Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - 1993-1999 / Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - Т. 7. - 1998

И. А. ИЛЬИН

После захвата власти они закабаляют весь народ и делают из бывших граждан коммунистических рабов.

5. Христианское государство признает неравенство людей (по полу, здоровью, силе, наклонностям, одаренности, побуждениям, образованию, работоспособности) и стремится относиться к людям, которые по своей сущности, своей природе или в духовном отношении не равны друг другу, соответственно этому неравенству, т. е.

справедливо.

Коммунистическое государство провозглашает всех равными и вопреки всякой справедливости равно изгаляется над всеми.

6. Христианское государство стремится создать справедливую социальную форму жизни и подлинно правовой порядок.

Большевизм разлагает эту форму, а коммунистическое государство методом произвола и террора приступает к порабощению.

Таким образом, христианство относится к большевизму как свобода к рабству, как право к произволу, как верность Родине к предательству, как справедливость к жестокосердию.

IV. ХОЗЯЙСТВО И ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ

То же самое противоречие между христианством и безбожным коммунизмом проявляется и в хозяйственной области.

1. Христианин видит в труде служение, к которому он призван Богом и за которое несет ответственность перед Богом. Труд для него — свободное творческое созидание по собственному побуждению (свободной инициативе1.), которое выполняется им честно и основательно и считается почетным делом.

Большевик воспринимает труд как невыносимое бремя. Его установка такова: меньше работы — больше отдыха. Труд для него есть неприятное усилие, к которому его надобно принуждать. К тому же коммунистический строй жизни лишает его собственных мотивов и радости труда. Последнее слово коммунизма — это принудительный труд; рабская экономика есть следствие безбожия.

290

МУЧЕНИЧЕСТВО. ЦЕРКОВЬ В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

2. Христианин воспринимает бедность как ниспо^^посланное Богом испытание. Он преодолевает ее умеренн%;ншостью, честным трудом и старанием. Он уважает богатс^аггство других и старается обрести духовные сокровища. Taf, Tai он спокойно и с достоинством выносит бремя CBOOoa^BBOei бедности.

Для большевика бедность становится непреходяшиц^щцо источником зависти, ненависти и жажды мести. Q i^ Oi всеми средствами стремится избавиться от нее и об-^ обо гатиться за счет других. Он хочет экспроприироващф*&ат

других и для достижения этого всячески содейству^у^гзуе коммунистической революции, которая является массць?яссо вым разбоем.

3. Христианин видит ценность жизни не в беднос^01^оосг и не в богатстве. Увеличение собственности принос ^ ^ « с и ему большее бремя и большее количество обязанностеэ^сте* Ему ведомы опасности массовой бедности и капиталщцбалиэ ма, и он старается сгладить их братским отношениезщегие* Он умеет ценить жизненную необходимость (хозяйстве з^т-ве* но и политически) частной собственности и CTapaert3s а в е т с сгладить неравенство имущественного распределен:ц9*ени

стоянием, ответственного перед Богом за это управ^*авл<

умножая недостатки частнособственнического капит^^цпит лизма. Его принудительная экспроприация и его принусц^щмуд, тельный труд вызывают невиданное ожесточение и жа% гжаэ ду мести. Марксизм безнадежен хозяйственно и губитцдМюит лен нравственно.

Христианство, таким образом, относится к коммунцл^уни му как свобода к принуждению, как щедрость к грабеэь^сЗеж как радостное отношение к труду свободного человека^-еека недобросовестному отношению к труду человека подневоц^^вы ного.

291

И. А. ИЛЬИН

V. СЕМЬЯ

Особенно остро проявляются противоречия между христианством и большевизмом в семейной жизни.

1. К заключению брака и зачатию детей христианин относится с большой ответственностью: он предстоит пред Ликом Божиим и берет на себя священные обязательства и обязанности; знает он и о своей ответственности перед людьми и перед своими детьми. Прежде чем решиться на брак, он подвергает себя испытанию; он основывает новую созидательную общность жизни и отдает ее на Божие благословение и Божий суд.

Для коммуниста брак — не более чем «инструмент для более удобного и безопасного удовлетворения своих телесных потребностей» (коммунистическая формулировка). Здесь нет ничего святого, обязывающего, вечного. Молчит ответственность, и главной становится безудержная похоть. Брак и семья планомерно ниспровергаются.

2.Христианская вера знает лишь единобрачие: один муж и одна жена. Брак для христианина совершается из

полной и безраздельной любви; а полная любовь единственна. Единственность является здесь порукой прочности брака, здоровья семьи и правильного воспитания детей. Отсюда большое почитание супружеской верности у христиан.

Укоммунистов господствует многоженство и многомужество. Церковное венчание отменено. Отменено и различие между браком, заключенным в загсе, и простым сожительством. Супружеская верность считается «буржуазным предрассудком». Разлагается и разрушается сущность семьи. Умолкает здоровый голос кровного родства. Страна кишит отвергнутыми и беспризорными детьми, прозябающими в нищете, голоде и пороках.

3.Христианская семейная жизнь зиждется на авторитете родителей. Они должны быть нравственным образцом для своих детей. Их долг — дать детям христианское воспитание, и их право — при необходимости наказывать детей. Подобное воспитание есть необходимая подготовительная школа для здоровой народной общности.

Коммунисты планомерно подрывают родительский авторитет. Запрещено и преследуется христианское вос-

292

МУЧЕНИЧЕСТВО. ЦЕРКОВЬ В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

питание и поучение; родителям воспрещается наказывать детей. Безбожник стремится к разнузданию и детей.

4. Христианин должен почитать и любить отца и мать. Тем самым семья становится для него первой школой всех основных добродетелей, чести и достоинства, любви и верности, дисциплины и жертвенности.

Коммунисты призывают детей презирать родителей, отказывать им в послушании, лгать, подслушивать, доносить на них, убегать от них и отказываться от них публично (в газетах). Так развращается и губится семья — зародышевая клетка народной общности. Здесь безбожие приносит самые тяжкие последствия.

Христианство, таким образом, относится к коммунизму как ответственность к безудержности, как брак к разврату, как воспитание к соблазнению, как нравственность к безнравственности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

/ Противоречия между христианством и большевизмом всем этим ясно определены. Они настолько остры, настолько непримиримы, что просто вопиют к небесам. Между ними не существует никаких «точек соприкосновения», и лишь очень поверхностный взгляд может попытаться установить некоторое «сходство» в отношении к частной собственности, да и то безосновательно. Христианство исходит из веры в Бога, обращается к внутреннему миру человека, ко всему относится с почитанием, и на основе этого развивается все остальное. Большевизм укрепляется в безбожии, отрицает жизнь души и духа и пытается строить извне с помощью террора и принуждения все то, что им же ниспровергнуто и разнуздано.

Вот уже две тысячи лет, как христианская вера утвердилась в человеческой душе и выдержала испытание человеческой историей. Нынешняя европейская и американская культура во всех своих чистейших источниках и во всех своих благороднейших основах есть во всех отношениях культура христианская. Христианская вера охватила, прокалила, очистила и воспитала бессознательные глубины верующего христианина. Она стала фундаментом жизни. Цветы этой веры цветут даже там, где забыто о ее происхождении. Поток этой веры наследует-

293

И. А. ИЛЬИН

ся и передается из поколения в поколение. Отсюда идет

ибессильная враждебность безбожников по отношению

кхристианству. Их бессилие состоит в том, что внешние запреты затрагивают лишь внешнее, что дух остается недоступным грубому насилию и что мученики христианской церкви расстаются с жизнью как истинные победители.

Издевательством и насилием, страхом и кровью не искоренить христианскую веру. Преследования на самом деле лишь только сдабривают пашню Божию. Значит зреет новый, прекрасный урожай духа.

НАСТУПЛЕНИЕ НА ВОСТОЧНУЮ ХРИСТИАНСКУЮ ЦЕРКОВЬ

Ваши преподобия!

В этот столь ответственный исторический момент почитаю своим долгом поведать вам о наступлении, которое предпринял большевизм против Восточной Христианской Церкви.

Я никоим образом не намерен поучать вас, упаси меня Бог от подобной самоуверенности. Нам, представителям Русской Православной Церкви, которые вот уже двадцать лет борются за свою Веру и свое Отечество, действительно пришлось до конца испить чашу смирения и научиться искать и находить силу и ее источник в одном только Боге. Мы доподлинно знаем, что означает «блаженны нищие духом» (Мф. 5, 3), т. е. те, кто смиренно осознает свое ничтожество.

Сейчас умом и сердцем мы обрели некоторый новый для нас опыт; и этот опыт возлагает на нас обязанность безоглядно открыться до конца пред Ликом Господним и поведать обо всем том, что мы узнали, что поняли и чему научились, стоя на краю пропасти и держась за край Ризы Господней, где у нас открылись глаза, и как мы ощущаем положение Христианской Церкви в мире.

294

МУЧЕНИЧЕСТВО. ЦЕРКОВЬ В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

Вот уже двадцать лет как Православная Церковь в России борется с дьявольским наступлением. Она как бы плавает в драгоценной и священной крови своих мучеников за веру, а как внешняя организация частью разгромлена, частью повязана по рукам и ногам.

В этой жестокой борьбе приверженцы церкви были застигнуты врасплох. Методы большевистского наступления оказались совершенно новыми: сатанинская хватка, необычайная изворотливость во лжи, психологические пытки, въедливая стратегия коммунистов — все это было для нас полной неожиданностью, просто потрясением и чем-то почти невероятным. Возможно, мы не всегда и не во всем были на высоте в этой мирской политической борьбе. Возможно, совершали ошибки, не осознавая того, что это действительно ошибки.

Нам как бы приходилось на ходу учиться борьбе, так что мы вручали себя руце Божией, и — «будь, что будет» — старались не совершать бестактностей, не доводить дело до крайностей, не отрекаться от своей веры даже перед лицом смерти, соблюдать меру, осторожность и благоразумие.

Мерилом нашей религиозности были слова митрополита Петербургского Вениамина. Незадолго до расстрела он писал своему другу, архиерею1: «Я радостен и покоен, как всегда. Христос — наша жизнь, свет и покой, с Ним всегда и везде хорошо. ... Веры надо больше, больше ее надо иметь нам, пастырям. Забыть свою самонадеянность, ум, ученость и силы и дать место благодати Божией. ... надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь — время суда.

И все же порою волна бессилия и отчаяния охватывала наше измученное духовенство; оно тщетно пыталось убедить себя в том, что люди все же не могут быть столь отвратительны, столь жестоки и беспощадны, что не сатанизм же это на самом деле. И шли на уступки, а сатана хватался за эти уступки и использовал их.

Но по большому счету они шли верным путем: мужественным вероисповеданием, достойным мученичеством, религиозной жизнью в катакомбах (в полях, лесах, и всюду — в душевном затворе, в искреннем братстве всех религий во Христе и в плодотворной, благословенной

295

И. А. ИЛЬИН

работе с молодежью). На этом пути борьбы и страданий мы целиком осознали все свои слабости; вся наша жизнь сделалась созидательным покаянием; мы не утратили ни мужества, ни веры.

Позвольте мне сразу же ответить на один вопрос, который мне неоднократно задавали римско-католические прелаты. Эти господа хотели, чтобы я им сказал: «Господь разрушил православную церковь и смел ее с пути для того, чтобы расчистить место для папской церкви как единственной, несущей людям благо».

Я считаю такую постановку вопроса бессердечной, неразумной и высокомерной. История на этом не кончается, Господь еще не произнес свой приговор. И мы, научившиеся возносить искреннюю молитву за иные христианские конфессии, мы надеемся, с Божьего благословения, продолжать исповедовать нашу собственную, православную веру и продолжать собственную церковную деятельность.

А теперь позвольте мне рассказать вам, духовенству Германии, об ужасающих страданиях моего народа как о великой беде всего мира. Ибо мы, люди, составляем единство: во-первых, пред Ликом Господа и Спасителя нашего, а во-вторых, посредством земной пространст- венно-временной и духовной ткани на земле. И достаточно условно все то, что нас разделяет, что мы и пытаемся здесь установить и различить.

Не следует, однако, воспринимать мои слова так, что я сетую на нашу русскую судьбу и ищу вашего сочувствия, скорее по-другому — я обвиняю европейское духовное разложение и молю всех братьев во Христе пред Ликом Господа опомниться.

Бедствие под названием большевизма пришло к нам, в Россию, с Запада. Изучая на протяжении многих лет российские и иностранные источники большевистской революции и размышляя о них, я пришел к неизбежному выводу о том, что хотя восприимчивость к этому яду, к этим бациллам и была в теле моей страны и моего народа, но сам яд имеет западное происхождение.

Вся наша эпоха — это время, когда самоуверенное,

продуманное логически, оформленное программно и демонстративное безбожие, пропитанное ненавистью антихри-

296

МУЧЕНИЧЕСТВО. ЦЕРКОВЬ В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

стианство открыто и решительно пошло в наступление на христианство и объявило ему борьбу не на жизнь, а на смерть... А если так, то самое время для нас, христиан, всем вместе одуматься и задаться вопросом: как возникло это безбожиё} Не с неба же оно упало. Это антихристианство уже около 150 лет развивалось в Европе; оно вызревало среди нас, возможно, и в нас самих. Не наши ли собственные промахи, ошибки и прегрешения позволили ему так пойти в рост? Не появилось ли безбожие оттого, что мы развеяли и утратили ниспосланные нам дары Святого Духа? Ведь большевизм, коммунизм и марксизм по сути своей — не что иное, как последовательное безбожие, как беспощадное антихристианство.

Честный и мудрый протестантский священник спрашивал меня на днях: «Не мы ли сами внимали французским энциклопедистам и заботились об ухмыляющемся в Потсдаме Вольтере? Не мы ли приветствовали дух французской революции вместе с Шиллером и прочими как «освобождение» и позднее сами впитали его? Не мы ли скатились от Гегеля к Бруно Бауэру, Людвигу Фейербаху и Максу Штирнеру? Не мы ли штудировали Маркса, не пытаясь его опровергнуть? Не мы ли прислушивались к материалистической науке Бюхнера, Молешотта, Геккеля и других? Не мы ли позволили ослепить себя невиданными успехами механистического мышления, рациональной логики и копающейся в Новом Завете эволюционистской теологии, которая в конечном итоге причислит все христианство к истории человеческой предвзятости и человеческих суеверий? Не мы ли с сердечным трепетом читали труды «великого освободителя» Ницше: «Ессе homo», «Антихрист» и «Воля к власти»?..

Вопрошавший был прав.

Приверженцы и вожди нынешнего большевизма и коммунизма, такие как Ленин, Луначарский, Ярославский, Сталин и их приспешники, воспитывались на этом духе Вольтера, лево гегельянцев, Маркса и Ницше. Это очевидный, исторически неопровержимый факт. Странно и поучительно наблюдать, как нынешнее большевистское безбожие и нынешнее коммунистическое антихристианство так и черпают свои доводы и аргументы из Вольтера, Бюхнера, Молешотга, даже из диалек-

297

И. А. ИЛЬИН

тики Гегеля, и далее из Маркса, Давида Штрауса и наконец Фридриха Ницше.

Большевизм есть прежде всего последовательный

нигилизм, т. е. всеотрицание, отвержение всех религиозных и духовных ценностей, нравственное разнуздание,

нравственная беспощадность и безудержность. И этот разрушительный поток нигилизма прежде всего и идет от Ницше.

Ницше определяет весь комплекс религиозных понятий (Бог, душа, добродетель, грех, тот свет, истина, вечная жизнь) как «ложь, проистекающую из дурных инстинктов больных и глубоко порочных натур»*. Он без устали превозносит нигилизм**, т. е. принципиальное отрицание всего и вся, а также безбожие. «Христианское понятие Бога»*** для него «одно из самых продажных понятий о Боге из когда-либо существовавших на земле»****. В понятии «Бог» он видел весь вред и всю отраву, всю смертельную враждебность по отношению к жизни, «соединенные в ужасающем единстве»*****. Все христианство для него не более чем «побасенка о чудотворцах и спасителях»******. С отвращением относился он

зывал «все понятия церкви» «самым злонамеренным фаль-

ет: «Впереди богохульники, аморальные типы, лица, пользующиеся правом свободного передвижения и повсеместного

Труды Ницше (на нем. яз.). — Т. 7: «Ессе homo». С. 95.

См.: «Ессе homo», с. 101; «Воля к власти», с. 151 — 152, 158, 161, 166 и др.

*** См.: «Ессе homo», с. 80,86 — 87, 108; «Воля к власти», с. 234-236. «Антихрист», с. 12.

***** «Ессе homo», с. 147.

****** «Антихрист», с. 28. «Воля к власти», с. 323.

* * * * * * * * * «Антихрист», с. 29. Там же.

298

МУЧЕНИЧЕСТВО. ЦЕРКОВЬ В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

проживания, цирковые артисты, евреи, игроки — собственно, все самые дискредитированные людские классы»*.

То, за что он ратует и что превозносит — это прежде всего «цинизм», бесстыдство, которое он называет «самым высоким», чего можно достичь на земле»**. Он будит в человеке бестию, «своенравного» зверя, которого надо разнуздать***; он жаждет «человека-дикаря»^ «человека злого»* ** с «ликующей нижней частью живота» *; он хочет «жестокости» и «прямого зверства»******, «потрясающего бурного, дикого потока, несущегося из души»*** «Нет ничего великого в

том, — говорит он, — в чем отсутствует великое преступле-

одним лишь своего рода наблюдением, не чистой теорией, а «отрицанием деяния», т. е. везде надо «приложить руку к разрушению»**********, отсюда у него появляется «наслаждение от уничтожения самого благородного»***********.

При этом он хорошо знал, что вызывает своей проповедью и каковы будут ее последствия. «Свой жребий я знаю. С моим именем некогда будут связываться воспоминания о чем-то чудовищном — о кризисе, какого еще не бывало на свете, о глубочайших коллизиях совести, о некоем решении, ниспровергающем все, во что до

сих пор верили, чего добивались и чему поклонялись. Я

«Воля к власти», с. 178. «Ессе homo», с. 96.

«Воля к власти», с. 154, 175, 195, 200, 203, 329, 365. Там же, с. 326, 341, 359, 389.

****** «Ессе homo», с. 96 «Воля к власти», с. 209.

******** Там же, с. 210.

Там же, с. 179, ср. с. 341 - 344, 381. Там же, с. 177 и др.

Там же, с. 163. Там же, с. 230.

«Ессе homo», с. 146.

299