35.Н.М. Карамзин – поэт.

Карамзин-поэт начал с явного пренебрежения ко всей предшествующей ему русской поэзии. В стихотворении "Поэзия", написанном белым стихом, он дает обор развития мировой литературы, а затем высказывает надежду, что времена расцвета поэзии теперь наступили и для России. Пантеон Карамзина существенно отличается от пантеона классиков: из античных поэтов выделяются Феокрит и Мосх, далее следует английская поэзия: макферсоновский Оссиан, Шекспир, Мильтон, Юнг и Томсон, из немцев - Гесснер и Клопшток. Из русских поэтов в стихотворении не назван никто - даже Сумароков, Державин и Херасков, высоко чтимые новиковским кружком, под влиянием которого в это время находился Карамзин.

Основная черта поэзии Карамзина - отказ от политических тем и мотивов и концентрация на личной, частной жизни, уход в себя, в мир своих собственных настроений и чувств. Идеал Карамзина-лирика - "чувствительность и покой сельского мирного крова", созерцание, внутренняя жизнь чувствительной души, тихая жизнь поэта-мечтателя в кругу друзей. Поэт, по Карамзину, - "искусный лжец", создатель "приятных вымыслов". От него нельзя требовать устойчивости, поскольку единственный закон для него - впечатление данной минуты.

Лирика Карамзина изобилует оттенками, полутонами, переливами чувств - из одного в другое, прямо противоположное ("Меланхолия"). Картина увядания природы в стихотворении "Осень" вызывает у лирического героя размышления о бренности бытия: если в природе все снова оживет, то человек на это надеяться не может. Непривычна для русской литературы XVIII века тема стихотворения "Кладбище", построенного в форме диалога между двумя "голосами": один из них говорит об ужасе, который внушает человеку вид смерти, другой - о радости полного успокоения в загробной жизни. Прямой предшественник В.А. Жуковского, Карамзин знакомит русского читателя с первыми образцами жанра баллады. Такова "Раиса" (1791), в которой, по определению Ю.М. Лотмана, "изображаются колоссальные страсти на фоне бурного ночного пейзажа".

36..Русская лирическая поэзия второй половины XVIII века. Основные тенденции развития.

37.Русская поэма и баллада второй половины XVIII века.

38.Творчество М.Н. Муравьева.

Удивительно интересная и до сих пор менее других изученная фигура поэта завершает историю русской литературы XVIII столетия. Лирика М.Н. Муравьева смыкается с первыми романтическими опытами В.А. Жуковского, создателя нового художественного метода романтизма. Жуковский относился к творчеству Муравьева с большим уважением. Однако составляя конспект по истории русской поэзии и размышляя о необычной судьбе своего предшественника, он написал: "Муравьев имел мало влияния на своих современников, так как почти ничего не печатал". А спустя сто с лишним лет замечательный исследователь истории литературы Г.А. Гуковский выскажет мнение прямо противоположное: "Муравьев более или менее учитель всех литераторов 1790-х, а в особенности 1800-х годов, связанных с Карамзиным".

Как объяснить мысль Жуковского о непопулярности творчества поэта? Не последнюю роль сыграла здесь, конечно же, установка Муравьева на неизвестность как на позицию, наиболее, по его мнению, достойную истинного творца-художника. Уже в этом видится одно из начальных проявлений поведенческого ритуала поэтов-романтиков с их ориентацией на духовное, таинственное, загадочное. Муравьев пишет: "Да и кто же помешает оставить сии опыты под тройными замками? Мои сочинения будут, как дела человеколюбия, тем лучше, чем неизвестнее". Кроме того, Жуковский, если судить по его конспектам, хотя и знал в рукописях стихотворения Муравьева, но воспринимал его прежде всего как прозаика. В историю же русской литературы Муравьев постепенно все больше входил как поэт. И тем не менее, его поэтические опыты, действительно, долго оставались "под тройными замками". Муравьевская медитативная элегия "Ночь", от которой протягивается ниточка к "Сельскому кладбищу" и "Вечеру" Жуковского (первым русским романтическим элегиям), была опубликована лишь после смерти поэта. А замечательный элегический "Отрывок. К В.В. Ханыкову" уже в наши дни извлекла из муравьевского архива и опубликовала литературовед Л.И. Кулакова.

Михаил Никитич Муравьев прожил жизнь, наполненную яркими внешними событиями и постоянной работой по нравственному и духовному самоусовершенствованию. Родители поэта были просвещенными и гуманными людьми. Мальчик рано лишился матери, но отец, горячо любивший сына и дочь, постарался, чтобы дети не оказались обездоленными и лишенными ласки. Он часто переезжал по делам службы из одного города в другой, и дети путешествовали вместе с ним. Потому образование было в основном домашнее. Лишь два года мальчику удалось поучиться в гимназии при Московском университете, а затем и в самом университете. Но зато постоянными и основательными были занятия дома. Самым требовательным из учителей являлся сам отец. В прошлом военный инженер, он преподавал сыну математические науки.

В пятнадцать лет Муравьев оказался в Петербурге, зачисленный солдатом в Измайловский полк. Днем – изнурительная муштра, но по вечерам собирается кружок друзей обсуждать театральные новости, говорить о литературе, читать стихи свои и других поэтов. Муравьев поражает товарищей разносторонностью знаний, интересов, способностей. Он учит языки, переводит с греческого стихотворным размером подлинника "Илиаду" Гомера, прекрасно рисует, увлечен физикой и механикой, пишет статьи по истории и естественным наукам. Самообразование – его страсть.

Но особенно привлекает поэзия. Он и сам сочиняет стихи. За годы солдатской службы успевает выпустить несколько книжек. Печатается в литературных журналах, но подписи ставить не любит. Он скромен, но при этом его отличает чувство собственного достоинства, самоуважение. Отцу хочется, чтобы сын продвигался по службе, получал чины. Муравьев отвечает в письмах, что "доискиваться" не в его правилах, да и разве чин сам по себе есть "знак отличия" человека? "Достойнее меня носят платье мое. И пожалование в офицеры не есть знак отличия", – пишет он отцу. В своем дневнике уже после получения первого офицерского чина иронизирует и признается: "Гвардии прапорщиком я стал поздно и своим величеством могу удивлять только капралов. Но дурак я, ежели стыжусь в мои годы быть прапорщиком; дурак, ежели кто меня почитает по прапорщичеству. Неоспоримые титлы мои должны быть в сердце. Величество мое в душе моей, а не в производстве, не в чинах, не в мнениях других людей".

Впрочем, мнения других людей должны были бы льстить молодому человеку. О нем говорят в литературных кругах Петербурга и Москвы. Он в добрых отношениях с известными актерами и поэтами, завязывается дружба с Г.Р. Державиным. Он покоряет собеседников не только образованностью, остротой и оригинальностью суждений, но изысканной учтивостью, прекрасными манерами. Муравьеву еще не было тридцати лет, когда он получил назначение в "кавалеры" великого князя Константина. А затем был приглашен преподавать нравственную философию, историю и словесность великому князю Александру, будущему императору. При дворе остается он самим собой: ему претит общество чванливых придворных, "сияющих голицыных", как он их называет. Путешествуя вместе со своим знатным воспитанником по заграничным городам, не упускает случая свести знакомство с учеными и писателями, осваивает английский и испанский языки, постоянный гость в книжных лавках.

Он много пишет, обращаясь к самым разным сферам научного знания: статьи по истории и педагогике, статьи нравоучительного и философского характера. Своим поэтическим опытам, от которых никогда не отходит, видимо, первостепенного значения не придает. Заканчивает службу Муравьев сенатором, товарищем министра народного просвещения и попечителем Московского университета. Как некогда Ломоносов, он все делает для того, чтобы русские ученые, а не приглашенные иностранцы, руководили университетскими кафедрами. И пусть студенты из других стран учатся в русских университетах, а не наоборот! С уверенностью он замечает, что "со временем приедут шведы учиться в Москве".

Белинский сказал о Муравьеве, что "как писатель замечателен он по своему нравственному направлению, в котором просвечивалась его прекрасная душа". И вовсе не кажется нелогичным, что сыновья приближенного к царю сенатора Муравьева выросли свободолюбивыми борцами за справедливые и гуманные отношения между людьми. Никита и Александр Муравьевы станут декабристами. Никита прославится как один из авторов проекта Конституции "Северного общества" декабристов. Глубочайшее уважение к личности человека воспитал отец в своих сыновьях.