1. Какова альтернатива дальнейшей истории человечества?

2. Какая из сторон этой альтернативы является доминирующей в совре­менную эпоху?

3. Каковы социально-политические предпосылки этого доминирова­ния?

4. Чества?

   

   Возможно ли преодоление современной тенденции развития челове-

.„Вспоминается вопрос, поставленный Ф.М. Достоевс­ким: «Ну что, если человек был пущен на землю в виде

какой-то наглой пробы, чтобы только посмотреть: уживется ли подобное существо на земле или нет?»

До сих пор, кажется, несмотря на гибель многих цивилизаций, эта наглая проба оставалась положительной. Однако цивилизации прошлого были локальными, в виде отдельных очагов - возникающие, разгораю­щиеся все ярче, достигающие (в благоприятных условиях) предельного расцвета и распространения, затухающие... Таков естественный цикл эволюции, достижения относительного совершенства и кризиса слож­но организованных систем. Характерен ли он для сформировавшейся за последние два-три столетия глобальной технической цивилизации? Если да, то в какой фазе цикла мы сейчас находимся? И каким образом можно преодолеть усугубляющийся конфликт с окружающей природной средой, так называемый экологический кризис?

Если мы присутствуем при становлении ноосферы, закономерно порождения психозойской эпохи, то оптимизм Вернадского вполне оправдан. Он считал, что человек - венец биологической эволюции, порождение биосферы и продолжатель грандиозного космического проявления жизни, призван самой природой к великим свершениям. Разум представляет возможность для творческих свершений. Благодаря им биосфера переходит на новый, более высокий уровень организации, противостояния извечному стремлению косной материи к рассеянию энергии, увеличению энтропии, что постулирует второе начало термо­динамики.

Примерно таким был ход его рассуждений, продолжающих традиции гуманистического Просвещения. Подобное отношение к природе и де­ятельности человека было характерным для большинства естествоиспы­

тателей. Как писал в конце XVIII в. Жорж Бюффон, «своим искусством человек раскрывает то, что она (Природа. — Р.Б.) таила в лоне своем: сколько неведомых сокровищ, сколько новых богатств!».

Диссонансом этим дифирамбам прозвучало мнение Жан-Батиста Ламарка: «Можно, пожалуй, сказать, что назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания».

Кто же прав? Наступает ли на Земле эра ноосферы - торжества разума и труда, научной мысли, или господствует разрушающая область жизни техносфера? В какую эру мы живем: психозойскую или технозойскую? (Не по названию, а по сути?) Свершается переход биосферы на более высокий уровень организации (негэнтропии) или она деградирует под напором технических систем?

<...> Согласно имеющимся оценкам, техновещество расходует потен­циальную энергию биосферы, накопленную за многие миллионолетия, примерно в 10 раз быстрее, чем она аккумулируется живым веществом. Вопреки мнению Вернадского и Ферсмана, техногенез резко увеличивает энтропию окружающей природной среды, загрязняет и разрушает био­сферу, уменьшает разнообразие экосистемы и биологических видов.

<...> Создается впечатление, что человечество стихийно, наделяя техновещество интеллектом (искусственным, что не мешает ему по некоторым параметрам превосходить естественный), готовится к уходу с мировой арены. На это давно обратил внимание Бердяев: «Иногда представляется такая страшная утопия. Настанет время, когда будут совершенные машины, которыми человек мог бы управлять миром, но человека больше не будет. Машины сами будут действовать в совер­шенстве и достигать максимальных результатов. Последние люди сами превратятся в машины, но затем и они исчезнут за ненадобностью и невозможностью для них органического дыхания и кровообращения... Природа будет покорена технике. Новая действительность, созданная техникой, останется в космической жизни. Но человека не будет, не будет органической жизни».

Такая фантазия в наши дни выглядит весьма реалистично. И не по­тому, что она легла в основу целого ряда популярных кинофильмов о «терминаторах» или «матрицах». Правители (имущие власть и капиталы) и управляемые ими массы не замечают, насколько полно уже сейчас воплощены в жизнь техноутопии. Не будущие, а нынешние поколения существуют в техносфере, выполняют ее функции, удовлетворяют пот­ребности техновещества, являясь деталями, поистине штифтиками (по Достоевскому) всепланетного сверхмеханизма.

...Пожалуй, самое тяжелое и трудно преодолимое последствие тех­низации области жизни: создается новая разновидность разумного су­щества, которую можно назвать техногенным человеком. Механизация быта и труда, индустрия развлечений, воздействие средств массовой пропаганды, агитации и рекламы, искусственная среда обитания — все это содействует выживанию и повсеместному распространению именно такой личности. В условиях финансового контроля «сверху» над элект­ронными СМИ (которые слишком часто внедряют в массовое сознание дезинформацию, суеверия, страх перед природными и техногенными катастрофами) при демократической системе выбора политических пар­тий и государственных лидеров устанавливается полное, тоталитарное господство техногенного человека, наиболее приспособленного к технос­фере. Бердяев называл такое состояние «цивилизованным варварством». Не требуется большой проницательности, чтобы заметить, что оно ныне торжествует как «массовая культура». Она отрешает личность от высоких идеалов и традиционных ценностей, деформирует интеллект и должна, по-видимому, именоваться антикультурой.

<...> Готова ли современная наука к решению чрезмерно запущенных задач, связанных с познанием биосферы, места в ней человека и про­чих, упомянутых ранее? Нет, пожалуй. Рыночные отношения в сфере интеллектуальной деятельности, основанные на принципах экономи­ческой (а не экологической) рентабельности, скорейшей финансовой отдачи — это и есть один из факторов деградации научно-философской свободной мысли. Трудно представить себе крупный комплексный про­ект, посвященный проблемам преодоления техносферы, который мог бы заинтересовать ООН, Юнеско, правительства индустриально развитых держав, владельцев миллиардных капиталов.

Если даже при каких-то особо благоприятных обстоятельствах осу­ществятся теоретические исследования (кстати, малозатратные), главное не в том, чтобы получить достоверные результаты и выработать обосно­ванные рекомендации. Необходимы условия для их реализации, и не когда-нибудь, а как можно быстрее. Ведь с каждым годом увеличивается масса и активность техновещества, крепнет структура и растет агрессив­ность техносферы, приспосабливается к ней техногенный человек.

Складывается впечатление, что ситуация безнадежная для духовной свободной творческой личности. История второй половины XX в. не внушает оптимизма. Не потому, что она трагична. Как раз наоборот. Трагедия — привилегия героических эпох, времен великих свершений и надежд. Страшней и безнадежней пошлость, низость, продажность, без­ликость, алчность, отсутствие высоких идеалов, бессмысленное сущес­твование техногенного человека - приспособленца и потребленца.

Преодоление техносферы требует поистине титанических усилий, прежде всего интеллектуальных и нравственных. Необходимо ясное осознание необходимости такого деяния. Его истоки могут быть только в духовной сфере. Но по-прежнему воздействие на массовое сознание и кол­лективное подсознание идет в прямо противоположном направлении.

Что должно произойти, чтобы преодолеть этот мощный поток? Необычная и стремительная духовная революция? Ничего подобного не произойдет просто так из-за внезапного озарения миллионов. Даже сообщества интеллектуалов вряд ли способны на нечто подобное: ведь и они находятся под постоянным давлением техносферы и психотехно­логий, воздействующих даже на своих создателей.

В специальной и популярной литературе продолжают писать о якобы разработанном Вернадским учении о ноосфере. Таков один из совре­менных научно-философских мифов. Научное управление биосферой, предполагавшееся Вернадским, быть может неосуществимо в принципе из-за чрезвычайной сложности объекта, структура которого соответс­твует организму, а не механизму, способного к самоусовершенствова­нию благодаря постоянному притоку солнечной энергии. Мыслимо ли более рационально искусственно выстроить взаимодействие биосферы с окружающей средой, формировавшееся и совершенствовавшееся на протяжении миллиардолетий? Надо бы постараться ответить на этот вопрос, прежде чем мечтать о ноосфере. Впрочем, необходимо не только мечтать о ней, но и создавать теоретические модели устойчивого сосу­ществования цивилизации с окружающей средой.

В существующих условиях слишком низки интеллектуальные качес­тва правящих групп в крупнейших мировых державах. Таков результат «естественного отбора» в техносфере, сформировавшейся стихийно. Между тем следует создавать возможности использования технических средств не в ущерб, а во благо биосферы и людям. Главная трудность на этом пути - преодоление техногенного человека.

Баландин Р. К. Ноосфера или техносфера // Вопросы философии. 2005. М 6. С. 108-112, 115.

Оптимистическая версия дальнейшего развития человечества в его вза­имосвязи с природой представлена С.Д. Хайтуном.

Вопросы и задания:

1. Каковы тенденции добычи и потребления энергоресурсов современным человечеством?

2. Каковы, по мнению С.Д. Хайтуна, основные тенденции создания но­вых проектов развития человечества. Почему свой проект он считает предпочтительным?

3. Каковы основные сценарии будущего развития человечества?

Экспоненциально возрастая, мировая ежегодная добы-

/^шк^у ча энергоресурсов увеличилась за 1860-1980 гг. с 4,56 до 89—98 Ч 10⁹ МВт Ч час, что соответствует удвоению примерно за 27,5 лет. Энергия солнечного излучения, достигающего за год земной поверхнос­ти, составляет 580 Ч 10¹² МВт Ч час. Сравнивая, находим, что в 1980 г. добыча энергоресурсов была примерно в 6200 раз меньше падающей на Землю солнечной энергии.

Удваиваясь каждые 27,5 лет, потребление энергии человеком срав­няется с энергией солнечной радиации приблизительно через 345 лет, отсчитывая с 1980 г., или через 320 лет, если считать с 2005 г.^I Когда это произойдет, предпринимать что-либо будет поздно - сколько-нибудь развитые формы жизни на Земле к тому времени погибнут. Так что ре­агировать придется заранее. Одни эксперты полагают, что добываемая энергия не должна превышать 1 % от солнечной, другие - 0,1 %. В первом случае проявления потепления станут катастрофическими примерно через 140 лет, во втором — через 50. Не исключено, что именно их начало мы и наблюдаем сегодня.

При всей приблизительности этих оценок, они приводят к неоспо­римому, на мой взгляд, выводу, что в ближайшие 50-150 лет энергетику ожидают радикальные перемены Этот вывод тем более верен, что - мы переходим ко второй составляющей энергетического кризиса - за­канчиваются обычные энергоресурсы планеты. Угля, нефти и других традиционных энергоносителей по разным оценкам хватит на 100-150 лет^I, альтернативные же источники энергии — ветер и океанические течения, приливы, горячие источники и пр. — в состоянии обеспечить, по некоторым оценкам, не более 30 % потребностей производства. Эта неминуемая перестройка энергетики потребует немалых усилий и времени, которого у нас не так уж и много - если начать работу в этом направлении через 50 лет, то можно безнадежно опоздать.

<...> В ходе эволюции биотических круговоротов происходило наращивание их масштабов и суммарной интенсивности с превраще­нием биосферы во все более целостную систему. «Эволюция биосферы проявляется прежде всего в расширении сферы действия биотического круговорота и в усложнении его структуры... возрастает целостность и организованность биосферы». Со временем биотические круговороты стали существенным фактором эволюции верхних оболочек Земли: «Живые организмы... ежегодно перерабатывают множество веществ, в тысячи раз превосходящие их собственный вес... общее содержание веществ, которое организмы в течение одного года вовлекают в «вихрь жизни», должно превышать вес земной коры».

Эволюционируя в сторону интенсификации круговоротов, био­сфера необходимо пришла к появлению человека, преобразовавшись в ноосферу, что вызвало дальнейшую интенсификацию круговоротов вещества и энергии. «В деятельности человека биосфера выходит на новый виток развертывания своих петель, включает в свои химические циклы целый геологический пласт ранее недоступных ей веществ». «Человеком организованы такие физико-химические технологические процессы, скорости которых на 10 и более порядков выше природных, на 5-6 порядков выше биохимических». «Высвобождая энергию... хими­ческих и ядерных топлив, человек значительно ускоряет происходящие относительно медленно естественные круговороты».

<...> Авторская точка зрения состоит в том, что тенденция к рассея­нию разных форм энергии на Земле в виде тепла - это именно тенден­ция, а не закон. Поскольку же это только тенденция, не действующая, например, в масштабах нашей Метагалактики, в ходе расширения которой происходит некомпенсированное превращение тепла в другие формы энергии, постольку эту тенденцию на Земле можно попытаться переломить. Я полагаю также, что «фабрики холода», работающие на компенсированном (гео- и гидротермальные циклические установки) или некомпенсированном (вечные двигатели 2-го рода) потреблении тепла, рассеянного в атмосфере и/или океане, не противоречат зако­нам природы. Это делает в принципе возможным переход к тепловой энергетике, т.е. к энергетике, построенной на круговороте тепла. Будучи же в принципе возможным, этот переход, на мой взгляд, неизбежен, поскольку находится на острие вектора универсальной эволюции в сторону интенсификации метаболизмов и круговоротов. «Фабрики хо­лода» удастся растиражировать в потребных масштабах, поскольку это согласуется с вектором универсальной эволюции.

Таков наш сценарий энергетического и климатического будуще­го землян. Альтернативный сценарий связан с торможением роста потребления энергии и потребления вообще. Оба сценария означают для человечества радикальную перестройку всего образа жизни на протяжении ближайших ста лет, однако первый направлен по вектору эволюции, а второй - против. Я и мои немногочисленные единомыш­ленники считаем, что второй сценарий губителен, тогда как подав­ляющее большинство исследователей, игнорируя вектор эволюции, придерживается именно его.

Но одно дело — полемика ученых и другое - реальная жизнь. Когда речь идет о столь важных вещах, человечество не может полагаться на ка- кую-то одну точку зрения. Надо учитывать и вероятность того, что правы мы с коллегами, и того, что правы наши оппоненты. Нельзя класть яйца

в одну корзину. Разрабатывать следует параллельно оба сценария, чтобы в дальнейшем реализовать какой-то один из них или их комбинацию.

Строго говоря, сценариев энергетического будущего человечества больше двух. Третий, вполне реальный, - массовый выход человечества в Космос. Освоение все новых и новых планет не только предоставит в распоряжение землян энергоресурсы этих планет, но и позволит коло­нистам забывать на начальной фазе освоения новых территорий о про­блеме теплового загрязнения среды. Четвертый сценарий — теплопровод Земля-Космос. Впрочем, технического решения на этом направлении пока не просматривается, возможно, его и не существует вовсе, однако поисковые исследования в этом направлении, на мой взгляд, также необходимы.

Хайтун С.Д. Человечество на фоне универсальной эволюции: сценарии энергетического будущего// Вопросы философии. 2005. № 11. С. 91-93, 97-98, 103-104.

Как видно из данных текстов, несмотря на противоположные прогнозы относительно дальнейшего развития общества в его взаимосвязи с биосферой Земли, и так называемых пессимистов, и квазиоптимистов объединяет идея о том, что, вопреки колоссальному техническому развитию человечества современные социально-экономическая и политическая системы не бу­дут претерпевать никаких существенных изменений. Но если пессимисты предполагают, что сохранение данной системы социальных отношений, в конечном счете, ведет человечество в могилу, то оптимисты как раз считают данную систему наиболее адекватной закономерностям так называемой Большой истории.

Реалистическая точка зрения на будущее человечества, представленная А.Л. Самсоновым, делает акцент, прежде всего, на радикальном изменении существующих социальных отношений как необходимом условии позитив­ных изменений взаимосвязи общества и природы.

Вопросы и задания:

1. В чем заключаются ошибки авторов, отрицающих коэволюцию при­роды и общества?

2. 

   Способен ли человек регулировать и направлять свои взаимоотношения с природой?

Обсуждаемый до сих пор тезис... сводится к тому, что надо подчиниться высшей мудрости биотической регу-

ляции. И потому надо человечеству, ничтоже сумняшеся, сократиться в числе и жить в природе на правах одного из многих других видов живот­ных. Но возникает вопрос: стоило ли родиться человеком, существом мыслящим, чтобы осознать свою неотличимость от прочих обитателей планеты?

Видимо, именно здесь кроется самая большая ошибка авторов, абсо­лютизирующих роль биотической регуляции. Несмотря на предупреж­дения Тейяра де Шардена и Вернадского о том, что с человеком связан новый этап эволюции, они усиленно пытаются интегрировать человека назад, в биоту.

Да, несомненно, человек вышел из биоты и, согласно великому принципу симметрии Кюри, обладает теми же элементами строения, что и породившая его биотическая среда — метаболизмом и клеточным строением. Но он и отличается от нее коренным образом — наличием компонентов сознания - разума и духовного мира.

Переходя к обсуждению второй посылки, мы с неизбежностью по­падаем в область обсуждения закономерностей эволюции.

Представим, как оценивалась бы идея построить жизнь на Земле в целях сохранения ее первозданного (до возникновения жизни) эле­ментного состава и геологического строения? Учитывая повсеместное распространение жизни, динамику ее потребностей, ее суммарную массу, наконец, пришлось бы признать, что первозданной планете грозит пол­ная утрата девственности и вызревание вместе с биотой в некое новое единство, которое мы сегодня и наблюдаем. Человек по отношению к биоте находится в том же положении, что и биота к первозданной Зем­ле, которая в свою очередь находится в столь же серьезном конфликте с той частью газа или звездного вещества, из которой она образовалась. А конфликт, несомненно, существовал, ибо маленькая Земля «узурпи­ровала», утрамбовала и преобразовала гигантское количество вещества, которое существовало задолго до этого и предназначалось, возможно, совсем для других метаболизмов Вселенной.

Конфликт планеты и образовавшейся на ней биоты заключался в изменении состава газовой атмосферы (более точно - в изменении ее окислительно-восстановительного потенциала в сторону преобладания окисления), в изменении химического состава морской воды и поверх­ностных пород планеты. При желании можно говорить о хищническом сжигании биотой исходного вещества поверхности планеты с помощью выработанного ею кислорода.

Конфликт человека и биоты представлен в докладах Римского клуба, в математических моделях последствий ядерной войны и в других мате­риалах. Человек может значительно эффективнее, чем биота, сжигать, диссипировать энергию, накопленную как в химических связях вещес­тва, так и в его ядерной структуре. Достаточно вспомнить, что история человечества началась с приручения огня — интенсивного диссипативно- го (окислительного) процесса горения. Но при этом важно, что человек находится в русле общих эволюционных изменений, и диссипативные наклонности человека - лишь развитие неотъемлемой наследственной черты, заложенной самой эволюцией.

Различие темпов изменений между человеческим вмешательством и биотическими механизмами, на которые постоянно ссылаются авторы, столь же велико, сколь велико различие между скоростью химических процессов в живой клетке и неживой природе, т.е. на предыдущем этапе эволюции.

<...> Таким образом, деятельность человека соответствует новой ступени эволюции, на которой он находится, не более и не менее того. Представление человека неким нарывом биосферы, который надо обра­батывать антисептиком, для того чтобы нагноение не распространялось, по меньшей мере антропоцентрично. Взойдя на ту ступень эволюции, на которой он находится сейчас, человек и стал самим собой.

<...> Принципиально важный факт изменения скоростей процессов на последовательных этапах эволюции нашел свое отражение в учении Вернадского о ноосфере. Его тезис, что человек в современную эпоху становится все более мощной геологической силой, базируется именно на том, что скорость изменений, вносимых деятельностью человека в природную среду планеты, намного превышает скорость геологичес­ких процессов, что собственно делает эту деятельность наблюдаемой и позволяет выделить из совокупности иных факторов. Именно поэтому Вернадскому потребовалось новое понятие — «ноосфера», чтобы обоз­начить новый этап эволюции природной среды планеты, связанный с существованием человека. Иной вопрос об ответственности человечества за свои действия на этом этапе.

<...> Допуская возможность весьма негативного планетарного раз­вития событий, следует все же признать за человеком некоторую объек­тивно ограниченную, но заложенную самой эволюцией способность к предвидению трудностей и коллективным действиям по их преодолению. Много надежд сегодня возлагается на построение нового «информацион­ного» общества. Видимо, с понятием «информация» связана определен­ная эйфория, которую можно сравнить с надеждами, возлагавшимися в эпоху Просвещения на всеобщее образование. Но всеобщее образование не смогло предотвратить двух мировых войн в XX в., равно как валовая информатизация не спасает от экологического кризиса.

<...> Мы не понимаем, и может быть никогда не будем понимать до конца, как функционирует природа, но принципиальная неполнота зна­ния не может остановить развития. При этом наивно полагать, что наше собственное сознание, возможность познания, равно как те или иные действия по отношению к биоте не являются феноменом, созданным самой природой на основе общих закономерностей эволюции.

<...> Путь взаимодействия с природой сформулирован в китайской культурной традиции как принцип увэй (недеяние). Увэй это не полная пассивность, а такое действие, которое позволяет природе реализовать собственный потенциал, стремление не препятствовать, но способс- хвовать реализации собственных сил природы В понимании идущих путем «дао» увэй означает естественное действие, действие, отвечающее природе вещей.

В наши дни Н.Н. Моисеев формулирует аналогичные идеи: «Нужно ввести новое понимание термина управление я предпочитаю говорить о направляемом, а не об управляемом воздействии наши воздействия необходимы лишь для того, чтобы поддержать желаемые тенденции или избежать подводных камней (или катастроф)». Причем в направля­емом развитии необходимо использовать принцип кормчего «Стремясь достичь своей гавани, кормчий не должен рассчитывать только на свои силы. Он в максимальной степени должен уметь использовать могучие силы Природы — силу течений и ветра, чтобы при помощи своих слабых сил достичь желаемой цели. И уж во всяком случае не направлять свой корабль наперекор потоку».

Человек при всем своем несовершенстве не является посторонним в процессе эволюционного изменения мира и биосферы планеты. Он - закономерный этап эволюции и возможность его активного участия в этом процессе - объективная реальность. Неполнота знания присуща человеку в принципе, в математике выражением этого факта является знаменитая теорема Геделя. Но математика не «закрыта» этой теоремой как область человеческого знания. В той же мере не закрыта настоящая и будущая история цивилизации в биосфере от воздействия и непосредственного участия человека в процессе взаимного усложнения объединенной системы. Он участник и возможно катализатор в совмес­тных эволюционных изменениях, в том числе и в изменениях схемы познания себя и природы, равно как и в принятии решений, влияющих на объединенное будущее системы человек - биосфера.

Самсонов A.JI. Человек ы биосфера - проблема информационных оценок// Вопросы философии. 2003. Мб. С. 120-122, 126-127

Для того чтобы реалистично оценить масштаб необходимых изменений социально-экономических и политических отношений современного глоба­лизирующегося человечества, необходимо с позиции концепций коэволюции проследить процесс исторического развития человечества, обращая внима­ние, прежде всего, на те узловые этапы развития, когда перед человеческим сообществом стояли проблемы, аналогичные современному экологическому кризису.

Основные представители современной концепции коэволюции Н.Н. Мои­сеев и А.П. Назаретян предлагают свои версии истории человечества с точки зрения коэволюции природы и общества.

Вопросы и задания:

1. Каковы закономерности развивающегося универсума?

2. Как Н.Н. Моисеев интерпретирует понятие «бифуркации»?

3. Каковы основные бифуркации в истории человечества и как они были преодолены?

4. В чем заключаются глубинные основания современного экологичес­кого кризиса?

5. Каковы последствия экологического кризиса для России и всего мира?

...В эволюции любой системы прослеживается возник­новение некоторого поля виртуальных путей развития и отбора на нем множества реализуемых состояний, которое мы назы­ваем траекториями развития систем во времени. Процесс изменения состояния любой достаточно сложной системы обладает одной важной особенностью, которая на одном частном примере впервые была обна­ружена еще Эйлером в конце XVIII в. и подробно изучена Пуанкаре около 100 лет тому назад. Она является одним из краеугольных понятий современной теории динамических систем. В траектории системы мы можем наблюдать участки относительно спокойного, если угодно, дар­виновского течения эволюционного процесса, когда под действием внешних или внутренних причин происходит медленное изменение свойств системы, чаще всего связанное с ослаблением условий ее го- меостаза. В простейших случаях, изученных классиками точного естес­твознания, — приближение к границам устойчивости. Дальнейшее развитие событий связано с потерей гомеостаза и качественной пере­стройкой системы. В частности, это может быть потеря устойчивости того состояния, в окрестностях которого происходит эволюция системы. Как раз подобный случай и был изучен Эйлером и Пуанкаре, получив­ший название бифуркации или катастрофы по терминологии, введенной Р. Томом. В случае классических динамических систем, изученных Пу­анкаре, бифуркация — это одномоментное состояние, когда система, потеряв устойчивость, полностью теряет память, и ее последующая эволюция оказывается принципиально непредсказуемой, поскольку определяется только теми случайными факторами, которые в момент бифуркации действуют на систему. Такое представление о бифуркации является идеализированным. В реальности бифуркация — это тоже не­который протяженный во времени процесс кардинальной перестройки системы. Я был бы склонен называть его процессом перехода системы в новый канал своего, если угодно, дарвиновского, развития. Процесс бифуркации — это всегда процесс катастрофической перестройки сис­темы. Его последствия практически непредсказуемы, поскольку память системы оказывается ослабленной, а роль случайных факторов резко усилена. Изложенные соображения дают основания для целого ряда полезных интерпретаций.

<...> Как утверждают климатологи, в начале четвертичного периода произошло резкое похолодание климата и, как следствие, аридизация обширных зон нашей планеты. Значительно уменьшилась площадь тропических лесов, что резко обострило конкуренцию различных ви­дов за ресурсы. Началась полная перестройка жизни, установившейся в третичном периоде. В результате предки человека — австралопитеки были вытеснены в саванну более приспособленными для жизни в лесу человекообразными обезьянами.

Результаты бифуркации непредсказуемы. Вместо того, чтобы по­гибнуть в опасной саванне, предок человека встал на задние лапы, освободив передние, научился использовать искусственные орудия и превратился из мирного вегетарианца в агрессивного хищника. Мозг и рождающийся разум стали главными гарантами гомеостаза этого вида, а следовательно, и его развития. Внутривидовая борьба, по-видимому, в этот период обострилась до крайности, ибо чем иным можно объяс­нить резко ускорившуюся эволюцию! Уже через 2 млн. лет объем мозга неоантропов возрос едва ли не в два раза! На заре палеолита на Земле существовало уже не просто умное животное - стал формироваться человек. Появились каменный топор, умение владеть огнем, навыки коллективной охоты. И в то же время наш предок еще жил под властью законов, закодированных в его генетическом механизме, как и у любого животного, ведущего стадный образ жизни, законами, несовместимыми с теми техническими возможностями, которые обрел наш предок. По­тенциал его развития казался исчерпанным. Однако произошел новый перелом в траектории развития нашего предка, который не только был непредсказуем, но и не заставил себя ждать. Он оказался связанным с утверждением табу «не убий», которое много позднее превратилось в заповедь, принятую однажды всеми народами, всеми религиями.

В послевоенные десятилетия супруги Лики и их последователи об­наружили в Олдувайском ущелье (Кения) останки неоантропов, среди которых было много скелетов с черепами, проломленными топором. Авс­трийский этолог К. Лоренц дал этому явлению простое объяснение.

У волка существует инстинкт: самец, проигрывающий бой за самку, подставляет победителю свою шею. Победитель удовлетворяется этим, и проигравший рыцарское сражение остается живым, сохраняясь для популяции. У нашего предка не было «инстинкта волка»! Поэтому, изоб­ретя каменный топор, он стал пускать его в дело без всяких ограничений, в том числе и в боях за самку. Отсюда и проломленные черепа молодых предков будущего человека. Лоренц высказал предположение, что если бы табу «не убий!» не возникло в стадах наших предков, то они просто перебили бы друг друга.

Это, конечно, аргумент, но мне представляется более правдоподоб­ным другое объяснение. Умение найти нужный кремень, обработать и превратить его в топор требует совсем иных качеств, чем умение использовать топор в драке. Найденные черепа, может быть, и при­надлежат как раз тем умельцам, которые были способны делать топор и передавать свои знания и навыки следующим поколениям. Табу «не убий!» не было закодировано в генетической памяти. Оно утверждалось в рамках отбора на уровне отдельных родов, общин, племен и носило общественный характер, было основой формировавшейся системы нра­вов. Те орды или племена и отдельные виды неоантропов, которые лучше усвоили его, сохраняли своих умельцев. Благодаря этому они обладали лучшим оружием, более дисциплинированными боевыми дружинами и т.д. Они-то и отбирались естественным отбором на уровне популяций. Вероятно, именно этот отбор привел к тому, что из многочисленных видов потомков австралопитеков, способных претендовать на право быть предками современного человека, к концу палеолита остались только кроманьёнцы.

Утверждение табу «не убий» и других основ зарождающейся морали снижало остроту внутривидового отбора на уровне индивидуумов, и биологическое совершенствование вида постепенно затухало. Эволюция переходила в русло — развитие общественных форм жизни. При этом отбраковывались, может быть, и в чем-то более совершенные виды. Так, создатели мустьерской культуры — неоандертальцы — не дожили до времен неолита. Одним словом, бифуркация закончилась не только утвержденим общественной формы эволюции, но и сохранением единс­твенного вида человека — кроманьёнца.

Последняя глобальная бифуркация произошла накануне писанной истории. Она хорошо изучена и получила название неолитической ре­волюции. Так же, как и перестройка эволюционного процесса времен палеолита, она была вызвана внутренними причинами. Я бы даже ска­зал — техногенными факторами: человек усовершенствовал технологию обработки камня и создал метательное оружие. Эти обстоятельства имели самые катастрофические последствия: человек за относительно короткое время сделался абсолютным гегемоном, монополистом в жи­вотном мире и полностью использовал возможности новой техники, как и в палеолите, когда он изобрел каменный топор. В результате он быстро извел крупных копытных - основу своего рациона и поставил свой биологический вид на грань голодного вымирания. Количество населения, судя по сопоставлению неолитических и палеолитических стоянок, сократилось во много раз. Человека могла постичь судьба лю­бого вида, сделавшегося монополистом в своей экологической нише: он должен был либо погибнуть, либо найти другую нишу.

Как во времена палеолитического кризиса нельзя было предсказать, что выход может быть найден в форме табу «не убий!», так и теперь, в период неолитического кризиса, выход был найден, и при этом совер­

шенно неожиданный. Человечество изобрело земледелие, а через пару тысяч лет и скотоводство.

Если в предыдущие периоды человек еще был полностью включен в биоту, как и другие живые существа, участвуя в естественном кругообо­роте вещества, то в результате неолитического кризиса он полностью вы­делился из остального живого мира, начав формировать искусственный кругооборот веществ, так называемую вторую природу. Сначала это были искусственные биоценозы, а затем человек начал включать в кругооборот вещества и наследие прошлых биосфер - полезные ископаемые.

<...> Сегодня мы находимся на пороге новой кардинальной пере­стройки биосферы, сопоставимой с теми, о которых шла речь в этой статье.

О надвигающемся экологическом кризисе много написано и еще больше сказано. Я бы не хотел повторять здесь общеизвестных вещей. Но, как мне кажется, проблема кризиса может быть сведена к двум обстоятельствам фундаментального значения. Первое было впервые обозначено еще Мальтусом. Не очень существенно то, что англиканский пастор ошибся в своих расчетах и что уменьшение производства пищи на душу населения в планетарном масштабе началось только на грани 70-х и 80-х годов нынешнего, а не XVIII столетия, как думал Мальтус. Важно то, что неизбежно растущие аппетиты человека однажды превзойдут ре­сурсы беднеющей планеты. И не только в сфере производства пищи, но и любых других ресурсов, необходимых для жизнеобеспечения растущего человечества. Ко второму обстоятельству относится то, что антропоген­ная нагрузка на биосферу непрерывно растет, причем со все возрастаю­щей скоростью, что грозит потерей устойчивости того квазиравновесия (или «устойчивого неравновесия» по Э. Бауеру), в атракторе которого происходит развитие рода homo sapiens. Индикаторами приближения к бифуркационному состоянию являются и неизбежное потепление климата, и утончение озонового слоя, и уменьшение биоразнообразия, и множество других фактов. Косвенным подтверждением предположе­ния о возможной потере устойчивости служат и наши эксперименты по компьютерной имитации воздействия ядерной войны на состояние биосферы. После возмущений ядерными взрывами и пожарами био­сфера примерно через год снова приходила в состояние равновесия, но качественно отличного от исходного. Это показывает, что современное состояние биосферы близко к границе того канала эволюции, в котором возник и развивался род человеческий.

657

Одной мысли о том, что в борьбе за исчезающие ресурсы оскудеваю­щей планеты будут участвовать не кроманьёнцы с их каменным оружием, а государства, владеющие арсеналами ядерных боеприпасов, достаточно, чтобы почувствовать весь, мягко говоря, дискомфорт надвигающегося времени. Но самое страшное — принципиальная непредсказуемость

42 Социальная философия

того, что ожидает биосферу, а значит, и человека в результате новой глобальной бифуркации.

<...> Важно заметить, что в отличие от всех бифуркаций, происшед­ших в истории биосферы, в преддверии новой катастрофы у человечества появился Коллективный разум. Он уже начал себя проявлять: люди видят возможные опасности и стремятся их преодолевать. К сожалению, еще далеко не все понимают смысл происходящего, большинство регистри­рует лишь отдельные неблагополучия. Тем не менее, я думаю, что по­немногу общество уже начинает представлять себе глобальный характер происходящего, и убежден, что недалек тот час, когда оно усвоит, что главная задача — не допустить новой планетарной бифуркации.

<...> Лет 25 тому назад в попытках дать наглядную интерпретацию термину «ноосфера» я стал употреблять понятие «коэволюция человека и природы» как синоним такого развития общества, которое согласовано с законами развития биосферы Сегодня я считаю нужным уточнить это понятие Нужно говорить, что общество способно обеспечить режим коэволюции с биосферой в том случае, если деятельность людей не допустит новой бифуркации, перехода биосферы в новый канал своей эволюции, или, пользуясь языком теории динамических систем, в новый атрактор.

Моисеев Н.Н. Логика динамических систем и развитие природы и общества//

Вопросы философии. 1999. N9 4. С. 3-10.

Вопросы и задания:

1. Какие этапы коэволюции выделяет в своей работе «Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории» А.П. Назаретян?

2. Чем обусловлен процесс коэволюции природы и общества?

3. пе?

   

   Каковы проблемы коэволюционного развития на современном эта-

Пунктирно обозначу переломные эпизоды общечелове­ческой истории, когда глобальные (по своему эволюци-

онному значению) антропогенные кризисы завершались прорывом в новые культурные эпохи. Названия всех революций приведены в кавыч­ках, поскольку некоторые пока не устоялись, хотя все они встречаются в специальной литературе.

1. «Палеолитическая революция» (более 1,5 млн. лет назад) - появ­ление стандартизированных орудии, начало систематического исполь­зования огня и, возможно, переход большинства гоминид от преиму­щественно собирательного к охотничьему образу жизни. Первичное формирование в нижнем палеолите надинстинктивных протокультурных регуляторов, ограничивших внутристадную агрессию за счет переноса ее на «чужаков» Тем самым было обеспечено дальнейшее существование

гоминид и их развитие путем грегарного отбора (от греч. gregus — стадо) в условиях, когда искусственные средства нападения заметно превзошли естественные средства защиты при одновременном ослаблении природ­ных инстинктов.

2. «Верхнепалеолитическая революция», или «культурная революция кроманьонцев» (30—35 тыс. лет назад), — переход от среднего к верхнему палеолиту с окончательным вытеснением неандертальцев. Многократно возросла продуктивность использования каменного сырья, резко уве­личилась доля орудий из кости и рога (что дало людям относительную независимость от природных источников кремня), заметно усовершенс­твовались знаковые системы коммуникации, включая, повидимому, членораздельную речь, появились двухмерные изображения (наскальные рисунки)... Почему палеоантропы, создавшие развитую культуру Мустье и около полутораста тысяч лет доминировавшие над своими современ­никами неоантропного типа (протокроманьонцами), оказались теперь не способны им эффективно противостоять? Приходится предположить, что культура Мустье в тот момент переживала тяжелый кризис, хотя содержание его не совсем ясно.

Одна из гипотез построена на том факте, что значительная вариатив­ность материальной культуры неандертальцев сочетается с отсутствием следов «духовной индустрии». Свобода выбора физических действий при недостатке духовных регуляторов (неразвитость анимистического мышления характерного для культур верхнего палеолита) порождала невротический синдром, который проявлялся в асоциальном поведе­нии со «всплесками неуправляемой агрессивной энергии». Еще одна гипотеза связывает кризис позднего Мустье с экологией: неандертальцы додумались выжигать растительность, увеличивая тем самым продуктив­ность ландшафтов, но это привело к губительному для них сокращению биоразнообразия.

2. «Неолитическая революция» (X - VIII тыс. до н.э.) - переход от высокозатратного присваивающего (охота, собирательство) к произ­водящему хозяйству (земледелие, скотоводство), сопровождавшийся сменой нормативного геноцида и людоедства зачаточными формами коллективной эксплуатации со своеобразным симбиозом сельскохо­зяйственных и «воинственных» племен.

Глубокая комплексная перестройка стала ответом на кризис верх­него палеолита, предельно обострившийся из-за небывалого развития охотничьих технологий, которое привело к истреблению популяций и целых видов животных и ужесточению межплеменной конкуренции. В процессе верхнепалеолитического кризиса предшествовавший ему демографический рост сменился резким сокращением населения (по некоторым данным, до 8-10 раз), и лишь с освоением сельскохозяйс­твенных приемов население вновь стало быстро расти.

2. «Городская революция» (V — III тыс. до н. э.) - образование круп­ных человеческих агломераций, строительство ирригационных каналов, появление письменности и первых правовых документов, регламенти­ровавших сосуществование при высокой концентрации и совместной деятельности больших коллективов. Последовала за распространением бронзовых орудий, очередным демографическим взрывом и обострением конкуренции за плодородные земли.

3. «Революция Осевого времени» (середина I тыс. до н.э.) в передо­вых, но еще слабо связанных между собой обществах за очень короткий промежуток времени появились мыслители, политики и полководцы нового типа - Заратуштра, иудейские пророки, Сократ, Будда, Конфу­ций, Кир, Ашока, Сунь-цзы и др., - преобразовавшие до неузнаваемости облик человеческой культуры. В ту эпоху авторитарное мифологичес­кое мышление впервые стало вытесняться мышлением личностным, оформились общие представления о добре и зле, о личности как суверенном носителе морального выбора, сформировалась высшая инстанция индивидуального самоконтроля - совесть как альтернатива безраздельно доминировавшей прежде богобоязни. Изменились цели и методы ведения войны: количество жертв перестало служить мерилом боевого мастерства и предметом похвальбы, примитивное насилие и террор частично уступали место приемам агентурной разведки и «по­литической демагогии»...

Осевому времени предшествовало вытеснение дорогостоящего, тяжелого (подвластного лишь физически очень сильному мужчине) и хрупкого бронзового оружия железным, более дешевым, легким и про­чным, что позволило заменить профессиональные армии своего рода народными ополчениями. В результате войны сделались чрезвычайно кровопролитными, а это при сохранении прежних ценностей и норм грозило крахом наиболее развитых обществ. Таким образом, духовная революция Осевого времени стала ответом культуры на опасный разрыв между новообретенной технологической мощью и качеством выработан­ных предыдущим историческим опытом механизмов сдерживания.

(Указанные стадии, хотя и с хронологическим отставанием, успели пройти также изолированно развивавшиеся культуры Америки. Имеются свидетельства того, что появление европейских завоевателей застало передовые общества обоих американских континентов в состоянии глубокого кризиса и в преддверии духовной революции аналогичной Осевому времени. Аборигены же другого изолированно развивавшегося континента - Австралии - сохранили образ жизни, культуру и психо­логию палеолита, так и не дожив до верхнепалеолитического кризиса, неолитической революции и т.д.).

2. «Промышленная революция» — внедрение «щадящих» технологий производства с более высокой удельной продуктивностью. Сопро­вождалась развитием и распространением идей гуманизма, равенства, демократии, международного и индивидуального права, становлением ценностного отношения к феноменам войны и мира.

Промышленной революции предшествовал затяжной кризис сель­скохозяйственной культуры в Западной и Восточной Европе (XI — XVII века) с бесконтрольным экстенсивным ростом, разрушением экосистем, массовыми смертоносными эпидемиями. Развитие сельскохозяйствен­ных технологий обернулось очередным эволюционным тупиком, как задолго до того - развитие охотничьих технологий.

В свою очередь, становление промышленного производства, повы­сив энергетическую мощь человеческого усилия, дало новый импульс демографическому росту, экологическим и геополитическим амбици­ям. Как и прежде, разрешение одного кризиса стало началом дороги к следующему...

7. «Информационная революция»? Уже в середине XX века пришло ощущение того, что планетарная цивилизация приближается к очеред­ному кризису, и обстоятельства его могут быть принципиально описаны схемой техногуманитарного дисбаланса. За сто лет энергетическая мощь производственных и боевых орудий возросла, соответственно, на 3 и на 6 порядков (!). Интеллект достиг такого операционального могущества, что выработанные в предыдущем историческом опыте средства сдержи­вания перестали отвечать новым требованиям; носитель разума опять сделался смертельно опасен для самого себя...

Итак, человеческое сознание исторически последовательно («про­грессивно») эволюционировало, восстанавливая нарушавшийся куль­турный баланс. Тем любопытнее обстоятельство, которое обнаружено при изучении деятельности, предшествующей обострению кризисов. А именно, предкризисные фазы экстенсивного роста сопровождаются однотипными психическими состояниями, процессами и механизмами, которые во многом инвариантны по отношению к кулътурноисторическим особенностям населения. Соответственно, как будет показано в следую­щем разделе, по психологическим симптомам возможно диагностировать приближение кризиса тогда, когда экономические, политические и прочие признаки еще свидетельствуют о растущем социальном благо­получии.

Назаретян А. П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории: Синергетика, психология, прогнозирование. М., 2001. С. 112—115.

Обобщая и дополняя различные версии концепции коэволюции, можно сделать следующие выводы.

1. Всю историю человечества, с точки зрения концепции коэволюции природы и общества, можно охарактеризовать как процесс постепенного превращения сил природы в силы самого человеческого общества. Так, на начальных фазах развития человечества (архаическое общество) человек со­циализирует, превращает в социальные силы биологическую и психическую энергию своего собственного, данного природой организма. В результате это­го процесса возникает как общество, так и сам социальный индивид. Второй этап развития человечества (традиционно-аграрное общество) характеризуется тем, что человек начинает контролировать и превращать в социальные силы энергию живой природы — биосферы Земли. В результате возникают такие виды хозяйственной деятельности человека, как земледелие и скотоводство, появляется прибавочный продукт и формируются первые цивилизации и государства. Но поскольку контролировать силы живой природы можно было, только подчиняясь циклам и как бы вторя ритмам биосферы Земли, данный тип общества характеризуется и повторяющимися циклами своей хозяйственной и социальной жизни, и приверженностью к традиционализ­му в своем духовном развитии. Классическим выражением духовной жизни такого типа общества является восточная философия.

Наконец, в Европе XIV—XVIII вв. закладываются социальные и культур­ные предпосылки возникновения так называемого техногенного общества, когда человек с помощью новой техники начинает осваивать космические силы природы, т.е. такие силы, которые связаны не только с функциониро­ванием биосферы Земли, а определяются закономерностями, действующими во всей Вселенной: силы пара, электричества, химических реакций, ядерной энергии. После первого промышленного переворота конца XVIII — первой половины XIX в. этот тип общества окончательно побеждает. Процесс экономического, а следовательно, и социального развития ускоряется не­виданными темпами. Именно в эту эпоху и появляется феномен научной и социальной революции, когда социальные структуры и формы духовной жизни традиционно-аграрного общества не способные быстро перестраи­ваться в соответствии с этими темпами, подвергаются беспощадной ломке и заменяются более гибкими социальными структурами и новыми научными идеями, способными к быстрой перестройке и развитию.

2. Каждый новый этап превращения космических сил природы в энер­гию развития общества связан, с одной стороны, с глобальной научной ре­волюцией, меняющей научную картину мира и нормы научного знания, а с другой — с великой социальной революцией, радикально преобразующей социальные институты общества. Именно поэтому глобальные научные и великие социальные революции так синхронны по времени своего про­текания (европейская Реформация и коперниканская научная революция XVI-XVII вв., Великая французская революция и вторая глобальная научная революция конца XVIII - первой половины XIX в., третья глобальная научная революция конца XIX - первой половины XX в. и революционный подъем в странах Восточной Европы и Азии). Если научные революции, в конечном счете, подготавливают технологию освоения фундаментальной космической силы природы, то социальные революции изменяют социальные структуры общества таким образом, чтобы оно сумело включить данную технологию в систему общественного производства.

В свою очередь, социальные и научные революции идейно подготавли­ваются новыми философскими идеями, в которых синтезируются из всей совокупности гуманитарного и естественнонаучного знания смыслы уни­версалий культуры данной исторической эпохи и на основе критики этих смыслов определяются новые пути развития культуры. В сущности, всю европейскую философию Нового и Новейшего времени можно представить как идейную подготовку великих научных и социальных революций и как процесс переосмысления их последствий и результатов.

3. Современный экологический кризис с помощью концепции коэволю­ции природы и общества можно рассматривать как нарастание глобальных противоречий развития современного человечества. Такими противоречиями являются:

• противоречие между принципами и ценностями буржуазной техно­генной цивилизации, ориентированной на господство над природой с целью получения максимальной прибыли и хрупким равновесием всей биосферы Земли, которая уже не может выдержать антропогенной нагрузки со стороны этой «цивилизации»;

• противоречие между необходимостью устойчивого развития совре­менного общества в его взаимосвязи с природой, что требует, в свою очередь, превращения ныне разделенного человечества в единое со­общество - ноосферу, и буржуазной цивилизацией, построенной на конкурентной борьбе за экономические преимущества и на социальном эгоизме, противопоставляющих друг другу страны, народы, культуры, конфессии и индивидов;

• противоречие между быстро растущим техногенным могуществом об­щества, превращающим в своем развитии космические силы Природы в производительные силы самого общества (так, энерговооруженность человечества за последние сто лет выросла в 1000 раз, а убойная сила оружия, созданного на основе современных технологий, в 1000000 раз), и разделенностью мирового сообщества на бедных и богатых, «цивилизованных и нецивилизованных», Север и Юг, Восток и Запад. В результате этой разделенности колоссальная мощь человечества, основанная на космических силах природы, может обернуться против его самого и стереть человечество с лица Земли.

Для разрешения этих противоречий и выхода человечества на новый виток коэволюционного развития требуется критический анализ ценностей культуры современного техногенного общества.

Вопросы для закрепления материала темы:

1. Как изменялись в истории философии и общественной мысли пред­ставления о взаимосвязи природы и общества?

2. Как решается вопрос о взаимосвязи природы и общества в современной философии техники?

3. Каковы социокультурные предпосылки превращения техники в угрозу для дальнейшего существования человечества?

4. Каковы исторические предпосылки современного экологического кризиса?

5. В чем заключаются характерные особенности современного экологи­ческого кризиса? Почему дальнейшее углубление этого кризиса может поставить вопрос о самом существовании человека на Земле?

6. Каковы социальные причины экологического кризиса современного техногенного общества?

7. Как формировались в философии конца XIX-XX в. теоретические основания концепций коэволюции природы и общества?

8. Чем отличаются концепции коэволюции от натуралистических кон­цепций общественного развития?

9. Каковы основные стадии развития человечества, с точки зрения коэво­люции? Почему концепция коэволюции может сыграть роль методоло­гии в решении проблем современного экологического кризиса?