Value как элемент ценностного подхода, практикуемого в любой человеческой

деятельности, не подлежит деструкции, а может лишь становиться более

комплексным и совершенным.

Представления о value как ценности начали складываться в период

становления производства как осознанного процесса. Каждый субъект

производства так или иначе соотносил свою потребность в том или ином

продукте с усилиями, необходимыми для его создания; по сути дела,

сравнивались эффект от потребления того или иного блага и эффект от его

не-производства. В ходе данных актов оценивания определялось, имеет ли тот

или иной продукт индивидуальную ценность. Эта индивидуальная ценность

продукта представляет собой простейшую потенциальную форму стоимости,

существующую, как это ни парадоксально, даже до процесса производства и в

своей данности инициирующую его.

Следующий этап формирования стоимостных оценок связан с постепенной

выработкой представлений о потребительной ценности произведенных продуктов.

Если первоначально соизмерялись индивидуальная потребность в каком-либо

материальном благе и те усилия, что нужно было приложить для его

изготовления, то с течением времени взаимной оценке стали подлежать

конкретный труд, затраченный на изготовление продукта, и степень

удовлетворения потребности в нем. Этот этап еще не предполагает регулярного

обмена, позволяющего квалифицировать стоимость в ее классическом смысле;

однако потенциальная индивидуальная ценность продукта превращается на данном

этапе в его актуальную, но по-прежнему индивидуальную, ценность. Именно в

этот период возникают прецеденты обмена, выявляющие смысл не только

актуальной индивидуальной ценности, но и ценности интерперсональной.

Наконец, на третьем этапе актуальная интерперсональная ценность

обретает реальные черты того, что традиционно считается стоимостью. Место

конкретного труда, создающего благо как индивидуальный продукт, занимает

абстрактный труд, формирующий результат производства как благо, получающее

общественную оценку. В то же время потребительная ценность как

характеристика, подтверждающая саму возможность использования того или иного

продукта, замещается полезностью. Стоимость же выступает как отношение

воплощенного в благе абстрактного труда к его общественной полезности.

Таким образом, стоимость представляет собой преходящую категорию,

свойственную развитым формам рыночного обмена. Какие же причины вызывают ее

к жизни? Преодоление каких сторон социальной действительности устраняет ее?

Отвечая на эти вопросы, следует иметь в виду, что в стоимости

воплощается один из важнейших элементов противоречия между потреблением и

производством. Наполняя объективным содержанием огромное множество

субъективных оценок, относящихся как к производственной деятельности, так и

к ее результатам, стоимостные отношения всегда базируются на материальной

мотивации субъектов производства. Стоимостью обладают продукты, производство

и потребление которых служит средством удовлетворения материальных интересов

людей. Следовательно, стоимостные оценки теряют смысл по отношению к

процессу, производительная и потребительная стороны которого не разделены

самим его субъектом.

Хотя в предыдущей лекции мы отмечали, что одной из важнейших социальных

тенденций современности выступает интеграция производства наиболее значимых

с точки зрения общественного прогресса продуктов и их потребления, в

дальнейшем эволюция стоимостных отношений будет рассматриваться обособленно

- как со стороны производства, так и со стороны потребления. Это позволит

более последовательно подойти к феномену стоимости и к направлениям ее

деструкции.

Деструкция стоимостных отношений "со стороны производства"Каковы

необходимые условия, делающие возможной стоимостную оценку тех или иных

товаров и услуг? Первым из них выступает повторяемость производственного

процесса и, соответственно, возможность воспроизводства продукта, что и

определяет возможность квалификации издержек его производства. Вторым

условием является возможность применения стоимостных оценок и к факторам

производства, то есть, говоря иными словами, их воспроизводимость. Таким

образом, в полной мере поддаются стоимостным оценкам лишь воспроизводимые

блага, созданные при посредстве воспроизводимых факторов производства.

Между тем постиндустриальная хозяйственная система, базирующаяся, как

мы отмечали, на использовании новых производственных ресурсов, строится

вокруг нового типа работников. Превращение знаний и информации в

непосредственную производительную силу, основной производственный ресурс

делает невозможной квантификацию издержек производства и затрат труда - во

всяком случае в информационном секторе хозяйства, в конечном счете

определяющем направления постиндустриальной трансформации.

Как фактор производства знания и информация имеют свойства, качественно

отличающие их от других условий производства: в них противоречиво сочетаются

подлинная безграничность и редкость высшего уровня, объективный характер и

беспрецедентный субъективизм, невоспроизводимость и тиражируемость. При этом

неэкономические мотивы деятельности людей, осваивающих этот ресурс, приводят

к вполне экономическим по своей сути последствиям.

Прежде всего, информация не имеет качества редкости в традиционно

понимаемом смысле этого термина. Информация, создаваемая в условиях

товарного хозяйства, может выступать объектом собственности и обмена, однако

подобные ограничения относятся лишь к специфическим ее видам и оставляют

широкие возможности для распространения базовой информации, на основе

которой в основном и генерируется новое знание. Более того; само право

собственности на информацию предполагает формирование условий и даже

гарантий для ее максимального распространения, поскольку именно это служит

источником дохода владельца такого права. Потребление информации во многих

отношениях тождественно выработке нового знания, а знания, как известно,

"расширяются, саморегулируются... и наращиваются по мере использования; [а

это приводит к тому, что] в экономике знаний редкость ресурсов заменяется на

их распространенность" Crawford R. In the Era of Human Capital. The

Emergence of Talent, Intelligence, and Knowledge as the Worldwide Economic

Force and What It Means to Managers and Investors. L.-N.Y., 1991. P. 11..

Можно даже утверждать, что распространение информации тождественно ее

самовозрастанию, исключающему применение к этому феномену понятия редкости.

К информации, далее, не может быть отнесена такая характеристика, как

потребляемость в традиционном смысле данного понятия. Использование

информации каким-либо потребителем не ограничивает возможностей других

потребителей синхронно применять для собственных целей ту же самую

информацию. Информация "долговечна и сохраняет стоимость после

использования... Знания... могут быть использованы не только личностью,

добывшей или усвоившей их, но и теми, кто ознакомился с составляющей их

информацией" Nicholson W. Microeconomic Theory: Basic Principles and

Extensions. Fort Worth (Tx.), 1995. P. 286. При этом, каким бы интенсивным

ни было потребление информации, сколь широким ни становилось бы отчуждение

или экспорт информационных продуктов, их производители остаются

собственниками столь же большого объема знаний, как и прежде. Информационные

ресурсы являются первыми в истории человечества воистину неистощимыми и

безгранично возобновляемыми ресурсами; они легко тиражируются, а издержки по

такому тиражированию стремятся к нулю и возлагаются в большинстве случаев на

самого потребителя.

Даже одни только эти обстоятельства в своей совокупности

свидетельствуют о том, что информация обладает всеми характеристиками

общественного блага, если понимать под ним "нечто такое, чем дополнительно

может воспользоваться человек, не увеличивая издержек производства" Machlup

F. Knowledge: Its Creation, Distribution and Economic Significance. Vol. 3:

The Economics of Information and Human Capital. Princeton (NJ), 1984. P.