37. Православная Церковь в Дворянской империи XVIII в.

Положительным наследием Петра - густая сеть церковных учебных заведе­ний - семинарий к 1750 г. было 26. Петра был озабочен насаждением секулярного образования, особенно «цифир­ных» школ, открыл несколько ремесленных учи­лищ, Академию наук с гимназией и университетом. Все это с треском провалилось. Привились только церковные шко­лы. И тут следует особо упомянуть Тобольскую семинарию - дети­ще выдающегося Павла (Канюкевича), галичанина из Самбора, окончившего Киевскую академию и назначенного митрополитом Тобольским и веся Сибири в 1758 г. К его приезду там уже существовала некая начальная пастырская школа. Но Павел превратил ее в полную семинарию, одну из лучших в империи.

Основы для регулярного трехступенчатого гражданского обра­зования будут заложены при Екатерине II, в конце века, но по качеству и объему знаний гражданская школа догонит церков­ную только к 20-30-м гг. XIX столетия. Причины парадокса: по петровским правилам неграмотные сы­новья духовенства подлежали военной службе или переводу в кре­постное сословие, только окончание семинарии гарантировало церковное трудоустройство; только в Церкви Московской Руси сохранилась традиция образования; и именно церковный Собор 1551 г, постановил возродить регуляр­ную школьную систему при епархиальных центрах и приходских церквах, начало этой системы было положено во вто­рой половине XVII века; Киевская, а позднее и Московская акаде­мии были кузницей ученых кадров, готовых преподавать в духов­ных школах. У гражданской школы такого резервуара потенциаль­ных учителей не было до создания Петербургской учительской се­минарии в конце XVIII века.

Одновременно Петр нанес удар по зарождающейся московской школе, предпочитая и духовенство, и учителей из Малороссии и Белоруссии из-за их прямой связи с Западом через польскую школьную систе­му. С их помощью он окончательно латинизирует Московскую славяно-греко-латинскую академию, отличную Новго­родскую школу, в которой возрождалось греко-русское образование и подлинное святоотеческое богословие.

Малорусские педагоги настолько латинизировали русскую семинарию, что русский язык как предмет, не преподавался до конца XVIII века, хотя с петровского времени именно разговорный русский был официальным государственным языком. Славянскому и даже греческому языкам в этих семинариях уделялось мало вни­мания, еще меньше - восточным Отцам Церкви. Латинский язык, латинская поэзия, риторика, стилистика, ораторство и вообще классическое наследие языческого Рима зубрились наизусть. Фило­софские и богословские науки были смесью классики и учения Фомы Аквинского. Латинизация и западноевропеизация Русской Церкви и духовной школы достигли таких пределов в XVIII веке, что Екатерина писала, что Православная Церковь отличается от люте­ранства только обрядом, но не богословием. Это "лютеранство" XVIII века было наследием Прокоповича. Духовенство по­лучало образование, оторванное от действительности: выпускник рукополагался и отправлялся на сельский приход, не зная ни славянского, на котором ему надо было служить, ни русского, на котором он должен был общаться с при­хожанами и говорить проповеди, ни святоотеческого богословия, на котором должно было основываться его пастырство и проповед­ничество. Львиная доля доходов шла от приходского земельного надела, для обработки которого священникам, кто не мог позволить наемный труд, приходилось превращаться в крестьян на будничные дни недели. В XVIII веке большинство семинарских учи­телей и воспитателей были украинцы, от них пошел украинизированный, с латинскими примесями, семинарский говор, ставший источни­ком анекдотов в великорусской среде. Положение духовенства в обществе было двойственно: по образованию священник стоял гораздо выше помещика, но по внешнему виду, незнанию французского языка и по говору он был несовместим с просвещенным обществом, а по экономическому положению и кресть­янскому труду и быту был ближе к крестьянам. Но образование и семинарский говор выделяли его из крестьянско-мещанской и купеческой среды как чуждое им. В XVIII веке, кроме екатерининской эпохи, епископами ставились украинцы и белорусы.

Превращение духовенства в почти закрытую касту началось в XVIII веке. В московской тради­ции кастовость предотвращалась обычаем народного избрания кандидатов в духовенство. Встречались случаи, когда епископ рукополагает семинариста и посылает его на приход, но приходское собрание отказывается его принять и посылает своего кандидата к архиерею, который вынужден был соглашаться на рукоположение кандидата, даже без богословского образования. К концу XVIII века Московская епархия была чуть ли не единственной, пол­ностью обеспеченной духовенством с семинарским образованием, благодаря местной славяно-греко-латннской академии и не уступа­ющей ей по числу студентов семинарии Троице-Сергиевой лавры и еще двум менее значительным семинариям в Московской епархии. В остальных епархиях выборное на­чало практиковалось широко. По мере распрос­транения семинарий эта практика вымирает. На смену приходит назначение епархиальными архиереями семи­нарских выпускников. Это, как и наличие сельскохозяйственных приходских угодий, способствует установлению кастовости духо­венства. Священник заботится, чтобы обработанный и пло­доносящий участок достался его потомству. Если у него дочь, он выдаст ее за рукополагающегося семинариста, чтобы земля осталась в семье. По этой же причи­не священник стремится к тому, чтобы и его сын стал священни­ком, а для этого надо его отправить в семинарию.

диктатура ФЕОФАНА ПРОКОПОВИЧА. В XVIII веке запуганность духовенство вызывается прямым террором - казнями, пытками и ссылками духовенства - вызванным стремлением подавить самостоятельную мысль в духовенстве, заставить забыть о византийских «симфониях» и двоевластии царь - патриарх. Он начался при Петре, возрастает при Анне Иоанновне, не прекращается в эпоху Екатерины II. Источником церковного террора был Феофан Прокопович, вознесшийся при Анне Иоанновне на высоты абсо­лютной власти над духовенством благодаря интриге против Верховного Тайного Совета -взбудоражил дворянскую гвардию, сообщив, что власть хотят захватить бо­ярские отпрыски, которые лишат служилое дворянство привиле­гий, уравнявших их с боярской аристократией. Анна была проинформирована, что дворянство за сохранение абсолютизма и что гвардия ее поддержит, если она разорвет «кондиции». Так и было сделано. Последовал взлет Феофана на положение диктатора Церкви, но вынужденным смирением с унижением той церковной структуры, которую создал он.

Создав Синод, Петр не определил конкретно функций и полномочий епископов, в него входящих, обер-прокурора, назвав должность «оком государе­вым». Первоначально обер-прокурору не придавалось значение самодовлеющего ответственного руководителя. Не был первоначальный Синод и архие­рейским. В Духовной коллегии по «Духовному регламенту» был президент (Стефан Яворский), два архиепископа (Феофан Псковский и Феодосии Новгородский), четыре архиман­дрита (со званием советников), два протоиерея и монах и один по выбору Коллегии (со званием асессоров). Епископы, съехавшиеся в Петербург по петровскому указу на принятие Духов­ной коллегии, были покорны, до этого все епископы и архимандриты должны были расписаться под посланием царя об учреждении Коллегии, требовавшим явиться в Петербург на принятие новой формы правления Церковью. Послание катего­рически требовало дать подпись. Не подписавшие два украинские епископа были доставлены в Петербург силой и не проявили уже признаков сопротивления. Недовольство синодальной системой проявилось в старообрядческом «Собрании от Святого Писания», где антихристом выступает Петр, который убил последнего патриарха и патриархом провозгласил себя. На первом заседании возник вопрос, как поминать Коллегию за богослужением -она является коллективным патриархом, значит на нее переносится титул «святейший». Петр со­глашается на греческое слово «Синод» - Святейший Правитель­ствующий Синод. Сенат претендовал на подчинение Синода. Петр поставил Синод вровень с Сенатом, передавая Синоду полномочия патриарха, что отличало его от коллегий по существу. В таком духе Петр представляет полномочия Синода в обращении 1721 г. к патриарху Вселенскому с ходатайством к восточным патриархам признать Синод как коллек­тивного собрата патриархов, что патриархи и признают в послании Вселенского патриарха Иеримии в 1723 г. Обер-прокуроры не играли руководящей роли в первоначальном Синоде. Подлинным диктатором и оком государевым был Феофан, хотя формально пред­седателем был митрополит Стефан. При Екатерине I дальнейшее принижение Синода: должность обер-прокурора заменяется прокурором; при Тайном Верховнм Совете Синод низводится к церковному исполнительному органу, подчиненному верховникам через Сенат.

При Анне Феофан не может отстоять возвращения Синоду положения при Петре. Феофану пришлась роль подручного канцлера Остермана. В Синоде четыре архиерея из девяти членов, к концу цар­ствования Анны в нем остается три члена: два епископа и один протоиерей. Двумя годами раньше Синод лишается самостоятельных доходов с отнятием из-под его юрисдикции Коллегии экономии, ведавшей монастырскими имениями. Коллегия передается Се­нату, бюджет Синод получает от Сената по ежегодным сметам Синода, Сенатом они урезываются. Подвергнуты арестам, пыткам, заключению десятки монахов, священников, шесть архиереев, в том числе два члена Синода, за несовер­шение торжественного молебна по поводу вступления на престол Анны, высказывание мечта­ний о восстановлении патриаршества, нахождение у епископа личных записок с критикой синодальной системы или Фео­фана. Самым громким - дело архиепископа Тверского Феофилакта (Лопатинского), арестованного, доведенного пытками до полу смерти, лишенного всех духовных званий, даже монашества, и пожизненно заключенного в Выборгской кре­пости за издание в 1728 г., с разрешения тогдашнего правительст­ва, «Камня веры» Стефана Яворского, запрещенного при Петре. Поскольку это была защита патриаршества, книга и ее автор были ненавидимы Феофаном, который мобилизовал коман­ду немецких лютеранских богословов для осуждения книги в папиз­ме. Поскольку в это время в католичество перешла княгиня Долгорукая, парижская Сорбонна, направляя с ней в Россию католи­ческого духовника, воодушевляла его обратить Россию в католичество, делу была дана соответствующая окраска. Феофилакт и ряд близких к нему духовных лиц были обвинены в том, что они папистские агенты и польские шпионы. Со смертью Анны в 1740 г. те, кто до­жил, были освобождены и восстановлены в церковных званиях. Из епископов никто не смог вер­нуться к архиерейскому служению, ибо вышли они из испы­таний дряхлыми инвалидами. Феофилакт умер че­рез четыре месяца после освобождения. В царствование Анны шло всесторон­нее наступление на Церковь.

С воцарением Елизаветы в 1741 г – перемена: она верующая, любит русскую старину, Церковь, ду­ховенство. К этому клонил ее морганатический муж граф Разумовский. Амнистированы узники аннинско­го террора, восстановлен Синод, ставший фактически архиерейским (из семи членов шесть архиереев и один архимандрит Троице-Сергиевой лавры). Впервые председатель Синода - великоросс, архиепископ Нов­городский Димитрий (Сеченов). Елизавета выпустила рес­крипт, чтобы в епископы Синод выбирал не только малороссов, но и великороссов. Синод стал вхож с ходатайствами и предложениями к государыне. Ее царствование - переломное в отношении обер-прокурора: раз и навсегда восстанавливается это звание, на пост первого елизаветинско­го обер-прокурора вступает честный, трудолюбивый, опыт­ный и талантливый администратор князь А. Шаховской. Он в течение 12-летнего прокурорства ведет борьбу со злоупотреблениями и моральными проступками духовен­ства, за правильную отчетность, добивается отмены двой­ных доходов членов Синода (от Синода и от епархий); борется за повышение школьно­го образования приходского духовенства и церковнослужителей, за издание популярных религиозных книжек для народа и рассылку их по приходам. Создает начало системы обер-прокурорского чиновничьего аппарата на местах, что вырастет в систему епархиальных секретариатов, подчинен­ных обер-прокурору через голову архнерсев. Самым значительным богословско-просветительским событием - новое издание полной славянской Библии. Елизаветин­ская Библия была плодом тщательной научной сверки Острожского текста с древними греческими и латинскими текстами и со­ответствующего исправления. Библия вышла в 1751 г., переиздавалась в 1756, 1757 и 1759 гг.

Первый инцидент с будущим страдальцем екатерининской эпохи митрополитом Ростовским Арсением (Мацеевичем). В 1740 г. архиепископ Новгородский, Амвросий (Юшкевич) про­водит своего земляка Арсения на кафедру митрополита Тобольско­го. Уже тут Арсений мог навлечь на себя грозу: присягая Иоанну Антоновичу, отказывается присягнуть Анне Леопольдовне как лютеранке. Его спасает отбытие в дальний путь и дворцовый переворот с воцарени­ем Елизаветы. В 1742 г., когда Арсений прибыл в Москву на коро­нацию Елизаветы, Амвросий представляет его императрице и до­бивается ее согласия перевести его митрополитом Ростовским и в члены Синода. И тут Арсений отказывается при­носить присягу царице в петровско-феофановской формулировке, где монарх назван «крайним судией» епископа. Соглашаясь, что эта формулировка - богословский абсурд, Елизавета разрешает Арсению произнести при­сягу без этих слов; но он просит простить его, что он не может произнести всю остальную присягу из-за существования этой фор­мулировки в принципе. Елизавета прощает и отпускает его на ка­федру в Ростов. Такое снисхождение вызвано тем, что в это же вре­мя его благодетель митрополит Амвросий Новгородский подает записку императрице от своего лица и двух других епископов с аль­тернативным текстом присяги, составленным Мацеевичем, где «крайним судией» назван Христос, и присяга приносится ему, а не монарху. После смерти Амвросия в 1743 г. члены Синода - великороссы, недовольные непокорностью императрице, запросили Арсения о его отказе присягать. Он повторил свое объяснение и приложил свой текст. Елизавета согласилась с доводами Арсения, ибо оставила его на месте; но приказала сжечь ответ и альтернативный текст. Однако сожжены эти докумен­ты будут уже при Екатерине II.

Отобранная в 1738 г. у Синода Коллегия экономии после воцарения Елизаветы возвращена с передачей Синоду в управле­ние всех бывших церковных имуществ. Но в 1757 г. Елизавета собирает конференцию из представителей Сената и Синода, предлагая передать архиерейс­кие и монастырские земли в управление отставным офицерам, а деревни были бы переложены в помещичьи оклады. Доходы долж­ны были идти на содержание инвалидов войн, часть - на компенсацию Церкви. Спо­ры между Сенатом и Синодом убедили императрицу оставить мысль об этой реформе.

В царствование Петра III Сенату приказывается приступить к проведению в жизнь елизаветинских проектов о церков­ных землях. За этим следует указ от 21 марта 1762 г. о переводе Коллегии экономии целиком под власть Сената с полной секуля­ризацией церковных угодий. Арсений (Мацеевич) подал с нарочным монахом в Петербург непосредственно Петру протест против этой меры. Вскоре Петр был свергнут, а Екатерина на первых порах отменила указ, но указала приступить к решению вопроса. Крестьяне за­хватывали земли, деля их между собой и с пла­тя требуемый петровским указом 1 рубль в год в пользу Церкви. По словам Екатерины, в лесах в состоянии бунта было более 100 ты­сяч крестьян. Великорусские епископы в смешанной Комиссии по вопросу о судьбе церковных земель, созданной по распоряже­нию Екатерины, склонялись примириться с отказом от церков­ных вотчин. Зная покладистость великороссов, Екатери­на укомплектовала комиссию архиереями-великороссами, но оставив в меньшинстве по сравнению с количест­вом сановников - сторонников секуляризации. Наиболее податли­вым - главный представитель духовенства в комиссии, председа­тель Синода архиепископ Новгородский Димитрий (Сеченов), ко­торый встретил Екатерину в день перево­рота в Казанском соборе и провозгласил самодержавной. За это Екатерина пожаловала его имением с 1000 крепостных. Два остальные епископа были столь же покорны, хотя вряд ли соглашались с ее мнением. 26 февраля 1764 г. Комиссия родила манифест о ликвидации церковных имений и передаче Коллегии экономии под власть прави­тельства. Крестьяне на этих землях, почти миллион душ, получили наименование экономических. Годовой оброк казны составлял в 1760-х гг. почти 1.5 миллиона рублей, а в 80-х - до 4 миллионов, из коих Церкви в качестве компенсации выделялось 12-13 процентов. Из архиереев против отнятия имений последовательно протестовал только Арсений (Мацеевич), присовокупивший к ходатайствам к Екатерине осуждение синодальной системы и прошение восстановить патриаршество. Другие еписко­пы только подбадривают его на борьбу. Сначала он пишет докладные записки в Синод. Но тут находят его дело и записку 1743 г., и положение его ухудшается. В 1764 г. по суду Синода он ссылается в отдаленный холмогорский монастырь. Но он и там не успокаивается. В 1767 г. над ним совершают суд екатерининс­кие сановники, по решению Екатерины он лишается всех зва­ний, ссылается пожизненно в Ревельский равелин, где он замурован до смерти в 1772 г. По приказу Екатерины он переименован в Андрея Враля, и никто не должен был знать, кто заточен под этим именем. Синод, в том числе и бывшие ученики Арсения, ни в чем не пе­речили.

СТАРООБРЯДЧЕСТВО В XVIII ВЕКЕ. После кончины в Палеостровском монастыре на Онежском озере ссыльного епископа Павла Коломенского, единственного архиерея, оставшегося у ста­рообрядцев после раскола и по мере уми­рания последних канонически рукоположенных старообрядческих священников в старообрядчестве возник раскол по вопросу свя­щенства. Одни предлагали принимать священников переходящих от никониан. Наиболее ригористичные элементы считали это священство безблагодатаым, принявшим власть антихриста. На этом основании они решили жить без рукополагаемого духовен­ства. Так возникли беспоповцы, соблюдавшие только те таинства, которые имели право совершать и миряне: крестины, погребение. Что касается богослужений, миряне не могут совер­шать лишь евхаристии и бракосочетания. Поэтому вмес­то литургии служили обедницу перед всегда закрытыми врата­ми иконостаса. По вопросу бракосочетания у беспоповцев уже в 1720-х гг. начинается свой раскол.

После волны жестоких гонений при Софии XVIII век с его секуляризмом принес облегчение в судьбах старообрядцев. Хотя Петр и не от­менил указа Софии от 1684 г., по которому пойманные старообряд­цы, упорствующие в вере, подвергались смерт­ной казни через сожжение, закон от 1702 г., при­глашавший иностранных специалистов в Россию, провозглашал принцип веротерпимости. При Петре укрепилась и расцвела в духовном и экономическом смысле Выговская пустынь беспоповцев-поморцев, созданная в XVII веке в юго-восточной Ка­релии. Она состояла из двух трудовых монашеских общин - мужс­кой и женской на расстоянии примерно 18 верст. С конца XVII века пустынью руководили братья Денисо­вы, Андрей и Семен, талантливые администраторы, диплома­ты, предприниматели и целибаты. В обоих монасты­рях соблюдался режим разделения полов. Брачные пары в общину не принимались.

Отношение Петра к старообрядцам двойственно: он религиозно терпим, но старообрядцы вели против него агитацию, называя его антихрис­том. Бунты стрельцов и Булавина при участии старообрядцев, составлявших большинство участников движений, настроили царя враждебно к ним. В 1716 г. Петр облагает старообрядцев двойным налогом. А в 1720 г. приказывает отрубить голову диакону Александру за возвращение в старообрядчество и распространение составленных им апологетических «Диаконовых ответов, в пользу старообрядчества». Выговской пустыни повезло- находилась в районе Оло­нецких месторождений железной руды. Ее добычей и отправкой на петровские заводы выговские иноки в основном и зани­мались, за что их защищал олонецкий губернатор. Свое отношение к выговцам (приносили пользу государству, не участвовали в агитации против царя) Петр выразил словами «Пусть живут». Другое дело – прозелитизм (странничество), которым они занимались, тем более, что в одном случае он привел к массовому самосожжению. Синод приказал губернатору не выпускать выговцев за пределы поселения под угрозой смерти. В религиозной истории выговцы оставили па­мять знаменитыми «Поморскими ответами», составленными Ан­дреем Денисовым в диспуте в 1723 г. в Петрозаводске с неким синодальным миссионером Неофитом. Де­нисов искусно использовал творения Отцов Церкви и Стоглавого Собора в защиту двуперстия, а также противоречия между различными богослужебными книга­ми никониан. По окон­чании диспута, продолжавшегося 7 месяцев, выговцы получили правительственный документ с заверением, что они выполнили требование о диспуте, их оставили в покое. А 106 «Поморских ответов» стали катехизисом ста­рообрядцев. Значение месторождения олонецких руд к концу царствования Петра упало в связи с раз­работками более качественных руд на Урале, Выговской пустыни удалось сохранить благосклонность монархов благодаря распоряжению Семена Денисова возносить молитвы за правящих государей.

Другое беспоповское согласие известно под названием федосесвцев - по имени их основателя Феодосия Васильева. Раскол меж­ду обоими течениями произошел в 1703 г на почве отношения к браку. Поморцы отрицали брак, Фео­досий принимал в общину тех, кто был обвенчан до раскола; а те пары, которые венчались после раскола в государ­ственной Церкви делил на тех, кто был крещен до раскола, и тех, кто был крещен в никонианской Церкви. Последних он перекрещивал и браки не признавал. Эта компромиссная установка получила развитие в 1728 г в учении Федосеевского наставника Ивана Алексеева, который призывал желающих жить в браке, венчаться в государственной Православной Церкви. Он указывал на то, что брак есть союз любви и относится к области естественного, обряд венчания - как акт регистрации гражданского состояния и декларации обществу о взятых на себя обязательствах. В 1752 г Собор Федосеевского согласия осудил установку Алексеева и постановил на­кладывать длительную епитемью на венчанных в государственной Церкви. Но практика распространилась в согласии: пары венчались, за что приносили покаяние и при­нимались обратно в общину. Позже федосеевцы раско­лолись на приемлющих и не приемлющих брак.

Ко второй половине XVIII века фанатизм поубавился, что, как и проповедь без­брачия у крайних беспоповцев, способствовало росту уме­ренного поповского согласия за счет сокращения наиболее фанатичных беспоповских толков. Поповские толки окормлялись священниками-перебежчиками из государственной Церк­ви. По вопро­су о том, как принимать православных священников, произошли основные расколы между поповнам. В середине XVIII века диакон Александр, заявил что никонианская Церковь не может рассматриваться как еретическая, ее ошибки обрядового характера и переходящий из нее должен приниматься без перекрещивания, будь он мирянин или духовное лицо. В результате старообрядческий Собор 1779 г. постановил прекратить перекрещивание и принимать православных миропомазанием. Это решение явилось первым толчком к единоверчеству. В 1783 г иеромонах Никодим обратился и Синод с ходатайством принять его и около 1500 его последователей в государственную Церковь с сохранением старого обряда и со снятием клятв 1667 г. Синод согласился. В 1800 г. Синод официально провозгласил единоверчество со священством, служащим по старым книгам. Оставшиеся независимые поповны - таковых боль­шинство - продолжали принимать священников-перебежчиков. Только к середине XIX века один из поповских толков получит свою иерархию, в то время как другой останется при перебежчи­ках и станет известен как «беглопоповцев».

В царствование Анны Иоанновны положение старообрядцев не. Екатерина II гордилась веротерпимостью.

Уложенная КОМИССИЯ И ЦЕРКОВЬ. В Уложенную комиссию 1767 г. при­глашены представители всех слоев и народов империи, кроме крестьян и духовенства. Церковь была представлена наравне со всеми правительственными департаментами, что выражает взгляд Екатерины на Церковь как на государственное ведомство. Синод реагировал безуспешными, но логичными попытками добиться для Церкви уравнения с остальными чиновниками - права получать и ордена, чины по табелю о рангах, и дворянство, - понимая, что только при таком продвижении с духовенством станут считаться наравне с дворянством и царскими сановниками

Предел наглости проявил обер-прокурор Мелиссино: когда остальные представители Комиссии должны были привезти наказы от своих областей, он внес в Синод свои 13 пунктов - предложений под­нять следующие вопросы от имени Церкви:

1. Предоставить совершенную свободу вероигпоисялния иностранцам

2. Дать свободу старообрядческим общинам

3. Ослабить и сократить посты.

4. Исправить ошибки и противоречия в «Кормчей книге».

5. Составить комиссию из разных лиц, чтобы избавить Церковь от суеверий и притворных чу­дес, особенно в отношении икон и мощей.

6. Отменить ношение икон по домам.

7. Отменить многие праздники, сократить богослужения во имя отмены языческого многословия и вместо длинных всенощ­ных служить краткие молебны с поучениями для верующих

8. Постепенно отменить монашество, которого не было в ран­ней Церкви. Вместо выплаты содержания монахам распределять эти деньги между искусными священниками, а епископов выбирать из священников и

9. Жить им со своими женами по предписанию апостола.

10. Разрешить духовенству носить «более приличное платье»

11. Отменить поминовение усопших как средство вымогательства

12. Упростить разводы, разрешая и другие причины помимо пре­любодеяния.

13. Воспретить причащение младенцев до 10 лет.

Обер-про­курор чувствует себя хозяином Церкви. Это оказалось пре­ждевременным: члены Синода были вхожи непосредственно к монарху. Предложения Мелиссино были просто проигнорированы Синодом. Между тем Синод оказался неспособным выдвинуть и собрать на местах какие либо предложения: никаких церковных вопросов на Комиссии не обсуждалось.

На место Мелиссино в 1768 г. был назначен атеист бригадир П.П. Чебышев, считавший, что Бога нет. Он оскорблял архиереев, крыл их матом, если они не соглашались с ним, попытался завести дело против архиерея, ложно обвиненного в денежных злоупот­реблениях. Синод встал горой за архиерея, доказал его невиновность, в Чебышева уличил в присвоении синодальных сумм. На этом он погорел и в 1774 г. был заме­нен глубоко верующим православным статским советником С.В. Акчурнным. С него и через следующего обер-прокурора А. И. Наумо­ва (после 1786 г.) идет полоса гармоничных отношений между си­нодскими епископами и обер-прокурорами, которая оборвется уже при Александре I. Новый тип обер-прокуроров соответствовал и перемене настроения императрицы после Пугачевского бунта и террора Французской революции. К Церкви Екатерина стала относиться с большим уважением.

В глухой провинции начинается возрождение монашества, особенно в почти забытой форме старчества. Идет этот про­цесс от старца Паисия Величковского, ученика Киевской акаде­мии, который, не окончив ее, ушел в молдавские монастыри, а от­туда на Афон. Там он стал знаменит по своей духовной жизни, при­обретя более 800 учеников. С ними он занялся переводом на сла­вяно-русский язык греческих Отцов Церкви. Его ученики понесли и старческо-исихастскую монашескую школу и святоотеческие тру­ды в Россию. Часть из них возродила Оптину пустынь, которая в начале XIX века стала средоточием ду­ховности, центром переводов и возрождения святоотеческого богословия в России, в значительной степени с помощью своих учеников из высшего света - славянофилов братьев Киреевских, Хомякова, Аксаковых, Самарина и пр. Возрождение подлинно­го православного богословия началось не в латинизированных семинариях, а на периферии и среди богословствующих мирян. Однако и в официальной Церкви ат­мосфера менялась. Поклонником трудов св. Паисия был мит­рополит Петербургский Гавриил (Петров): он поддерживал монашеское возрождение, находился в переписке со старцем Паисием, способствовал напечатанию его «Добротолюбия».

В окружении Екатерины сторонником иночества был епископ, а позднее митрополит Московский, Платон (Левшин), законоучитель - Павла и его немецкой невесты. Когда Екатерина была покорена красноречием проповеди архимандрита Платона при посещении богослужения в Троице-Сергиевой лавре, а также его внешностью и спросила его, почему он стал монахом, он ответил «Из любви к просвещению». А когда он, будучи назначен на Тверскую кафедру в 1770 г., обнаружил, что бывший ректор Тверской семи­нарии, серб Макарий (Петрович), ввел там в 1764 г преподавание на русском языке и что его преемник Арсений (Верещагин) про­должил эту традицию, Платон приказал вернуться к латыни. Позд­нее он оправдывал латынь тем, что и так иностранцы считают рус­ское духовенство неученым, ибо оно не знает французского и немецкого языка. Если и латынь знать не будет, тогда священников будут ставить ни во что. В итоге стремление к молитвенному монашеству в нем возобладало, и он нехотя подчинился приказу Екатерины занять кафедру Московского митрополита. Но после о своем семи­летнем митрополитстве говорил, что застал московское духовенст­во в лаптях и обул его в сапоги; застал в сенях и ввел в гостиные. Это недалеко от истины. Платон заботился о повышении и материального, и культурного уровня, и социаль­ного статуса священства. Тем не менее он нашел себе и вообще чер­ному духовенству и епископату противника в лице духовника Екатерины протоиерея Иоанна Памфилова. В борьбе с мона­шеством и стремлении уравнять с ним белое духовенство Памфилов добился получения митры от Екатерины, создав прецедент награждения митрами белого духовенства - един­ственной в православном мире в этом смысле.

Пугачевский бунт и французская революция на­несли удар по оптимистическим ил­люзиям рационалистического просвещенчества. Русскому общест­ву конца XVIII века свойственно появление духовного го­лода, мистических исканий. Но культура, дух XVIII века как такового, и петровского наследия делал для вы­сшего света психологически невозможным обращение за духовной пищей к государственной Православной Церкви. Искали духовности в масонстве. Наиболее извест­ны масоны-просветители Шварц и Новиков. Послед­ний управлял издательством Московского университета и издавал сатирический журнал «Трутень», пока Екатерина не испугалась критики и себя, и своего двора в его сатирах и не сослала обоих, одновременно запретив масонство как таковое, хотя митрополит Московский Платон стоял горой за таких масонов. Проэкзаменовав по поручению Екатерины Шварца и Новико­ва, он сообщал ей, что хотел бы видеть таких христиан в среде ду­ховенства, какими являются поименованные масоны.

Где-то на полпути между этим мистическим масонством и пра­вославием стоял (вернее, бродил по всей стране) старчик Григо­рий Сковорода, своеобразный религиозный философ с православ­ной закваской и Киевской академией за спиной, но, скорее, воль­ный христианский мыслитель, чем богослов, который, умирая, за­вещал написать на своей могиле: «Мир меня ловил, но не поймал». Можно упомянуть, что и отец будущих учеников оптинских стар­цев, братьев Киреевских, был масоном. Масоном начинал свои ду­ховные поиски и сам Иван Киреевский.