41. Русская Церковь при Николае I.

Шишков, сменивший Голи­цына на посту министра народного просвещения, не будучи обер-прокурором, активно вмешивался в дела Церкви и работу Синода. По его приказу прекратилось печатание русской Библии, уничтожен напечатанный тираж филаретовского «Катехизиса».

Оба николаевских обер-прокурора, Нечаев и Протасов, отличались пренебрежем к епископам, всячески стремясь принизить их роль в Сино­де, практическую и формальную.

Масон Нечаев (обер-прокурор 1833-1836 гг.) окружил еписко­пов полицейскими филерами, которые должны были доносить о каждом шаге, слове и проповеди архиерея. Последние вынуждены были оправдываться за каждое слово. Архиереи жили в страхе, боясь принимать решения, проявлять инициа­тиву. Митрополит Филарет выступил против мелочного коман­дования со стороны обер-прокурора и царя, желавшего на­значить цесаревича членом Синода. Царь отменил распоряжение. Филарет воспользовался моментом, чтобы заявить протест против полицейской слежки за Церковью, подры­вающей ее авторитет в народе, против вмешательства бюрократии. Он указал, что источник царской власти - церковное миропомазание, которое не распространяется на царских чиновников. К голосу Филарета присоединился Синод, и в 1836 г. на место Нечаева был назначен гвардейский генерал граф Прота­сов-человек верующий, воспитанник частных учителей иезуитов. Католичества не любил. Именно в его обер-прокурорство и при его поддержке в 1839 г. было ликвиди­ровано униатство. Возвращение в православие украинских и белорус­ских униатов восточнее Буга создало ряд социально-экономических проблем. Отмена униатства коснулась в основном крестьянства и мещанства, поскольку дворянство принадле­жало к католической церкви латинского обряда. Дво­ряне, как католики, прекратили жертвовать на новоправославную Церковь, материально поддерживать духовенство. Храмы, построенные на землях помещиков, или отбирались, или облагались пошлинами или выкупались помещиками у православных вместе с участком, на котором они стояли. В противном случае они подле­жали закрытию и срытию. Белорусские крестьяне были бедными и не имели средств. А сельские священники были многодетными и, лишившись поддержки помещиков, превращались в нищих. Этим вопросом Протасов за­нялся вплотную. Результатом было решение Николая I выделять ежегодно полмиллиона рублей на дотации наиболее бедным сельс­ким приходам, в западных областях. Встал вопрос: переводить духовенство на государственные оклады или черпать средства из пожертвований прихожан и взимании таксы за требы. Проблема связана с двойственным положением священников: живя за счет средств прихожан они вынуждены были следить за населением, выполняя полицейские обязанности - рапортовать о волнениях в народе, составлять списки потенциальных рекрутов для армии и прочее. В социальном плане статус священника был неопределенным. Получив отличное классическо-богословскос образование в семинарии, он большую часть жизни проводил, как крестьянин, ибо не обрабаты­вая надела, не мог прожить и не мог себе позволить нанимать батраков. Из-за полевых работ не оставалось времени для пастырских обязаннос­тей, чтения литературы, духовного и интел­лектуального роста. Недостаток средств заставлял взимать плату за требы, что в глазах крестьян делало священника мироедом, ибо по сравнению с боль­шинством крестьян священник жил в лучшем доме и располагал большими средствами. Против перевода священников на твердый оклад за счет введе­ния церковного налога реши­тельно протестовал митрополит Филарет, считая, что это лишило бы отношения между священником и прихожанами милости и бла­готворительности. Филарет не учитывал полицейские обязанности, возложен­ные на священника властью. Этот вопрос остался нерешенным до падения Империи, хотя госу­дарственные субсидии на бедные приходы росли.

Протасов, несмотря на нелюбовь к католичеству, усвоил у них тягу к авторитаризму и централизму. Это от него пошло наименование РПЦ Ведомством православного вероисповедания.

У Протасова была программа превращения Церкви в ведомство. Это отстраивало систему подчиненных обер- прокурорских консисторских канцелярий при каждой епархии. Процесс превращения Церкви в полностью подчиненный правительству департамент, был завершен при Николае I: границы епархий пол­ностью совпали с границами губерний, духовенство награждалось чиновичьими медалями и орденами. Отмерла традиция избрания кандидатов в священ­ники народом. Епископов назначал царь по рекомендации Синода. Приходы передавались по наследству от отца к сыну или к дочери, выдаваемой замуж за се­минариста, после брака назначаемого священником данно­го прихода.

Раскольники и сектанты немилосердно преследовались при Николае I, для которого вера была та же служба, что и государ­ственная, в которой не может быть разнобоя. В Церкви Николай добивался единообразия и порядка. Статистические исследова­ния показали более широкое распростране­ние в народе старообрядчества и сектантства, чем предполагалось. Протасов нашел себе архимандрита - обску­ранта Афанасия, сделав его ректором Санкт-Петербургской акаде­мии. Он запретил преподавателям не только импро­визации на лекциях, но даже использование собственных конспектов - они должны были дословно читать по одобренным цензурой учебникам. Протасов и Афанасии настаивали на восстановлении учебников XVII века в современном русском переводе. Им удалось не допустить издания в царствование Николая русской Библии, равно как и любые преобразования духовной школы. Афанасий, человек ученый и полиглот, пре­зирал русскую литературу и читал только иностранную, и оригина­ле.

Склад ума Николая I не допускал православия помимо подчиненного государству. Особому давлению подверглись поповцы, которых Николай взялся загнать в единоверие. Гонения перемежались с принудительным участием старообрядцев в прениях с миссионерами из единовер­цев, которые для доказательства ошибочности позиций старооб­рядцев использовали старопечатные книги. В 1826 г, был повторен указ конца царствова­ния Александра I, запрещавший строить новые старообрядческие церкви, был запрещен ремонт старых, За этим последовал приказ снять кресты со всех старообрядческих молелен и запрет на принятие «беглых попов». Улучшение благополучия духовенства официальной Церкви подточило беглопоповство больше, чем официальные запреты. Их всегда можно было обойти подношени­ями и взятками чиновникам, на что не скупились заволжские крестьяне и купцы. Влиятельность старообрядцев (купцы, казаки) –непоследовательность власти: массовые аресты и ссылка десятков тысяч старообрядцев, закрытие и уничтожение духовных центров старообрядцев, как Выговские и Иргизские скиты и указы 1827 ч 1834 гг., запрещающие произвольные полицейские обыски в часовнях старообрядцев и закрытие молелен. На попытку Николая заставить поповцев присоединиться к единоверию старообрядцы ответили созданием своей иерархии. Для это­го им пришлось обратиться за помощью к грекам, из-за отказа при­знать авторитет которых их же предки ушли в раскол! На Балка­ны на поиски епископа, готового признать старообрядцев православными и создать для них иерархию, от­правлены гонцы с крупными суммами. В 1847 г епис­копа удалось найти в лице бывшего митрополита Сараевского Амвросия - грека, которого турецкое правительство лишило ка­федры за антитурецкие проповеди. Он жил на покое при Вселенском Патриархе в Константинополе. Представитель старообрядцев и митрополит понравились друг другу. Митрополит согласился пе­реехать в Белую Криницу в Буковине, где старообрядцам удалось с разрешения австрийских властей купить участок земли и устроить монастырь. Там он и рукоположил первых русских епископов-ста­рообрядцев начиная с епископа Кирилла. Под давлением царско­го правительства австрийцы в скором времени закрыли монастырь. Амвросий вернулся в Грецию, где турки заста­вили патриарха лишить Амвросия сана; но у старообрядцев появилась иерархия, рукополагавшая священ­ников, они не зависели от беглых священников. По не все поповцы приняли иерархию: рукополагал трехперстный епископ, хиротония од­ним епископом канонически сомнительна Поповцы раскололись на Белокриницкое согласие и беглопоповцев, продолжавших принимать только священников - перебеж­чиков из официальной Церкви. Хотя усилия по привлечению поповцев в единоверие были не безуспешны, гонения на старообрядцев при­влекали к ним интерес и сочувствие народа. Кроме того, у старообрядцев сохранялась соборность (т.е. выборность священников или их утверждение общиной). Официальное правос­лавие бюрократизировано, приходов в полном смысле слова не было, священники назначались сверху и должны были следить за местными жителями. Официальная Церковь не мог­ла подвергать критике правительственные действия. Духовенство, особо сельское, оставалось недостаточно обеспеченным. Этим пользо­вались старообрядцы, подкупая священников за недоноси­тельство. Это ставило официальную Церковь в невыгод­ное положение в глазах народа в сравнении со старообрядцами. Рост старообрядчества и сектанства был характерен как для низшего, так и для высшего общества. Охладевший к ма­сонству высший свет обратился к сектам, а не к Церкви, бывшей для него слишком восточной и слиш­ком подчиненной государству. Видит прямую связь между эпохой самозванцев и эпохой раз­множения радикальных сект. Из секты беспоповцев-безбрачников выделилась секта бегунов, основатель которой Евфимий был младшим современником Пугачева.

Местное начальство и духовенство были материально заинтересованы в завышении числа раскольников, обращенных в православие, поэтому официальная статистика сообщала о 910 тысячах раскольников в России, и отмечала снижение их численности из года в год. Поняв ошибочность данных, Николай в 50-е гг. назначил специальные комиссии для исследования подлинного состояния, количества и разновидностей старообрядцев и сектантов. Экстраполяция переписи 1852 г дала до 10 миллионов «раскольников» всех толков, то есть почти 20 % населения и 25 % от православных. Старообрядчество широко распространено на заволжском севере и северо-востоке, в Сибири и в казачьих обла­стях. На севере и северо-востоке сохранилось вы­борное земское управление, введенное или узаконенное земскими реформами раннего периода царствования Ивана Грозного. Полу­свободные государственные крестьяне, проживавшие на бедных северных поч­вах, занимались отхожими промыслами, многие становились бога­тыми предпринимателями или посредниками между крестьянами-надомниками и городскими фабрикам. На 1878 г. из 13 млн. раскольников 3,64 млн. поповцев, 7,15 млн. беспоповцев, 65 тыс. хлыстов и скопцов.

В 1836 г. Чаадаев опубликовал «Первое философическое письмо» на французс­ком языке. Он отрицал за Россией оригинальность, положитель­ный вклад в сокровищницу мировой культуры. Он видел Россию паразитом на теле мировой культуры, и это его оза­дачивало. Чаадаев был верующим и считал, что Бог каждому народу дал мис­сию в истории. Не видел он миссии только у России, что на­рушало всю его европоцентрическую культурологическую систему. Не имея понятия о Византии и ее куль­турном блеске в эпоху крещения Руси, он утверждал, что беда России в том, что она приняла христианство не от Рима, а от увядающей и пассивной Византии. Позднее он пере­смотрел культурологическую схему в эссе «Апология сумас­шедшего». Чаадаев остался при своей невежественной картине увя­дающей Византии, но выдвинул тезис, что именно России, не об­ремененной тяжелым историко-культурным багажом Европы, при­надлежит будущее и она сможет брать лучшее у Европы, не повто­ряя ее ошибок. «Первым письмом» Чаадаев взбудоражил русскую общес­твенность, бросил вызов России и ее культуре. Общество раздели­лось. Одни приняли схему Чаадаева некритически, и от них пошло так называемое западничество, другие кинулись изучать русские архивы, летописи, древнерусскую литературу, искусство и, нако­нец, духовное наследие Руси: православие, восточных Отцов Церкви. Отсюда - увлечение Оптиной пустынью, где за­нимались переводом и публикацией работ но святоотеческому богословию. Это второе течение получило название «славянофилы» от противников, однако оно привилось и потеряло пер­воначальное уничижительное значение.

Так небольшой провинциальный монастырь и несколько просвещенных помещиков сделали вклад первостепенной важности в воз­рождение подлинного православного богословия, лишь к концу века перешедшее в официальное академическое. Тогда же произош­ло возрождение подлинного иконописания и появилось изучение византийского наследия - научная византология

Что касается западнического лагеря, то он растерял ду­ховные корни, бывшие стимулом чаадаевского западничества. За­падники примирились с мыслью, что Россия ничего дать не может и просвещение возможно только с Запада. Это была эпоха развития социалистических, материалистических и позитивистских идей на Западе, которые без критичес­кого анализа перенимались нашими западниками. В России сначала забушевали французские утопические социалистические идеи, а затем и марксизм.