§ 2. Космические основания права

Если космос пронизывает всю нашу так называемую земную жизнь, входит составной частью в человеческую личность, содержится в социальном, т.е. созданном человеческими взаимодействиями, мире, легко допустить, что и право представляет собою явление космическое.

Космическое начало проникает в право прежде всего через личность, которая с помощью права реализует свою сверхсоциальную космическую сущность. Личность одухотворяет собою право, и вне личности право не имеет никакой жизни. Космос наполняет право свойствами, природу которых трудно усмотреть в системно организованной материи. Назовем и рассмотрим некоторые из них, наиболее очевидные.

1. Космос противостоит хаосу. Космос предполагает некий порядок, гармонию, по причине чего нечто стало существовать, существует и не рассыпается. Право перенимает этот универсальный закон и существует лишь благодаря иерархичности, соподчиненности, вносимой посредством него в социальную жизнь. Право утверждает неравенство личностей и существует лишь благодаря этому неравенству. Иерархия правовых норм утверждает иерархию социальных отношений, в которых люди сообразуют свое поведение друг с другом и существуют как некое целое.

Н.А.Бердяев неоднократно подчеркивал эту особенность социальной жизни. Он указывал, что требование равенства губительно для общества, ибо любая власть предполагает неравенство, т.е. порядок, где люди не одинаковы и, преодолевая индивидуальную ограниченность, образуют социальные общности – семью, круг друзей, государство – со всеми атрибутами власти.

Иерархичность права не только отрицает полное равенство, но и утверждает одним из принципов правовой жизни аристократизм, т.е. деление людей на основе имеющихся у них добродетелей¹. В этом смысле демократия, провозглашающая принцип равенства правовых возможностей, есть последовательно проведенная идея аристократизма: у власти должны оказываться люди не случайно, а по причине своих личностных качеств заслужившие право управлять другими.

2. Абсолютная гармония не может быть достигнута в том, что конечно и относительно. Идеал государственно-правового устройства должен быть достижим, его осуществление возможно лишь за пределами конечных явлений². В противном случае достижение идеала разрушает человеческую деятельность, оно лишает ее возможности развития. По этой причине право никогда не может быть инструментом абсолютного добра. С помощью права нельзя достичь идеального правопорядка. Более того осуществление права неизбежно причиняет страдания и зло, поскольку ни одна правовая система не может соответствовать человеческому идеалу. Выражаясь социологически, реализация права всегда влечет за собой негативные последствия для человека, и потому право неизбежно сопряжено с отчуждением человека, который не усматривает в нем возможность достижения абсолютной гармонии с миром и своей душой. Право раскалывает человека. Н.А.Бердяев выразился на этот счет еще резче "Этика закона беспощадна к человеческой личности"³. И лишь по мере утраты "космического" сознания и превращения в социального робота человек может оценить правовую систему как идеальную.

3. Если мы признаем связь личности с космосом и ее – хотя бы частичную – принадлежность бесконечному, нам следует констатировать, что личность являет собою непринуждаемую реальность. Право не может всецело вобрать в себя личность и подчинить себе человека, если только тот сам по каким-либо соображениям не пожелает этого. Государство не может присвоить себе право предписывать личность, путь к абсолютному, поскольку само обладает конечной природой. И если в силу каких-либо историческихх причин политическая власть все же берет на себя эту ответственность, она лишает общество государства, превращая его в антигосударство, в тоталитарное государство, где уничтожается право. Путь к абсолютной истине – исключительное право человека, и государство не может пройти этой дорогой. Следовательно, защита личной автономии, свободы совести прежде всего послужившая основанием института прав человека, на самом деле выступает главной задачей права, одинаково стоящей перед всеми его отраслями.

4. Коль скоро право обнаруживает свой смысл и ценность лишь перед лицом абсолютного, оно неизбежно приходит в противоречие с относительным и конечным, "земным". ("Пусть погибнет мир, но восторжествует справедливость!"). Право всегда неудобно, соблюдение его норм всегда так или иначе входит в противоречие со здравым смыслом и вполне осязаемыми интересами. Иным оно быть и не может, право нецелесообразно в принципе. Перспективы законности в этой связи обусловливаются не правотворческой техникой законодателя, а степенью усвоения правосознанием той истины, что дурные законы также должны исполняться. Право не утрачивает ценности по причине своего содержания.

5. Признание космического начала в человеческой личности есть устранение границ, что равнозначно признанию бессмертия человека. Смерть обессмысливает все, если вместе с нею приходит конец человеческой жизни. Смерть поэтому – объективное основание человеческого нигилизма и анархизма. Весь миропорядок устроен на шатких основаниях, если с моей смертью все это исчезает навсегда.

Однако человек – существо, преодолевающее свою смертность. Он сажает деревья, плоды которых ему увидеть не придется. Он сражается за родину, которую вместе со своей жизнью утрачивает навеки.

Если я смертен, все мои преступления уходят в небытие вместе со мною. Но если мне предстоит вечная жизнь, у преступлений тают все мыслимые сроки давности: раз совершившись, они остаются со мною навсегда.

Отношение к праву в истории культуры всегда определялось отношением к смерти. Многие наказания имели космический смысл: посредством них них человек очищался от совершенного греха и, обновленный ритуальной смертью – наказанием, возвращался снова к жизни⁴.

Право имеет субъективную ценность лишь для бессмертного человека, чье бессмертие может быть осознано либо как единение с бессмертным родом, с социумом, либо как спасение собственной души. У смертного человека отношение к праву не может быть до конца уважительным, оно преимущественно рассчетливое, поскольку человек не знает абсолютных ценностей и измеряет поступки изменчивой мерой собственных интересов.

В своей конкретно-исторической форме право может утратить некоторые из вышеобозначенных свойств. Но от этого не перестанет быть правом, подобно тому, как инвалид не перестает быть человеком, потеряв какие-либо свойственные человеку способности. Указанные возможности заложены в право его природой, и потому их, казалось бы, неожиданное в определенной социо-культурной среде не должно восприниматься как изменение самой сущности права. И напротив, подавление, нераскрытие этих возможностей не является основанием для вывода об иной природе права в другие времена или у отдельных народов.