6.Творчество в.К. Тредиаковского. Роль теоретических трудов и художественных произведений в развитии русской литературы XVIII века.

Василий Кириллович Тредиаковский был сыном астраханского священника и в детстве был отдан в школу католических монахов-капуцинов. Получив образование и женившись, он в 1723 г. бросает жену и отца и бежит в Москву, где поступает в Славяно-греко-латинскую академию (1723-1726). В 1726 г. он уезжает в Голландию, а затем во Францию. В одном из писем Тредиаковский заявлял: "В моем намерении никогда сего не было, чтобы объезжая чужестранные государства, только насыщать новинами юностную куриозность, но чтоб успевать в науках, к которым я такую имею охоту". В Париже он жил у русского посла князя А.Б.Куракина и исполнял обязанности его секретаря, а попутно посещал лекции в Сорбонне. Путешествие Тредиаковского за границу не финансировалось Академией, как, например, впоследствии учеба Ломоносова в Германии, и поэтому тяга к знаниям грозила обернуться для него голодной смертью, о чем он сам писал в своем прошении 1727 г.: "Ныне, в окончании 1727 года, прибыл я, по всегдашнему моему желанию в Париж, где уже в такой бедности нахожусь, что не только не могу содержать себя, успевая в науках, но и дневной пищи лишен был бы несомненно, ежели бы его светлость Александр Борисович Куракин, почитай, отеческою милостию сожалея, не принял меня к себе в дом на время…" В Париже успешно изучает философию и математические науки и получает возможность непосредственно ознакомиться с состоянием французской словесности. Пример Тредиаковского наглядно показывает, как тяга к образованию постепенно становилась внутренней потребностью русского человека, определившей всю его дальнейшую судьбу.

Вернувшись в Россию в 1730 г., он определился студентом в Академический университет, существовавший, однако, лишь номинально (в нем были профессора, но практически не было студентов), и примкнул к кружку Феофана Прокоповича. Его собственные взгляды в этот период отличаются радикализмом и религиозным свободомыслием. Именно тогда он дебютирует переводом галантного любовно-аллегорического "романа французского писателя XVII в. Поля Тальмана "Езда в Остров Любви". Этот перевод был своеобразным отчетом Тредиаковского перед своими современниками, демонстрацией его литературных способностей, а также итогом его изучения современной французской литературы. Кроме того, книга Тальмана была выбрана Тредиаковским для сообщения русскому читателю не только форм и формул любовной речи и нежных разговоров, но и для внушения ему очень определенной общей концепции любви. Книгу стремительно раскупали, она имела успех был, причем успех, совершенно необычный для России того времени. В.М. Живов охарактеризовал этот этап биографии писателя так: "Итак, молодой и полный амбиций Тредиаковский, вернувшись из Парижа, начинает с эпатирующего самоутверждения, которое сразу же превращает его из мало кому интересного провинциального поповича в центр общественного внимания". В основе, как считает исследователь, лежит желание начинающего литератора строить свою жизнь по модели французской литературной карьеры, предполагающей сначала быстрый успех у широкой читающей публики, который затем обращается в литературный и социальный статус.

Перевод "романа Тальмана встретил резкое неприятие со стороны духовенства, на что молодой автор отреагировал в весьма задорном тоне: "Утверждают, что я первый развратитель российского юношества, тем более, что до меня оно совершенно не знало чар и сладкой тирании любви… оставим этим святошам их бешеное суеверие: они не принадлежат к числу тех, кто может мне вредить. Ведь это - подлые твари, которых в просторечии называют попами". Таким образом, Тредиаковский демонстрировал религиозное свободомыслие, бросая вызовом благочестивым обычаям русской старины. Предисловие к "Езде в остров Любви" - манифест молодого радикала, его тон провокационен, противопоставляя Россию и культурные достижения Западной Европы, Тредиаковский эпатирует приверженцев допетровской старины.

В книге находилось около сотни стихотворений и стихотворных отрывков, как в тексте "романа, так и в особом приложении, названном "Стихи на разные случаи". Исследователи отмечают, что русские стихи еще весьма тяжеловесны, тогда как французские стоят на уровне салонной лирики второстепенных французских поэтов. В этих стихах Тредиаковский узаконил мифологическую образность для любовной песни. Тот факт, что он решился напечатать свои любовные песни, также вызвал негодование приверженцев старины. Однако лирические стихи Тредиаковского постепенно вытеснили собой старую силлабическую виршевую поэзию и почти все стихи из романа "Езда в остров любви" стали русскими кантами и вошли в рукописные сборники, будучи записаны вместе с музыкой.

В 1733 г. В.К.Тредиаковский был зачислен в штат Академии наук на должность адьюнкта или секретаря. В Академии он должен был "вычищать язык русский, пишучи как стихами, так и не стихами, давать лекции, составлять словари, переводить с французского на русский". С этим временем связано его обращение к панегирическому стихотворству: в 1734 г. он пишет и издает "Оду торжественную о сдаче города Гданска" и сопровождает ее теоретическим "Рассуждением об оде вообще". Это была первая "правильная" ода, написанная в соответствии с теорией и практикой европейского классицизма.

Академическая карьера Тредиаковского складывалась сложно. Как писал Л.В. Пумпянский, "вечный труженик" не был гением "и вдобавок он был наделен всеми свойствами, которые делают человека смешным в глазах карьериста: он был чудаковат в манерах, по-бурсацки нескладен в речах; его преследовали личные несчастья (он трижды, например, погорел); он был крайне беден; одним словом, он был из тех, с кем можно было не считаться".

В 1735 г. при Академии Тредиаковский создает Российское собрание. В нем было пять человек, занимавшихся в основном переводами, которые и рассматривались на заседаниях. По замыслу Тредиаковского, оно должно было быть репликой Французской академии. Как и у французских академиков, первой задачей новосозданного общества было очищение языка и регламентация эстетических принципов. К членам собрания молодой Тредиаковский обращается с программной речью, он исполнен оптимистической веры в прогресс наук и искусств, ожидаемый им в скором времени в России. Культурный прогресс мыслится им как постоянное и неуклонное совершенствование во всех областях разума. За точку отсчета истории взята петровская эпоха. Процветание языка ожидается уже в недалеком будущем, в правление Анны. Позади эпоха варварства, в которой нет ничего, заслуживающего внимания, все - впереди. Ощущение начала передается в образе мелкого и узкого источника, который возрастает постепенно в широкую и глубоководную реку.

В это же время выходит трактат Тредиаковского "Новый и краткий способ к сложению российских стихов", положивший начало реформе русского стихосложения. Новшеством Тредиаковского в этом его программном трактате был научный, исследовательский подход к русскому стиху. И "досиллабическое", и "силлабическое" утверждалось в русском языке лишь фактически, на слух или по иноязычным пособиям. Тредиаковский первым подошел к стиху как филолог с отличным европейским образованием, с прекрасным знанием "силлабического" и редким интересом к народному русскому стихосложению.

Тредиаковский предпринял попытку тонизировать традиционный силлабический 13-ти и 11-тисложник, введя обязательное предцезурное ударение и желательную женскую рифму и получил таким образом хореический силлабо-тонический стих. При этом Тредиаковский горячо отрицал ямбические стопы, но дозволял замену хореев на пиррихии и спондеи. Перед нами, таким образом, не полное введение тонической системы, не полная отмена системы силлабической, а всего лишь метрическая реформа. Она половинчата, иначе и не могло быть - оторвать русскую поэзию сразу от полуторавековой традиции было невозможно, надо было сначала создать переходный стих, который был бы в равной степени эпилогом к старому стихосложению и прологом к новому; только так можно было создать условия для переворота, совершенного впоследствии Ломоносовым. Создание этих условий через тонизацию старого стиха и является исторической заслугой Тредиаковского. Впоследствии переиздавая трактат под измененным заглавием: "Способ к сложению российских стихов, против выданного в 1735 годе исправленный и дополненный" (1752) - и перерабатывая одновременно свои ранние стихотворения, Тредиаковский принял реформу Ломоносова.

В 1737 г. у Тредиаковского сгорел его дом библиотека. Не имея средств для жизни в столице, Тредиаковский оказался вынужден уехать в Белгород, где зарабатывал гроши трудом переводчика. Тут же выяснилось, что и двор, и академия вполне могли без него обойтись. В Петербург Тредиаковский возвращается в 1739 г., а в феврале 1740 г. случилась известная история, когда несчастный Тредиаковский был избит кабинет-министром Артемием Волынским за отказ участвовать в шутовской свадьбе, устроенной Анной Иоанновной (так называемый "ледяной дом") Этот эпизод В.М. Живов комментирует так: "Каковы бы ни были причины этого прискорбного происшествия, социальную роль, которую двор отводил литературе, оно проясняло вполне однозначно. Двор с его развлечениями и церемониями мог быть заинтересован в отдельных видах литературной продукции, но, во-первых, он оставлял за собой право определять, что ему в данный момент нужно, и, во-вторых, оценивал услуги придворного стихотворца не выше, чем, скажем, работу придворного сапожника".

Тредиаковскому принадлежит ряд трактатов, посвященных отдельным жанрам ("Рассуждение об оде вообще", Предъизъяснение об ироической пииме", "Рассуждение о комедии вообще"), где он развивал идеи, легшие в основу формирующегося русскогоклассицизма. Главной опорой для автора этих трактатов, кроме наследия античной поэтики, послужило "Поэтическое искусство" Буало , переведенное Тредиаковским в 1752 г. на русский язык, как и "Послание к Пизонам" Горация. Опытом Тредиаковского в области драматургии явилась пьеса 1750 г. "Деидамия", в основу которой лег сюжет, позаимствованный из мифов троянского цикла, о любви Ахилла к Деидамии, популярный в эпоху эллинизма.

В 1753 г. Тредиаковский создает свои переложения псалмов - объемистый сборник под названием "Псалтырь, или книга псалмов блаженного пророка и царя Давида переложенных лирическими стихами и умноженных пророческими песнями от Василия Тредиаковского в Санкт-Петербурге. 1753". Помимо стихотворных переложений псалмов, Тредиаковский дает их прозаическое описание, по сути представляющее собой авторское толкование ветхозаветных текстов. Поэт предпосылает переложениям развернутое "Предуведомление", адресует сборник "Христоверным Читателям Российского Племени", а посвящает Церкви. Говоря о причинах, побудивших его обратиться к переложению Псалтыри, поэт называет стремление подражать европейским христианам, у которых уже были стихотворные переводы Псалтыри на национальные языки. В процессе подготовки переложений Тредиаковский изучает старославянский текст, обращается к греческим, латинским и французским текстам, переводам с еврейского, православной экзегетике псалмов. Основной причиной, по которой Псалтырь не была опубликована, современные исследователи считают требование Тредиаковского "книги напечатать церковным типом (т.е. шрифтом. - А.А.), как по всему духовные".

Более 20 лет Тредиаковский работал над переводом "Древней истории" (10 томов; 1749-1762) и "Римской истории" (16 томов; 1761-1767) Ш. Роллена, лекции которого он слушал в Париже. Перевел он и написанную учеником Роллена Ж.-Б. Кревье "Историю о римских императорах" (4 тома; 1767-1769). На этих книгах, посвященных бурным событиям древней истории, впоследствии воспитывалось несколько поколений русских читателей.

Важнейшее произведение Тредиаковского - эпическоя поэма "Тилемахида" (1766) - стихотворная обработке романа Фенелона "Приключения Телемака", в которой он выступает как один из инициаторов создания жанра классицистической героической эпопеии в то же время как основоположник русского гекзаметра.

Г.А. Гуковский отмечал важные отличия "Тилемахиды" Тредиаковского от "Похождений Телемака" Фенелона: "В "Одиссее" Гомера рассказывается, что сын Одиссея Телемак поехал разыскивать своего без вести пропавшего отца. Этот фрагмент у Фенелона становится сюжетом большого исторического повествования: Телемак объезжает все античное Средиземноморье, видит людей, нравы, порядки, терпит кораблекрушение и т.д. Тредиаковский же, через голову Фенелона , возвращается к Гомеру и Вергилию и часто вставляет знаменитые стихи из "Илиады" и "Энеиды", чего у Фенелона нет. Тредиаковский пишет по каркасу Фенелона гомеровскую поэму. Отсюда и изменение фенелоновского романного заглавия на гомеровское и эпическое, а также переложение прозаического романа в стихи".

Вокруг "Тилемахиды" разгорелась острая полемика. В поэме одно из основных мест занимает спор о том, кто есть истинный монарх. Тредиаковский отстаивает просветительскую концепцию строгого соблюдения законов. Основная задача монарха - служить обществу. Преступных же царей в Тартаре ждет страшное наказание: одна из Эвменид ставит перед ними зеркало, в котором они видят свои ужасные деяния и себя в виде ужасных чудовищ, более кошмарных, чем Лернейская Гидра, Химера и пес Цербер.

Не менее важный идеологический аспект "Тилемахиды" - это необходимость воспитания и просвещения будущего властителя. Все события, приключения, встречи, которые ждут Телемака в его поисках Одиссея, преследуют одну и ту же цель - дать жизненный урок, возможность на собственном опыте постигнуть заблуждение и истину, горе и радость для того, чтобы будущему монарху стали понятны общечеловеческие чувства. В путешествии Телемак приобретает жизненный опыт и усваивает моральные правила. Таким образом, конечной целью странствия оказывается не столько обретение отца, сколько становление личности Телемака как будущего идеального монарха.

Переставший писать панегирики Тредиаковский не имел покровителя при дворе, а его ученые достоинства не пользовались там популярностью. Скорее напротив: попытки учить царей праведности, хотя бы и посредством переводов (в которые, однако, Тредиаковский добавлял свои собственные, часто весьма резкие слова) двором воспринимались как непристойность. Позднее, чтобы лишить назидательные сочинения Тредиаковского всякого авторитета, Екатерина II заставляла придворных учить "Тилемахиду" в качестве штрафа, а в своем журнале "Всякая всячина" рекомендовала ее же в качестве средства от бессонницы. Как сообщает Евгений Болховитинов, "при императрице Екатерине в эрмитаже установлено было шуточное наказание за легкую вину выпить стакан холодной воды и прочесть из Тилемахиды страницу; а за важнейшую - выучить из оной шесть строк. Сей закон написан был золотыми буквами на таблице, которая и доныне цела". В этом контексте обличения тирании становились пустой шуткой, а Тредиаковский - нелепым шутом.

Огромное трудолюбие Тредиаковского неоднократно отмечалось в русской литературе. Этот "возовик" (Радищев), "трудолюбивый филолог" (как он назван в подписи к его портрету), битый и унижаемый при Анне Иоанновне, находившийся под подозрением в царствование Елизаветы Петровны, третировавшийся как бездарный поэт Екатериной II и ее придворными, заканчивал свой жизненный путь в болезни и нищете: "...у меня нет ни полушки в доме, ни сухаря хлеба, ни дров полена", - сообщал он в одном из своих писем. В последнее 10-летие жизни, после ухода в отставку, деятельность Тредиаковского, не стесненная никакими условными служебными рамками, приобретает тот законченный характер почти аскетического, миссионерского служения общему благу, который ей всегда был присущ. Служение это не принесло ему ни почестей, ни богатства, и умер Тредиаковский 6 августа 1769 г. почти таким же нищим, каким он был во времена своего студенчества в Сорбонне.