Гегель.

1 произведение (самое интересное) – феноменология духа.

1-е произведение, которое сразу вывело Гегеля в ряд великих, сделало высшим философом Германии (до этого были сомнения: Шеллинг, еще кто-то, после этого Гегель).

Написано в 1806 (1807) – разгар наполеоновских войн.

Легенда: Гегель дописывает произведение, находясь в Иене, куда до этого вошли Французские войска, где горят пригороды. Гегель, будучи директором гимназии, в этой гимназии заканчивает свое произведение и переписывает его набело.

С одной стороны Гегель поклонник Наполеона, с другой, война есть война, жизни угрожает опасность, а еще ничего не сделано для того, что бы увековечить свое имя.

И тут у него впервые созрела оригинальная система философии. И он торопился ее изложить.

Для того времени это достаточно позднее развитие: Гегелю уже 35-36 лет(1770).

До этого у него было несколько статей о Фихте, о Шеллинге, но не было своей оригинальной программы философии, и здесь он ее впервые излагает.

В этом произведении большое предисловие: страниц 60-70. В этом предисловии уже содержится много оригинальных мнений, уже понятно, о чем идет речь.

Этот текст написан с большой экспрессией.(«Феноменология Духа»).

Основные идеи Феноменологии и структура.

Структура. Неравновесная структура. Три больших раздела.

-Предисловие

-введение

-1.Сознание(А)

-2.Самосознание(В)

-3.Абсолютный субъект(С)

А. первая часть, к ней относятся 3 раздела. В первой части Гегель дает свое изложение Кантовской философии (с высшей точки, с понятия телеологического единства, пересмотрев эту философию в сжатой, систематической форме).

1. чувственная достоверность или это и мнение ??

2. восприятие или вещь и иллюзия

3. Рассудок и сила или явления и потусторонний мир

В. IV а) самостоятельность и несамостоятельность самосознания(1 из самых известных частей Феноменологии духа): государство и рабство.

Знаменитая часть, где Гегель рассуждает об отношении господина и раба.

b) свобода самосознания: стоицизм, скептицизм, несчастное сознание.

Известная иерархия , ступени охвата свободы. Каким образом самосознание обретает подлинную свободу, понятие о свободе: стоицизм, скептицизм, несчастное сознание.

С.

V разум

VI дух

VII религия

-естественная религия

-художественная религия (речь идет об эллинизме)

-религия откровения

Хорошо видно, что в разделе, посвященном религии, опущен Ветхий Завет

-естественная религия анемизм первобытная религия

-художественная религия – эллинизм. Политеизм эллинистического типа.

-а затем сразу религия откровения – новый завет. А где ветхий завет? Где притча об Адаме и т.д.? Этого у Гегеля почему-то нет, до сих пор это представляет собой некую проблему.

VIII последний раздел Феноменологии духа.

Абсолютное знание.

Речь идет об абсолютной идее (1 из самых известных понятий гегелевской философии).

Таковы 3 части феноменологии духа. Первая из них излагает Кантовскую философию.

Общая задача «Ф.Д.» тоже задача кантовского типа. Гегеля интересует принципиальный вопрос: каким образом в культуре конституируется смысл единичного как случайно данного?

Осмысленное единичное – это и есть то, что является человеческой реальностью.

Смысл единичного как случайно данного.

Очень важно, что здесь единичное как случайное: например у Канта рассматривается единичное в «критике чистого разума», но оно там не рассматривается как случайное (это ощущение: рассудок познает там единичное, рассматривается как некая материя для рассудка, в данном случае ощущения не рассматриваются как случайные). Случайно рассматривается у Канта в 3-й критике, но там оно не является единичным – оно является частным, особенным фактом знания и т.д.

Гегеля интересует именно смысл единичного. Смысл единичного – смысл реальности.

Оказывается, что смысл единичного довольно сложно ухватить.

Предисловие.

Основная направленность мысли, стратегия, которую Гегель излагает в предисловии.

Он сам определяет свою задачу следующим образом:

Понять субстанцию как субъект.

Это тоже кантовская постановка вопроса: Кант часто называл «я есть - субстанция, а я мыслю – субъект». Понять «я есть», как «я мыслю», понять субстанцию как субъект. Субъект определяется как понятие. Понятие, в свою очередь, оказывается определением времени по Гегелю. Исчерпывающее определение времени есть абсолютное знание.

Вот основные тезисы этой работы: понять субстанция как субъект – исходная постановка вопроса; субъект есть понятие; понятие – это определение времени; а исчерпывающее определение времени, которое снимает время – это абсолютное знание (Формально это выглядит таким образом).

Нас интересуют 2 раздела: 4-й (отношения господина и раба) и 7-й.

Крайне важным понятием, неким контрапунктом является понятие несчастного сознания у Гегеля. Этому понятию последующая философия обязана очень многим.

Проблема идентичности несчастного сознания разрешается в 7-м разделе, который состоит в религии откровения. Там Гегель отвечает на основной вопрос «каким образом конституируется смысл единичного?».

Есть еще VIII раздел, который намечает некую перспективу.

1-е 3-го раздела

Как Гегель излагает кантовскую философию. Он рассматривает 3 опыта (все опыты касаются единичного).

1. Первый опыт в отношении единичного – это опыт, который связан с указательными местоимениями: тогда, когда я говорю единичное – «вот здесь, сейчас».

1-й опыт – опыт непосредственной чувственной достоверности.

Всякий опыт рассматривается Гегелем в Кантовском духе: с точки зрения «я есть» («я есть» - устойчивый субъект опыта) и с точки зрения «я мыслю» (а что мы мыслим, когда опыт имеет такую функцию).

1-й опыт – это опыт в отношении единичного, которое вот так дано. Я говорю «это здесь, сейчас», с другой стороны Гегель говорит: «а что я мыслю, когда я говорю «это здесь, сейчас» - и отвечает: «оказывается, что ничего не мыслю, т.е. я мыслю ничто. Почему? Потому что это здесь, сейчас – это единичное, но единичное совершенно не определенное». Гегель говорит: «Если я проснусь ночью и запишу на бумаге «сейчас ночь», проснусь утром – все вранье, или я смотрю на дерево и говорю «здесь дерево», повернул голову – опять все вранье». Соответственно Гегель говорит: этот клочок бумаги, на котором я пишу, скорее сгорит, чем будет определен как нечто единичное. Т.е. для того, что бы состоялось некое знание, что бы мыслю получила некое содержание, я должен в некотором смысле этим непосредственным опытом пожертвовать. Например, скажу: «принесите это оттуда» - это будет непонятно, «пойдите в 13-ю аудиторию, вторая колонка, первый сток» - но когда говорится «вторая колонка, первый сток», есть некое содержание, можно понять и сделать. Но при этом говорящий чем-то жертвует по отношению к тому, когда говорит «вот это сток». По Гегелю меняется модус интернациональности. Неким отношением к этому стоку, когда я говорю «этот сток», я жертвую, когда говорю «первый сток». Разница в том, что в одном случае я имею дело с опытом непосредственной чувственной достоверности, во втором случае я описываю восприятие, а это уже другой опыт.

Поэтому Гегель говорит, что непосредственная чувственная достоверность – это опыт, который все мы знаем, но состоятельность этого опыта обусловлена тем, что субъект этого опыта способен к восприятию. Почему он способен к восприятию? Потому что состоятельность опыта связана с тем, что я сопровождаю свои слова жестами. Соответственно мои жесты как-то воспринимаются и я могу это делать, так как мои жесты адекватны: я говорю «это сток» и я указываю – тогда возникает взаимопонимание. Но для того, что бы это взаимопонимание возникло, то есть каждый, и я, и рецепиент, моего обращения, должен обладать способностью к восприятию.

Таким образом, мы переходим от опыта непосредственной чувственной достоверности к опыту восприятия. В опыте восприятия, опять-таки, Гегель задается вопросом. В опыте восприятия единичное обретает некое содержание, но Гегель говорит, что это иллюзия. В данном случае мы сталкиваемся именно с кантовской философией. Почему иллюзия? Потому что для того, что бы предмет восприятия был определен, мы как раз имеем дело с кантовским случаем трансцендентальной апперцепции. Мы должно сказать: эта вещь красная, зеленая, острая и т.д. – все это имеет смысл только потому, что имеет место дизъюнктивный синтез: каждая вещь предстает как некое свойство или еще набор каких-то качеств. То есть некое свойство Р, согласно трансцендентальной апперцепции, принадлежит множеству вещей. Грубо говоря, вещь становится мыслимой только как одна из многих. Если бы вещь вообще одна существовала в этом мире, то она была бы немыслимой с точки зрения того, как мы мыслим, с точки зрения рассудочного знания. В это смысле единичное восприятие как бы дано. Оно дано, но мыслимым оно становится только, потому что на самом деле в восприятии дана не 1 вещь, а разные вещи. Если бы дана была только одна вещь… Опять смысл единичного как бы ускользает от нас.

Наконец, 3-й случай – это рассудок и сила. Здесь как раз рассматривается проблематика 3-й критики Канта. Рассудок предстает с двух сторон. Рассудок предстает как некая система знаний, как некая спонтанность, и в тоже время рассудок предстает как некая сила, которая способна меняться, то есть сила, которая способна пр-дить собственные явления.

То есть так же, как электричество пр-дит явление электричества, так и рассудок как некая независимая самодостаточная сила пр-дит явление знания, а явление знания состоит в корреляции, суть этого пр-ва состоит в корреляции: я меняю систему знания и я меняю способ переживания природы.

Здесь излагается кантовская философия, но сразу заостряет какие-то важные моменты, то есть он показывает драматизм.

В частности, Кант ограничил знание для того, чтобы освободить место вере – это было для него важно, что в основе научного сообщества для него лежит вера – вера в объективную целесообразность. Но мы знаем, что научное сообщество в определенных культурах может существовать, а в других его просто нет. Здесь есть момент веры, свободы, но это такая вера и свобода, которая внутри этой культура, где научное сообщество есть уже состоявшийся факт, не подвергается сомнению, то есть, грубо говоря, оно не становится предметом критической рефлексии. Не лучше ли было вообще отказаться от этого, не грех ли это на самом деле?

Ключевский: Петр утверждал науку, и русский человек шел в науку, как в солдаты – имея в виду, что царю это зачем-то нужно, это его цели, а вот угодит ли это Богу – непонятно.

Отсюда постоянные бунты.

Наш университет вдруг стал намного древнее… Всегда считалось, что дата учреждения петербургского университета 1819 год.

Факты о 1724 году.

1. указ императора …но у императора было сто-о-лько указов…, и только малая часть из них исполнялась.

2. записки полицейской части, где написано, что в очередной раз приведены пьяные студенты. Пьяные студенты говорили, что они не учатся, потому что преподаватели не ходят в университет.

Датировка строится на факте, что университет был, потому что были пьяные студенты, которые не учились поскольку преподаватели их не учили.

На самом деле, вся история учебных учреждения связана с частыми бунтами. Студенты бузили, сжигали знания, разбегались и т.д. – имея в виду, что действительно были не уверены ,а угодно ли это Богу или нет.

кусочек про Гегеля – то, что не дописано в последней лекции в тетрадке(27 октября)

Наташа

Отсюда возникает 3-я часть:

Рассудок и сила. Явления и трансцендентный мир.

Что будет, когда субъект, наделенный одним убеждением, столкнется с субъектом, наделеннным другим убеждением?

Эта ситуация Кантом не рассматривается. Для него важно, что в основе этого сообщества лежит некое убеждение, которое проясняет, выявляет и т.д.

А Гегель указывает, что нет, а что будет, когда столкнется с другим субъектом?

Левые гегельянцы, которые потом после Гегеля возникли, позиционировали себя как материалисты, считая, что гегелевская философия атеистическая философия, что Г впервые дал возможность соединить представление о человеке как о природном существе и одновременно соединительно с представлением о человеке как о свободном существе. Т.е. раньше детерминистский материализм в духе французских материалистов, в духе Контильяка, Лавитри(человек-машина) – всё было хорошо с одной стороны, но с другой стороны всё-таки человек свободен, мы приписываем человеку ответственность за поступки, соответственно приписываем свободу.

А как соединить это представление о детерминизме природного существа и о свободе?Фейербах указывает, что 3-й раздел «Фноменологии духа» дает нам такую возможность. Можно рассматривать человека, наделенного самосознанием как некую независимую силу, которая производит свой род явления. Есть силы тяготения, есть другие силы, а вот есть и рассудок, етсь самосознание как некая сила. Вот суть человеческой свободы. Это не искажение мысли, но это её неполнота и деградация, потому что получается, что человек исчерпывет себя в явлении. В духе Фейербаха, представив себе, что человек есть тотально природное существо и соответственно есть некая независимая сила, то тогда возникает вопрос, что это свобода(независимость – это свобода). А что является мотивом, что является целью этой деятельности? Фейербах находит такой выход, он говорит о том, что мотивом такого свободного существа будет стремление к совершенству. Т.е. если человек исчерпывает себя в явлении, т.е. в том, что может быть рассмотрено в сфере очевидного, то тогда единственным мотивом его свободной воли является стремление к совершенству: совершенство воли, совершенство чувства, совершенство разума. У Фейербаха совершенство чувства на 1-м месте: совершенная любовь.

Обратим внимание, что это неверно по отношению к Гегелю. Гегель как раз указывает, что нельзя свести самосознание к сфере явлений и очевидного - именно потому, что есть одно самосознание, а есть другое самосознание, и другое самосознание не есть что-то очевидное. Проблема разных культур,т.е. разных самосознаний. В мире существуют разные самосознания, у которых есть разные системы убеждений. Если в одной системе убеждений убийство всегда зло, то в другой убийство в качестве мести – это необходимость: если не отомстишь, то ты неправильно и поступаешь – это разные миры,т.е., как говорит Гегель, мир одного человека или одной культуры по отношению к другой – мир, вывернутый наизнанку.

Отсюда необходимо рассмотреть содержательно, что происходит, когда встречаются два самосознания. И с этого начинается ЧЕРВЕРТЫЙ РАЗДЕЛ – раздел самосознания.

Гегель даёт 2 персонификации самосознания, когда встречаются 2 самосознания, они вступают в отношения борьбы, одно самосознание побеждает, становится господином, другое становится рабом.

Здесь возникает ряд вопросов. В чем смысл, почему 2 самосознания вступают в борьбу, почему они не могут, скажем, побороться-побороться, потом договориться-так, как это было в английской философии? (Гоббс, Локк) Ну да, есть война всех против всех – а потом надоело собрались, договорились, отказались от природных прав, учредили политические права, образовали поитическое сообщество. У Г. не так: встечаются 2 самосознания, борьба, и один становится господином, другой-рабом. Почему так? Это любопытный момент…)))

Обычно говорят следующим образом: здесь, у Г., раб и господин персонифицируются: и то, и другое есть самосознание, но качественное различие между ними в том, что раб – это теоретическое самосознание Канта, а господин – это практическое самосознание Канта, т.е. это теоретическое я, а это практическое я.. В чем разница? Суть самосознания по Гегелю в отрицании, и то самосознание, которое способно к более принципиальному отрицанию мира, к более радикальному отрицанию, чья сила отрицания больше, то самосознание побеждает, а то самосознание, которое не способно к такому радикальному отрицанию, проигрывет. Почему здесь возникают ассоциации с Кантом, причем законные? Теоретическое самосознание Канта, как мы знаем(!!??!!да-да, мы это знаем)))))))…), отрицает форму мира, сохраняет связь с материей, а практическое самосознание Канта обладает своей материей. В переживании возвышенного есть своя символическая материя и вообще мир отрицается начисто. Соответственно, мир полагается как ничто и вот в этом выявляется отношение господина к миру как он дан(чувственному миру и т.д.). У него есть своя материя – символическая материя, в-общем-то, связанная с возвышенным переживанием. Почему для раба эта возвышенная материя недоступна? По мысли Г., страх делает эту материю недоступной, т.е. раб – это тот, кто испытывает страх, а господин – это тот, кто не испытывает страха, а наоборот, презирает, и соответственно, является господином. Казалось бы, господин имеет преимущество с точки зрения выражения некой истины о самосознании и т.д.. Оказывается, не совсем так по Гегелю.

Здесь есть несколько принципиальных моментов, над которыми следует задуматься.

1. Всё-таки, вопрос остается о том, почему 2 самосознания, когда встречаются, вступают в борьбу и между ними в конечном счете возникают отношения господства и подчинения. Почему нельзя разойтись, если уж так не нравится?...Почему нельзя помириться и учредить что-то, договориться? Почему не договор? Здесь Гегель явно вступаеет в дискуссию по поводу идеи общественного договора. В основе сообщества лежит общественный договор с точки зрения Гоббса, Локка, Руссо. Гегель говорит – нет, отношения господства и подчинения. На самом деле, отношения общественного договора и господства и подчинения более сложные…Важный момент. Сильная сторона гегелевской философии как всякой принципиальной и масштабной философии: Гегель не объясняет, почему первичным отношением является отношение господина и раба, господства и подчинения, он указывает на это, редуцирует этому, он, грубо говоря, рассматривает это как факт, нужно признать, что первичным отношением человеческого сообщества является отношение господства и подчинения. Для него важно, что отношение господства и подчинения возникают между двумя свободными самосознаниями, он не считает, что раб, становясь рабом, полностью утрачивает свободу – нет, это действие свободного самосознания.

Фиксируется факт(с которым можно не соглашаться, но можно согласиться). Ницшеанская позиция: что его восхищает в мире? По Канту – моральный закон в сердце и звёздное небо над головой. А Ницше говорил, что единственное, что достойно восхищения в этом мире – это способность одной свободной воли подчиняться другой; если бы не было этой способности, не было бы никакого человеческого сообщества. В данном случае Ницше, будучи, вообще говоря, во многих отношениях оппоненто Г., с ним совпадает. По Г. тоже человеческое сообщество возможно тоько потому, что одна воля подчиняется добровольно, свободно, другой. Иначе варианты: смерть одной из сторон, либо они разбегаются- но тогда человеческое сообщество не образуется. Образуется оно на основании подчинения.

2. В чем разница между господином и рабом?

С одной стороны, оба являются проявлением свободы самосознания. С господином понятно – он проявляет свою свободу через презрение, как способность переживания возвышенного и т.д.. Раб проявляет свою свободу через страх, но страх раба по мысли Гегеля – это не страх труса и это не испуг животного, это страх разумного свободного существа.

Страх носит объективную природу. Мир действительно по Гегелю( в данном случае он не вдается в подробности) способен внушить ужас человеку, т.е. он может повернуться такой стороной, что действительно это ужасно. Разница между господином и рабом в том, что рабу мир повернулся этой стороной(причем стороной более принципиальной на самом деле) и он испытал этот ужас, и в этом сысле человек, который испытал этот ужас, никогда и не захочет быть господином.

Поэтому дело не в субъективных особенностях господина и раба, а дело в случае, какой стороной мир поворачивается к субъекту. Если бы господину мир повернулся этой стороной, он никогда бы не захотел быть господином. В процессе борьбы, именно в силу того, что для раба имеет место то, что присуще теоретическому сознанию-пустота внутреннего, ощущение бесцельности борьбы, вот это вызывает ужас: бесцельность борьбы, и соответственно бессмысленность этой жизни. И Гегель говорит, что этот ужас нестерпим, поэтому решение стать рабом – это решение рационализировать т.е. заменить страх перед миром, коорый вызван иррациональным ужасом, рациональным страхом перед господином. Поэтому Г. и говорит, что страх перед господином – это начало мудрости, это мудрое решение.

Раб становится не в силу какого-то своего испуга или в силу своей внутренней слабости – это объективная диспозиция. Испытав этот ужас, одно самосознание становится рабом. Второе –господином.

Эта пара потом расматривается неоднократно. Этот фрагмент очень любил Маркс, этот фрагмент потом переписывает Ницше: у него тоже раб и господин, но у него господин более существенен. Для Г. более существенен раб. Господин обладает представлением о свободе, для него свобода – случайное состояние, которое может кончиться – отсюда бесконечная пьянка, дебоши и т.д. А вот для раба свобода становится тем, что достигается тяжелой работой духа, и в этом смысле для раба свобода открывается как понятие. Т.е. путь раба к свободе - не через художественный опыт или какую-то спонтанность, а через труд.

Есть ещё одна интересная версия отношения господина и раба – именно психоаналитическая версия. Лакан рассматривает раб и господин как 2 стратегии. С точки зрения психоанализа как более-менее естественной теории страх смерти никак не устраним, это фундаментальная вещь. Но есть 2 стратегии рационализации обхода этого страха смерти, который решает его деструктивной функции. Господин свой страх смерти не знает в себе, он свой страх смерти проецирует на другого и переживает свой страх смерти как презрение к рабу. Откуда господин так хорошо знает, что раб такой трус, почему он не может увидеть что-то другое? Потому что это его страх, он своим срахом наделил раба – как бы он от него защищается, а переживает его как презрение к рабу…

Стратегия господина более простая с точки зрения Лакана. А стратегия раба более сложная. Но тоже достаточно эффективная. Раб знает стпах смерти, но он видит, что страх смерти неустраним. А господин вроде как бы (:)) его не знает. И раб структурирует свою жизнь, переживая не свой страх смерти, а ожидание смерти господина. Т.е. рабу интересно посмотреть: сейчас-то он такой герой, а вот что будет, когда на самом деле дойдет дело до смерти. Т.е., в принципе, этот процесс можно ускорить, но не нужно – потому что этот процесс защищает, это некая дистанциальная защита раба от переживания своего страха – дело не в том, что ты знаешь о своей смерти, а в том, что ты центрируешься на ней или всё-таки в центре у тебя смерть другого. Стратегия раба дает возможность структурировать свою жизнь более-менее рациональным образом, переживая или концентрируя внимание на смерти другого, а именно господина, но не на своей – такое объяснение Лакана.