1999. February 15. P. 58.

----------------

ты американской администрации показали, что в новых условиях США и

другие развитые страны имеют возможность гораздо легче и в гораздо больших

масштабах, чем считалось возможным ранее, использовать финансовые

инструменты для эффективного решения собственных экономических проблем.

В-третьих, во второй половине 80-х годов противостояние США и новых

индустриальных стран как крупнейших центров международной торговли со всей

очевидностью показало, что возможности индустриальной системы исчерпаны и

отныне именно технологическое превосходство оказывается мощнейшим

инструментом международной конкуренции. В-четвертых, на 80-е годы пришлись и

первые результаты новой политики Запада, воплотившиеся в крахе наиболее

неэффективной из моделей индустриализма -- коммунистической; в результате у

развитых стран появились новые гигантские рынки сбыта и инвестиций,

укрепилась международная стабильность и, что особенно существенно, резко

снизились военные расходы, что несколько сняло остроту проблемы внутреннего

долга и уже в первой половине 90-х годов позволило увеличить ассигнования на

разного рода социальные программы.

Таким образом, достижения постиндустриального мира в этот период

неоспоримы. Важнейшим направлением дальнейшей его эволюции должно было стать

формирование постиндустриальной цивилизации как целостной системы,

объединяемой в том числе и ценностными ориентирами людей. Однако, хотя уже к

концу 80-х годов ни Япония, ни новые индустриальные страны не представляли

для Запада значительной экономической угрозы, вопрос о возможности

инкорпорирования их в рамки новой цивилизации оставался весьма

неоднозначным, поскольку исповедуемая ими парадигма хозяйственного роста по

самой своей природе не могла быть адекватной ценностям постиндустриального и

постэкономического строя. Становилось понятно, что развитие четвертичного

сектора, укрепление системы постматериалистических мотивов и целей, а также

снижение роли материального потребления в обеспечении экономического

прогресса неминуемо должны были привести к глубокому кризису традиционной

индустриальной модели. Определенный драматизм привносило в складывающуюся

ситуацию то, что Япония, de facto потерпевшая поражение в прямом

хозяйственном соперничестве с США, не только не стала форпостом

постэкономического общества на Востоке, но и начала создавать вокруг себя

сообщество государств, полагавшихся в своем развитии именно на

индустриальное производство. Уверенность японских предпринимателей и

политических лидеров в возможности восстановления своей экономической мощи

за счет экспансии в Азии привела к тому, что сама Япония к концу 90-х годов

откатилась далеко назад по сравнению с серединой 80-х. Поэтому важнейшей

задачей, стоящей на повестке дня в 90-е годы (хотя она никогда не

формулировалась социологами и экономистами достаточно явно), объективно

оказалось окончательное сокрушение индустриальной системы и

перераспределение экономической мощи в соответствии с уже происшедшим

перераспределением между основными центрами современного мира

технологического и интеллектуального потенциала.

Это изменение мы рассматриваем в качестве второго системного кризиса

индустриального типа хозяйства, резко снижающего роль и значение

индустриального сектора в мировом масштабе и поляризирующего основные центры

хозяйственного соперничества. Значение индустриального производства, судя по

всему, упадет в обозримом будущем до того минимального предела, до которого

в 80-е годы снизилось значение первичного сектора экономики, причем эти

процессы произойдут, безусловно, во всемирном масштабе. Ведущая роль

закрепится за четвертичным сектором хозяйства, представленным

высокотехнологичными отраслями, где основным производственным ресурсом

выступают информация и знания и где этот ресурс постоянно воспроизводится в

новом, все более высоком качестве.

Переходя к рассмотрению этой трансформации, мы сталкиваемся с задачей,

сложность которой отчасти обусловлена построением нашей книги. С одной

стороны, важнейшим элементом второго системного кризиса индустриального

хозяйства на поверхностном уровне является хозяйственная катастрофа,

постигшая индустриальные экономики в 1996-1999 годах. Именно этот процесс

фактически положил начало жесткой отделенности постиндустриального

сообщества от остального мира, и под этим углом зрения мы рассмотрим данную

проблему в третьей части. С другой стороны, второй системный кризис

индустриального хозяйства заявляет о себе внутри самих постиндустриальных

стран бурным ростом наукоемких отраслей, что приводит к новым формам

социального расслоения. С этой точки зрения мы рассмотрим развертывающиеся

сегодня процессы в четвертой части книги. Заметим также, что второй этап

постэкономической трансформации характеризуется не только двумя названными

глобальными тенденциями, но и возникновением целого ряда новых явлений во

всех сферах современной хозяйственной жизни, и именно они, иногда легко

наблюдаемые, иногда скрытые, подчас очевидные, а подчас парадоксальные,

станут предметом нашего анализа в следующей главе.

Глава седьмая.

Зрелое постиндустриальное общество и второй системный кризис

индустриализма

В последнее десятилетие XX века западный мир вступил в условиях внешней

и внутренней стабильности, обладая всеми необходимыми предпосылками для

быстрого и устойчивого хозяйственного роста. К этому времени "холодная

война" закончилась поражением коммунистического лагеря, экономический вызов

со стороны стран Юго-Восточной Азии утратил прежнюю остроту, зависимость от

импортируемых ресурсов была во многом преодолена, а возмездие, постигшее

Ирак после оккупации им Кувейта, стало первой скоординированной акцией

большинства развитых стран, направленной на поддержание мирового порядка.

Основой такой стабильности стали фундаментальные изменения в хозяйственном

базисе постиндустриальных государств, и главным из них было, безусловно,

формирование сектора экономики, ориентированного на производство информации,

средств ее распространения и обработки, а также высокотехнологичной

продукции.

Хозяйственный подъем, вполне обозначившийся в США с 1992-го, а в

Западной Европе -- с 1994 года, стал первым проявлением успехов

информационной экономики, триумфом четвертичного сектора хозяйства. В этих

условиях, по аналогии с эпохой становления постиндустриального общества и

тенденциями, проявившимися во второй половине 60-х -- начале 70-х годов,

достаточно уверенно можно было предположить как неизбежность обострения

отношений между постиндустриальным и индустриальным мирами, подобного

имевшему место между индустриальными и доиндустриальными странами, так и

поражение индустриального мира в этом противостоянии, подобного поражению

"третьего мира" в 70-е годы. В самом деле, если доминирование третичного

сектора, или сферы услуг, в западных экономиках 70-х годов снизило

потребности формирующейся постиндустриальной цивилизации в естественных

ресурсах и предопределило неудачу попыток развивающихся стран диктовать

условия западному миру, то ведущая роль информационной составляющей в новых

условиях должна была снизить относительную потребность западного общества в

максимизации материального богатства и тем самым резко сократить долю

мирового валового продукта, предлагаемую к реализации на мировых рынках

новыми индустриальными экономиками. Экспансия четвертичных хозяйственных

систем не могла не подорвать основы экономики стран, ориентированных на

преобладание вторичного сектора, и тем самым спровоцировать гораздо более

глобальный и мощный кризис, нежели оставшийся в памяти поколения 70-х.

Главным ресурсом в хозяйственной системе нового типа стал

интеллектуальный капитал, или способность людей к нововведениям и

инновациям. Его эффективное использование привело к тому, что в 90-е годы во

многих западных странах, и в первую очередь в США, оказались преодолены

многие из негативных тенденций, которые считались особенно опасными в

предшествующее десятилетие. В результате усилий администрации президента Б.

Клинтона впервые за последние тридцать лет федеральный бюджет был сведен в

1998 и 1999 годах с профицитом, а европейские страны жестко ограничили

параметры бюджетного дефицита и государственного долга перед введением евро

1 января 1999 года. Устойчивый хозяйственный рост в США обеспечил

радикальное изменение ситуации в области занятости: если с 50-х по 80-е годы

уровень безработицы неуклонно повышался, то к 1998 году он вернулся к

параметрам сорокалетней давности. Преодоленной оказалась и инфляционная

проблема: последние два года дают основания для опасений, что может

наступить дефляция; не исключено, что скоро понадобится термин,

противоположный понятию стагфляции и обозначающий не повышение цен в

условиях спада, а их снижение в период устойчивого роста. Значительные

успехи были достигнуты в борьбе с разного рода антисоциальными проявлениями;

западные общества стали более толерантными, а системы ценностей, которым

привержены их граждане, значительно приблизились по своему содержанию к

постэкономическим.

Однако в рамках нашего исследования уместно, прежде всего, обратиться к

основным хозяйственным последствиям экспансии того сектора экономики,

который основан на использовании интеллектуального капитала. В этой связи

нас будет интересовать пересмотр роли и значения первичных сырьевых

ресурсов, характер инвестиционных процессов, кажущийся подчас

парадоксальным, и, наконец, новые основы организации производственных

корпораций.