Классики / Новая / Шеллинг / Философия откровения / Философия откровения, т

364________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

ним только как видения (Gesichte), ведь пока не присоединится твердая воля, чтобы установить действительное напряжение, нет еще ничего пребывающего. Прекрасное греческое слово ἰδέα8 на самом деле говорит то же, что и наше немецкое слово «Gesicht», и притом в двояком смысле, так что оно обозначает как само зрение и взор, так и то, что в видении проходит мимо. Учение об этих вечных прообразах вещей, которое и Платон знает уже только как предание древней эпохи, благодаря настоящему изложению, бесспорно, получает более реальное значение, чем обычно; становится понятным, каким образом идеи являются опосредованиями между Богом и вещами, т. е. между высшим единством и теми особенными или модифицированными единствами, которые мы называем вещами. Ибо остаются при слишком общем представлении, когда полагают, что с помощью одного только всеведения знакомы с тем, что высказывает апостол: «Γνωστὰ ἀπʹ αἰῶνος τῷ θεῷ πάντα τὰ ἔργα αὑτοῦ,9 Богу все дела его известны от века».* Они имеются как видения творца, прежде чем становятся действительными.** Поэтому неудивительно, что, насколько простирается человеческая осведомленность и человеческое припоминание, та первоначальная потенция, которая является первым поводом ко всему отличному от Бога бытию, была прославлена и возвеличена. Она была той окру-

возможное не есть само по ceбе ὄν, однако это не препятствует тому, чтобы оно было для другого, которое именно поэтому разумно (intelligentes)) либо ώς ὄντα можно объяснить так: он призывает не-сущее, как будто бы оно было. То, что и в древнееврейском 7 означает пробуждать из потенции (например, из покоя, сна) — в какой мере потенция мыслится преодоленной, этим еще не определено, — но что призывать значит возвышать из потенции, показывает Иезекииль (36, 29). (Календарь 1854 г.)

*Деян. 15, 18.

**В книге Сираха (3, 29) сказано: «Πρὶν ἢ κτισθῆναι τὰ πάντα,

ἔγνωσται αὐτῷ τὰ πάντα, οὕτως καὶ μετὰ τὸ συντελεσθῆναι καθορᾷ τὰ

πάντα».10

женной священным трепетом, чествовавшейся в Пренесте Fortuna primigenia11 римлян, в объятьях которой покоится как дитя будущий владыка мира Зевс. Fortuna primigenia зовется она как первоначальное случайное, первое только лишь возможное, не необходимое, не принадлежащее божественной сущности и все-таки от нее неотделимое, которое представляется Богу, как только он Есть, которое, даже тогда, когда он его вызывает, все же сохраняет природу лишь принятого и остается adsciti quid.12 Как кормилица, матерь мира (ведь она — материя будущего мира) та первоначальная потенция была прославлена и в греческих представлениях. Она — индийская майя, расставляющая сети видимости (лишь являющегося, не действительного) перед творцом, чтобы как бы поймать его и подвигнуть на действительное творение.

Аналогичным образом, а именно будто бы играющим перед божественным рассудком, тот принцип, который, однажды став действительным, тянет за собой всю действительность, представляется и в уже раз приводившемся месте Ветхого Завета, где говорится: «Господь* имел меня в начале пути своего, прежде творений своих, начиная с вечной жизни. От века я установлена, от начала, до земли. Я была уготовлена прежде, чем были моря, раньше изобилующих водой источников, прежде, нежели были водружены горы. Когда он устроял наверху небеса, я была при том, когда он очерчивал круг по морю и закладывал основание земли, — при возникновении системы мира, — была я, его дитя или питомица, при нем и постоянно играла перед ним, на земном круге его, главная же моя услада была в сынах человеческих» (в высшем и совершеннейшем).15

* В древнееврейском — ,13 уже древние переводчики выражали это через Ὁ κὑριος,14 вследствие этого Господь в новых языках, равно как и в древнееврейском Иегова, стал собственным именем Бога, который есть не просто сущее, а Господь своего бытия и этим всего бытия

366_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

Можно было бы поставить вопрос, насколько допустимо, чтобы та потенция начала, которая в своем действительном выступании проявляется как слепо сущее, обозначалась здесь именем мудрости. Я мог бы ограничиться ответом, что в себе сущее Бога есть именно основание, субъект и уже как таковое, как постольку не-сущее есть первоначально знающее в божестве (субъект всегда находится к тому, для чего он есть субъект, в отношении знающего, а здесь ведь этот принцип еще не мыслится в его выступлении, а мыслится в его внутреннем состоянии, до всякого действительного бытия). Но я лучше напомню то, что уже было показано, т. е. что как раз этот принцип в своем конце,

аименно в своем полном возвращении, есть всё во взаимосвязи знающее, начало, середину и конец постигающее сознание, т. е. в самом деле мудрость. А допущение, что как это происходит во многих других случаях и, в частности, в мифологии, так и здесь данный принцип получает наименование сразу по тому, к чему он определяет себя в конце, стало быть, per anticipationem16 уже назван мудростью,

,17 ничего не имеет против себя. Знающее, в какой мере оно составляет противоположность действительного, вообще встает на сторону возможности. Всякое знание, как таковое, само есть не бытие, а только возможность бытия,

аименно выдерживание (Bestehen) бытия, способность к бытию, или оно по отношению к предмету есть мощь, потенция, как ведь и, сообразно языку, «знать» и «мочь» во многих случаях синонимичны; даже основным значением этого употреблявшегося в древнееврейском языке слова является «potentia», «мощь», «власть». Та потенция другого, отличного от Бога бытия скрыта в Боге, она обнаруживается для него самого сначала как нечто непредвиденное. Это сокрытое в Боге (которое решительно никогда не было и отличается как раз тем, что оно сначала есть возможность) должно изойги из него именно для того, чтобы, возвраща-

________ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ВТОРАЯ КНИГА

ясь, быть в качестве знающего или сознательного в том, в чем оно поначалу было бессознательным. В своем исхождении из Бога этот принцип, скорее, есть отрицающее Бога или божественное единство; однако то самое, что является отрицающим Бога, в своем возвращении становится, напротив, полагающим Бога и, стало быть, также знающим. Тот принцип начала в своей латентности есть первоначальное состояние (Urstand) — предтеча (Vorstand), prius всего дви-

жения, однако не зная самого себя как такового. В возвращении он опять-таки есть первоначальное состояние, однако теперь — знающее самого себя первоначальное состояние, т. е. рассудок (Verstand), всего движения.

Слово «Verstand» изначально, пожалуй, есть то же, что и «Vorstand», как и частица «ver» во многих глаголах имеет значение «vor», к примеру «versehen» вместо «vorsehen».18 Постольку «Verstand» было бы равно «Vorstand», quod praeest,19 следовательно, prius, как и «Vorstand», в свою очередь, равно «Urstand». Последнее слово в Новое время стало употребляться реже, обозначая, однако, именно то, из чего не-

что исходит. Например, первоначальным состоянием рас-

тения является семенное зерно. А та первоначальная потенция действительно есть первоначальное состояние, есть то, из чего возникает весь процесс, стало быть, есть также предтеча, или первоначальное состояние, а в итоге движения — рассудок всего божественного движения. На протяжении всего движения она, хотя и подвергаясь постоянному преобразованию, по своей сущности всегда остается той же самой. Значит, когда она из движения возвращена обратно в покой, в свое в себе, в себя саму как потенцию, тогда

она уже не есть лишь возможный, а есть действительный

рассудок божественного бытия, или она в своем покое и возвращении положена как пристанище (Unterstand) бо-

жественного бытия, как id, quod substat existentiae divinae explicitae.20 «Unterstand» опять есть лишь вариация слова

368_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

«Verstand»; что в немецком языке носит наименование «Verstand», в родственном англосаксонском называется

«Unterstand», в английском еще и сегодня — «understanding».21 По существу, это одно и то же слово для той же самой вещи, только один раз рассмотренной в ее prius, а другой раз — как то, к чему оно определяет себя в итоге или в конце. Раз уж я углубился в подобные этимологические замечания, то я еще только хочу отметить, что с греческим словом «ἐπιστήμη» дело обстоит сходным образом, ибо это слово происходит от «ἐπίσταμαι»,22 «я знаю», последнее же представляет собой лишь ионический вариант слова «ἐφί σταμαι»,23 которое означает «я останавливаюсь», как и рассудок есть не что иное, как остановленная первоначальная потенция (первоначально она не есть неподвижное, есть непостоянное; рассудок есть положенная как таковая, вместе с этим ставшая постоянной, неподвижной первоначальная потенция, потенция, возвратившаяся из движения в покой и теперь обладающая самой собой), но это слово (ἐφίσταμαι) значит точно так же, как «я останавливаюсь», и «я получаю силу или власть над чем-то», потому что то, что для другого стало субъектом, пристанищем, тем самым имеет силу или власть над ним.

Тот самый субъект, то самое изначально могущее быть, которое прошло сквозь все моменты природы и является в последней в форме объективности, в конце своих превращений в человеческом Я доказывается вновь поднятым до субъекта и стало бы собой, если бы человек, вместо того чтобы быть как бы наследником всего прошлого, не предпочел стать началом нового движения — без этого тот субъект оказался бы в человеке духовным владельцем, даже двигателем всех вещей, однако, хотя субъект и лишился этой материальной власти над вещами, которую он имел бы, если бы оставался на своем месте, он остается формальной мощью вещей, каковая и есть рассудок. Выражением этой при-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ВТОРАЯ КНИГА_______ 369

рожденной власти над вещами являются те всеобщие понятия, которыми человек действительно схватывает все вещи, как например, понятия субстанции, причины и действия и т. д., — понятия, которые получают свою санкцию совершенно не от опыта, власть и априорное значение которых, напротив, происходят от того, что сам рассудок есть не что иное, как первоначальная потенция, prius всех вещей. Не считая всеобщие и чистые категории рассудка, сторонников эмпиризма и сенсуализма французской и английской школы (Локка, Давида Юма, Кондильяка24 и пр.) уже давно должен был поставить в затруднительное положение один только вопрос, каким образом мы, хотя наши чувства всегда аффинируются лишь единичными вещами, например, лишь этим единичным деревом, тем не менее инстинктивно, и поэтому не сознавая какой-либо операции, тотчас же называем данный предмет всеобщим понятием, даже каким образом ребенок, ощущая в темноте предмет, которому он не в состоянии дать название, без промедления, без всякого размышления говорит, что здесь что-то есть, каким образом он, стало быть, с невероятной быстротой пробегает всю лестницу возможных всеобщих понятий вплоть до верхней ступеньки, на которой остается еще только понятие сущего вообще, являющееся, согласно старой онтологии, summum genus,25 высшим родовым понятием? Однако каждое всеобщее понятие указывает на мощь нашего рассудка, далеко превосходящего всякий опыт. Словом «дерево» я не обозначаю ни то, что свойственно одному или сотне деревьев, ни даже то, что общо всем действительным деревьям, но обозначаю то, что общо всем возможным и мыслимым деревьям. Следовательно, здесь в понятии содержится возможность, превосходящая все границы опыта и могущая происходить только от бесконечной мощи, которой наш рассудок не столько обладает, сколько, скорее, сам является. Объяснение кроется не в том, что рассудку высшее родо-

370_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

вое понятие присуще от природы (ибо что следует иметь в виду под такой idea innata?26), а в том, что рассудок, т. е. единственная способная к понятиям потенция, сам есть не что иное, как обладающая самой собой, пришедшая назад к себе самой мощь или потенция всего бытия, естественный коррелят которой составляет лишь бытие вообще, отсюда рассудок во всяком особенном предмете видит лишь именно это, сущее вообще, только модифицированное особенным впечатлением, которое партикулярный объект произвел на чувства. Как раз слепой, постольку не имеющий рассудка принцип, таким образом, в своем преодолении становится рассудком. Всякий действительный рассудок проявляет себя именно лишь во власти или господстве над безрассудным. Это побуждает меня к следующему высказыванию. В психологическом и медицинском отношении безумие и слабоумие различаются, однако не так легко сказать, как оба этих отклонения от нормального состояния относятся друг к другу. Безумие выступает из глубины человеческого существа, оно не входит в человека — это очевидно есть нечто potentiä уже присутствующее, которое никогда не доходит ad actum,27 это — то, что в человеке должно было бы быть преодолено, однако, какой бы причиной ни побуждаясь к тому, вновь становится действующим. Явление безумия, как никакое другое, может убедить в реальности того принципа, который есть по своей природе вне Себя сущее, из своей потенции выведенное, поэтому самим собой не владеющее. Но не только в этом можно убедиться, но и в том, что данный принцип наличен во всяком и больше всего в высшем рассудке, в последнем, разумеется, как преодоленное и подчиненное, а подлинная сила и крепость рассудка обнаруживается не в совершенном отсутствии этого принципа, а в господстве над ним. Поэтому в особенности всем творческим натурам (а как раз тот принцип, который, будучи освобожден от оков, проявляется как безумие, есть принцип, да-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ВТОРАЯ КНИГА_______ УП

ющий материал) — прежде всего поэтам — издавна приписывали своего рода божественное (можно было бы сказать управляемое Богом) безумие, и, как известно, даже как изречение Аристотеля цитируются следующие слова: nullum magnum ingenium sine mixtura dementiae,28 чем, правда, зло-

употребляют иные, полагающие, что чем бессмысленнее, тем гениальнее; те слова означают, однако, лишь то, что где нет никакого безумия, которым управляют, над которыми господствуют, там нет и никакого сильного, мощного рассудка, ибо сила рассудка обнаруживается, как было сказано, именно в его власти над противоположностью. Отсюда в то же время явствует, что слабоумие возникает как раз благодаря полному исключению того принципа, господство над которым есть рассудок, что, стало быть, слабоумие является лишь другой стороной безумия, возникая ех defectu,29 как безумие — per excessum.30 Однако принцип, абсолютно недостающий в одном и полностью управляемый в другом, тот же самый. Слабоумному не хватает изначального материала, которым он мог бы заняться, через регулирование которого рассудок мог бы быть деятельным. Из-за этой лишенности материала рассудок полностью засыпает. Внутреннему миру каждого человека изначальный материал уже должен быть дан, он не может получить его извне, он должен быть приданым самой природы, так как если бы это необходимое для всякого подлинного духовного развития первовещество можно было приобрести извне, то было бы непонятно, почему оно отсутствовало бы у слабоумного, к которому ведь из открытого для всех источника притекает тот же самый материал. Люди отличаются друг от друга главным образом лишь этим прирожденным материалом, развитие которого составляет задачу их жизни — счастлив тот, кто имеет такую задачу! Обычно также противопоставляют друг другу рассудок и волю: по праву, поскольку воля абстрактно от рассудка есть лишь слепое, не знающее в себе

372_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ИОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

самом никакой границы воление, стало быть, воля сама по себе, конечно, есть безрассудное. Но именно поэтому возвращенное назад в себя само, обладающее самим собой, владеющее самим собой воление само собой уже есть рассудок; воля и рассудок постольку опять-таки суть то же самое, только рассмотренное с двух сторон. Первоначальная потенция, являющаяся в своем исхождении слепым волением, возвращенная назад к себе самой, есть рассудок. Рассудок есть лишь конец слепого воления. О слепом волении говорят, что оно не приемлет никакого разума, никакого рассудка (здесь нет разницы между этими словами), рассудок, согласно этому, есть то, что должна принимать воля, с другой стороны, следовательно, воля составляет субъект рассудка, если слово «субъект» и здесь взять в прямом смысле как id quod subjectum est,31 но чтó является субъектом рассудка, уже может рассматриваться, по крайней мере, как потенциальный или субстанциальный рассудок.

Я мог бы объяснить, каким образом тот принцип может быть назван мудростью, более коротким путем. Известно высказывание Бэкона: знание — сила, science is power. Если знание вообще = силе, то мудрость, т. е. знание всего бытия, может быть лишь в том, что было мощью, потенцией всего бытия. Следовательно, полностью соответствует действительной природе данного принципа, если он в вышеприведенном месте называется мудростью, а это место благодаря допускаемому нами объяснению понимается несомненно правильнее, чем в прежнем обычном толковании, где под этой мудростью понималось второе лицо божества. Теперь я еще прибавлю некоторые отдельные замечания.

Мудрость в этой речи весьма определенно отличается от Иеговы или от Господа. «Господь имел ее», или, как в крайнем случае можно было бы перевести, у него появилась она, как говорится о чем-то неожиданном, он получил ее, а