия – это некая модель идентификации индивида с культурной общностью. Но это идентификация несознательная. Главное в трагедии – это знаковая функция хора. Есть хор, есть само мифологическое действие, которое разыгрывается на сцене, и есть позиция зрителя. В чем функция хора? Ницше приводит 2 точки зрения, которые хочет дополнить и исправить. Одна из них точка зрения Франца Шлегиля, который говорит о том, что хор – это идеальный зритель. Хор дает правильную оценку происходящему. В этом смысле хор наделяется моральной функцией. Зритель смотрит на хор и понимает, как ему надо реагировать. С другой стороны Шиллер указывает на то, что хор есть знак особой реальности, реальности художественного вымысла, происходящего. Хор есть некая стена, которая отделяет действие трагедии от эмпирической реальности. Участники хора надевали маски сирен и сатир, то есть изображали свиту Диониса. Тем самым они свидетельствовали о том, что происходящее действие связано с Дионисом. По мысли Шиллера, хор указывает нам, что мы должны оценивать это действие по особым законам, то есть мы должны искать не психологическую достоверность, а эстетику уподобления, насколько выразительно герой изображает Диониса.

По мысли Ницше и та, и другая точка зрения содержит в себе истину, но они недостаточны. Ему ближе позиция Шиллера, хор - это действительно стена, которая отделяет театральное действие, это знак особой реальности, но эта реальность у Шиллера имеет более низкий статус. Есть эмпирическая реальность, в которой мы живем, и есть какая-то вымышленная реальность. А с точки зрения Ницше наоборот. Мы живем в иллюзорной реальности, потому что истина человеческого существования трагична. Для человека лучше не рождаться вовсе, с точки зрения Шопенгауэра. От этой истины нужно защищаться. Как раз в трагическом действии мы можем приблизиться своим сознанием к подлинной истине этой реальности. В этом смысле трагическое действие отображает метафизическую реальность, то есть подлинную, более принципиальную, чем эмпирическая реальность.

Откуда берется эта знаковая функция хора? Она отсылает нас к предшествующему уровню существования культуры, где не было никакого индивидуального сознания, где культура была всецело культурой мифологического мышления. То есть мифологическая культура – это культура мифа и ритуала. В ритуале возникает знаковое тело. В свою очередь денотатором ритуала является архетипический смысл. То есть в ритуальной практике происходит инициация, и человек узнает самые важные для себя вещи: различие между живым и мертвым, между мужским и женским. То есть архетипический смысл исполняется в ритуальной практике.

Мысль Ницше состоит в том, что эта форма идентификации индивида с сообществом, где индивид еще ничего самостоятельного из себя не представляет, воспроизводится в трагедии. Но воспроизводится таким образом, что индивид способен на самостоятельное отношение к происходящему. Трагедия предполагает наличие индивидуального сознании, так как трагедия подлежит оценке (зритель голосует за понравившуюся трагедию). С другой стороны, зритель, понимая знаковую функцию хора, как бы участвует в ритуальной практике. В этом смысле трагедия – модель переход от коллективистской культуры к культуре, где индивид представляет из себя нечто самостоятельное.

С точки зрения содержания. В искусстве Ницше выделяет две модели: аполоническая модель, которая творит прекрасную форму и творит иллюзия, необходимую для жизни, это культура радости и торжества, и с другой стороны дионисическая модель. Дионисическая модель свидетельствует о том, что появляется новая форма идентичности. Первичная идентичность была зависима от природы, идентичность племени, рода. В её основе лежит пассивное отношение природы и культуры. Культура – это совокупность артефактов. В аполоническом искусстве аполонический символ переводит артефакты из пассивной формы отношения к идентичности в активную. Аполонический символизм становится способом присвоения идентичности. Трагедия свидетельствует о том, что форма идентичности достигла своего предела. Но аполоническая активность останавливается перед представлением о смертном индивидууме.

Проблема смерти. Смерть не является проблемой до тех пор, пока мы находимся в рамках природной идентичности. В этом смысле смерть – тривиальный факт. Но культура рождает представление о бессмертной душе индивидуума, следовательно, смерть становится проблемой. А что такое смерть, если душа бессмертна. Непонятность смерти, с точки зрения Ницше, приводит не к философскому толкованию. Возникает представление о Дионисе – умирающий бог. Дионисический символизм проецируется на аполонический и возникает феномен трагедии, где трагический герой – это человек судьбы. В трагедии доминирует представление не о смерти, а о судьбе. А судьба представляет собой некий закон, который придает целостность человеческой жизни и по отношению к которому смерть становится чем-то несущественным.

Как пример, история Эдипа. А почему Эдип не мог избежать своей судьбы? С точки зрения грека, Эдип – герой, то есть человек страсти и гнева. В этом смысле судьба неизбежна в силу этой особенности. То есть попадая в состояние гнева герой не может решать кого убивать. С другой стороны, Эдип – царский сын, для него власть – это тоже некий аффект. В этом смысле он не может не жениться на Иокасте.

По Ницше, что такое смерть для культуры уже не так интересно, для неё интересно то, что придает целостность жизни, а это судьба. Наказание Эдипа символично. Судьба неизбежна, так как неизбежен аффект, но источником этого аффекта было зрение.

В трагедии двойной символизм. Один отсылает к природной идентичности, а второй к физической идентичности на основе дионисического символизма. Культурная идентичность задает закон судьбы.

Ницше говорит о том, что Дионис – это метафора человека, так как это страдающий бог.

Света