§ 1. Влияние культуры на личность и познавательные

функции человека

Влиянию культуры подвержены и познавательные характеристики

человека, и его личностные особенности. В кросскультурных исследованиях

была подвергнута проверке доктрина «психического единства

», заключающаяся в том, что психические процессы людей одинаковы,

универсальны и свойственны всему виду Homo sapiens. Эта

доктрина возникла в XIX в., и тогда же появились сомнения в ее истинности.

Так, в работах О. Конта, Э. Дюркгейма и других социологов

подчеркивалось решающее значение социальной общности для свойств

и поведения индивида [72]. Л. Леви-Брюлъ, изучив с этой же позиции

Часть VII. Современные проблемы психологической диагностики

первобытное мышление, пришел к выводу, что, для того чтобы исследовать

мышление, следует анализировать культуру, к которой принадлежит

индивид. Любую культуру можно охарактеризовать через совокупность

существующих в ней общих взглядов, или «коллективных

представлений». Именно в них, считал Л. Леви-Брюль, причина «дологичности

» первобытного мышления в отличие от мышления нормального

европейца [80].

Критика объяснительных концепций Л. Леви-Брюля не помешала

другим исследователям подтвердить его данные. Так, современный

американский психолог Дж. Брунер [170], известный своими работами

по перцепции и мышлению, попытался создать теорию, связывающую

культуру с развитием познавательных процессов.

Согласно его теории мышление является результатом интериоризации

выработанных в данной культуре «орудий», к которым он относит

не только технические орудия, но и символические системы. Культуры

различаются не только созданными в них орудиями, но и социальными

институтами, передающими знания и умения обращаться

с орудиями.

Обсуждение выдвигаемых концепций, объясняющих влияние культуры

на психику, не входит в задачи, которым посвящена данная глава. Поэтому

обратимся к другим данным, свидетельствующим о кросскультурных

различиях в познавательных процессах. Известны исследования У. Хадсона,

в которых обнаружилось, что африканцы из традиционных обществ

не понимают условностей изображения при восприятии картин и фотографий,

естественных с точки зрения европейца [73]. К ним относится

применение ракурса для передачи перспективы — европейские дети

адекватно воспринимали изображение поднимающегося по лестнице

человека, а африканские дети считали, что он калека, так как у него одна

нога короче другой. Ряд исследователей отмечают, что туземцы не узнают

на фотографиях знакомые предметы или местность, не узнают даже

себя и членов своей семьи [72]. Выполняя задание нарисовать корову в

профиль, африканский ребенок изображает все четыре копыта, два рога

и два уха, т. е. все то, что он знает, хотя и не видит. Европейский ребенок

рисует то, что видит, рассматривая животное в профиль, — одно ухо,

один глаз и пр.

Получены данные относительно того, что есть различия в восприятии

глубины и в том случае, если человек наблюдает естественные реальные

сцены, а не картины. Так, К. Тернбулл в своем этнографическом исследовании

пигмеев, живущих в лесах Итурби, описывает случай, когда

он вместе с пигмеем вышел из леса. Вдалеке виднелись пасущиеся коровы.

Пигмей принял их за муравьев, хотя он видел коров раньше, но

никогда не наблюдал их издалека [72].

Наряду с восприятием изучались особенности памяти. Во многих работах

было обнаружено, что социальная значимость и интерес к тому,

что запоминается, влияют на успешность запоминания. Так, африканский

пастух обладал великолепной памятью на коров и растения, но