Иллюстрация:

Члены литературной группы «Вератун». Слева направо: Ав. Исаакян, Л. Шант, Г. Агаян, Д. Демирчян, Ов. Туманян

Тифлис, 1903

— первоклассный; может быть, такого свежего и непосредственного таланта теперь во всей Европе нет». Лирический герой поэзии Исаакяна и образ самого автора полностью сливаются даже в тех случаях, когда героями выступают пахарь или крестьянка, баюкающая ребенка молодая мать или тоскующая по сыну старуха, бездомный скиталец или воин, погибший в бою.

Лирическое творчество Исаакяна условно подразделяется на две части. Это, во-первых, стихи о судьбе человека в мире, философские раздумья о проблемах личности и общества, родины или всего мироздания. А во-вторых, стихотворения в духе и стиле народных песен, где поэт выступает как бы в роли безымянного народного певца (ашуга). Однако лирика Исаакяна едина благодаря образу лирического героя. В основе этого образа лежит типично романтический взгляд на соотношение личности и общества, поэзии и действительности. Глубоко недовольный конкретно-историческими условиями жизни, да и всем «состоянием мира», романтический герой лирики Исаакяна активно отрицает господствующие порядки и моральные устои. Это отрицание достигло своего апогея в лирической поэме «Абул Ала Маари», написанной в годы реакции (1909—1910). Как бы прикрываясь именем знаменитого арабского поэта XI в., Исаакян написал глубоко современную поэму, в которой отразились трагические переживания человека начала века нынешнего. Романтическая крайность, доходящая до полного отрицания всех общественных и моральных ценностей окружающего мира, прямо и косвенно вытекает из большой любви поэта к людям, из трагического сознания того, что его современники и общество в целом далеки от желанного идеала. Резкие выпады против устоев общества имеют в своей основе глубокий демократизм сознания поэта, его гуманистическое отношение к миру, неприятие несправедливости. Вот одна из многих инвектив бунтаря-героя поэмы:

Ах! Что и законы? Самими людьми в руки сильных дается отточенный меч, Чтобы сильных хранить, чтобы слабых губить, чтобы головы бедным безжалостно сечь. Я ненавижу во гневе святом людские законы, права и суды.

178

Где властен закон, там бедняк угнетен; Где не дремлют суды, там свобода вражды.

(Перевод В Брюсова)

До революции Исаакян написал и поэму «Песни Алагяза» (завершена в 1917 г.). Она состоит из нескольких десятков стихотворений, объединенных единым лирическим героем, его мировосприятием и переживаниями, навеянными безответной любовью. Тогда же написано большое количество басен, легенд и баллад (лучшая из них — «Вечная любовь», воспевающая силу любви, победившую пространство и время). А главным произведением Исаакяна послеоктябрьского периода стала поэма «Мгер из Сасуна», созданная по мотивам последней (четвертой) ветви армянского народного эпоса.

С 90-х годов и особенно в последующие десятилетия Исаакян многократно обращается к прозе, пишет рассказы, сказки, легенды и предания, стихотворения и поэмы в прозе. Начатый еще до революции широкопанорамный социально-бытовой роман «Уста Каро» занимал автора до конца жизни, но так и остался незавершенным. Проза Исаакяна и в идейно-тематическом, и в стилистическом планах — прямое продолжение его поэзии. Об этом свидетельствуют и лирическая насыщенность, и открытое выражение авторской позиции, часто и ритмический строй речи.

Исаакян значительно расширил «фольклорную географию» армянской литературы. Кроме армянского народного творчества он широко использует фольклорные источники многих народов Востока и Запада — от Индии и Китая до Нормандии и Испании. Литературная обработка этих разнообразных народных преданий и легенд всегда проникнута гуманистическим взглядом поэта на мир и человека.

«Неоромантические» тенденции четко выразились и в западноармянской литературе, в творчестве таких поэтов, как Р. Севак, В. Текеян, Р. Ворберян и др. Но крупнейшим представителем этого течения явился, несомненно, Даниел Варужан (1884—1915). Его жизненный и творческий путь — пример трагической судьбы огромного художественного дарования. Варужан был выходцем из западноармянской деревни, но с юных лет он получил возможность учиться в Венеции, в школе при армянской конгрегации мхитаристов, а затем в университете бельгийского города Гент.

С 1909 года Варужан вновь живет в родной провинции (где работает преподавателем в школе), а затем в Константинополе. Здесь и застала его мировая война, массовые погромы армян в Турции, жертвой которых и стал поэт (как и А. Ярчанян (Сиаманто), Гр. Зохраб, Р. Севак и другие крупные представители западноармянской литературы).

За сравнительно короткую творческую жизнь Варужан прошел путь бурного развития, получивший отражение в четырех поэтических сборниках. Если в первой книге («Содрогания», 1906) преобладали абстрактно-гуманистические мотивы, связанные с образами несчастных, страдающих людей, с выражением любви к жертвам несправедливости, то во второй («Сердце нации», 1909) поэт обратился к теме родины во всем ее широком спектре — от картин погромов и разрушений до исторических воспоминаний о былой славе, до эпизодов героического отпора угнетателям. Центральное место в творчестве Варужана занимает сборник «Языческие песни» (1912). Он связан с так называемым языческим движением в западноармянской литературе 10-х годов, для которого характерен обостренный интерес ряда писателей к истории и культуре дохристианского периода. Обращаясь к истории, эти литераторы хотели преподнести современникам уроки гордого самосознания, возродить здоровый национальный дух, сломленный чужеземным игом, влиянием христианских проповедей покорности. Но в «Языческих песнях» Варужана ясно проступает и другой важный мотив: воспевание и идеализация прошлого. Он был тесно связан с резкой критикой буржуазного мира, его социальных и моральных устоев, меркантилизма и эгоизма. Все это ярко проявилось во многих произведениях сборника и особенно в поэме «Наложница», рисующей картины жизни и нравов Армении языческого периода, историю гибели возвышенной любви. Отношение к современности выразилось и в том, что в книгу «Языческие песни» поэт включил цикл «Цветы Голгофы» — стихи о страданиях, о тенистом пути человечества, о жизни и борьбе европейского пролетариата. «Рассвет человечества», по убеждению поэта, связан с этой борьбой. Он был уверен, что после всех великих потрясений «Земля станет обновленной и прекрасной и будет достойна вращаться вокруг Солнца...».

Незадолго до гибели Д. Варужан завершил четвертую свою книгу — цикл стихотворений «Песня хлеба» (издана посмертно). Эта современная идиллия, или буколическая поэзия, воспевая труд крестьянина, его нравственный мир, своим подтекстом также была направлена против буржуазного общества.

Ряд армянских писателей начала века был так или иначе связан с символизмом, в разной степени испытал его влияние. Это заметно, например, в книге лирической прозы Интра

179

(Тирана Чракяна) «Внутренний мир» (1906), в пьесах Левона Шанта «Старые боги» (1909), «Император» (1914). В основе названных драм Шанта лежит символическое представление о «двух мирах» — реальном и незримом, а всеми мыслями и поступками героев руководит абстрактный идеал, превращенный в символ. Однако ни довольно четко выраженная поэтика символизма, ни историческая тематика названных пьес не исключали их связи с злободневными проблемами начала века. Драма «Старые боги», действие которой, согласно авторской ремарке, происходит за «тысячу лет до нас», остро ставила вопросы свободы личности и национального самосознания, утверждала права человека на любовь и полнокровную жизнь. Всем этим и объясняется широкий резонанс драмы в культурной жизни армянского общества, ее многочисленные сценические воплощения. Русский перевод «Старых богов» в 1916 г. вошел в «Сборник армянской литературы» под редакцией М. Горького.

Более сложны пути символизма в творчестве поэтов Атома Ярчаняна (Сиаманто), Мисака Мецаренца, Ваана Терьяна. Испытав влияние определенных сторон этого течения, усвоив отдельные его мотивы, способы создания поэтического образа и словесной техники, эти поэты не приняли, однако, идейно-художественной системы символизма в целом. А. Ярчанян (Сиаманто, 1878—1915) был «поэтом одной темы»: он писал только о национальных бедствиях, о зверских погромах армян в Турции, противопоставляя им прекрасную мечту о мирной жизни и справедливости, о равенстве и дружбе между народами. Этими мотивами пронизаны все книги поэта, которые выходили в свет начиная с 1901 г. («Богатырское», «Сыновья Армении», «Факелы агонии и надежды», «Зов родины» и др.). Мисак Мецаренц (1886—1908) вошел в литературу двумя лирическими сборниками («Радуга», «Новые песни»), изданными в 1907 г. Поэта отличает тончайшее чувство природы, восходящее к философско-пантеистическому взгляду на мир. Природа для поэта — источник любви и добра, гуманистического миропонимания, пронизывающего все его творчество.

С именем Ваана Терьяна (1885—1920) связано начало нового этапа в развитии армянского поэтического искусства. Терьян вошел в литературу как бы уже «готовым поэтом», первым же своим сборником «Грезы сумерек» (1908) заявив о себе как о настоящем мастере и новаторе поэтического слова. Уже этой своей книгой, особенно же выходом в свет в 1912 г. первого тома «Стихотворений», он создал новую школу в армянской поэзии («Терьян своим появлением возглавил нашу лирику», — много лет спустя скажет о нем Ав. Исаакян).

Как поэт и гражданин Терьян вырос и сформировался в Москве и Петербурге. Семинария при Лазаревском институте восточных языков, а затем Московский и Петербургский университеты дали ему возможность овладеть широким научным и художественным кругозором. В период первой русской революции и в последующие годы он был тесно связан с освободительным движением, а в 1917 г. вступил в ряды РСДРП, был избран членом ВЦИК. Сразу же после революции он поступил на работу в Наркомат по делам национальностей, писал публицистические работы, перевел на армянский язык ленинские труды («Государство и революция», «Карл Маркс»).

В. Терьян — «чистокровный» поэт-лирик. В течение всей творческой жизни он писал только лирические стихотворения, объединяя их в циклы, части которых имеют между собой тесную внутреннюю связь, развивают определенный круг идей и настроений. Так, вслед за первым циклом-сборником («Грезы сумерек») были созданы новые: «Ночь и воспоминания», «Золотая сказка», «Страна Наири» и др. Лирику Терьяна неизменно отличают тонкость и глубина чувств. Он умеет проникать в сокровенные тайники человеческой психологии, раскрывать читателю душевные страдания, вызванные одиночеством лирического героя, сознанием несовершенства окружающего мира. Но терьяновская грусть не подавляет душу человека, не делает ее черствой и эгоцентричной, наоборот, наполняет любовью к миру и людям, тоской по полноценной жизни. Недаром поэт в письмах называет это свое умонастроение «радостной грустью или грустной радостью», «светлой печалью». И неудивительно, что он пишет стихи, воспевающие будни повседневной жизни, «золотую сказку» окружающего мира, обращается к мотивам борьбы, героического подвига и самопожертвования во имя высокого общественного идеала.

Эти мотивы ярко проявились в цикле «Терновый венец», в стихотворениях «На рассвете», «Возвращение» и др. Грусть и высокое гражданское чувство, одиночество и стремление слиться с революционной борьбой масс в поэзии Терьяна не исключают, а дополняют друг друга. И характерно, что первый том своих стихотворений (1912) поэт завершил гордой мечтой о «светлой доле», о том, чтобы «зажечь песни, как знамя, и умереть, как герой», разбудить людей от мертвого сна, разжигать в их сердцах чувства «возмущения и борьбы». В историю армянской патриотической поэзии Терьян вписал замечательную страницу циклом «Страна Наири»

180

(Наири — одно из древних названий Армении, которое Терьян как бы воскресил, ввел в широкий поэтический и повседневный обиход). Поэтические образы, рисующие трагические события, поразившие Армению в годы первой мировой войны, тесно переплетаются с оптимистической верой в грядущее возрождение. Поэт любит отчизну с ее трагической судьбой, любит как верный сын родную измученную мать, стараясь облегчить ее горе. В армянскую поэзию Терьян внес много новых образов, обновил всю ее структуру. В частности, именно он впервые успешно применил разные виды силлабо-тонического стихосложения в армянской поэзии, для которой в целом более характерен силлабический стих. Поэтический язык Терьяна по своей чистоте и совершенству, тонкости и красоте остается непревзойденным и по сей день.

Последнее звено «золотой цепи» классической армянской поэзии, творчество В. Терьяна перекинуло мост к послеоктябрьской литературе. Прямым наследником и продолжателем поэтического дела Терьяна стал Егише Чаренц (1897—1937). До Октября он издал сборники стихов «Три песни бледно-печальной девушке», «Радуга», поэмы «Синеглазая Родина», «Дантова легенда», в которых очень сильно проявилось влияние идей и поэтики символизма, гораздо сильнее, чем даже в ранней поэзии Терьяна. Однако через символистические образы молодого Чаренца ярко проступает глубокое восприятие реальной действительности, трагических событий первой мировой войны.

В начале XX в. и в армянской литературе возникло принципиально новое явление — пролетарское литературное течение, которое было подготовлено социальными и идеологическими сдвигами на рубеже веков. С ростом рабочего движения в Закавказье появляются первые армянские социал-демократические периодические издания (всего за период 1902—1920 гг. в разных городах выходят в свет около 50 большевистских газет и журналов на армянском языке).

Возникает и группа армянских писателей, вдохновленных социалистическими идеалами. В начале 10-х годов была предпринята попытка объединения этих писателей: издаются сборники пролетарской литературы («Красные гвоздики», «Альбом рабочего»).

Ведущей фигурой армянской пролетарской литературы был Акоп Акопян (1866—1937). Он принадлежит к числу писателей, которые вслед за М. Горьким еще до революции закладывали основы новой социалистической литературы. Первые шаги А. Акопяна в литературе (90-е годы) и первый его поэтический сборник (1899) еще продолжали традиции демократической поэзии, воспевали «честь и труд», моральные достоинства труженика. Но уже в первые годы нового века, связав свою судьбу с революционной борьбой рабочего класса, с социал-демократической партией, членом которой он стал в 1904 г., Акопян перешел на позиции пролетарской, социалистической литературы. Этот перелом четко обозначился в новых сборниках «Песни труда» (1906), «Революционные песни» (1907), особенно же в трех поэмах, составивших своеобразную трилогию — «Новое утро», «Красные волны», «Равенство» (1910—1917). В этих произведениях Акопян первым в армянской литературе обратился к образам пролетариев.

Главным в поэтическом новаторстве Акопяна стало утверждение социалистического взгляда на жизнь, чувства пролетарского коллективизма и интернационализма, когда «сливается Я в могучем Мы» и личность находит свое высшее счастье в осуществлении общественного идеала. В первой из названных поэм через судьбу лирического героя показаны пути преодоления индивидуализма, а в последующих — картины революционной борьбы рабочего класса и их будущей победы.

Из других представителей пролетарской литературы следует выделить поэтессу Шушаник Кургинян (1876—1927), выпустившую сборник гражданских стихов под заглавием «Звон зари» (1907). Во многих ее стихотворениях воспеты труд, страдания и борьба рабочего класса, выражена непреклонная вера в его грядущее торжество. Зарождение армянской пролетарской прозы связано с именем Мадата Петросяна (1867—1944) и Мовсеса Арази (1878—1964). Особенно значительны рассказы и поэмы в прозе последнего («Солнце», «Белая героиня», «Недостроенный дом», «Красный поцелуй» и др.), подкупающие лирической насыщенностью повествования, оптимистическим взглядом в будущее. Первые образцы новой драматургии принадлежат перу Анушавана Варданяна («Забастовка», «Призраки» и др.).

Активную роль в становлении и развитии пролетарской литературы сыграла марксистская критика. Она связана с именами таких видных деятелей большевистской партии, как Степан Шаумян, Сурен Спандарян, Александр Мясникян, Арташес Каринян и др. Зарождение этого течения в армянской критике относится к 1902 г., когда С. Шаумян выступил с публичной речью по поводу 40-летия литературной деятельности известного писателя-демократа Газароса Агаяна, выдвинув марксистские принципы оценки литературных явлений. С этого времени на страницах легальных и нелегальных

181

изданий появляются статьи и выступления критиков-марксистов, касающиеся вопросов как армянской, так и русской и западноевропейской литератур, тенденций текущего литературного развития и методологии художественного творчества. Особо выделяются написанные в 1908—1911 гг. статьи С. Шаумяна и С. Спандаряна о Льве Толстом. В них высокая оценка «гениального художника, знатока человеческой души» сочетается с принципиальной критикой извращений его наследия. Значительны статьи армянских критиков-большевиков о М. Горьком — «красе и гордости пролетарской литературы», как назвал его Шаумян. О М. Горьком много писал и А. Каринян, в дореволюционный период часто выступавший на страницах газеты «Правды» по вопросам литературы и искусства (его перу принадлежит и знаменитая статья «Возрождение реализма», дающая глубокий анализ новых явлений в общероссийском литературном процессе начала 10-х годов). Критики-марксисты видели в М. Горьком родоначальника новой культуры человечества, «проповедника новой правды». Вот почему они горячо поддерживали все то новое, что появлялось в армянской пролетарской литературе и было связано с течением, возглавляемым М. Горьким. Лучший тому пример — их отношение к поэзии А. Акопяна, к тому, что он вносил в армянскую литературу.

В рассматриваемые годы произошли серьезные сдвиги и в жанровом составе армянской литературы. Если последние десятилетия прошлого века были периодом явного преобладания художественной прозы, то в начале нового столетия картина существенно изменилась: после долгого перерыва вновь на первый план выдвинулась поэзия. В одно и то же время творила целая плеяда первоклассных поэтов — Ов. Туманян и Ав. Исаакян, Д. Варужан и В. Терьян, М. Мецаренц и др. — благодаря которым армянская поэзия достигла высокого совершенства.

Гораздо полнее, чем в былые годы, выражалась в поэзии лирическая стихия, что было связано с раздумьями о правах и призвании личности, об ее отношении к обществу и природе, о судьбах народа, отчизны, человечества. Лирическое мироощущение широко проникало и в жанр поэмы, трансформировавшейся в своеобразную лирическую исповедь. Пример тому — «Абул Ала Маари» Ав. Исаакяна, как и многие поэмы А. Акопяна, Р. Севака, Е. Чаренца. Прочно утвердился принцип поэтических циклов — объединение ряда стихотворений в группу, имеющую в своей основе общность настроений, образную и тематическую целостность (сборники В. Терьяна и Сиаманто, Д. Варужана и Е. Чаренца).

В прозе более интенсивно развиваются малые формы — рассказ и новелла — и, в отличие от конца прошлого века, почти не создается крупных эпических произведений. Широкое распространение получили также стихотворения и поэмы в прозе.

В драматургии активно развивался «средний жанр», причем писались как реалистические, так и символистские драмы. Менее плодотворной становится комедия, в прошлом пережившая полосу расцвета.

Начало XX в. было важным периодом в истории армянского литературного языка: в творчестве крупнейших писателей он достиг небывалого ранее совершенства и богатства, были определены пути его дальнейшего развития на основе широкого использования народных диалектов.

Армянская литература рубежа веков создала художественные ценности непреходящего значения. После Октября эти ценности вошли составной частью в художественную культуру нового общества.

181

АЗЕРБАЙДЖАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Подъем национально-освободительного движения, обострение классовой борьбы, проникновение социалистических идей в рабочее движение — таковы определяющие черты истории Азербайджана 1890—1917 гг. Литература этого периода отразила сложную историческую ситуацию начала столетия, остроту споров, зарождение новых творческих направлений и методов, идейно-эстетическую борьбу во всей ее сложности и противоречивости.

Литература начала XX в. была закономерным итогом предшествующей художественной культуры. Выросшая на прогрессивных классических и устно-поэтических традициях таких корифеев, как Хагани, Низами, Физули, Вагиф, Ахундов, азербайджанская литература, обогащаясь опытом восточных, западноевропейских и русской литератур, пришла к своему новому этапу, обладая серьезными идейно-эстетическими достижениями.

К первому десятилетию XX в., когда в азербайджанской литературе завершается становление

182

критического реализма, писатели и та часть интеллигенции, которая приобщалась к революционно-демократическим идеям, все более отчетливо начинают ощущать ограниченность действенности просветительства XIX в.

По своему составу реалистическая литература XX в. не была однородной. В зависимости от таланта или глубины познания действительности, отношения к освободительной борьбе народа, социальной позиции, индивидуального стиля, эстетических воззрений реалисты нового столетия оказывались в разных «течениях» и «руслах» литературного развития. Своеобразие литературной обстановки определялось тем, что рядом с критическими реалистами в этот период активно действовали просветительские реалисты и зачинатели революционной литературы в Азербайджане — пролетарские писатели.

Азербайджанский критический реализм, сформировавшийся под мощным влиянием революции 1905 г., невозможно представить без журнала «Молла Насреддин» (1906—1931). Издатель и редактор журнала Мамедкулизаде и один из его наиболее активных сотрудников Сабир были и ведущими идейными вождями этого издания.

Сатира была наиболее действенным средством в художественном арсенале критических реалистов. Они обличали буржуазно-помещичий гнет, колонизаторскую политику царизма. Зарождение же революционной сатиры было обусловлено необычным созвучием особенностей этого жанра революционным идеям 1905 г.

Журнал «Молла Насреддин», первый номер которого увидел свет 7 апреля 1906 г., открыл новую страницу в истории литературно-общественной мысли Азербайджана, превратился под руководством Джалила Мамедкулизаде (1866—1932) — журналиста, прозаика и драматурга — в рупор идей первой русской революции. Журнал пропагандировал критическое отношение к феодально-патриархальным пережиткам, к буржуазной среде, выступал против национального гнета, империализма и колониализма, отстаивал эмансипацию женщины-азербайджанки. Революционеры-демократы вели борьбу за демократическое переустройство общества, замену «старых законов», они во многом были солидарны с социал-демократами. Передовое направление журнала, последовательно отстаиваемое Мамедкулизаде и его соратником — известным публицистом Омаром Фаиком Неманзаде (1872—1938), способствовало тому, что он стал единственным в то время не только в России, но и на всем Ближнем Востоке массовым органом печати, бросившим боевой клич народам Востока и сплотившим вокруг себя прогрессивных писателей и журналистов того времени.

Общественно-литературная деятельность Мамедкулизаде была широкой и многогранной. Он прошел большую жизненную школу — от учителя до крупного общественного деятеля. Мамедкулизаде активно занимался публицистической и журналистской деятельностью, но главным для него было художественное творчество. Его перу принадлежат повесть «Пропажа осла» (1894), пьесы «Мертвецы» (1909), «Книга моей матери» (1918), рассказы «Почтовый ящик» (1903), «Уста Зейнал» (1906), «Конституция в Иране» (1906), «Курбанали бек» (1907), ставшие классикой азербаджанского критического реализма.

В пьесе «Мертвецы» дана художественно убедительная картина нравственного загнивания буржуазно-помещичьего общества, драматург с горечью говорит о невежестве и бедности, порожденных миром «мертвецов». Здесь автор, по словам выдающегося писателя революционера Наримана Нариманова, «рубил под самый корень». Произведения Мамедкулизаде отличались огромной силой воздействия. Воссоздавая убедительные жизненные ситуации, писатель в ярких художественных образах (таких, как Мамедгасан ами, Худаяр бек, Новрузали, Искендер, Уста Зейнал, Шейх Насруллах и др.) затрагивает насущные проблемы эпохи. Мариэтта Шагинян так оценила рассказ «Почтовый ящик»: «Вряд ли можно назвать во всей мировой литературе много новелл, которые могли бы стоять в одном ряду с этой — по ее глубокой художественной силе и социальной действенности».

В годы первой русской революции в большевистской печати были опубликованы статьи писателя «Обездоленные» и «Напутствие», посвященные тяжелому положению азербайджанских и иранских трудящихся и призывающие их к борьбе за свои права («Кавказский рабочий листок», 24.XI и 9.XII 1905 г.). О близости Мамедкулизаде к рабочему и социал-демократическому движению свидетельствуют выпуск в его типографии «Гейрат» (Тифлис) революционных книжек и прокламаций, а также связи сотрудников типографии с тифлисской социал-демократической организацией. В публицистике Мамедкулизаде освещались наиболее актуальные проблемы, рост национального самосознания азербайджанского народа, пролетариата и крестьянства, революционные события в Иране и Турции, состояние просвещения, судьба родного языка, литературы и искусства. Он писал о Сократе, Шекспире, Дарвине, Канте, Гольбахе, Спинозе, Державине, Пушкине, Толстом и многих других.

183

В поэзии вершинные достижения критического реализма были связаны с именем Мирзы Алекпера Сабира (1862—1911). Именно он заложил на Востоке основы крупной поэтической школы — Сабировской литературной школы. Сабировская поэзия, опирающаяся на лучшие национальные традиции, является энциклопедией азербайджанской народной жизни, в которой важные проблемы эпохи выражены высоким языком искусства. Чаяния и ожидания народа, его мечты о справедливой жизни составляют главное содержание поэзии Сабира. Поэт значительно расширил влияние национальной реалистической сатиры, сделав ее популярной за пределами Азербайджана — в Иране и Турции, Афганистане, Средней Азии и Татарии. Своими сатирами, направленными против империализма и царизма, колониализма и восточного деспотизма, произведениями о жизни и борьбе рабочего класса и крестьянства он явно «не вмещался» в рамки критического реализма. Подлинно революционная поэзия Сабира проникнута высоким демократическим гуманизмом и интернационализмом. Например, такое его стихотворение, как «Интернационал» (1905), а также стихи, воспевающие революции в Иране и Турции.

Темы и сюжеты своих произведений, посвященных жизни рабочих и крестьян, народному освободительному движению, а также сатир, обличающих законы и порядки современного общества, поэт брал из жизни. В стихотворении-сатире «Бакинским рабочим» (1906), используя прием «самохарактеристики» и вкладывая в уста персонажа — в данном случае капиталиста — сетования на «новые времена», автор воспроизводит характерный для данного времени процесс — превращение пролетарского движения в большую социально-политическую силу эпохи: «Колесо свое упрямо катит вспять судьба теперь! // И рабочий изгоняет из себя раба теперь!» (перевод С. Васильева).

Аналогичный прием обличения использован им в сатирах «Рабочий...» (1907), «Благородный напев» (1907), в которых противоречия старого мира отражаются с помощью противопоставления образов рабочего и его хозяина. В стихотворениях «Пахарь» (1907), «Терпи» (1910) поэт описывает скудную жизнь крестьянина, пробуждение в нем социального самосознания.

 

Мирза-Алекпер Сабир

Фотография 1900-х годов

Сила воздействия и диапазон влияния сабировского стиха были очень велики. Его читали и любили не только на родине — в Азербайджане, но и во многих странах Среднего и Ближнего Востока, в которых у Сабира было много последователей. Так, стихотворение Сабира «Жалоба» (1908), переведенное Габдуллой Тукаем под названием «Стон моллы», впервые было опубликовано в татарском журнале «Йашен» (1908, № 2) со ссылкой на журнал «Молла Насреддин». Сабировские традиции сыграли известную роль в формировании таких видных иранских поэтов, как М. Афраште, А. Лахути, Сеид Ашраф Гилани. Турецкий поэт Назым Хикмет писал: «Сабир является одним из самых крупных и самых нужных поэтов не только в Азербайджане, но и в Средней Азии, на Среднем и Ближнем Востоке... Стихи Сабира, его произведения, публиковавшиеся в журнале «Молла Насреддин», служили источником вдохновения для свободолюбивых людей Турции».

В Азербайджане видными представителями сабировской литературной школы были такие поэты, как М. А. Моджуз (1873—1934), Али, Назми (1882—1946), А. Гамкюсар (1880—1919), Б. Аббасзаде (Хамбал, 1859—1926), продолжавшие идейно-художественные традиции своего учителя и создавшие прекрасные образцы сатирической поэзии.

Большие заслуги в идейно-художественном обогащении реалистической литературы, в совершенствовании жанров прозы и драматургии принадлежат Абдурагиму Ахвердову (1870—

184

1933) и Юсуфу Везиру Чеменземинли (1887—1943). В повестях и рассказах «Письма из ада» (1907), «Мои олени» (1910) Ахвердов резко критиковал невежество, отсталость, паразитизм правящих классов, законы буржуазного общества; в пьесах «Разоренное гнездо» (1896), «Несчастный юноша» (1900), «Пери Джаду» (1901) он, стремясь ввести в литературу положительных героев эпохи, новых людей, создал образы, олицетворяющие прогрессивные идеи и тенденции времени. Основу конфликта этих пьес составляет борьба между новыми людьми и силами, отстаивающими старые порядки и нормы морали.

В таких произведениях Чеменземинли, как «Безумный» (1912), «Страницы жизни» (1913), «Пропуск в рай» (1913), подвергаются критике различные стороны современной действительности — бесправие, квазипатриотизм, религиозная догматика.

Писатели-молланасреддинцы обычно обращались к повседневным событиям, выбирая своих героев среди ничем не примечательных людей. Сила типизации у молланасреддинцев выражалась в том, что через раскрытие мироощущения «маленького человека», его отношения к жизни, положения в обществе, радостей и печалей они разоблачали и осуждали коренные противоречия, социальные пороки современного им политического строя.

Одним из наиболее видных представителей революционно-демократической публицистики был основоположник профессионального национального оперного искусства, драматург Узеир Гаджибеков (1885—1948). В политически острых статьях Гаджибеков критиковал эксплуатацию рабочих и крестьян, политику Государственной думы, национальный гнет, социальное неравенство. Он называл царизм системой «пристрастного, насильственного, деспотического правления», высказывал идеи возможности его свержения революционным путем. Автор первой национальной оперы («Лейли и Меджнун», 1908), Гаджибеков обогатил азербайджанскую драматургию оригинальными художественными образами. Либретто, написанные им для своих теперь всемирно известных музыкальных комедий «Не та, так эта» (1910), «Аршин мал алан» (1913), продолжали ту же проблематику, которой славилась его публицистика.

Среди реалистов начала XX в. были и писатели, создавшие первые образцы пролетарской литературы в Азербайджане. Одним из таких писателей, сформировавшихся в условиях распространения идей марксизма-ленинизма и рабочего движения, быстрого роста революционной печати, был профессиональный революционер Мир-Гасан Мохсунов (1882—1907), подписывавший свои художественные произведения псевдонимом Сеид Мусеви. Его произведения «Тик-так» (1906), «Медный рудник» (1906), «На заре новой жизни» (1906) представляют собой лучшие образцы пролетарской литературы, в них впервые был создан образ революционного рабочего-пропагандиста марксистских идей и реалистически отражен процесс пробуждения классового самосознания бакинского пролетариата. Важно отметить, что публикация этих произведений совпадает по времени с изданием романа М. Горького «Мать». Один из первых азербайджанских марксистов С. М. Эфендиев (1887—1938) назвал Сеида Мусеви «пионером марксизма» на своей родине.

Такие писатели, как Нариман Нариманов (1870—1925), С. М. Эфендиев, А. Юсифзаде (1886—1938), выступали в издававшихся в Баку легальных и нелегальных изданиях «Гуммет» («Стремление», 1904—1905), «Девет» («Призыв», 1906), «Такамуль» («Эволюция», 1906—1907), «Йолдаш» («Товарищ», 1907), «Призыв» (1906), «Гудок» (1907—1909), «Бакинский рабочий» (1906—1908), «Бакы хаяты» («Бакинская жизнь», 1912) со статьями о сущности идей революции, о пролетарском интернационализме и дружбе народов. Они призывали трудящихся к борьбе против самодержавия и местных эксплуататоров.

Однако в литературном процессе эпохи участвовали и такие писатели, чей творческий метод ближе к плоскому эмпиризму, чем к реализму. Верность жизни воспринималась как бездумное копирование действительности. В результате активности подобных «натуралистов» в первые десятилетия XX в., наряду с образцами истинного искусства, появились и романы, рассказы, поэмы, пьесы А. Гамарлинского (1880—1952), М. М. Ахундова (1876—1923), М. Казымовского (1882—1940) и др., потрафляющие вкусам невзыскательной публики. Опекаемые корыстолюбивыми издателями и журналистами произведения этих писателей встречали серьезную критику со стороны прогрессивных деятелей азербайджанской литературы.

Путь реалистов-просветителей XIX в. продолжали Зейналабдин Марагаи (1838—1910), Абдаррахман Наджарзаде Талыбов (Талибов, 1855—1910), Н. Нариманов, Сулейман Сани Ахундов (1875—1939), С. М. Ганизаде (1866—1937), И. Мусабеков (1879—1936), Мамед Саид Ордубади (1872—1950). Этих писателей больше всего занимали такие проблемы, как значение науки и просвещения в общественном прогрессе, новая школа и совершенствование духовно-нравственного мира людей. Обращение к типично

185

просветительской проблематике объяснялось тем, что еще сохраняли свою актуальность идеалы просветительства XIX в., еще не завершилась в обществе борьба за них. Напротив, эта борьба приобретала реальное содержание, превратившись в действенное идейно-эстетическое средство для решения и наиболее важных общественных проблем эпохи. Этим и объясняется то, что позиция реалистов-просветителей была во многом близка писателям — критическим реалистам. С этой позиции освещались в их произведениях новые тенденции в народной жизни, связанные с освободительным движением, тяжелым положением рабочего класса, духовной деградацией буржуазии, критиковались социальные бедствия, порожденные властью капитала в буржуазно-феодальном обществе, колонизаторская политика стран Запада и России, воспитывавшая в массах покорность и послушание.

Но основной пафос произведений реалистов-просветителей «Бахадур и Сона» (1896—1908) Нариманова, дилогии «Письма Шейда-бека Ширвани» (1898—1900), «Страх перед богом» (1906) С. М. Ганизаде, «Страшные рассказы» (1912—1915) С. С. Ахундова, «Несчастный миллионер» (1914) М. С. Ордубади, «Жертвы невежества» (1914), «В царстве нефти и миллионов» (1917) И. Мусабекова был связан с просветительскими идеями. Преобладание дидактической тональности сказывается на сюжетно-композиционной структуре этих произведений, на характерах персонажей и способах разрешения социальных конфликтов. В то же время просветительский реализм в азербайджанской литературе начала века выдвинул новые проблемы, активизировал свои идейно-эстетические позиции. Он стал новым этапом в историческом развитии просветительской художественно-эстетической мысли.

В литературной критике того времени не раз высказывалось беспокойство по поводу отсутствия национального романа. Критик Сеид Гусейн (1887—1938) считал роман оптимальным жанром для выражения высоких общественных идеалов. Поэтому он критикует авторов таких примитивных по форме и содержанию подражательных сочинений, как «Несчастный Джавад», «Жертва любви» (1912) Рза Заки и др.

Социальный роман, как и драма, был впервые создан реалистами-просветителями. Первые шаги в этом направлении сделали последователи М. Ф. Ахундова. Известный трехтомный роман «Дневник путешествия Ибрагим-бека» (т. 1—3, 1888, 1906, 1909) З. Марагаи сыграл важную роль в зарождении азербайджанского и иранского романа, в обогащении реализма новыми идейно-художественными качествами. Неоднократно издававшийся в Стамбуле, Тегеране, Каире, Калькутте и Баку, этот роман подвергал резкой критике восточный деспотизм, отсталые формы государственного правления, социальное неравенство, феодально-патриархальные порядки; призывал к прогрессу, просвещению, к экономическим контактам с другими странами, с Россией, к борьбе с абсолютизмом. Хотя роман З. Марагаи по существу оставался в пределах просветительских идей, тем не менее он оказал глубокое воздействие на литературный процесс в Азербайджане и Иране, к этому произведению часто обращались в своей литературной деятельности писатели-реалисты.

В начале века был завершен последний том трилогии «Книга Ахмеда» (т. 1, 2 — 1894, 1895) известного ученого, писателя, публициста А. Талыбова. Это был научно-педагогический роман в просветительском духе — «Вопросы жизни» (1906). Главный герой романа Ахмед выступает как защитник новых идей, объясняет значение современных научных знаний, таких понятий, как «родина», «патриотизм», «свобода» и «права личности», защищает права крестьян, осуждает захватническую политику империалистических стран, шахский режим. По его убеждению, общество может добиться свободы мирным путем, путем критики. Он представляет общество будущего как союз солидарности классов и государств. Этот союз он называет «Красной республикой». «Дневник путешествия Ибрагим-Бека» и «Книга Ахмеда» — один из первых образцов жанра романа в азербайджанской литературе, в которых национальные классические традиции, в том числе такие формы повествования, как диалог, дневник и т. п., сочетаются с достижениями европейского социального романа. То, что романы З. Марагаи и М. А. Талыбова созданы на языке фарси, не было просто данью литературной традиции. На фарси были написаны либо подготовлены варианты некоторых художественных, научно-философских произведений М. Ф. Ахундова, который жил и творил незадолго до этих писателей, считавших его своим учителем. Художественно-философский трактат М. Ф. Ахундова «Письма Кемалуддовле» написан и на фарси. Азербайджанские авторы и в XIX в., и в начале XX в. пользовались персидским языком, который был для соседних с Ираном стран как бы языком сотрудничества и общения. Не случайно обращались некоторые азербайджанские авторы в своем творчестве к Ирану. Для многих из них Иран (Южный Азербайджан) был родиной. Кроме того, в Иране были как бы сосредоточены социально-политические

186

противоречия, характерные для развития ряда стран Ближнего и Среднего Востока.

Марагаи и Талыбова связывали с Азербайджаном и М. Ф. Ахундовым многие нити. Оба они родились в Южном Азербайджане и еще в юные годы переехали в Россию, где и было создано большинство их произведений. Как отмечал А. М. Шойтов, знание русского языка и русской культуры открыло перед ними широкие возможности для приобщения к европейской общественно-политической, научной и эстетической мысли.

В период жизни в России — в Кутаиси и Ялте — автор «Дневника...» не порывал связи ни с Южным, ни с Северным Азербайджаном. В своем произведении он приветствовал соотечественников — тебризских революционеров. «...Тебризские революционеры прославили на века азербаджанский народ», — писал Марагаи. Высоко отзывался он и о своем современнике, авторе романа «Книга Ахмеда» А. Н. Талыбове, жившем в Темир-хан Шуре (ныне г. Буйнакск ДагАССР), часто посещавшем Баку. «Только теперь, когда я постиг все тонкости мудрых мыслей этого выдающегося человека (М. А. Талыбова. — К. Т.), я могу утверждать, что у него в душе пылал огонь истинного патриотизма».

В Северном Азербайджане первыми обратились к жанру романа также реалисты-просветители. В начале XX в. были созданы романы «Бахадур и Сона» Н. Нариманова, «Письма Шейда бека Ширвани» (1898—1900) С. М. Ганизаде, «Несчастный миллионер...» М. С. Ордубади, «В царстве нефти и миллионов» И. Мусабекова. Романы создают и романтики: «Двое страдальцев» (1905), «Герои нашего времени» (1909—1918) П. Шаига, «Душевная жажда» (1913), А. Диванбекоглы, «Путешествие по Волге», «Али и Аиша» (1914) А. Сиххат и др. Правда, некоторые из этих произведений ни по объему, ни по структуре не соответствуют современному представлению о жанре романа. Вместе с тем они представляют большую ценность как первые образцы романного творчества в азербайджанской литературе, оказавшие благотворное влияние на весь литературный процесс. Сама тематика названных выше произведений указывала на то, что зарождающийся роман обращается к злободневным проблемам времени. Так, роман «Бахадур и Сона» Нариманова был посвящен преодолению национального и религиозного отчуждения, в нем были выражены протест против устаревших норм жизни и призыв к счастливой жизни, свободной любви. В романе «Несчастный миллионер...» Ордубади раскрывались трагические последствия восточной деспотии в семье и быту. В «Героях нашего времени» Шаига были представлены новые, революционные силы, борющиеся против буржуазии, воссоздана картина социального и идейного расслоения в ее среде.

Одним из ведущих творческих методов в азербайджанской литературе начала века был романтизм. Идейно-художественные принципы романтизма и реализма имели ряд точек сближения, они не отрицали друг друга, а сосуществовали, взаимно обогащались, играя прогрессивную роль в литературном процессе. В азербайджанском романтизме нашли свое отражение передовые идеи эпохи. Таким его представителям, как М. Хади, Г. Джавид, А. Сиххат, А. Шаиг, А. Диванбекоглы, С. Салмаси (1887—1909), принадлежат известные заслуги как в создании произведений, обличающих колонизаторскую политику русского царизма, буржуазно-помещичий гнет и империализм, так и в подрыве авторитета старой схоластической поэзии. Они опровергали традиционные представления о якобы «неприкосновенности» ее принципов. Критика отмечала, что Хади совершил «революцию в старой литературе», а Шаиг был одним из тех, кто заложил «фундамент новой литературы». Хади называл своего друга поэта-врача Сиххата «деятелем нации как в материальном, так и в духовном смысле».

Представление о тематическом диапазоне и идейно-художественных особенностях литературного наследия Мухаммеда Хади (1879—1920) дают стихи, собранные в книгах «Райское вдохновение» (1908), «Возвышенная любовь» (1914), «Цветник мудрости» (1914), поэма «Картины возрождения» (1918—1919), в которых ярко проявились и сильные и слабые стороны азербайджанского романтизма. Поэт хочет видеть родину свободной, жаждет возвышения своего народа до уровня суверенных передовых народов, воспевает культурное возрождение, свободу личности, приветствует революции в Иране и Турции, легендарного революционера Саттархана, с сочувствием отзывается о национально-освободительной борьбе болгарского народа, выносит на суд общественности такие вопросы, как женская свобода, раскрепощение личности. Идеализация прошлого, вера во многие догмы ислама, возвеличение личности художника и индивидуалистические тенденции также были присущи романтизму Хади.

Самобытное и яркое творчество Гусейна Джавида (1882—1944) также отразило в себе характерные черты азербайджанского романтизма. Особое место в наследии Джавида занимает драматургия. В центре таких его пьес, как «Мать» (1910), «Марал» (1912), «Шейх Санан»

187

(1914), «Шейда» (1917), «Дьявол» (1918), стоят социальные и философские проблемы эпохи. Хотя гуманизм Джавида, его критическое отношение к устаревшим обычаям и традициям отразились и в большинстве его стихотворений, собранных в книгах «Минувшие дни» (1913), «Весенние росы» (1917), однако именно в драматургии более отчетливо, глубоко выражены его антимилитаристские взгляды, дана критика религиозного фанатизма, буржуазно-феодальной морали.

Наиболее близкими друг к другу по творческой манере были романтики Аббас Сиххат (1874—1918) и Абдулла Шаиг (1881—1959). Эти писатели, в творчестве которых проступали и реалистические тенденции, выдвигали на передний план проблемы просвещения, образования, воспитания, нравственности; по своим убеждениям они стояли на позициях просветительского реализма. Однако уже стихотворения «Посвящение музе свободы» (1907), «Вспомни!» (1908), «Моя биография» (1912), «Моим читателям» (1912) Сиххата явственно свидетельствовали о его беспокойных, отмеченных печатью кризиса поисках. В поэме «Поэт, Муза и Горожанин» (1916), являющейся вершиной творчества Сиххата, поэта-романтика, автор уже находит выход из мучительных сомнений, обращаясь к гражданственности в поэзии.

В романе Шаига «Два страдальца...» (1905), рассказах «Кочевье» (1908), «Дурсун» (1913), «Перед лицом дьявола» (1914) отражены некоторые специфические особенности романтизма XX в. — идиллия сельской жизни, стремление показать людей в свете собственных идеальных представлений, нравственной и этической программы. В таких поэтических образцах, как «Птица» (1907), «Муза свободы» (1908), «Вспомни!», «Революционерам эпохи» (1910), «Поэт и Женщина» (1911), «Идеал и Человечество» (1914), наряду с переживаемым поэтом внутренним кризисом выразились и непримиримость его к старому миру, неистребимая вера в будущее, его оптимизм.

В романе А. Диванбекоглы «Душевная жажда» (1913) семейно-нравственная проблематика решается в романтическом духе; для автора олицетворением несправедливости и безнравственности является город, а чувство любви и отдохновенья вызывают у него отдаленные от города уголки природы. Писатель клеймит современное ему общество; осуждая социальную несправедливость, он призывает к освобождению от всяческого гнета.

Однако азербайджанские романтики не были последовательными в своих призывах и стремлениях, не всегда умели они разглядеть истинные причины, корни зла; впадая порою в безнадежную грусть, они отворачивались от общества, устремив свои взоры в воображаемый «мир» будущего, который в мечтаниях и грезах романтиков был весьма туманным, неопределенным, утопичным. Это настроение выражено А. Шаигом в словах, ставших его своеобразным девизом: «Душа моя, мечущаяся между надеждой и грустью».

Азербайджанский романтизм XX в. многими узами был связан с традициями восточного, европейского и русского романтизма, с творческими идеями известных турецких поэтов-романтиков А. Гамида, Н. Камала, Т. Фикрета.

В литературный процесс XX в. входили и поэты, лишь формально усвоившие традиции классической поэзии. Их мировоззренческий, художественный и культурный уровень отставал от требований времени. Однако в их числе были и истинные знатоки восточной поэтики, искусно владевшие техникой стиха, такие, как Мунири, Юсиф Джаннети, Азер, Гудси, что значительно затрудняло борьбу с эпигонством. Из-под пера этих поэтов порою выходили лирические произведения в просветительском духе, утверждавшие любовь к знаниям, обличавшие социальное зло.

Острая нужда в развитии просвещения, совершенствовании сети общеобразовательных, воспитательных учреждений объективно диктовала необходимость произведений для детей. Значительную помощь в этом важном начинании оказало издание детских журналов «Дебистан» («Школа», 1906—1907), «Рахбар» («Путеводитель», 1906), «Мектеб» («Школа», 1911—1918). Такие видные писатели, как М. А. Сабир, А. Шаиг, А. Сиххат, С. С. Ахундов, С. М. Ганизаде, создавая в разных жанрах произведения для детей, оказали сильное воздействие на идейно-эстетическое воспитание подрастающего поколения. Неисчерпаемым источником для детской литературы было устное народное творчество, изучение, собирание и издание образцов которого было начато в тот период.

В это же время под влиянием общественно-политических событий заметно обогащается идейно-художественное содержание азербайджанской народной поэзии, обновляются ее традиционные художественные формы. В волшебных сказках усиливаются мотивы борьбы за освобождение и счастье народа. В героических дастанах борьба народа с гнетом и тиранией приобретает более конкретный исторический смысл. Создаются и широко распространяются в народе песни, воспевающие мужество и героизм народных мстителей — Гачага Керима, Гачага Наби, Дели Алы и др. Важную роль в борьбе за освобождение народа играют песни, посвященные подвигам вождя революционного

188

движения в Южном Азербайджане Саттархана, народному мстителю Гатыр Мамеду.

В появившихся в начале XX в. образцах баяты́ — этом древнем лирическом жанре азербайджанского фольклора — традиционные отношения влюбленных перерастают в мотивы дружбы, верности, мужества, а также тоски по родине тех, кто, не выдержав гнета и тирании, покинул родные края. Эти мотивы придают баяты широкое социальное звучание.

В первые десятилетия наступившего столетия определенное обновление претерпевает традиционная ашугская поэзия, в которой создаются новые формы, обогащается идейно-тематическое содержание, конкретизируется объект поэтизации или критики, появляются стихи открыто революционного содержания. Особый интерес в этом смысле представляет творчество таких поэтов, как Чобан Афган (1886—1951), Хайят Мирза (1885—1920) и др.

В сравнении с предшествующими периодами новый масштаб приобретает работа по сбору, исследованию образцов устного народного творчества, включению их в учебники. В этой области особые заслуги принадлежат Ф. Кочарли, С. Гусейну, М. Махмудбекову, А. Шаигу, Ю. В. Чеменземинли, Р. Эфендиеву и др.

Борьбу за передовую литературу азербайджанские писатели-демократы не отделяли от борьбы за демократизацию литературного языка. Дело в том, что с начала века вопрос о языке становится и политическим вопросом. Демократическая литература и критика начали упорную борьбу с такими органами буржуазной печати, как «Хаят» («Жизнь», 1905—1906), «Фиюзат» («Благо», 1906—1907), «Шалале» («Водопад», 1913—1914), которые особенно усердствовали в своей чрезвычайной склонности к иноязычным словам, выражениям и стилевым элементам.

Новый масштаб и глубину приобретают в начале века межнациональные связи азербайджанской литературы. Азербайджанские писатели продолжали дело своих предшественников и в этой области. В газетах и журналах часто печатались статьи, посвященные русским и европейским классикам, писателям Ближнего Востока, народов Кавказа. О масштабе изучения в Азербайджане классиков мировой литературы свидетельствуют публикации о творчестве Пушкина, Крылова, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Чехова и Горького, восточных классиков — Фирдоуси, Хафиза, Хайяма, Саади, Руми и др., а также издание отдельной книжкой («Пушкин», 1914) исследования М. Сидги, в основу которого был положен его доклад, прочитанный в связи со 100-летием со дня рождения поэта (1899). В это время усиливаются контакты с литературами закавказских и северокавказских народов. Определенные позитивные результаты имели личные дружеские связи между А. Ахвердовым и А. Ширванзаде, Ф. Кочарли и Я. С. Гогебашвили, Н. О. Ломоури. Переводятся и ставятся на сцене произведения А. Церетели, Н. Бараташвили, Г. Сундукяна, публикуются статьи об их творчестве. В свою очередь, жизнь бакинского пролетариата находит отражение в художественных и публицистических произведениях латышских и литовских писателей («Кавказские рассказы», «Когда занимается заря...» и др.), среди которых особыми связями с литературной средой Азербайджана отличался учительствовавший в Баку Креве-Мицкявичус, друг А. Шаига, а также видные латышские мастера Э. Бирзниек-Упит, Судрабу Эджус и др.

Важную роль в расширении литературных связей играл художественный перевод. Большим культурным событием стало издание в двух частях книги А. Сиххата «Западное солнце» (1912), в которую автор включил свои переводы произведений более двадцати русских поэтов.

Переводческая деятельность азербайджанских писателей охватывала также широкий круг произведений мировой литературы (в том числе Фирдоуси, Хафиза, Саади, Хайяма, Руми, Шекспира, Шиллера, Гёте, Гюго, Шелли, Д. Дефо и др.).

Литературная критика начала века не оставалась в стороне от социально-политической и культурной жизни, идейных разногласий и споров. Борьба между литературными течениями и группировками в критике выражалась в форме борьбы художественно-эстетических принципов и пристрастий в области литературы, политики, истории, философии, этики, воспитания, образования, языка, алфавита. Такие критики нового века, как Фиридунбек Кочарли (1863—1920), Сеид Гусейн Казымоглы (1887—1937), Мехмедэмин Расулзаде (1884—1955), Гаджи Ибрагим Гасымов (1886—1936), Гусейн Минасазов (1881—1923), в своих работах активно отстаивали прогрессивные демократические идеи и художественные традиции, ориентируясь на интересы широких народных масс. Они в основном пропагандировали реалистическую эстетику, проводили линию «Молла Насреддина».

На противоположном полюсе литературной борьбы стояли критики романтического направления, такие, как Алибек Гусейнзаде (1864—1940), Ахмедбек Агаев (1868—1939), Алимарданбек Топчибашев (1865—1934), Абдулла Сур (1883—1912). Внимательно изучая культурно-политическое развитие азербайджанского народа,

189

наряду с одобрением и утверждением исторического своеобразия путей развития национальной литературы, с высокой оценкой ее классиков, они также выступали и с новыми требованиями относительно литературно-художественного прогресса, ратовали за преимущественно глубокое изучение традиций европейской и русской литератур.

Но необходимо отметить, что в целом их философско-эстетическая программа — в особенности первых двух — не смогла найти необходимую идейную поддержку в исторических условиях Азербайджана того времени, в силу чего они оба эмигрировали в Турцию (1909—1910).

Одним из новейших явлений в области критики XX в. стало зарождение в Азербайджане марксистской критики. Возникновение в конце XIX в. марксистских кружков, распространение в Баку революционной печати и литературы, издание таких революционных газет, как «Гуммет» (1904—1905, орган одноименной социал-демократической группы), «Девет», «Такамуль», «Йолдаш», «Бакинский рабочий», «Гудок», «Бакинский пролетарий», «Бакинская жизнь», на страницах которых пропагандировались образцы пролетарской литературы, способствовали усилению позиций марксистской критики. В подобных условиях складываются и формируются литературно-эстетические воззрения таких писателей, как Н. Нариманов, С. Агамалыоглы (1867—1930), А. Б. Юсифзаде (1886—1939), Т. Шахбази (1892—1937).

Азербайджанская литература конца XIX и первых десятилетий XX столетия оказала сильное влияние и на художественный процесс в странах Среднего и Ближнего Востока. А такие ее видные представители, как Дж. Мамедкулизаде, Н. Везиров, А. Ахвердов, М. С. Ордубади, Г. Джавид, А. Шаиг, С. Гусейн, С. С. Ахундов, Ю. В. Чеменземинли, Дж. Джабарлы, стали видными деятелями и основателями азербайджанской советской литературы.

189

ЛИТЕРАТУРЫ НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА И ДАГЕСТАНА

Наступление качественно нового этапа в северокавказских литературах связано с мощным воздействием русской революционно-демократической мысли. Классовое расслоение горского крестьянства, появление сельского и промышленного пролетариата, рост крестьянских волнений, приобщение трудящихся горцев к активной политической борьбе в период 1905—1907 гг., жестокое подавление царизмом национально-освободительного движения среди северокавказских народов и затем новая вспышка народного протеста против столыпинской аграрной политики, вылившаяся в ряд крупных крестьянских восстаний на Северном Кавказе, революционные потрясения 1917 года — вся эта бурная и сложная эпоха наложила свой отпечаток на идейную и литературную жизнь региона.

Общедемократические устремления культурно-просветительского и литературного движения обогащаются революционными идеями, особенно после первой русской революции. Теперь в литературное движение вливаются представители трудовых слоев горского общества. Литературный процесс этого периода определяется именами абхазца Дмитрия Гулиа, адыгов Бекмурзы Пачева, Юрия Кази-Бека (Ахметукова), балкарцев Кязима Мечиева, С.-А. Урусбиева, осетин Сека Гадиева, Блашка Гурджибети (Гурджибеков), Александра Кубалова и др. Возникает революционно-демократическое крыло, представленное осетинскими писателями Коста Хетагуровым, Цомаком Гадиевым, Елбасдуко Бритаевым, Арсеном Коцоевым, Батырбеком Тугановым, кабардинцем Талибом Кашежевым, абхазцем Самсоном Чанбой, а также упомянутыми выше Б. Пачевым, К. Мечиевым и др.

Одна из самых крупных фигур литературного движения на Северном Кавказе этого периода — Коста Хетагуров (1859—1906), вошедший в историю как основоположник осетинской литературы, выдающийся поэт, публицист, общественный деятель революционно-демократической ориентации.

В творчестве Косты Хетагурова сконцентрировались и получили наиболее полное идейное и художественное выражение основные тенденции, которыми отмечен литературный процесс конца XIX — начала XX в. и у других народов Северного Кавказа. К. Хетагуров в поэмах «Фатима» (1889), «Перед судом» (1893), «Плачущая скала» (1894), в сборнике стихов «Осетинская лира» (1899) и других

190

ставил насущные проблемы социально-экономической, политической, духовной жизни народов Северного Кавказа. Безземелье горских крестьян, угнетение их как собственными феодалами, так и царской администрацией, бедность и невежество, противодействие правящих сословий просвещению народных масс, раздувание национальной розни — обо всем этом писал поэт страстно и гневно, видя в революции единственный путь раскрепощения народа. К. Хетагуров вскрыл глубоко антигуманную сущность самодержавия, нарисовав едким пером сатирика в поэме «Кому живется весело» (1893) зловещие образы «правителей, грабителей народной нищеты». Поэтому пробуждение политического самосознания народа, внесение в горскую среду передовых революционных идей своего времени Хетагуров считал важнейшей задачей и подчинил ей всю силу своего поэтического дара и талант публициста.

Нарастание революционно-демократических настроений наблюдается и в других северокавказских литературах. Они характерны для творчества основоположника кабардинской письменной литературы Б.-М. Пачева (1854—1936). В поэзии Пачева звучат социальные мотивы, она пронизана пафосом борьбы трудового народа против своих угнетателей. С большой эмоциональной силой звучит в стихотворении «Князь» призыв поэта к разрушению мира эксплуататоров: «Без пощады душит // горцев князь богатый. // Эх, пора разрушить // старый мир проклятый» (перевод А. Шпирта).

Идейно и тематически перекликается с поэзией Б. Пачева творчество его современника, зачинателя письменной балкарской литературы Кязима Мечиева (1859—1945). В его стихах звучит глубокая скорбь о родном народе, ввергнутом в пучину бедствий, лишений, жесточайшего угнетения: «Не хлеб ты вкушаешь, а горе, // мой раненый тур, мой народ» (поэма «Раненый тур», 1907; перевод С. Липкина).

В этот период начинается интенсивное освоение идейно-художественного опыта русской классической литературы XIX в. Прежде всего это нашло выражение в осетинской литературе, как наиболее развитой из северокавказских литератур. Творчество К. Хетагурова — яркий пример глубоко творческого восприятия традиций Пушкина, Лермонтова, Некрасова, щедро обогативших его самобытный талант. Идейно-эстетическое воздействие русской классики выразилось в появлении и распространении в северокавказских литературах жанров, ранее им не свойственных. Писатели Северного Кавказа пробуют свои силы в драматургии как на русском (например, комедия К. Хетагурова «Дуня», пьесы Б. Туганова «Параллели», Ю. Кази-Бека «Тяжелый долг»), так и на родных языках (драматургические произведения Е. Бритаева, Р. Кочисовой, Л. Короева). Появляются первые образцы национальной художественной прозы (рассказы С. Гадиева, А. Коцоева, Х. Тладтова).

В начале 900-х годов среди горской интеллигенции пробуждается интерес к идеям марксизма. Б. Туганов обращается к изучению «Капитала» К. Маркса, а в 1906 г. делает попытку перевода на осетинский язык «Манифеста Коммунистической партии». В определенной близости к марксистским кругам находился А. Коцоев, работавший в 1912 г. корректором большевистской газеты «Правда» и печатавший там свои рассказы.

Особо революционизирующее воздействие на литературно-общественную деятельность северокавказских писателей оказали события 1905 г. Поэзию этих лет отличает революционный пафос, страстный призыв к ниспровержению ненавистного строя. Яркое и эмоциональное выражение атмосфера этих дней получила в стихах Ц. Гадиева («Набат», «Призыв к борьбе», «Народ»), в стихах и поэмах Г. Цаголова.

Содержание литературного процесса у народов Дагестана, как и у других народов Северного Кавказа, определяет в этот период ширящееся и углубляющееся влияние русской прогрессивной и революционно-демократической мысли. В духовной жизни Дагестана разворачивается борьба двух культур: арабоязычной, связанной с идеологией ислама, и национальной культурой, испытавшей на себе глубокое воздействие передовой культуры и литературы России.

Формируется отряд национальной интеллигенции, которая придает огромное значение в духовном и социальном раскрепощении родного народа русской литературе. Дагестанская литература обретает черты социальной активности, наполняется жизненно-реальным содержанием. Восприятие русского художественного опыта также сказалось в появлении новых для дагестанских литератур жанров — рассказа, повести, драмы.

В этот же период уже можно говорить об оформлении в Дагестане русскоязычной литературной традиции. Произведения М.-Э. Османова, С. Габиева, Г. Саидова, Б. Далгата и др., созданные на русском языке, — неотъемлемая часть истории дагестанской художественной культуры. В них отразилось понимание нужд и чаяний народов Дагестана, умение поставить острые социально-политические и экономические проблемы национальной действительности своего времени.

Но наиболее значительные художественно-эстетические

191

ценности в этот период были созданы на родных языках народов Дагестана. Продолжает развиваться дагестанская романтическая поэзия. Многие крупные достижения романтической поэзии этой поры связаны с именем аварца Махмуда из Кахаб-Росо (1873—1919). Приняв поэтическую эстафету из рук своих предшественников, Махмуд, по словам Н. С. Тихонова, завершил «огромный путь развития горской лирической поэзии созданием произведений, являющих высокий образец не только дагестанской, но и мировой лирики». Как и его старшие современники, Махмуд заявляет о своем неприятии установлений феодально-патриархального общества и ортодоксального ислама. Он провозглашает право личности на земное счастье. Но оно недоступно человеку в мире, где всем ценностям жизни единая мера — деньги и власть. Единственную радость и смысл существования лирический герой Махмуда видит в любви. Горянка — вековечная узница адата и шариата — предстает в его поэме «Мариам» носительницей свободного чувства, способной на подвиг во имя любви. Не боясь прослыть богохульником, святотатцем, Махмуд заявляет: «Райский сад не стану славить, // От него меня избавь. // Можешь рай себе оставить, // Мне любимую оставь» (перевод С. Липкина).

Продолжая традиции романтиков старшего поколения, Махмуд выступил вместе с тем ярким поэтом-новатором. Его отличало умение передать сложную гамму чувств в их развитии, прихотливой изменчивости. В недрах романтической поэзии вызревал новый метод художественного осмысления действительности — реализм. Его эволюция ускорялась социально-политическими и экономическими процессами той поры, интенсивным проникновением капиталистических отношений в жизненный уклад горских народов, включением их на рубеже XIX—XX вв. в общероссийское революционно-демократическое движение. Стремление к правдивости и жизненности картины мира, обращение к социальной проблематике обретают качественно новый характер в произведениях дагестанских поэтов эпохи подготовки и свершения пролетарской революции. Эти черты с особой наглядностью сказались в творчестве «рабочих поэтов» — горцев, связавших свою судьбу с промышленным пролетариатом России. В произведениях Магомеда Тлохского (1868—1914), Гаджи Ахтынского (1860—1914), Азиза Иминагаева (1885—1945), познавших на нефтяных промыслах Баку изощренные формы капиталистической эксплуатации, чувствуется социальная зоркость, противостояние труда и капитала предстает в реальных, предметно-зримых картинах. Самое знаменательное в стихах рабочих поэтов — тема социального протеста, призыв к уничтожению капиталистических порядков. Многие из них непосредственно включались в революционную борьбу, обретая зрелое классовое самосознание.

Наиболее последовательно черты реализма выступают в творчестве Сулеймана Стальского (1869—1937) и Гамзата Цадасы (1877—1951). Эти поэты обогатили литературу Дагестана новыми идейно-художественными установками, противостоящими традиционной восточной поэтике с ее возвышенно-идеализированной образностью. Объектом художественного изображения для них является реальная жизнь в ее повседневности, в ее конфликтах, противоречиях. С. Стальский и Г. Цадаса стремятся изобразить действительность своего края в наиболее характерных, типических проявлениях. Критический пафос в их произведениях обретает особо убедительное социальное звучание. С. Стальский проклинает мир несправедливости и насилия: «Будь проклят твой звериный лик! Погибни, старый, мертвый мир!».

Поэты подняли на небывалую высоту сатиру. Мишени их сатирического осмеяния исключительно многообразны. Это и феодальная знать, и отдельные представители мусульманского духовенства и колониальная администрация.

Надо отметить, что дагестанские сатирики владели многообразием художественных приемов, мастерски используя гротеск, гиперболу, аллегорию, пародию и т. п. В юмористических и сатирических произведениях дагестанских поэтов отразился народный взгляд на современный уклад жизни. Обличительная направленность поэзии С. Стальского и Г. Цадасы способствовала росту народного и классового самосознания трудящихся горцев, подводила их к пониманию необходимости перемен.

Особое влияние на сознание народных масс имели поэты-революционеры: лакцы С. Габиев (1882—1963) и Г. Саидов (1894—1919), даргинец Р. Нуров (1889—1942), кумык З. Батырмурзаев (1897—1919). Они увидели реальные общественные силы, способные изменить существующий строй, звали к борьбе не только своим творчеством, но и всей своей активной политической деятельностью.

Тема обновления жизни и ее революционного преобразования — магистральная в их творчестве: публицистике, драматургии, поэзии, прозе. Важное значение имело творчество Н. Батырмурзаева (1869—1919), первого кумыкского прозаика-реалиста, автора повестей «Несчастная Хабибат» (1910); «Давид и Лейла» (1912) и др.

192

Дагестанские художники слова конца XIX — начала XX в. подготовили почву для формирования социалистической литературы.

Дальнейшему развитию литератур народов Дагестана, равно как и других народов Северного Кавказа, способствовало появление новых периодических изданий. В годы революционного подъема стали выходить новые журналы и газеты как на русском, так и на родных языках. На их страницах горская демократическая интеллигенция выступала в защиту экономических, политических и национальных интересов своих народов. Большой популярностью пользовались такие русскоязычные газеты, как «Казбек», «Жизнь Северного Кавказа», «Терек», «Горская жизнь», выходившие во Владикавказе, а также в Грозном — «Терское эхо», «Терский вестник», «Товарищ» (издание Грозненского Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов) и многие другие. Выходят первые газеты на осетинском языке: «Ирон газет» («Осетинская газета»), «Ног цард» («Новая жизнь»), «Хабар» («Известие»), журналы «Зонд» («Разум»), «Афсир» («Колос»). В этих изданиях регулярно печатаются статьи, очерки осетинских писателей и публицистов (Г. Цаголова, Х. Уруймагова, Ц. Гадиева, Е. Бритаева, С. Гадиева), чеченских и ингушских (Т. Эльдарханова, А. Мутушева, Д. Шерипова, И. Мутушева) и других авторов.

В начале 900-х годов в Дагестане начинают издаваться газеты «Дагестанский вестник», «Дагестанские областные ведомости», «Дагестан» (на арабском языке) и др. Особое место среди дагестанской периодики занимали газеты «Заря Дагестана» (1912—1913) и «Мусульманская газета» (1912—1914), выходившие в Петербурге под редакцией С. Габиева. Эти печатные органы широко освещали дагестанскую действительность, последовательно проводя прогрессивно-демократическую линию в своих публикациях.

Горская периодика оказала значительное воздействие на усиление реалистических тенденций в литературах народов Северного Кавказа, способствовала их наполнению социальным и революционным содержанием.

Литературы Средней Азии и Казахстана [на рубеже XIX и ХХ веков]

192

ВВЕДЕНИЕ

Картина литературной жизни народов России эпохи трех революций складывалась из сложных, противоречивых и неоднозначных явлений. Российское государство было не просто многонациональным. Оно включало в себя области, края, целые регионы, разные по социально-экономическим и культурно-историческим уровням и стадиям развития, и соответственно в нем были представлены разные типы художественного сознания — от фольклорного до высокоразвитого литературного. Писатели наследовали разные художественные традиции, исходили из различных идейно-эстетических и этических критериев. Во многих районах (краях, областях) с преобладающим мусульманским населением интегрирующую, объединительную роль играл ислам. Процессы национальной консолидации, начавшие активно развиваться после присоединения Средней Азии и Казахстана к России и вхождения в ее состав отдельных родоплеменных объединений, союзов и обществ, не были завершены еще и к началу XX в. С этим обстоятельством в первую очередь были связаны и характер общественных отношений, и уровни взаимосвязей между народами и деятелями их культур, и процессы, непосредственно влияющие на культуру и литературу той или иной народности. Последующее развитие определялось уже не только и не столько религиозными, в данном случае общемусульманскими, догматами, правилами и предписаниями, но и классовыми критериями, формирующимися в новых исторических условиях под влиянием идей революционного демократизма и рабочего движения.

В конце XIX и начале XX в. литературы региона по-прежнему находятся на разных стадиях развития и уровнях художественного мышления. Например, в казахской литературе письменная литературная традиция, которая начинает складываться в XIX в., в творчестве Абая Кунанбаева достигает впечатляющего синтеза национальной устно-поэтической традиции и реалистических традиций, идущих от русской и европейских литератур. Вместе с тем происходит знаменательное движение от фольклора к устной литературе, представленной в индивидуальном творчестве многих акынов. Таким образом, даже в одной литературе наблюдалась тенденция к стадиальной дифференциации. В это же время у киргизов и каракалпаков, отчасти у туркменов сохранялся

193

преимущественно фольклорный уровень, но уже наметилось усиление индивидуального начала в поэзии.

Иной была картина в литературах узбекской и таджикской, имевших многовековые классические традиции, укорененные в общеиранском и общетюркском наследии. На пороге XX в. литературное движение в этих литературах проходило под знаком демократизации и преодоления поэтических канонов в пользу народных фольклорных традиций, обогащенных усиливающимся влиянием русской и европейских литератур.

Революционная ситуация в России вела к преодолению неравномерности развития, к социально-культурному прогрессу и объединительным тенденциям, разрушающим родоплеменную и феодально-патриархальную замкнутость и национальный герметизм, которые порождались не только внутренними социально-экономическими, культурно-историческими и религиозными факторами, но и антинародной политикой самодержавия.

Начиная с конца XIX в. русский капитализм, проникая в Среднюю Азию, втягивал в мировую орбиту капиталистических отношений ее отсталые регионы. Возникновение первых промышленных предприятий, ликвидация рабства и работорговли, появление лечебных учреждений, создание русско-туземных школ для детей местного населения, возведение зданий европейского типа и другие перемены начали сказываться на экономическом и культурном состоянии городов и в некоторой степени на жизни сельских местностей. На работу в промышленные предприятия, на строительство железных дорог, ремонтных мастерских и пристанционных депо шло и местное население, что приводило к постепенному возникновению — хотя и сравнительно малочисленного — рабочего класса из среды таджиков, узбеков, туркмен, каракалпаков, казахов.

В то же время окраины России (особенно Туркестан, куда до революции включались территории Сырдарьинской, Ферганской, Самаркандской, Семиреченской и Закаспийской областей), отмечалось позднее в резолюциях X съезда РКП(б), «находившиеся на положении колоний и полуколоний, насильственно удерживались в роли поставщиков всякого сырья, которое обрабатывалось в центре. Это было причиной их постоянной отсталости и мешало возникновению и тем более развитию промышленного пролетариата среди этих угнетенных народов».

Еще более тяжелым было положение народов в Бухарском эмирате, который находился в вассальной зависимости от России. Здесь господствовал средневековый уклад, поддерживаемый религиозным фанатизмом духовенства и невообразимо дикими способами эксплуатации трудящихся. Духовенство и правящие круги жестоко подавляли малейшее проявление вольнодумства и тяготение к новшествам культуры и к светскому знанию.

По мере распространения марксистских идей и под влиянием российского революционного движения в Закаспийской области (образована в 1882 г.), в городах Туркестана учащаются революционные выступления трудящихся, а в Бухарском эмирате — крестьянские бунты. Первая мировая война усилила революционные настроения. Вспыхнувшее в июле 1916 г. в древнем Ходженте локальное восстание очень скоро превратилось в широкое национально-освободительное движение против двойного гнета колонизаторов и местных правителей. Особенно упорным и одним из самых массовых было выступление в Тургайской области Казахстана под руководством Амангельды Иманова.

Борьба против царского самодержавия оказала огромное влияние на пробуждение народов Средней Азии, на развитие революционного и демократического просветительского сознания среди ее интеллигенции. Эта борьба ломала преграды между народами и их культурами, содействовала более определенной дифференциации национальных и классовых интересов в общероссийском масштабе. Именно в это время передовые деятели национальных культур и литератур начинают все более отчетливо осознавать общие цели народов в борьбе с самодержавием. В дореволюционном Туркестане у среднеазиатских народов слабо было развито чувство национального единства их «земли», сильно давало знать о себе местничество... (Т. С. Саидбаев). Обострение кризисных явлений в общественном устройстве этих народов способствовало развитию и углублению понимания национальных идеалов, соотношения этих идеалов с социальными. И результатом принципиально нового общественно-политического положения и экономической ситуации было в ряде случаев осознание писателями той или иной народности своей литературы как литературы национальной, опирающейся на собственные фольклорные или литературные традиции; на многие общие традиции близкородственных культур — тюркоязычных и персоязычных; на опыт русской и других развитых в революционно-демократическом направлении литератур (к примеру, татарской, башкирской, азербайджанской).

Процессы этнической консолидации, так же как и органически связанное с ними развитие

194

классового и национального самосознания, опираются на всю обширную сферу взаимосвязей как историко-культурных, так и художественно-литературных, приобретающих в этот период новое качество.

В рассматриваемые десятилетия происходят, с одной стороны, активизация связей между близкородственными национальными литературами, с другой — усиление влияния русской литературы (творчество Некрасова, Л. Толстого, Чехова, Короленко) и революционно-демократической мысли на духовные и художественные искания писателей, постепенно осознававших роль своих формирующихся национальных литератур в общероссийском литературном процессе.

Так, например, общепризнана огромная роль азербайджанского писателя и публициста Дж. Мамедкулизаде и его сатирического журнала «Молла Насреддин» (Баку), находившего читателей не только в Азербайджане, но и по другую сторону Каспийского моря — в Туркестанском крае. Немало прогрессивных писателей Туркестана печаталось в этом журнале. В «Молла Насреддине» были опубликованы стихи узбекских и таджикских поэтов из Андижана, Хивы, Самарканда. «Многогранная деятельность просветителей народов Поволжья, татар и башкир оказывала также огромное воздействие на развитие просветительской идеологии и народов Средней Азии и Казахстана...» (Р. Хошим и Р. Фиш).

С начала XX в., особенно после революции 1905 г., в Среднюю Азию и Бухарский эмират стали проникать периодические издания на татарском, персидском языках из Казани, Уфы, Оренбурга, Бахчисарая, Индии, Египта, в которых содержалась информация о революционных событиях в разных городах и краях России. Эти издания оказывали заметное влияние на пробуждение общественного сознания населения среднеазиатских ханств, удерживаемых властями и духовенством в полной изоляции от внешнего мира. Общему оживлению культуры края содействовала организация издательского дела, создание ряда новых типографий и литографий в Самарканде, Ташкенте, Кагане. Там печатались не только сочинения классиков таджикской и узбекской литератур, но и произведения поэтов и писателей, которые обращались к злободневным вопросам современности. Так, в литографии города Кагана были отпечатаны путевые очерки Мирзо Сироджа «Подарок жителям Бухары», где он критиковал косность и феодально-средневековую отсталость эмирата. В этой же литографии Домуло Икром издал трактат, поддерживающий открытие новометодных школ в Бухаре. В Самарканде были изданы диваны Туграла, Мирзо Ходи, учебные пособия Васли, Бехбуди и др.

Во многих подобных учебниках, книгах для чтения появляются переводы из Крылова, Пушкина, Лермонтова, моралистические рассказы Л. Толстого. Особая роль в знакомстве с русской классикой принадлежит Абаю. Происходит знаменательная переориентация с восточноклассических образцов на русско-европейские, что свидетельствовало о недостаточности в новых условиях этой богатой традиции.

Возникновение демократических и социалистических элементов в культуре, в общественной мысли, в литературе и даже в устно-поэтическом творчестве ряда народов Востока происходило в условиях ломки и распада феодально-патриархальных устоев, кочевого и полукочевого быта, что обостряло социальные противоречия и идеологическую борьбу. С этим обстоятельством связана и дальнейшая дифференциация среднеазиатского просветительства, возникшего в середине XIX столетия.

В начале XX в. в Туркестанском крае, Кокандском и Хивинском ханствах получила распространение идеология джадидизма (от арабского слова «джадид» — новый), сформировавшаяся как бы внутри просветительско-демократического направления общественной мысли. Джадидизм в общеполитическом и идеологическом планах был движением, выражавшим интересы национальной буржуазии. В связи с тем что деятели джадидизма выступали против феодального мракобесия, за реформы и нововведения в области образования и культуры, к нему примкнули многие прогрессивно мыслящие писатели, поэты, публицисты, педагоги, боровшиеся против схоластических методов обучения в религиозных школах старого образца, за создание так называемых новометодных школ («мактаби усули джадид»), за коренное обновление всей системы образования в крае (С. Айни, Мунзим, Хамди, Мирзо Сиродж и др.). Они разделяли антидеспотические идеи джадидских лидеров, печатали свои оппозиционные по отношению к правительству статьи и стихотворения в газетах и журналах, издававшихся на узбекском, таджикском и русском языках джадидскими деятелями (например, М. Бехбуди) в «Самарканде», «Бухорои шариф» («Благородной Бухаре»), «Оина («Зеркале») и др. Все это вызывало репрессии духовенства и господствующей клики эмирата, отнюдь не намеревавшихся рассматривать участников движения дифференцированно. Для правящих кругов все они были джадидами, а следовательно, врагами ислама и эмира.

195

Однако после Февральской революции, когда деятели социалистической ориентации и буржуазии окончательно размежевались, когда джадидизм перешел на буржуазно-реформистские и умеренные позиции, многие передовые поэты и писатели — такие, как С. Айни и Хамза Хаким-заде Ниязи, — отошли от этого правого направления в джадидизме и впоследствии стали активными борцами за народную власть. Идейное содержание творчества этих писателей дает все основания считать их просветителями-демократами, а литературу, созданную ими в ту эпоху, — просветительско-демократической, прогрессивной. Именно в их творчестве и возникают элементы, ростки нового творческого метода, новой художественности, генетически связанные и с традициями просветительского реализма XIX в., и с явлениями наступающей эпохи — углублением социальной сатиры, пафосом усиления нравственно-воспитательных функций художественного слова («Гаклии» Абая). Подобному новаторству противостояли и мусульманская ортодоксия, и феодально-патриархальные отношения, кризис которых на фоне проникновения капитализма усугублял эксплуатацию народа, и политическая незрелость подавляющего большинства населения. Азбучной грамотностью в целом по краю владело всего 0,7% населения. Произведения, содержащие жесточайшую критику существующего строя, социального неравенства, тяжкой женской доли появились, по существу, в творчестве почти всех крупных поэтов и писателей региона: у А. Авлони, Аваза Отара оглы, Хамзы Хаким-заде Ниязи, А. Кадыри, А. Фитрата — в узбекской, С. Айни, Мирзо Сироджа — в таджикской, у Абая, С. Торайгырова и С. Кубеева — в казахской, Тоголока Молдо и Токтогула Сатылганова — в киргизской литературах, у каракалпакского народного поэта Омара Сутиримбет улы Кулмурата, туркменских шахиров (поэтов-импровизаторов) и бахши (народных сказителей) Байрам-шахира, Кермолла, Молламурта.

С появлением произведений реалистического направления, в которых выражались революционные идеалы, непосредственно связана проблема нового героя литературы и фольклора. Этими героями становятся нередко рабочий-пролетарий (мардикер), представитель передовой интеллигенции, просветитель-разночинец, крестьянский вожак. Новый герой, свободный от рефлексии в духе средневековых доктрин, озабоченный реальным положением вещей, практическими нуждами народа, — важнейшее завоевание, объединяющее литературы региона, характеризующее ее генеральное направление, ее социально-нравственное влияние на трудящихся. Новый герой нередко предстает обобщенной фигурой, носителем определенной авторской идеи — это, например, Европеец, Путешественник, Русский врач (в произведениях Фитрата), учитель (в пьесе Бехбуди). В то же время у Токтогула есть стихотворения, героями которых становятся конкретные люди из окружения поэта («Алымкан», «Ерназар» и др.). Исследователи казахской литературы как существенную новаторскую особенность отмечают рождение в творчестве Абая и С. Кубеева героя, обладающего личной судьбой, индивидуальным характером.

На основе взаимодействия фольклора и устной литературы, а через ее посредство и с письменной литературной традицией, уходящей в общее наследие многих тюркоязычных и ираноязычных народов, происходят изменения и в способах изображения эпических героев в изустных версиях. Приоритетное значение в их поведении приобретает «героический поступок словом», т. е. монологическое самовыражение эпического персонажа насыщается современной поэту-импровизатору, акыну и жирау злободневностью, классовой определенностью, непримиримостью к унижению человеческого достоинства, оно обращено на защиту суверенности личности, поддержку ее возросшей роли в общем процессе борьбы за преобразование существующего общественного устройства. Одновременно в лирике акынов и жирау, шахиров и бахши появляются герои, для характеристики которых уже недостаточно простой поляризации человеческих качеств, противопоставления доброго и злого начал, необходим более индивидуальный подход.

В предреволюционную эпоху обновляются старые и возникают новые литературные жанры. Показателем прогресса в общественном и художественном сознании писателей является зарождение реалистической повести и романа, жанров, которые начинают прокладывать себе дорогу, испытывая значительное воздействие как русских писателей, так и писателей других народов России. Так, например, в ряду влиятельнейших произведений наряду с романом М. Горького «Мать» был и роман татарского писателя Г. Ибрагимова «Наши дни», рассказывающий о борьбе многонациональной России за свое освобождение в период первой русской революции. Заметными явлениями казахской романистики этого времени становятся романы в стихах и прозе С. Торайгырова «Красавица Камар» (1914) и «Кто виноват?» (1915), повесть Б. Майлина «Памятник Шуги» (1915), «Калым» С. Кубеева (1913), в узбекской литературе — повесть «Бездетный Ачилдыбай» (1914) М. Шермухамедова и роман Хамзы «Новое счастье, или

196

Национальный роман» (1914). Своеобразие и сложность формирования жанра романа проявляются в каждой литературе по-своему. В казахской романистике сильно влияние поэтики фольклора в сочинениях беллетристических — «Красавица Камар» С. Торайгырова, — и наоборот, начатки романного мышления, выразившиеся в широте постановки социальных вопросов, детализации в изображении действительности, характеризуют его же роман в стихах «Кто виноват?». Такие особенности фольклорного и устного эпоса, как повествовательность, объемность, неограниченность во времени, сохраняются при формировании и большой и малой прозы. Для узбекского романа, для многих книг мемуарного жанра, в том числе «Путешествий» таджикских прозаиков, более существенны традиция просветительского реализма, идущая от Ахмада Дониша, постановка воспитательно-дидактических задач.

Возникновение в Туркестане театров и драматургии европейского типа — русского, азербайджанского, татарского, затем узбекского театров — было еще одним проявлением культурных взаимосвязей народов России, расширения социальных функций литературы, ее жанрового диапазона. Зарождение национальной драматургии стимулировалось организацией в городах любительских и профессиональных театральных коллективов. В 1913—1915 гг. театральные труппы возникали в Ташкенте, Самарканде, Андижане, Намангане, Коканде; Кокандской труппой руководил Хамза Хаким-заде Ниязи. В 1917 г. по инициативе А. Фитрата в Самарканде было создано Театральное, музыкальное и литературное общество Туркестана, которым руководил азербайджанский актер и режиссер М. Хонтальшинский. Первая национальная трагедия «Отцеубийца» (1911) принадлежала М. Бехбуди. Согласно автохарактеристике, пьеса, поучительно-назидательная по содержанию, изображала современную автору жизнь туркестанского общества и была вдохновлена борьбой просветителей-демократов с влиянием мусульманского духовенства. Сатирико-обличительный пафос трагедии М. Бехбуди, который вскоре сам стал жертвой эмирского всевластия, был подхвачен в драме «Несчастливый жених» (1915) А. Кадыри и других пьесах.

Особую роль во всем среднеазиатском регионе сыграла драматургия Хамзы Хаким-заде Ниязи, писателя двуязычного, создававшего свои произведения и на узбекском, и на таджикском (фарси) языках. В его пьесах сатирический и антиклерикальный пафос дореволюционного творчества достигает высшей точки (пьеса «Отравленная жизнь, или Жертва любви», 1915).

Изменения происходят и в жанровом составе поэзии. На требования нового содержания «откликаются» традиционные жанры восточной лирики — газель, касыда, кыта, четверостишие-рубаи. Абай, активный переводчик и популяризатор русской и европейской поэзии, вводит в казахскую лирику жанры сонета, элегии, басни, романтической поэмы и миниатюрного эпистолярного романа. Именно так аттестуется его переложение на казахский лад письма Онегина к Татьяне.

На один из передних рубежей идеологической борьбы в литературе того времени выдвигается старинный жанр муназира — спора, диспута, состязания. Именно этим словом-термином озаглавлены отдельные произведения А. Фитрата и Хамзы; дискуссией пронизана противоречивая по своей концепции действительности полупародийная поэма Молдо Кылыча «Пир беркута», в которой был дан «выразительный социально-экономический разрез общества» (М. Ауэзов).

Возникновение новых жанров прозы и драматургии, усиление позиций гражданской лирики, расширение взаимосвязей литератур способствовали демократизации литературного языка, упрочению фундамента реализма и народности искусства, его дальнейшей профессионализации, закладывали основы для обретения нового идейно-эстетического качества в послеоктябрьскую эпоху.

196

ТАДЖИКСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Просветительские идеи, сыгравшие большую роль в развитии таджикской литературы второй половины XIX в., оказали значительное влияние и на литературу рубежа XIX—XX вв. Экономические и социально-политические перемены, которые происходили в истории народов Средней Азии, были связаны с ситуацией в России, ставшей центром революционного рабочего движения.

Программа просвещения, принадлежавшая просветителям конца XIX в., в этот период начала постепенно претворяться в жизнь. Огромное значение для духовной жизни таджикского народа имели первые учебники на таджикском языке, созданные писателями-публицистами С. Айни, М. Бехбуди, А. Шукури, А. Рахматуллоевым. В учебники были включены художественные произведения. Темы и сюжеты рассказов и стихов брались, как правило, из повседневной жизни школьников и их семей.

197

Просветители-демократы писали о необходимости преодолевать религиозные предрассудки, призывали читать газеты и журналы, знакомившие с политическими и культурными событиями.

Важное место в просветительско-демократической литературе занимала критика прогнивших порядков государственного и общественного устройства эмирата. Яркие художественно-публицистические произведения, содержащие острую критику бухарской действительности и фанатизма духовенства, создал крупный писатель-джадид Абдурауф Фитрат. Его книги «Индийский путешественник», «Диспут» пользовались большой популярностью у передовой интеллигенции всего Туркестанского края. Отмечена критическим пафосом и книга просветителя-демократа Мирзо Сироджа «Подарок жителям Бухары». Страшную картину реальности Бухарского эмирата создал в своих произведениях поэт Аджзи. Против произвола эмира и его чиновников были направлены многие антиклерикальные статьи М. Бехбуди.

В литературной жизни начала XX в. была заметна и деятельность писателей-традиционалистов. Такие писатели, как Садри Зиё (1867—1932), Накибхон Туграл (1864—1919), Абдурахман Тамкин (1852—1916), Ходжи Хусейн (1881—1922), придерживались традиционных форм классической поэзии, подражая то усложненному стилю Бедиля, то лирике Хафиза, то дидактике Саади. Но они также выступали с протестом против невежества и фанатизма, обличали тиранию и произвол власть имущих, лицемерие и ханжество реакционного духовенства. Многие из этих поэтов с симпатией относились к новым идеям просветителей-демократов, к новым веяниям в культурной жизни общества. В просветительско-демократической литературе усилился процесс демократизации литературного языка, происходило его сближение с живым разговорным языком, что делало литературу более доступной читателям и способствовало ее более широкому распространению.

Садриддин Айни (1878—1954) родился в кишлаке Соктаре близ Бухары. Начальное образование получил в старой школе своего кишлака, в четырнадцать лет переехал в Бухару для поступления в медресе. Рано лишившись родителей, испытывая крайнюю нужду, Айни продолжал самозабвенно учиться. Вскоре ему посчастливилось попасть в литературный круг просвещенного эмирского чиновника Садра Зиё, в доме которого собирались оппозиционно настроенные к эмирату представители интеллигенции. Здесь Айни познакомился со знаменитым произведением Ахмада Дониша «Редкостные события». Сочинение Дониша произвело в нем, по его позднейшему признанию, подлинно «духовную революцию».

В газелях Айни уже в эти годы слышались нотки недовольства его лирического героя своим положением в обществе, мотивы критики твердолобых улемов и жестоких правителей. Прогрессивное движение, которое приобрело после революции 1905 г. еще больший масштаб, оказало решающее влияние на формирование просветительско-демократических взглядов Айни и активизировало его общественную деятельность. Со своим другом Мунзимом ему удается открыть школу в Бухаре. Успех школы и те новшества, которые смело вводились Айни и его друзьями в области просвещения, вызвали негодование духовенства, добившегося запрещения школы официальным велением эмира. Айни и его друзей обвиняли в вероотступничестве и ереси. Однако угрозы не сломили Айни. После закрытия школы ему удалось издать учебник «Воспитание детей», куда были включены стихи и небольшие рассказы на бытовые темы.

Когда в апреле 1917 г. бухарский эмир издал так называемый «Манифест о свободе», в котором обещал некоторые реформы в области просвещения, периодической печати и отчасти в деле упорядочения налогов с крестьян, джадиды и младобухарцы, придерживавшиеся реформистских идей, решили устроить демонстрацию благодарности эмиру. Но она была разогнана, а в Бухаре начал свирепствовать жестокий террор. Айни был схвачен и подвергнут жестокому наказанию — семидесяти пяти ударам палками по спине. Полумертвого Айни бросили в темницу. Спасли его русские солдаты. Октябрь Айни встретил в Самарканде. Начиная с этого времени вся его литературная и общественная деятельность была направлена на укрепление Советской власти.

Другой видный писатель и публицист Мирзо Сиродж (1877—1912) родился в Бухаре в семье купца. Мальчиком отец отдал его в старую школу, где он научился читать и писать на родном языке. Знания русского, арабского и французского языков он приобрел самостоятельно, став одним из образованнейших юношей Бухары.

Воспитанный на традициях таджикско-персидской поэзии, знающий русскую и западноевропейскую литературы, Сиродж остро чувствовал, что новые времена, новые условия требуют обновления художественных форм и средств. Он стремился приблизить поэзию к жизни народа. В 1907 г. он заканчивает большое художественно-публицистическое произведение «Подарок жителям Бухары» — книгу размышлений

198

и воспоминаний о путешествии по России, Европе, Ирану и Афганистану.

Описывая экономическое и культурное развитие России и европейских стран, Сиродж противопоставлял им крайнюю отсталость и забитость, на которые обрекали народ духовенство и феодальная верхушка эмирата.

Мирзо Сиродж рассказывал о переменах в политической и социальной жизни народов соседних стран Востока, о том, как они, по примеру Европы, боролись за новые общественные порядки, за ограничение монархической власти. С большим сочувствием отзывается он о революционном движении, которое охватило в 1907—1910 гг. весь Восток. «Подарок жителям Бухары» благодаря страстной публицистичности, простоте и выразительности языка, новеллистической форме стал образцом реализма в таджикской прозе начала XX в.

Сайид Ахмадходжа Аджзи (1864—1926) родился в Самарканде в семье ремесленника. Высшее мусульманское образование получил в Бухаре. В 1901 г. Аджзи предпринимает хадж — отправляется в священные города мусульман Мекку и Медину. Некоторое время живет в Ираке, затем в Египте, а на обратном пути он останавливается в Тифлисе и Баку, где знакомится с демократической литературой Азербайджана. Большое влияние на творчество Аджзи оказали произведения поэта-сатирика Сабира, а также знакомство с Джалилом Мамедкули-заде. Аджзи усваивал опыт борьбы азербайджанских писателей-демократов против религиозного фанатизма, их критику социальных пороков тогдашнего общества. Видимо, именно в Баку Аджзи удалось углубить знания русского языка и русской литературы. После возвращения в Самарканд Аджзи открывает в кишлаке Халви (близ Самарканда) школу, выступает со стихами и публицистическими статьями. После установления Советской власти в Самарканде Аджзи продолжает заниматься педагогической деятельностью, одновременно публикуя стихи на страницах сатирических журналов, издаваемых на таджикском и узбекском языках. Писать стихи Аджзи начал еще в медресе. Это были в основном газели в абстрактном суфийско-философском духе. Однако уже с 900-х годов в газелях Аджзи появляются социально-критические мотивы. Поэта не удовлетворяет общественное устройство, он обличает невежество и фанатизм духовенства.

Начиная с 1905 г. Аджзи создает несколько поэм, газелей и других стихотворных произведений с ярко выраженным гражданским пафосом. Адзжи принадлежат две дидактические поэмы «Зерцало поучения» и «Собрание духов» (обе изданы в Тифлисе, 1913) и диван газелей на таджикском языке «Сокровищница мудрости» (1914); под влиянием азербайджанской поэзии Аджзи создает стихотворный диван на азербайджанском языке, в котором ощутимо воздействие стиля Физули, — «Родник поэзии (1914). Он переводит на таджикский язык несколько рассказов Л. Толстого и Гоголя.

Главными темами поэзии Аджзи были критика средневековых методов обучения, религиозного фанатизма и феодально-патриархальных предрассудков, он пропагандировал светские знания, ратовал за изучение русского языка и русской культуры.

Аджзи не был последователен в своих просветительско-демократических взглядах, но в целом его творчество заняло заметное место в таджикской литературе.

Тошходжа Асири (1864—1915) родился в Ходженте. Начальное образование получил в родном городе. Юношей он едет в Коканд для продолжения учебы в медресе. В годы учебы Асири познакомился со многими узбекскими поэтами, среди которых был и Мукими, своими передовыми взглядами оказавший на него большое влияние. Не ограничившись программой медресе, Асири самостоятельно изучает историю и литературу, русский язык, естественные науки. По возвращении в Ходжент он занимался ремеслом своего отца, изготовлявшего колеса для водяных мельниц, но его тянуло к творчеству, к поэзии.

Асири писал в основном лирические стихи. Вначале он подражал Бедилю. Для его газелей характерны суфийская символика и усложненный стиль. Однако он вскоре отказался от подражаний классикам и начал писать стихи, в которых критиковал систему религиозно-схоластического образования, обличал отсталость и бесправие народных масс.

Асири с большой симпатией относился к русскому народу, к достижениям науки, техники, культуры России. В поэме «О канале Бегабад» (1902) он восторженно писал о созданной русскими инженерами оросительной системе в Голодной степи. Стихи Асири отличались жизненностью, достоверным изображением человеческих чувств, обилием тропов, заимствованных из устного народного творчества таджиков.

Благодаря возникновению периодической печати и оживлению издательского дела писатели просветительско-демократического (джадидского) направления получили возможность обращаться к более широкому, чем ранее, кругу читателей. Публицистичность литературы способствовала укреплению ее реалистической основы.

Просветительско-демократическое направление в литературе было ближе всего к

199

народу, который находился накануне серьезных испытаний, обусловленных грядущим выбором пути. Садриддин Айни стал одним из первых певцов революции и зачинателем новой таджикской литературы.

199

УЗБЕКСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В новых исторических условиях узбекская литература, как и литературы других народов Средней Азии, объективным ходом истории оказалась вовлеченной в сферу общероссийского, а тем самым и общемирового литературного процесса. Передовые поэты и мыслители стремились разрушить незримую, возводившуюся веками стену религиозных запретов и предписаний, суеверий и предрассудков, стоявшую на пути сближения народов Туркестана с русским народом. Существенное влияние на проблематику узбекской литературы оказали революция 1905 г., первая мировая война, освободительное движение в Туркестане 1905—1907 и 1916 гг., Февральская буржуазно-демократическая революция.

Просветительское движение, возникшее в Туркестане на рубеже XIX—XX вв., оказало сильное воздействие на литературу. Русская революция 1905 г. ускорила его развитие. Движение это началось с открытия новометодных школ (Хамза, С. Айни, Бехбуди, Авлони, Фитрат, Кадыри и др.), бесплатных для народа — детей бедноты, сирот. Просвещением охватывалось все общество. В вечерней школе Хамзы обучались ученики от шестнадцати до шестидесяти лет. Просветители сами писали учебники для новометодных школ. Они хотели вооружить народ грамотой, знаниями, чтобы он мог противостоять трудностям, социальной несправедливости, осознавать свои гражданские права.

В просветительско-демократическом движении, получившем название джадидского (новаторского), выявляются в основном два общественных и литературных течения — народное и буржуазное, представители которых, несмотря на разногласия, до определенного момента выступают единым фронтом против феодального и колониального порядков, клерикализма и религиозного фанатизма. В условиях 1914—1917 гг. народное просветительское течение в литературе трансформировалось в революционное, но выходы на революционную тематику начались в годы подъема рабочего движения — 1905—1907.